Мы не вместе с тобой. Может, Бог бережёт?
А кого… не уверена точно.
Кто мобильный до дыр своим взглядом прожжёт
Сигаретно-кофейною ночью?
Я вот думаю, правда, мы смотрим в туман
Иллюзорной фантазии чувства.
Кто из нас исповедуется тусклым стенам
Откровением пьяного буйства?
Интересно, мы ходим под небом одним,
Не встречаясь и даже случайно.
Может, ты не моими губами любим?
До безумия сильно, отчаянно?
И не нам уготовлено кольца носить
И скрепляться красивою фальшью.
Я ли первой смогу до конца разлюбить,
Но хотя бы двигаться дальше?
Кто останется целым? На части разбит?
Я боюсь не дойти до финала..
Это чёртово сердце тобою болит,
Но твоё-то болеть перестало.
Скажет голос чужой: «Выходи за меня».
Я отвечу в смущении: «Позже».
Разве можно прожить без тебя, без огня?
Я не знаю. Получится, может.
И укутает плечи невесты фата,
Молодые закружатся в танце.
И закружатся в танце все наши года,
От которых нельзя отказаться.
Каждый сам выбирает чужую постель,
Сонный взгляд малыша в колыбели.
И кого занесёт белым снегом метель,
Белый снег прошлогодней метели?
И с ней ты счастлив?..
Бросьте глупые вопросы.
Друг другу мы дарованы уж точно неспроста,
И в нашей жизни слишком много грубой прозы,
Чтоб позволять себе коверкать строки на устах.
Как понимаете, что музыка цепляет?
Когда внутри благое пламя счастья жжёт,
Подкатывает к горлу, разрывает
И льётся по прожилкам, точно мёд.
Как понимаете, что эта ваша песня?
Когда мурашки в каждой клетке рук,
Когда нет в целом мире интересней
Явления, чем сей волшебный звук.
И с ней я счастлив. Наше счастье – вместе.
Ему не нужно быть понятным для других.
Я просто знаю, что она – единственная песня,
Которая всегда во мне звучит.
Сквозь занавеску свет струится,
Я не могу уснуть одна.
Наверное, пора смириться,
У нас с тобой опять «война».
Ты чаще в мыслях, стал молчать,
В руках гуашь и краски.
Поставил в мастерской кровать,
Рисуешь чьи-то маски…
Скрипучий пол меня сдает –
Иду в руках со свечкой:
«Ну, что тут? Творческий полет?» –
Прикинулась «овечкой»…
И отвечаешь мне на то:
«Я создавал творенье!» –
Мгновенно спрятав полотно,
Ушел пить чай, достав варенье…
Молчание снова и тоска,
И злоба жуткая берет…
Я тщетно палец у виска
Кручу. Какой ты идиот!
Изящно голову свою
Поднял и губы сжал невольно.
Стакан портвейна я беру –
Кидаю в полотно: «Довольно!».
Блестят осколки на полу,
Не слышу проклинаний в спину.
Я тихим шепотом молю:
«Оставь ты чертову картину!»
Устала…кончилось терпенье…
Снимаю с рук твое кольцо.
Я злюсь, отчасти, на мгновенье,
Ведь на холсте мое лицо…
Молчание снова и тоска,
И злоба жуткая берет.
Я тщетно палец у виска
Кручу: «Какой ты идиот!»
Семейный альбом сохранится, как память.
В нем радости, юность, печаль.
В нем то, что ушло, и то, что осталось,
И то, чего нам очень жаль.
Там память о людях, о судьбах, о лицах,
Которых уже с нами нет.
Желтеет на солнце, храня на страницах
Семейный большой секрет.
Уходят года, как сплошное мгновенье,
Людей унося за собой.
Гордимся, что были сильны поколеньем,
Гордимся, что были счастливой семьей.
Здесь мне знакомый аромат.
Здесь рос мой папа, младший брат.
Мой сын растёт,
Я буду рад,
Что вырастет он здесь.
Шум улиц…
Мостовая…
И фонари горят…
Здесь на мосту
Мы встретились с тобою.
А тут в кафе сидели, музыка играла.
А помнишь, на метро с тобой
Мы без билета проезжали,
Как под дождём гуляли
По мостовой – босые пели, танцевали.
Нет, не забыть огней,
Огней родного града.
Я буду рад узреть
То, как мой сын растёт.
И гордость переполнит за город наш цветущий…
Пусть восхитится мимо всяк идущий,
Пусть в каждом сердце патриот живет.
Я хотел бы жить
в старом районе,
ближе к центру,
или этот район
и был бы центром.
И мы вдвоем
гуляли б по парку.
Дома,
шторы открыв,
я бы сквозь сетку
на форточке
глядел на деревья,
которые
видят уже не первое
поколение
гулявших
здесь.
Я бы у окон
спальни
смотрел на дома
усталые,
терявшие цвет
и менявшие
его,
например, от дождя.
Мы бы забыли
все внешнее,
в частности, друзей.
Мы б отказались
от теле-,
радио
и вообще от всех новостей,
касающихся Вселенной
и нашей
планеты. И даже душевный
порыв
проходил бы с письмом,
в тишине,
дома,
шторы закрыв.
И я бы ходил потерянный,
рядом с красной стеной,
чтобы меня не заметили
и думали, что я коренной
житель
этой
системы,
которая вширь
растет, а ночью я б наблюдал
с криком: «Смотри, жена,
только что
на небе
вспыхнула звезда
Сверхновая».
Чтоб я тогда изучал?
Не империю, где тишина,
ни греков – что давно,
ни общество – что «зачем?».
Что бы я изучал?
Реки, долины и гейзеры,
и взял бы себе на поруки
друга-звезду
Бетельгейзе.
Заливом серебрится наш с тобой закат,
В пылающих лучах не видно силуэтов,
Одна на всю вселенную, навек в моих глазах,
Надежная, как мать, и сильная, как вето.
Ты Родина! Беседуешь со мной
Под звук дождя, в туманной дымке утра,
И пусть судьба твоя сокрыта под луной,
Сражаться за нее с молитвой в сердце буду.
Взлелеяла заботой непомерной,
Просторами от Каспия к Чукотке,
Водой и землями на жизнь благословила
Ты коренные нации, плывущие на лодке.
Корысти ради мы сейчас пленили
Свободы дух твой непоколебимый,
И забиваем насмерть семя жнивы,
Дедами нашими взращенное с любовью.
И, к сожалению, от многих ты не видишь
Той благодарности неведомой границы,
Прогнили с головы, как говорится,
И позабыли вовсе, чем мы живы…
Сбиваемся с пути, отходим, не дав боя,
Не задаем вопроса – «Кто мы без своей страны?
Лишь одинокое, дырявое каноэ,
Стремглав несущееся в объятья пустоты».
Да, именно так
Рождается небо:
В безотлагательном безмолвии
Великого чуда.
Глядя на потрясающие виражи
Пузырящейся вечности,
Можно совсем позабыть
Окружающую нас тихую гавань
Престарелых кораблей,
Когда-то приплывших,
Но уже севших на мель
Посреди ленивого песчаника.
Как будто это именно то,
Чего они так ждали,
Выходя из морской пены
Яркого неведения жизни!
Разве можно понять, о чем я?
Разве можно простить мне
Эти восторги кипящим небосклоном
Над запустевающей,
Над загустевающей пропастью?
Я вас не вижу. Где вы?
Я вас так давно не вижу,
Что потерял счет минутам.
Какие-то тени бессмысленно
Бросаются на меня из окна,
Раздававшего сочные пятна выси.
В голове безвыходные ситуации
(Просто двери их всегда закрыты).
В правой части мозга – суммасшедшие идеи,
В левой – воплощения и страхи их зарыты.
В голове блондинки – олигархи,
Дорогие украшения, затраты.
А вот бедный дворник дядя Саша
Живет лишь от зарплаты до зарплаты…
В голове у Бармалея – шпроты в масле,
Он спасается одними бутербродами.
Знаешь как сбежать от мрачных мыслей?
Друг ответил: огородами!
А у Карлсона в голове – одно варенье
(Да и в животе, наверно, тоже).
Только вот плохое настроение
У загадочно – печального прохожего…
Посадить бы пальмы в Антарктиде,
Вырастить кокосы на банане…
Знаешь, как легко вооброжается,
Сидя с ручкой и блокнотом на диване!
Пара пар кружит пара-па-парам,
по парам парили,
портные с избалованными девками курили,
две пары пар в звенящей звинчивости бокалы били,
кружили пьяные девицы,
веселье было,
пара лиц там, пья (от слова пили, что делая?) пину коладу,
пилили мозги президента аппарату,
парили пары под партийные блевоты,
они кричали, а кто есть ты?
и переменная привязанность
придавала уверенности парам,
пазлы на всех парах собирали примы,
индустрии дома моды,
и всем кричали, а есть кто ты?
передавая приветы парням,
плевали пьяные провинциалки пивом в объективы,
передаю привет и я вам,
из низко пьянствующего общества
туда наверх, большому миру!
В лесу дремучем, где Зилант живет,
Где солнце всходит там же, где садится,
Где север – юг, а запад есть восток,
Двум рекам суждено в одну соединиться.
И в этом вот лесу чудесном
Случился случай интересный…
Зиланту как-то бог послал тюльпан цветущий,
Прославить лес родной возможности дающий.
– И хоть леса другие зависти полны,
Цветок заполучить лишь мы смогли!
События такие проводить здесь впредь! –
Такую речь вещал собравшимся Медведь.
Все шишки леса, время не теряв попУсту,
В лесу столичном запросив капусту,
Решили к подготовке приступить,
И этой целью стали жить.
Работы будет миллион…
Назначен главным лев Леон.
Он знает в этом деле толк.
Ведущим всех площадок будет – Волк.
Все любят, как он машет гривой!
Организацией займется Мерин… Сивый…
Шикарный ролик снимет Гусь,
Петух поставит танцы пусть.
Лиса Лариса, заяц Сулейман
Помогут с молодежью вам.
А кто работать будет плохо, кстати,
Того немедленно Кондратий хватит!
Что ж, все при деле, всё в порядке.
Но понимал Леон, что вряд ли
Он справится лишь с помощью чинов…
Необходимо двадцать тысяч муравьев
(Из муравейников округи).
Кому-то быть рабочим, кто боец,
Кто флагом машет, кто таксист, певец…
Кто переводит с обезьяньих языков,
А кто своим так чешет – будь здоров!
Такой и быть команде нашей,
Мы к ним приставим карпа Сашу…
А самых экстремальных муравьев,
Возглавить согласится Муравьев.
Идут года, возводятся объекты,
Реализуются масштабные проекты:
Лужайка для стрельбы, дупло для волейбола,
Поляны новые для зверского футбола.
Для гребли лужицу вот давеча залили…
(Тут местные собаки подсобили).
Готово новое гнездо для птиц
С удобным терминалом для \/1Р-лиц.
Чтоб разместить в лесу туристов много,
Нужны: «Fivе star Resort and Spa берлога»,
Несколько бюджетных нор,
Общаги в стиле «жесть-хардкор».
Осталось ждать сто семьдесят лишь дней,
Достроить надобно опушку на сорок пять зверей.
Открытие опушки, кстати, той
Готовить будет самый зверь Крутой.
Но есть и отрицательные типы:
Дубы, что норовят подсунуть липу,
Козлы пытаются в капусту влезть –
Козлов всех этих нам не перечесть.
Лесных тропинок качество страдает,
Собаки в интернетах лают,
Воняют скунсы, крысы гадят…
Бараны меж собой не ладят:
Уперлись лбами на мосту,
Под буквой «М» в третьем ряду…
И, простояв, часов так пять,
С козлами, крысами сплотившись,
Пошли тюльпан цветущий жрать!!..
Но, лишь к тюльпану прикоснулись, –
От сна ужасного очнулись!
Предстало перед их очами
Все то, о чём они мечтали!
Лужайка для стрельбы, дупло для волейбола,
Поляны новые для зверского футбола,
Для гребли лужица, берлога для гостей,
Опушка новая на сорок пять зверей!
И посреди волшебной той опушки
Возвысился тюльпан цветущий!
Прочувствовав всю эту красоту,
Вернулись вновь друзья стоять на том мосту…
Мораль:
Пусть кто-то сгоряча заявит
«А на FISU оно нам надо?»
Но мы ответим здесь и впредь!
Гостей заморских дабы лицезреть,
Чтоб спорт любить и за своих болеть,
Чтоб жизни радоваться, песни петь…
Немножко нужно потерпеть!
Создать из боли небеса,
Пройти сквозь сумрак безмятежный,
Закрыв ладонями глаза,
Идти, ведомой лишь надеждой.
Идти вперед на зов ветров,
Почуяв запахи сирени.
Бежать сквозь полчище миров,
Сквозь серые, пустые тени.
Споткнувшись на своем пути,
Вновь встать, бежать еще быстрее.
Увидеть солнце впереди,
Твердить себе: «Скорей, скорее!».
Дойдя до цели, видя свет,
Упав на землю от истомы,
Понять, что здесь никого нет,
Что все, увы, остались дома.
Не вариантом станет уйти, так и не поняв свою суть,
Пусть будет много тех, кто преграждает твой путь.
Иди вместе с болью по дороге, усыпанной солью,
Не покидай эту сцену со своей не сыгранной ролью.
Новый день и преграды, за помехой будет помеха,
Воля слабеет после услышанного за спиной смеха.
Трудно даётся сделать ещё один шаг,
Ведь трудно идти вперёд, всегда проще уйти назад.
Постоянно и везде встаёт один и тот же вопрос:
Прокладывать дорогу или пустить себя под откос.
Дело каждого своё, но помнить надо одно:
Сидишь без дела – в мир света не раскроется окно.
Мгновения жизни пролетают, как кадры старого кино,
Кто-то понимает это, кому-то всё равно.
Цени моменты жизни, цени их сейчас,
И тогда, может, останется что-то тёплое в каждом из нас.
Близкие пусть будут зарядкой для твоего сердца и души,
И если тебе плохо, назло всему и всем дыши.
Вспомни, сколько сделал добра до этого момента,
Сам был болью раньше или был обижен кем-то.
Никогда не сдавайся, ведь кто ищет, тот всегда найдёт,
Ибо мечта сама к тебе никогда не придёт.
Пусть твоим детям за тебя никогда не будет стыдно,
А за потраченную жизнь не станет вдруг обидно.
Храни свою жизнь, люби её, сам её сделай,
Ведь горную вершину покоряет лишь храбрый и смелый.
Небесами и Всевышним нам жизнь была дана,
Помни всегда это и помни, что она всего одна.
Я помню, писала,
пропуская все через себя
выдавала фразы:
то яркие стразы,
то дымныепазлы,
то дело сарказма,
то будто бы бластыря,
то время полетов,
то временно «кто ты»,
то время икоты,
то время блевоты
и в те эпизоды,
и пульс учащенный,
и ты оснащенный,
однажды прощенный,
сидишь укрощенный.
Я помню, писала
тебе письма сердца,
я помню, молила,
просила согреться.
Теперь я не знаю,
что здесь происходит,
я вроде такая,
но из-под ног все уходит
и вроде не зная,
но милою стала,
и вроде все знаю,
но глупо прощаю.
Я помню, писала,
и все восхищались,
теперь я без мыслей,
теперь только зависть…
Теперь пустота есть,
и чувства исчезли,
и черствое сердце,
лишь мысли о жести…