Карина невольно залюбовалась красными ягодами шиповника. Они были покрыты хрупкой белой изморозью, словно сахаром. Каждая то ли ледяная, то ли снеговая иголочка отдельно. Смотришь и ощущаешь холод и хруст на зубах. Сегодня весь город был таким – льдисто-сахарным. Даже горы на горизонте казались не синими от елово-сосновых зарослей, а сизыми, как голубиные перья из-за морозистой корочки, тщательно нанесенной на каждую хвоинку.
Шиповник густо рос между крылечками магазинов, занимавших первые этажи пятиэтажек. Темные ветки, красные ягоды, белый снег. Красота…
Карина помотала головой, чтобы кудри немного выбились из-под шапочки. Шапка была старая и тонкая, зато поверх она нацепила новенькие меховые наушники. Еще утром лисий мех совсем сливался с ее собственной гривой, но сейчас, после очередного каприза красной масти, волосы совсем потемнели. И больше она не собиралась их прятать. Наушники она только что купила в огромном торговом павильоне с лирическим названием «Лера». Как и новую куртку: рукава кожаные, а сама из такого же, как наушники, рыжего лисьего меха. Настолько неописуемо роскошной девицей Карина себя не ощущала даже перед балом в Трилунье. И сама удивлялась, куда подевалась привычная неловкость.
Арноха утром выдал ей фантастическую по ее меркам сумму и велел купить теплые шмотки, в которых она сойдет за шикарную девчонку запросто мотающуюся в Европу погулять по старинным городам. Без родителей. Карина не стала сознаваться, что понятия не имеет, как выглядят такие девчонки, – сама разберется, Интернет пока никто не отменял.
Правда, она предпочла бы закупить шмотки на свой вкус, страх и риск – легкий пуховик, например. Но раз сказано – шикарно, значит – шикарно.
Арно же не собирался ее сопровождать за покупками, потому что ему предстояло заняться документами. «На этот раз никаких пистолетов и мутных типов, честное слово». Зато Женька проела младшей сестре весь мозг, и только вмешательство Диймара спасло Карину от ее компании. Диймара Евгения почему-то слушалась беспрекословно.
И теперь, несмотря на все передряги, у Карины, что называется, душа пела. Все-таки теплая модная куртка может сильно улучшить жизнь любой барышни четырнадцати лет от роду. Карина, рассчитавшись, тут же нацепила куртку, а старую затолкала в пакет, чтобы дотащить до ближайшей мусорки. Зимние кеды и новые джинсы, и жизнь стала действительно прекрасной.
Она преодолела уже почти весь путь от остановки маршрутки до Крылаткина тупика, осталось перейти дорогу, как вдруг от стеклянных дверей магазина отделилась фигура девушки. А потом еще одна. И еще.
– О-па, какие люди и без охраны! – пропела Светлана Ермолаева, преграждая Карине путь. – Че, школу бросила, кормилица наша?
Вот только этого и не хватало…
– А тебе чего, без меня в школе плохо? – привычно огрызнулась Карина, краем глаза отмечая, что Валька и Натаха обогнули ее с флангов. Эх, Машки нет. Трусиха отвлекала их своим нытьем. Ну да и к черту-паучерту Будет надо – будем драться. Клыками и когтями… Ну ладно. Только когтями.
– Да нам как-то покласть, – сообщила Ермолаева.
– Мы просто с тобой разговор не дораз… недого… не закончили, – пропыхтела Валька. За месяц (или около того) Карининого отсутствия она еще больше растолстела и обзавелась одышкой. Эх, почему не Ермолаева, а? Светка, казалось, становилась все красивее на глазах, вот только в макияже чувство меры теряла тоже явно с каждым днем, а то и часом.
– Вас вроде трое. Вот между собой и поговорите, а мне некогда. – Она попыталась было уйти. Но не вышло.
– Стой, когда с тобой люди разговаривают, – вскинулась Света и больно толкнула Карину в плечо. Как обычно делала в школе. До сих пор.
Карина почувствовала, как сама собой вздергивается верхняя губа.
– Дай пройти, корова, – зло, со змеиным пришипом сказала она. – Хуже ведь будет.
– Ой, да ладно? – развеселилась Ермолаева. Валька и Натаха захихикали. Ну да, инстинкт самосохранения за всю компанию у них Машке достался, и, видимо, поэтому она сегодня сидела дома. – А что ты сделаешь, Кормильцева? Кричать будешь? На помощь звать? Да в твоей трущобе и люди-то не живут, понастроили дворцов, а сами смылись, как только твою бомжовскую вонь унюхали.
Карина глубоко вздохнула.
«Я Карина Радова из замка «Страж глубин», – мысленно сказала она себе, – я выше этого, я стану глуха, нема, не выдам своей тайны и не замечу всего этого… эй, темперамент, ты потерпи, мы скоро будем дома…»
Но Светка явно решила вступить в противоборство с ее самообладанием.
– Ну и где ты вместо школы ошивалась, а? – спросила она. – По каким помойкам лазала?
– Путешествовала, – спокойно, как могла, ответила Карина чистую правду.
– Да что-о ты? – протянула та в ответ. – И где ж тебя носило?
– Побираться ездила, – подала голос Натаха, – типа «на гастроли»… А то и похлеще чем занималась.
– Точно! Вон, на куртку навыпрашивала, – обрадовалась идее Ермолаева. Насчет «похлеще», видимо, намек не поняла.
Что за дуры вообще? Мимо куртки пройти не могут? Карина сделала скучающее лицо и прикинула варианты прорыва. Превратить руки в передние лапы, двинуть Ермолаевой по морде, и вперед. Но не успела.
– Ну да, ну да, на норку не наскребла, только на лису. А лиса-то, поглядите, девки, облезлая. – И Ермолаева неожиданно запустила свой фиолетовый маникюр прямо в мех на плече Карининой куртки. Девочка от неожиданности дернула плечом, в руках Ермолаевой остался приличный клок. Троица бодро загоготала.
– Ну че? Че ты можешь? Че ты сделаешь? – Блондинка стряхнула рыжий клок на снег. – Помоги, мамочка! Ой, забыла! Нету же мамочки. Тогда папочка? И папочки нет. Тетка и та сдохла. Кому ты на фиг сдалась?
Карине хватило выдержки ударить Светку не когтями, а лишь тыльной стороной лапы. Этого хватило, да еще как! Обидчица отлетела тряпичной куклой и приземлилась в пляжной позе опасно близко от проезжей части. Карина бросила свои пакеты и обернулась к остававшимся пока (да, именно пока!) на ногах девицам. Те отступили, но, видимо, не вполне оценили, что сейчас произошло. Валька привычным жестом натянула на руки перчатки, щедро украшенные заклепками и шипами. Светлые глаза на мясистом лице без выражения, борцовская стойка… да, эта глыба посерьезнее Натахи.
Ну что ж, давайте проверим, чьи когти сегодня острее. Кровь, оказывается, уже давно пульсировала в висках Карины почти больно, но в то же время пьяняще-радостно. И ярость, ярость комком поднялась изнутри, из самых глубин, из самых внутренностей и потребовала выхода. Не ради пищи, даже, будем откровенны, не защиты ради.
Ей просто хотелось всех разорвать.
А этих – уже давно пора было.
Валька и Натаха, как сговорившись, бросились на нее.
И грохнулись на утоптанный снег, словно Карину окружала невидимая стена.
Она заозиралась вокруг, ничего не понимая. Страшно не было – слишком уж цивилизованная эмоция для… некоторых моментов непростого ее бытия. Но увиденное заставило ее взять себя в руки и слегка остыть.
Со стороны Крылаткина тупика через проезжую часть медленно двигались трое. Двое мужчин и женщина шли, держа поднятые руки на уровне своих лиц. А вокруг Карины, казалось, тонкие желтоватые нити сматывались в кокон, будто она гусеница какая-то. Явно ритуальный знак, но три знаккера держали его с трудом. Она замахала было руками, на ходу соображая, как разорвать знак через его глубину. И это ей удалось бы, спасибо профессору Латонки, вот только к нападавшим (а она не сомневалась, что это было именно нападение!) присоединился четвертый. Старик в пальто с меховым воротником обогнал троих знаккеров уже у самого тротуара, где стояла Карина и лежали ее недавние обидчицы. «Нити» стали ярче, наматывание кокона пошло быстрее. Карина собрала волю в кулак, чтобы вспомнить то, чему накануне пытался научить ее Диймар.
Ритуальный знак назывался «Резак», именно в честь него и получил сокращенную версию своего имени драконоид Диймара.
Она отчаянно зашевелила пальцами, вспоминая немудреный рисунок. Синий силуэт, похожий на птицу, лишь немного повредил нити кокона и замедлил знаккерам работу. Эх, чего-то ей не хватает: то ли воли, то ли разума. А может, ритуалистика – это действительно не ее знаккерская направленность. Просто Диймар пытался научить Карину тому, что умел сам.
Желтый кокон наматывался на уровне ее глаз, а она, уже не соображая ничего, но отчаянно не желая сдаваться, орала и лупила по нему руками, ногами, всеми четырьмя лапами. В трех измерениях, в четырех. Все было бесполезно. Да и к черту! Просто так сложить лапки и перестать сопротивляться – ну уж нет! Я Карина Радова из замка «Страж глубин»… А кто вы, откуда взялись и как смеете нападать на меня на моей родной улице?
Кокон сомкнулся над ней, почему-то в последний момент перед глазами мелькнуло удивленное и напуганное лицо Диймара. Как же, жди, испугается он за тебя. Откуда ему вообще тут взяться? А потом желтоватая нитяная стена надвинулась на нее, дышать стало трудно. Карина потеряла сознание.
…Но ненадолго.
Она уже давно поняла, что спасительное забытье не про ее честь. Так и сейчас – сознание медленно возвращалось к девочке, пока ее вытаскивали из кокона. Способность ясно соображать немного отставала от сознания. Карина ощутила себя вполне исправно функционирующим живым существом в тот же миг, как только за похитителями захлопнулась дверь. Жаль, не раньше: успела бы кого-нибудь рассмотреть и запомнить. Придется пока обойтись обследованием помещения, куда ее поместили. Ничего, что темно, хоть глаз выколи. Где не хватит волчьего зрения, обойдемся нюхом и глубиной. Вот только надо постараться не думать о том, как же ей осточертело быть вечно в пассивном залоге – хватают, тащат, запирают. И еще, как же страшно…
Стоп. А страшно ли ей? Вот так, чтобы сердце замирало или там… затылок взмок?
– Эй, организм, боишься? – привычно обратилась Карина к самой себе.
Организм, как всегда, молчал. А девочка подумала, что привычка становиться волком – палка о двух концах. Если ты уверен, что в любой момент можешь превратиться в жуткую тварь, которая быстрее и сильнее любого человека, если ты знаешь, что в мире на одно измерение больше, чем думают другие, да еще и умеешь им пользоваться… Не начинаешь ли ты считать себя неуязвимым? Не это ли чувство неуязвимости так или иначе привело Дирке к гибели?
– Не расслабляйся, – сказала она вслух.
И, мысленно отодвинув усталость в сторону, решила обследовать комнату, в которой оказалась. Лежала она не на кровати, как ей сначала показалось, а на чем-то вроде толстого пружинного матраса прямо на полу. Другой мебели, насколько хватало волчьего зрения, не наблюдалось. Ее новую куртку бросили рядом с ложем, пакеты с покупками стояли тут же возле стены. Кстати, и стена, и пол были бетонными. Не забыть своим трехмерным мозгом, что надо исследовать их глубины. Но сначала проверить, нет ли тут банального окна.
Она прошлась по комнате – пять на семь шагов. Дверь наглухо заперта. Никаких окон в трех стенах. С четвертой вышла неувязка – стены как таковой не было. Вместо нее – решетка. Толстая, железная, чуть ржавая, но очень прочная. Каждый прут имел рифленую поверхность – ни дать ни взять строительная арматура. Почему-то Карине показалось, что часть комнаты по ту сторону решетки должна быть несколько просторнее, чем пять на семь ее, прямо скажем, не семимильных шагов.
Карина мысленно нырнула руками вперед – превратила их в лапы. Попробовала расшатать сильными конечностями решетку. Нет, крепко. В носу защипало. Вот уж реветь не надо! Может, через глубину выберемся. Она почесала нос. Аккуратно, суставом волчьего пальца. Если когтем, то можно вообще без носа остаться. С удовольствием вдохнула запах шерсти.
И замерла.
Надо взять за правило не только внимательно исследовать любое помещение, куда занесла щедрая на виражи жизнь. Надо вдумчиво внюхиваться в воздух, соображать, чем пахнет. Потому что в комнате с решеткой стоял не слишком сильный, но устойчивый и яркий аромат волка. И едва ли ее собственный.
– Эй, кто тут есть? – позвала она через решетку. – Я знаю, что ты там. Отзовись сейчас же.
В дальнем углу комнаты кто-то зашевелился. Огоньками вспыхнули желтые глаза и погасли. Зато их владелец, чуть пришаркивая ногами, подошел к решетке со своей стороны. В совершенно человеческом облике.
– Догадалась? – хрипло спросил он, а потом увидел ее лапы и вытаращил снова пожелтевшие глаза: – Волчонок? Откуда взялась? Я тебя не знаю.
– Я тебя тоже, – хмыкнула в ответ девчонка. И едва удержалась, чтобы не добавить: «а жаль».
По походке он показался стариком, но причиной тому была хромота. Наверное, недавний перелом. В общем и целом же этот вроде как товарищ по несчастью походил на Джонни Деппа в роли Джека Воробья. Только ростом повыше, мастью посветлее – в темноте не очень-то разглядишь, но спутанные дреды были скорее каштанового цвета. Да еще вместо холеной бородки-эспаньолки банальная небритость неопределенного срока. И он был совсем немногим старше Карины, лет двадцати плюс-минус капельку.
– Ты кто такая и как сюда попала?
В хрипловатом голосе прозвучали командные нотки, но при этом незнакомец смотрел дружелюбно и с любопытством. Карие глаза то и дело желтели, но не как у Диймара, переливаясь от светлого к темному. Скорее парень запускал процесс превращения, начиная с глаз, точно так же, как она сама привычно начинала с передних рук… то есть лап.
– Сам ты кто такой? И как сюда попал? И куда это «сюда»?
Сосед нахмурился, всмотрелся в нее, словно прикидывая, можно ли отвечать, но махнул рукой и негромко засмеялся.
– Так дело не пойдет, – сказал он. – Мы сейчас будем как два барана упираться лбами и терять время. Позволь представиться. Рудо. То есть Рудольф Навас. – В обеих версиях имени ударение было на «у».
– А я… – начала было Карина.
Но Рудо не дал ей договорить, приложил палец к губам и выдохнул:
– Чшшш. Разреши, я кое-что проверю?
Карина кивнула. Пусть проверяет, не жалко. И Рудо продолжил, закрыв глаза и что-то вспоминая:
– Она говорила, что нас, волчат, собрали в школу не всех. Упустили пару детенышей, совсем маленьких. Но она была спокойна за них. Девочка приходилась ей родной внучкой и жила с родителями-знаккерами далеко от нас. А у мальчика была бабушка-знаккер в Вильнюсе. Эти детеныши были в полной безопасности. Ты явно не мальчик, значит, ты Карина Радова, так?
– А «она» – это… моя бабушка Александра? То есть Алессандра Корамелл? – Ждать подтверждения очевидного факта Карина не стала, перешла прямо к делу: – Тогда ты один из волчат, которых собрали сначала в школу, потом в лабораторию, а потом вы все погибли…
– Как видишь, не… не все, – перебил ее Рудо. – Слушай, это было давно, и сейчас это не важно. Если эти подонки тебя схватили, значит, нам точно надо выбираться. Я им теперь не очень-то нужен, убьют без колебаний…
– Так омертвение же шарахнет, – удивилась Карина. – И что еще за «подонки»? Я ничегошеньки не понимаю. Надоело, если честно.
Рудо шумно выдохнул, мол, тоже надоело, что никто ничего не понимает, и уселся прямо на пол. Жестом пригласил Карину присоединиться. Она так и сделала.
– Подонки это Аблярсовы, отец и сын, – сообщил он.
Карина едва снова на ноги не вскочила, но Рудо заговорил дальше, и она осталась на полу.
– Отец, значит, и сын? А кто из них Григорий?
– Сын, конечно. А что, ты уже сталкивалась?
– Угу, имела неосторожность. – И Карина коротко рассказала про «столкновение», постаравшись поменьше упоминать Арноху.
Рудо еще больше нахмурился и покачал головой.
– Что ж ты, на первый взгляд, вроде умная, а на самом деле совсем безголовая? Разве можно так демонстрировать свою… волчьесть?
– Деваться было некуда. Я тогда уже поняла, что он какое-то отношение к волкам имеет. Ну, думаю, может, испугается… Да нет, вру. Ничего я не думала, мозг отключился. Только сейчас-то он работает. Давай колись, сокамерник. Ты «вервольфовцев»-ликантропов кусал?
Почему они вокруг омертвения стоят? Ты его обнаружил? А как ты выжил вообще?
– Спрашивай не все сразу а? Как я выжил, сейчас неважно, расскажу потом.
– Угу, если мы сами живые выберемся.
– Выберемся, – уверенно ответил Рудо. – Уж чего-чего, а это я умею. Тем более что ноги зажили почти. «Вервольфовцев», как ты их называешь, кусал я. Потому что агентство вообще-то мое. И идея моя. Аблярсов мне помогал, не бесплатно, конечно, с управлением и с бумагами… Потому что на старте этого проекта мне было примерно столько же, сколько тебе сейчас, может, чуть больше. Кто бы меня всерьез воспринял? Гриха… то есть Григорий, и сам дико хочет стать ликантропом. Или знаккером, как его отец.
– Ага, а папа у нас, значит, волшебник, – буркнула себе под нос Карина.
– Да, и неплохой для Земли, – кивнул Рудо. – Он откопал где-то очень старый трилунский знак, позволяющий держать ликантропов в подчинении. Правда, его надо подпитывать моей кровью…
– Тогда можешь не бояться, что они тебя убьют, – выпалила Карина.
Но Рудо покачал головой.
– Знаку все равно, свежая кровь или консервированная. Мне надо сбежать раньше, чем они снова явятся ноги мне ломать. Я тут недели три, наверное, торчу уже, не в свое удовольствие, а потому что только после одного перелома отошел, как они опять… К тому же Петр Ильич, то есть старший Аблярсов, наверняка сообразит, что знак можно и обмануть. Постепенно заменить мою кровь на… да на чью угодно.
– Жесть какая. – Карина опять начала злиться, но тут в мозгу словно лампочку включили: – Погоди-ка, как ты его назвал? Петр Ильич? А он случайно не на Арнольда Резанова работает? Старшего…
– Не знаю, старший Резанов или младший, но работает, да. Аблярсов прожженный и совершенно беспринципный бухгалтер-виртуоз. А Резанов – не очень честный бизнесмен. К тому же знаккер более высокого класса. Хотя все равно до трилунцев недотягивает.
– А ты, надо понимать, из Трилунья?
– Угу, Второй город луны. Я, кстати, по знаккерской направленности словесник, а ты?
– Не знаю. Я только-только четырехмерку начала осваивать, как такое началось! Не тебе одному долго рассказывать. Ну меня один придурок… то есть друг, учил ритуальным знакам для самообороны. Но я бездарь какая-то оказалась. Потому и загремела сюда.
– Едва ли. Ты, скорее всего, тоже словесник. И хорошо. Нас обычно статистически меньше. Хотя мне было бы лучше оказаться ритуалистом, поскольку твоя бабушка Алессандра – символьер-ритуалист. А других учителей не оказалось, когда… – Он не договорил, уставился в одну точку перед собой.
– Ладно, дитя войны. Не буду в твоих ранах грязными ногтями ковыряться. Эй, Рудо, слышишь? Как ты с этими отцом и дитем связался?
«Сокамерник» усмехнулся:
– Они клянутся, что нечаянно наткнулись на мое вильнюсское убежище. За дом я его не считал, потому и никакого эффекта логова. Вроде как случай их привел. Но я быстро понял, что этот случай зовется «волчья карта». По ней они вычислили, что я жив.
– Да? – вскинулась Карина. – Когда это было?
– Пять лет назад, а что?
– Значит, мамы уже не было… во всяком случае, тут. Карта была у нее!
Рудо снова зажелтел глазами.
– Твоя мама – Арисса Корамелл, правильно? Почему-то карта была у нее. Наставница говорила, что Дирке должен был доставить артефакт Стелле Резановой. Я только не знаю, погибла ли Стелла до того, как получила его от Дирке, или после. Я, если уж откровенно, подумал, что Аблярсовы ее убили, возможно, с помощью твоей мамы, уж извини…
– Не знаю, кто ее убил. Арноха говорит, что волк, но сам, похоже, не уверен. Я знаю, что моя мама стащила карту у моего отца. А потом пропала сама. Вроде бы погибла, но тут уж я сама ни в чем не уверена. Очень надеюсь, что она никого не убивала.
– Ого. – Рудо нахмурился. Надо понимать, так отпечатывался на нем мыслительный процесс. – Как полезно тут сидеть оказалось. Может, Аблярсовы угробили твою маму? А потом с помощью карты выяснили, что на Земле есть живые волки. И прочесали города луны. Допустим, тебя не нашли, ты ведь наверняка живешь в логове. – Карина кивнула. – А меня в Вильнюсе сцапали, я же практически бродяжничал и идею «Вервольфа» вынашивал… Нет, не складывается. Карты у них нет, значит, твоя мама ее все же спрятала.
– Нечего сказать, провели мы тут время с пользой, – усмехнулась Карина, старательно откладывая на потом обдумывание того факта, что ее родители могут быть причастны к смерти мамы Арно. – Кстати, «тут» это где вообще?
– В подвале дома Резанова, – через паузу отозвался Рудо. – Между прочим, этот дом строил Алессио Корамелл, твой дед. И планировал организовать тут волчью школу. Потом Резанов его выкупил. Наше теперешнее э… убежище сделано по принципу карцера. Глубина тщательно исследована, все соприкосновения исключены. Надо же куда-то запирать непослушных детенышей так, чтобы не сбегали. Сколько ни иди через четвертое измерение, выйдешь только сюда.
Карина фыркнула.
– Вот скотины! Это же как в Полном покое.
– Ого, а ты знакома с такими?
– Доводилось… в Дхорже у тети Клариссы. Слушай, Рудо, можно еще вопрос?
– Давай по-быстрому. Хотя лучше отложить ненадолго.
– Я последний, честно-честно. – Она набралась храбрости и выпалила: – Я замаялась уже думать, кто есть кто и у кого какие интересы. Поэтому, если ты мне врешь и на самом деле заодно с этими… с нецензурной фамилией, то давай лучше сразу разойдемся по углам и не будем доверять друг другу. Надоело ждать подвоха. Поэтому – ты мне враг или нет?
Рудо пару секунд обалдело моргал.
– А… а тебе часто на такие вопросы честно отвечают?
Она дернула плечом:
– Впервые спрашиваю.
– Я думаю, что мы с тобой не враги. – Рудо, казалось, взвешивал каждое слово. – Более того, мы можем помочь друг другу. У тебя, конечно, свои дела, а у меня – свои, но… враги у нас частично общие, да. Давай так: если вдруг наши интересы столкнутся, мы, прежде чем драться, постараемся все обсудить. Карту точно надо найти. Я бы ее уничтожил…
– А я бы лучше Марку отдала.
– Марку? Ого, так Лев Однолунной Земли жив?
– Тьфу на тебя! Жив-здоров. Детенышей нет, так он сирот-четырехмерников воспитывает… Он хороший.
Рудо вздохнул с явным облегчением.
– Я его помню. Марку можно доверять. Лишь бы карта не попалась другому льву отступнику.
– Значит, все же и такой есть?
– Есть многое на свете, друг Горацио… Так что, Карин? Договорились?
Настоящий трилунец, куда деваться. Обо всем-то ему надо договориться. А можно ли полагаться на такое условно-джентльменское соглашение?
Какие-то нестыковки в истории Рудо Наваса определенно были. Взять хотя бы тот факт, что по сравнению с Дирке Эрремаром этот застрявший на Однолунной Земле волк казался прямо-таки этало: ном нормальности и психической устойчивости. Да и по сравнению с большинством обычных людей тоже. Но разобраться в этих нестыковках можно было только при условии обстоятельной беседы с Рудо. Поэтому…
– Договорились, – шепнула Карина.
И ее шепот смешался со скрипом двери. Рудо юркнул в свой угол, успев сделать ей «страшные глаза», типа мы незнакомы. Мог бы не напрягаться, чай, она не глупее Золушки.
Но в открывшуюся на пару секунд дверь никто не вошел. Просто забросили что-то кулем. Вернее, кого-то.