Светило клонилось к закату. На город медленно наступали сумерки. Уд, старейшина совета учителей, особенно любил это время, когда день медленно покидает мир, чтобы уступить дорогу ночи. Так во всем. День сменяет ночь, жизнь – смерть.
Сколько бы ни прошло лет, отпущенных ему для жизни на этой цветущей и благодатной планете, он никогда не устанет удивляться царящей вокруг гармонии. Ему никогда не пресытиться ароматом цветущих садов, что раскинулись прямо под окном, не наскучит ему и сама жизнь, потому что в каждом ее миге скрыт великий смысл, великое значение. Давно, очень давно он постиг эти знания и получил право стать учителем. Но почему сегодня вдруг он вспомнил об этом, зачем позволил призрачному потоку воспоминаний овладеть своим сознанием. Почему сегодня? Он знал ответ. И это знание отзывалось в его сердце тонкой, едва уловимой болью.
Став учителем, он получил право определять судьбы своих учеников. Но не всегда, далеко не всегда это приносило ему радость. Его душа ликовала в те мгновения, когда он становился незримой причиной открытия учениками новых знаний, возносящих ищущих на вершины самосознания и саморазвития. Он искренне радовался победам и успехам своих учеников. Да и как же было не радоваться, если он кропотливо изо дня в день, из мига в миг пестовал и направлял их в мире, помогал им возмужать душой, открывать в себе все новые и новые кладези знаний и способностей.
Но душа его плакала и тосковала, когда наступала пора прощания, хотя по меркам Вселенной временного и краткосрочного, но все же прощания. В преддверии этих событий, всегда печальных и трудных, он понимал, что вместе с прощанием наступает и испытание. Испытания крепости духа его учеников, испытание его собственных умений. Справился ли он со своей задачей, предстоит доказать его ученику, доказать своей новой жизнью, каждым своим поступком, словом, мыслью.
Уд был не просто учителем, членом совета учителей, но он был его старейшиной. И потому его ученикам доставались самые трудные испытания и задачи. Среди его учеников не было и не могло быть слабых волей, хилых духом и разумом. Нередко именно из их числа выбирались претенденты на задания галактического масштаба. И пусть, быть может, кому-то могли показаться излишне суровыми наступавшие для них жизненные этапы, но они были необходимы, они были закономерны, объяснимы, заслужены.
Уд тяжело вздохнул. Он оторвал, наконец, свой взгляд от картины погружающегося в сумерки города. Кое-где то там, то здесь он уже вспыхивал мириадами огней. Совсем скоро он весь озарится светом, который зальет площади и магистрали. Пора уже и ему зажечь освещение. Он легко коснулся кончиками пальцев едва различимой в темноте небольшой пластинки у окна, и тотчас стало светло. От излишней яркости света Уд даже невольно зажмурился. Он еще раз прикоснулся к пластинке, и освещение стало приглушенным, мягким, оттеняющим каждый предмет в просторной комнате. Он любил вечернее время провести именно в этом помещении своего огромного дома. Здесь удобно соседствовали видеотека с видеоэкраном и старинные книги, источники бесценных знаний. Обычно он устраивался в глубине большого кресла и погружался во внешнее созерцание. Впрочем, нередко он устремлял свое сознание вглубь, в самого себя, в свою душу. В этих тонких структурах он черпал жизненные силы и бодрость для выполнения задач мира внешнего.
Сегодня вроде бы все было, как всегда, но вот в душе его покоя все не наступало. Уд понимал, что лукавит сам с собою – напрасно он ожидал успокоения и умиротворения, сегодня их не будет. Ибо уже завтра закончится жизненный круг его одной из самых способных и одаренных учениц – Таи, дочери Исы. О, он и не представлял себе, что так тяжело ему будет проститься с нею.
Он вспомнил ее совсем еще юной девушкой, почти девочкой с нескладной, не вполне еще сформировавшейся фигурой. Уд смотрел на нее и в душе жалел ее за предстоящую ей жизнь, полную трудностей и лишений, отказов, сознательных и несознательных от многого, слишком многого – простых, милых сердцу любого смертного удовольствий, радостей, привязанностей. Но он пресек тогда эти глупые мысли, попытался закрыть душу для жалости и слабости. Нельзя! Если он будет сочувствовать и жалеть каждого ученика, то кто тогда будет работать и созидать? И все-таки избавиться до конца от нахлынувшей вдруг в сердце отеческой жалости к ней он так и не смог.
А она, должно быть, и не понимала в тот момент всей важности происходящего. Ведь, стоя пред строгими очами членов совета учителей, она не знала, что такое бывает лишь единожды в жизненном круге, да и то далеко не у каждого. Она не знала, не понимала тогда, что совет призвал ее для того, чтобы изучить ее способности, волю, качества ее души. Она и не задумывалась о том, что вынесенный вердикт поставит ее в полное подчинение воле совета, который сам выберет для нее дорогу в этом жизненном круге. И с этого мига больше не будет она иметь власти ни над своей судьбой, ни над самой жизнью. Все будет подчинено выполнению назначенной для нее задачи.
Поначалу Тая бойко отвечала на вопросы, раздававшиеся то с одной, то с другой стороны. Но вопросы все более усложнялись, она уже не могла сразу подыскать ответа, задумывалась. При этом брови ее сурово сходились к переносице, она в волнении непроизвольно сжимала руки, молчала и искала, искала ответ, ибо чувствовала, что от этого зависела ее жизнь. В какой-то момент Уду показалось, что Тая не справится и совет признает ее недостаточно подготовленной для ученичества. Ощутив, что чаша тонких весов склоняется не в ее сторону, Тая раскраснелась и разволновалась, теперь она уже не могла отвечать даже и на более или менее простые вопросы. Уду по-прежнему было ее жаль, но именно поэтому он упорно хранил молчание. Он не вмешивался, хотел услышать для Таи отрицательный вердикт совета.
Наконец, когда молчание слишком затянулось, один из учителей, Аман, медленно вышел в круг, где стояла растерявшаяся Тая. Он приказал вынести экран для рисования.
– Тая, дочь Исы, – торжественно сказал Аман, – Совету известно, что ты преуспела в искусстве художества. Так ли это?
Тая кивнула в ответ.
– Тогда совет предлагает тебе показать свои успехи.
Установленный в зале экран призывно засветился мягким голубоватым светом, словно приглашая Таю к сотрудничеству и обещая при этом ей свою поддержку. Тая несмело взялась на электронный грифель. Вскоре неуверенность ее полностью прошла. Штрихи ложились четко, вот уже и ясно обозначился облик человека, а также и детали местности за его фигурой. Набросок электронного рисунка поражал своей реальностью и достоверностью.
Интерес совета к способностям Таи вернулся. Ей пришлось сделать еще несколько набросков на разные темы. Затем после непродолжительного перерыва, данного для того, чтобы испытуемая могла получить передышку и собраться с мыслями, последовали новые вопросы. Они, в основном, касались внутреннего мира Таи, ее взглядов и понятий, ее представлений о задачах в этом жизненном круге.
Наконец, наступило молчание. Уд на правах главы совета учителей объявил испытание оконченным. Теперь совету предстояло вынести свой вердикт. Тае было разрешено покинуть зал. Она поклонилась и скрылась за массивными дверями зала заседаний.
Как обычно, Уд предоставил возможность высказаться другим членам совета, оставляя за собой право последнего, решающего слова. Многие были склонны доверить Тае стезю ученичества. Но некоторые выразили свое недоверие ей как человеку с достаточно шаткой, по их мнению, системой взглядов. Но Аман протестующе поднял руку:
– Позвольте сей довод отклонить. Девушка в этом круге еще не достигла зрелости взглядов и твердости в своих идеях. Она еще не вполне владеет воспоминаниями о своих прошлых кругах, и, следовательно, судить ее по этим канонам нельзя. Сегодня мы должны судить о ней по ее способностям, свойствам характера, по ее воле и жизненной силе. Позволю себе дерзость напомнить уважаемым членам совета, что только лишь это является основанием для принятия ученичества и подготовки к выполнению более сложных задач.
– Но позвольте, многоуважаемый Аман, в свою очередь возразить и вам, – вступил в дискуссию один из противников ученичества Таи, учитель Ал-Яр. – Вы ведете речь о воле и силе будущего ученика, но ее явная растерянность при ответах как раз и подтверждает отсутствие таких качеств, как воля, умение владеть собой. Это очевидно.
Уд, внимательно слушавший полемику, но не участвующий в ней, решил, что настал его черед.
– Многоуважаемые члены совета, мы не должны давать никаких поблажек нашим испытуемым, совет для того и существует, чтобы быть объективным и беспристрастным. Но давайте все-таки будем честны друг перед другом. По собственному опыту каждый из нас знает, как трудно держать ответ перед советом, особенно, если ты только на пути к ученичеству. Все мы проходили через эти испытания. Возможно, за давностью воспоминания стерлись, но если их восстановить в памяти, легко выяснить, все ли присутствующие ныне здесь на правах учителей, были безупречны, стоя перед очами прежнего совета и впервые отвечая на строгие, беспристрастные вопросы. – Уд обвел всех взглядом. Никто ему не возразил, все сочли замечание уместным и истинным. – Для вынесения окончательного решения я предлагаю изучить обстоятельства пребывания Таи в нескольких последних кругах, чтобы на основании увиденного вынести вердикт насчет того, какую именно задачу ей предстоит выполнить в начинающемся круге.
По знаку Уда засветился огромный настенный экран, на нем стремительно замелькали картинки детства, юности, зрелости женщины, совершенно не похожей на Таю, но принадлежавшие именно ее прошлому кругу, только в другом облике. На наиболее значимых моментах темп просмотра менялся, члены совета могли детально изучить события, поведение человека в разных жизненных обстоятельствах. Лица учителей оставались бесстрастными, но с течением времени, когда уже почти весь круг был развернут перед ними, многие невольно утратили бесстрастность и отчужденность, им на смену пришло одобрение и уважение к выполненному и достигнутому. Хроника наглядно показывала им, что девушка, в этом круге названная Таей, неслучайно оказалась перед советом. Все права для этого были ею заслужены.
– Что скажет многоуважаемый Ал-Яр? – спросил Уд.
– Претензии сняты. Вы были правы, старейшина Уд.
Уд понимал, что именно теперь он будет должен произнести судьбоносные для девушки слова, к которой он неожиданно проникся жалостью и состраданием. Но после произошедшего вынести отрицательный вердикт было уже нельзя. Ну что же, каждый должен идти своей дорогой, каждый получает по заслугам своим и достижениям. И самая трудная дорога выбирается именно для того, кто более других заслужен и достоин. Это вселенский закон и не ему его менять, не ему противоборствовать его выполнению. Пусть свершится предначертанное и заслуженное!
– Тая, дочь Исы, достойна ученичества! – Совет поддержал вердикт старейшины глубоким почтительным молчанием. Уд продолжил свою речь: – Нам предстоит определить ее задачи в этом круге.
– Ее задачи ясны: ученичество, гармоничное совершенствование и развитие тонких структур личности.
– Поддерживаем! – выразил свое мнение совет.
– Ее учитель? – спросил Уд.
В круг вновь вышел Аман. Он обвел всех внимательным, пристальным взглядом и сказал:
– Принимая во внимание явные достижения и успехи девушки в прошлом ее жизненном круге, ее прекрасные задатки для выполнения будущих задач, предлагаю учителем Таи, дочери Исы, считать старейшину совета учителей, многоуважаемого Уда.
– Поддерживаем! – и на этот раз единогласно выразил свое мнение совет.
Уд не мог ничего возразить, успехи испытуемой были слишком очевидны. Он вынужден был смириться с тем, что эта хрупкая девушка становится на стезю ученичества, причем, ученичества многотрудного и ответственного, подразумевающего под собой в случае успеха выполнение заданий галактического масштаба. Ибо при необходимости зачастую именно ученики Уда выбирались советом галактики посланцами этой цветущей и цивилизованной планеты в миры темные и невежественные. Только Бог да учителя знали, какой страшной дорогой приходилось им там идти, сохраняя свет и мудрость в своих душах и находя в себе силы делиться своими бесценными сокровищами с дремучими и злобными дикарями. Но кто посмеет роптать на судьбу?.. Надо подчиняться и идти, разбивая ноги в кровь на чужих, каменистых дорогах. Так отчего же жаль ему эту девушку? Пока он этого не знал, только предчувствовал, что ей из всех его учеников, видимо, придется особенно трудно.
Вот и сейчас, после стольких лет ученичества Таи, теперь уже зрелого и вполне успешного своего ученика, он вновь ощущал щемящее чувство жалости к ней. Но в сей миг, в отличие от того далекого прошлого, это ему уже было известно доподлинно. Заседание совета галактики давно состоялось и будущее Таи, дочери Исы, было уже определено. Что он мог? Только подчиниться. Даже ему, старейшине совета учителей одной из выдающихся цивилизаций галактики, не под силу было изменить ход событий. Тая, дочь Исы, должна уйти. И он надеялся, что ей удастся вернуться обратно.
Заседание совета галактики было назначено на серединный год сотого периода Нового века. Как обычно, оповещение всех членов совета было проведено задолго до условленной даты. Уду сообщили об этом лично. Он догадывался, что, видимо, именно их миру отводится главенствующая роль в грядущей череде галактических задач. Да и пора бы уже совету обратить свое внимание на них, отдать должное, ведь успехи их цивилизации серьезны, они непоколебимы временем.
Было время, когда вся их планета имела вид пустыни, почти от края и до края пропыленной буйными ветрами. Лишь в одном ее месте, там, где теперь построены городские конгломераты, широко раскинулась огромная горная цепь с вздыбленными к самому небу заснеженными вершинами. В те времена невидимыми и недосягаемыми друг для друга точками врастали в сухую, сыпучую почву поселения далеких предков.
В старинных письменах ибиряне изображались угрюмыми и замкнутыми дикарями, обустраивавшими свой убогий быт в жилищах, которые и домом-то назвать было нельзя, – низких, вросших в самую почву глинобитных постройках. Рядом прямо под открытым небом обитали их животные. Единственными островками жизни были посевы культуры, забытой в веках, но отдаленно напоминающей по своему внешнему виду современное растение пто, из которого теперь получают многие продукты питания. Возможно, что просто за длительное время под влиянием меняющего климата планеты, а может быть, и самих людей, уже более или менее цивилизованных и просвещенных, произошла мутация этого удивительного растения. Оно во все века было незаменимо для обитателей мира Уда, планеты Ибир.
Из спелой мякоти пто с розоватыми вкраплениями нежнейших, едва заметных семян получали ароматный сок. Веками он оставался самым главным напитком ибирян, истинным нектаром богов, утолявшим жажду и приносившим настоящее наслаждение. В каждом блюде из их практически бесконечного выбора, подаваемых теперь в ресторанах городских конгломератов, присутствовали компоненты из цветов, плодов, стеблей и корней пто. Правда, за время развития своей цивилизации ибиряне научились выращивать разнообразные искусственные питательные растения, но все равно без пто ни одно блюдо не готовилось.
Постепенно менялся облик планеты. Навсегда исчезли с ее лика пустыни. Города, сплошь застроенные высотными домами с затейливыми арками и подвесными мостами-переходами, широкими магистралями дорог, перемеженные цветущими садами и парками с широкими, тенистыми аллеями высоких, раскидистых деревьев, постепенно заняли собою всю поверхность планеты. Города почти слились в единую цепь массивных сооружений и зданий, приспособленных для комфортной жизни людей. На поверхности планеты не осталось и клочка выжженной палящим зноем светила почвы. Не поднимались больше к пыльному серому небу вихри песка и пепла, изрыгаемого из разверзнутых кратеров вулканов. Да и вулканов не было теперь на их планете. Люди науки нашли способ укротить их ненасытный и беспощадный нрав, приносивший вместе с буйными огненными потоками смерть и разрушение. Там, где зияли рваные дыры их кратеров, теперь уютно расположились парки и скверы, магистрали и дома. А сама планета с убогим и скудным ландшафтом превратилась в цветущий рай. На ней не осталось горя, бедствий и страданий. Она превратилась в оазис не только для растений и садов, но и для самих людей, живущих под этим пропыленным ветрами небом. Гармония, этот главный принцип Вселенной, с некоторых пор безраздельно царила и властвовала в их мире.
В вековой дали остались времена, непонятные для ныне живущих, когда их предкам приходилось бороться с суровой природой, добывать пропитание и сражаться друг с другом за пищу и кров. Эти легенды жили теперь только в древних свитках и манускриптах, пожухших и свернувшихся от времени. Предания бережно хранят седовласые историки. Осторожно раскрывая хрупкие, истонченные временем свитки, в тиши хранилищ они разбирают затейливые письмена людей, давно канувших в лету, и передают нынешним жителям мира знания о них. Но цивилизованные жители, воспитанные в комфортных, тепличных условиях, плохо понимают то, о чем толкуют им ученые мужи. Да и как понять, если из памяти людей стерлись, ушли такие понятия, как борьба, злость, а тем более, убийство и насилие? Варварский, грубый мир. Неужели он существовал когда-то? Не верится, что под этим небом жили люди, которые воевали, убивали, ненавидели.
Но как случилось, что из их мира ушли вражда и ненависть? Как же их мир стал гармоничным? Все ученые мужи разделяют единую точку зрения: они связывают наступление гармонии с появлением Великого Учителя, мудрого Иу. Этот человек, чей облик, увы, не сохранила история, принес древним людям планеты великие знания, именно они стали причиной поворота народа к свету и прогрессу.
Как гласят предания, на первый взгляд Иу был простым, ничем не примечательным человеком, он вел обычную жизнь, отличавшуюся от жизни других людей только тем, что Иу странствовал по белу свету, появлялся то здесь, то там. Но ибиряне его знали, они с нетерпением ждали его прихода. Ведь, когда он был рядом, многое происходящее с ними становилось для них яснее и ближе. Люди свято и безраздельно верили странным речам Иу, внимали каждому его слову. Он учил их тому, как устроен мир, почему на смену ночи приходит день, где грань между злом и добром.
Кем был Иу, и откуда у него были великие знания, коими в его бытность не владел еще никто, древняя история не дает ясного ответа. И это неудивительно. Ведь люди тех далеких времен и понятия не имели о том, что кроме их скудной и убогой планеты в звездных далях существует великое множество миров, где также обитают живые существа, что они тоже ищут убежища от перипетий суровой природы, стремятся любой ценой найти кров и пропитание. Древние люди не знали, что есть немало других больших и малых миров, давным-давно минувших зарю своего рождения и становления, и коротающих ныне свой век в зрелости и заслуженном процветании. Видимо, посланцем одного из таких миров и был человек, прошедший через переход и в своем очередном жизненном круге на планете Ибир нареченный Иу. Теперь уже нельзя было узнать, откуда он пришел, сыном какого мира был великий Иу, силой своего разума изменивший все под этим серым и пропыленным небом. Да и кто знает, уцелел ли сам этот мир, мир, пославший им Иу.
Люди науки считают, что именно со времен жизни и учительства мудрого Иу началось постепенное изменение облика их планеты, зарождение самых примитивных основ морали и культуры. Семена мудрости Иу были брошены на благодатную почву, его многочисленные ученики, внимавшие великим знаниям, понесли по миру их слабые ростки, не дали сгинуть им среди невежества и тьмы. Так стараниями многих поколений, передававших, как святыню знание об истине и справедливости, был взращен урожай и получены бесценные плоды мудрости и гармонии. А уже этот базис стал основой для построения великой цивилизации, давшей мощный толчок к развитию и процветанию культуры, искусства, техники, науки.
Высочайший уровень планеты Ибир позволил ей стать членом совета галактики. Такое было позволено только избранным. И случайностей здесь быть не могло. Уд не единожды убеждался в том, что все во Вселенной гармонично и закономерно. Не могла какая-нибудь отсталая планета с окраины забытой Богом галактики стать членом совета. Даже если бы она и заподозрила о существовании совета, для контакта с ним у нее не хватило бы технических ресурсов, да и знаний тоже.
А у Ибира однажды в незапамятные времена появилась такая возможность. Несколько веков назад учеными был создан генератор особого излучения, притаившегося на самом краю уже известной к тому времени шкалы лучей космоса, почти у грани запредельности. Должно быть, мало кто из изобретателей генератора предполагал, какие горизонты это откроет перед ибирянами. Когда примерно через столетие зашуршали в динамиках мощнейших трансляционных станций Ибира неясные голоса космических далей, сначала никто и не подумал, что это могут быть именно голоса, голоса живых существ, таких же, как и ибиряне. Немало понадобилось времени, чтобы определить, что диапазон странного космического вещания почти не изменяется. И еще больше ушло времени, чтобы понять, что же шепчет им космос.
Как утверждают историки, самый первый сеанс связи с посланцем самого совета галактики произвел на всех ибирян шокирующее впечатление. Люди, еще не вполне осознавшие свое место в бескрайней и великой Вселенной, еще не уяснившие невозможности своего космического одиночества, никак не могли поверить, что с ними начался диалог других миров, о существовании которых за суетой серой повседневности многие из них и не задумывались. Было от чего впасть в отчаяние. Ибирян терзал страх от этого пугающего неведомого присутствия чужого мира, а может быть, и нескольких миров. Кто эти существа, что зашуршали в ибирских динамиках, и самое главное, каковы их намерения, не замышляют ли они завоевать и поработить их планету? Эти неразрешимые вопросы долгое время терзали жителей Ибира. Над ними ломали головы самые просвещенные и ученые умы. Страшно, страшно было подумать, чем могло закончиться вторжение инопланетных гостей.
Пока ученые бились над разгадкой шепота космоса, жители Ибира совсем потеряли покой. Угроза неведомого и ужасного конца висела над обществом. Поначалу правители городов и поселений даже стали готовиться к войне, создавались укрепления и запасы продовольствия. Но год шел за годом, а инопланетные завоеватели все не появлялись, лишь тихонько звучали в динамиках их голоса. Постепенно жизнь вернулась в свое прежнее русло и потекла без перипетий и потрясений. Ибиряне даже стали забывать о некогда мучавшей их загадке космоса.
Но вот однажды наступил день, перевернувший весь их мир, все представления и понятия, бытовавшие в то пору среди ибирян. Несколько молодых ученых, только-только вставших на стезю просвещения, проникли в великую тайну Ибира, они смогли понять и разобрать смысл шепота Вселенной.
Юные дарования проанализировали исследования и предположения всех, кто когда-либо пытался разгадать эту тайну, и сумели найти логические подходы для выяснения истины. Послание, открытое ими, было до смешного простым и бесхитростным. «Приветствуем вас! Приветствуем ваши успехи и великое открытие! Ждем ваших первых шагов навстречу совету галактики!» – без конца из года в год, из века в век посылал космос им свои призывы, но ответа все не было. И вот теперь наконец-то ибиряне поняли смысл послания. И даже более того, смогли ответить. Это воистину стало величайшим событием в истории их цивилизации. Народному ликованию не было предела, толпы восторженных людей заполнили улицы и площади городов, ибиряне веселились и пели. Воздев руки ввысь и обратив взоры к разверзнутому над ними величественному звездному небу, они посылали ему свои пылкие возгласы, словно надеясь, что те другие, живущие где-то в запредельных галактических далях, прямо сейчас ответят им.
А между тем, в тиши научных лабораторий, нарушаемой лишь ненавязчивым шуршанием динамиков и слабым стрекотом умных машин, ибиряне готовились послать в бездонные глубины космоса свой ответ разумному миру. Долгие годы шла работа над изобретением способов кодировки и передачи информации. И вот, наконец, это свершилось. Это стало поворотным пунктом цивилизации ибирян и вывело планету на великий космический перекресток, с которого начался путь настоящего прорыва развития планеты Ибир.
Но это было после, а сразу – только несколько слов. Ответ ибирян миру канул в звездную бездну. Все ждали ответа, затаив дыхание, но его все не было. Многие уже стали волноваться, не ошиблись ли ученые, правильно ли зашифровали слова. На эти вопросы, как и на само послание, ответа не было. Оставалось только ждать. И они дождались заветных слов. Они пришли к ним из самых глубин космоса, из таинственной звездной дали. Неведомый для ибирян совет галактики извещал их о том, что планета Ибир, достигшая высот технического и, главное, духовного развития, отныне стала частью совета.
Впрочем, даже Уду – старейшему жителю этого мира – сие было известно лишь из истории. Его осознанная бытность на этой планете начиналась уже в ту пору, когда совет был незримым и неотъемлемым участником жизни Ибира. И хотя его заседания проходили редко, они неизменно становились вехой в жизни их галактики, ибо воля совета была направлена на достижение гармонии миров, сохранение хрупкого баланса сил добра и зла.
На памяти Уда было лишь несколько заседаний совета галактики. И вот теперь предстояло новое. Подготовка к этому важнейшему и редкостному событию начиналась задолго до самого заседания галактического совета. Техники и инженеры тщательно и щепетильно готовили зал и оборудование, придирчиво изучая каждый датчик, каждую микросхему. Биороботы, обычно используемые ибирянами почти на всех работах, в том числе и электронных, для этого дела не годились. Здесь нужна была особая скрупулезность анализа выявляемых неполадок или отклонений в функционировании оборудования. Что и говорить, дело нешуточное – в дистанционный диалог вступят представители разных цивилизаций и миров и сбоев здесь быть не должно.
Наконец, долгожданный день заседания совета галактики настал. Он принес с собой резкий, зябкий ветер. Такое случалось на Ибире раз в год: на смену сезону жары шло похолодание, а вместе с ним начинались пыльные бури. Впрочем, последний век ибиряне уже не страдали от похолодания и потоков пыли, извергаемых сильным ветром на улицы и площади городов, проникавших в каждое жилище и устилавших отвратительным серым налетом все на своем пути, – они научились бороться с этим неприятным природным явлением. Как только наступала пора похолодания, и появлялись первые предвестники пылевых бурь, над каждым из городов Ибира медленно опускались огромные прозрачные купола. Ветер буйствовал и бился об их блестящую, непоколебимую сферу, но проникнуть сквозь нее он не мог.
Нынче много раньше обычного началась смена сезонов. И в день заседания совета, чтобы избежать нежелательного вмешательства в работу оборудования нежданно появившихся ветра и пыли, было решено опустить над городом защитный купол.
Уд с раннего утра прибыл в зал заседаний задолго до начала великого галактического события. Стоя у окна, он наблюдал, как где-то в высоте неба зародилось блестящее око защитного купола, но уже через мгновение оно выросло, с каждым мигом все отчетливее оно приобретало форму громадной полусферы, нависающей над городом. Полусфера, словно материализуясь из воздуха, все росла и расширялась, она стремилась охватить своими объятиями все вокруг – крыши и фасады домов, висячие мосты с магистралями оживленных дорог, парки и площади. Уду никак не удавалось уловить и запечатлеть зрением конец разрастания, словно из воздуха, полусферы и окончание ее движения. То, что сфера опущена, он всякий раз определял по проявлениям природы. Он вдруг видел, что ветви деревьев и их кроны вдруг переставали трепетать под натиском безжалостного буйного ветра, не мог больше ветер нести пыль по улицам и площадям, кидая ее в прохожих и окна домов. Все успокаивалось, замирало. Включался искусственный обогрев, растительность оживала, получая разрешение на новое цветение и продолжение жизни.
Обычно Уд с удовольствием и умиротворением взирал на процесс опускания защитного купола, он радовался успехам своей планеты и ее жителей, теперь умеющих защитить себя от перипетий природы. Уютной и безопасной была жизнь его Ибира. Но сегодня Уд ощущал в душе не радость, а необычное волнение, сравнимое разве что с тем, какое он переживал, будучи учеником, стоя перед членами совета учителей. Теперь она сам учитель, причем, он – старейшина совета учителей, а вот волнуется, словно юнец. Однако ничего удивительного в его волнении не было: во-первых, советы галактики проходили нечасто, во-вторых, он, один-единственный должен будет представить свою планету, выступить от лица каждого ее жителя, принять верное решение, ну и в-третьих, и это главное, именно планете Уда будет отведена в этом цикле некая важная роль, которую он предчувствовал, но о которой еще не знал.
Где-то вверху под сводами зала прозвучал сигнал предварительной готовности. Все сразу пришло в движение. Двери зала отворились, появились люди в серебристых комбинезонах и биороботы, которые легко узнавались по бесстрастным, без всякого выражения чувств и эмоций лицам, а также по одежде – в отличие от техперсонала биороботы были облачены в темную одежду с блестящей серебристой полосой через плечо. Все вошедшие почтительно приветствовали Уда. Он жестом руки разрешил начинать подготовку. Техники принялись подключать и настраивать оборудование, биороботы к нему не допускались – они лишь без устали сновали из зала в коридор, там терялись в паутине разнообразных помещений, появлялись вновь с какими-то приборами, датчиками, и еще бог весть с чем, оставляли все это техникам и убегали вновь.
С приближением условленного времени в зале наступила полная тишина, нарушаемая лишь слабым, едва различимым шумом приборов. Уд остался один. По периметру овального зала голубовато мерцали мониторы, их гладь время от времени волновали вспышки излучений, прилетевших откуда-то из глубин космоса. Уд, тревожно вглядываясь в самый большой монитор, расположенный прямо перед его креслом, замер в ожидании.
Наконец, главный монитор, а следом за ним и все остальные, странно замигали и на всех экранах появились изображения людей, такие четкие и яркие, что казалось, будто бы они находятся где-то неподалеку на Ибире. Уд знал, что и его образ сейчас отражается на всех экранах шестнадцати других миров. С главного экрана ясным и пронзительным взглядом на Уда взглянул старейшина совета галактики, выдающийся ученый планеты Генеон, достопочтимый Стиксит. Вот уже несколько сотен лет именно он начинает заседания Совета с приветствия:
– Мир вам, люди галактики! Мир вашим планетам! Да пребудет с каждым из вас свет процветания, добра и благоденствия!
– Мир тебе, достопочтимый Стиксит, и твоей планете Генеон! – отвечали члены совета.
Наступила полная тишина. Уд знал, что сейчас каждый из членов совета всматривается в строгое лицо Стиксита с нахмуренными бровями, обрамленное седой бородой, стараясь уловить заранее смысл его слов. Все они знали, что совет собрался не просто так поговорить о пустом и преходящем, они знали, что коль скоро зажегся главный монитор во всех шестнадцати залах, значит, есть тому веские причины.
– Совет галактики будет обсуждать две темы, – заговорил, наконец, Стиксит. – Это Гелла и Оста.
Уд недоумевал: почему именно эти две планеты, затерянные где-то на самом краю галактики, стали темой для обсуждения совета. А он-то надеялся, что тема заседания коснется Ибира, его будущего, его развития. И вдруг Гелла и Оста. Уд чувствовал в душе разочарование.
– Я вижу недоумение на лицах многих из вас. Вы мысленно вопрошаете: почему Гелла и Оста? Что нам до них, затерянных у края галактики. Но вы забываете, что совет в ответе за каждый из миров этой системы. Наша обязанность строго следить за всем, что происходит, плохое это или хорошее. Осмелюсь напомнить вам, что наша задача – сохранять любой ценой прирост сил света над силами хаоса. Каждый из миров вносит свой вклад в общую гармонию. Напоминаю вам сегодня об этом.
Стиксит ненадолго прервал свою речь, словно переводя дыхание. Но уже через мгновение его голос стал вновь спокойным, а взгляд стального оттенка серых глаз приобрел обычную невозмутимость и безмятежность.
– Итак, приступим к обсуждению. Как вы помните, повод для последнего заседания совета был приятным и обнадеживающим. Мы обсуждали перспективы выхода нашего общего мира на иной, более высокий уровень. Каждый из нас воочию убедился в том, что впереди наши высокоразвитые миры и всю галактику ждет великое будущее. Но за время, прошедшее с момента последней космической встречи, случились изменения. Хочу отметить, что мы были готовы к ним, но не предполагали, что они наступят так быстро. Все мною сказанное относится к Гелле. Об Осте – поговорим позже.
Сердце Уда вдруг сжалось в нехорошем предчувствии. Он понимал, что разговор о соотношении сил света и тьмы затеян неспроста. Должно быть, именно Гелла, как неразумное дитя, нарушая космические законы, заплутала в дебрях хаоса и дисгармонии. И им придется снова делать нелегкий выбор, решая кого же отправить на помощь, на этот раз Гелле.
О сколько было их, посланцев света, совершенства и гармонии, бесследно канувших в сгущающихся сумерках чужих миров, не сумевших выполнить своей космической задачи. Многие из самых достойных дочерей и сыновей галактики, попадая в плен грубого материального мира, опьяненные его соблазнами, так и не смогли осознать себя, вспомнить свое высшее предназначение и великую миссию. Правда, некоторым все же удалось частично, мизерной долей развеять сгущающийся мрак невежества и грубости. И это уже было победой. Это было основанием, чтобы вернуться обратно, в свой мир.
Но имена тех, кто был услышан и чьи знания пошли во благо развития, можно перечесть по пальцам. Эти имена живут в веках, они – образчики для многих и многих посланцев. Но посвященным ведомо, как нелегко приблизиться к этому легиону избранных. Поэтому всякий раз, когда выбираются кандидаты на выполнение галактических задач, сердце Уда болезненно сжимается. Вглядываясь в лица отобранных, мысленно он сочувствует и сопереживает им, ибо он знает, каким нелегким будет их путь ТАМ. И в то же время, он пристально и чутко изучает их черты, всматривается в облик, – он надеется рассмотреть будущего великого ИЗБРАННОГО, чье имя будет жить в веках. Но тщетно! На его долгом веку ни один из отобранных не встал в ряды легиона победителей. Самое большее, что было заслужено посланниками нынешнего совета галактики – это подержание, почти у самой грани, хрупкого соотношения сил добра и зла. Таков был итог объединенных усилий целого множества посланников совета галактики в грубые и материальные миры.
От слов Стиксита о Гелле, о соотношении сил света и тьмы сердце Уда болезненно сжалось еще и потому, что уже давно Ибир не посылал своих детей на помощь космическим братьям. А это значит, что, скорее всего, на этот раз участи этой Ибиру не избежать. И если возникнет такая необходимость, то Уд должен будет предложить своего кандидата. Как старейшина совета учителей, в ряды отобранных он мог поставить только своего ученика. А им, по решению совета учителей, была Тая, дочь Исы. Уд долгие годы вел и направлял ее, он видел в ней большие способности и хорошие задатки, но, как отец жалеет и щадит свою дочь, так и Уду было искренне жаль Таю. Он считал преждевременным столь суровое испытание, ведь она находилась в конце лишь первого круга своего ученичества. Еще тогда, когда Советом было принято решение учителем для Таи выбрать самого Уда, мысленно он был против, так как знал, предчувствовал, чем это может для нее обернуться. Он не возражал, заслуги прошлого ее воплощения были слишком очевидны. Теперь же он жалел об этом. Надо было возражать, он-то должен был предвидеть это. Нет, не справиться ей с этой задачей. Геллу ей не одолеть.
– Тьма сгущается и окутывает Геллу, – между тем продолжал свою речь Стиксит, – неразумие велико. Многие жители Геллы неразвиты сознанием, порабощены пороками, ослеплены жаждой власти. С каждым годом все больше детей Геллы становится под знамена корысти и разврата. Аура Геллы постепенно затягивается черным цветом. Уже сейчас лишь в отдельных местах присутствуют проблески желтого и зеленого, белого уже нет нигде. Гелле нужна помощь. Медлить и наблюдать со стороны мы не можем. Нарушится баланс сил на этой отдаленной планете, нарушится он и в галактике. Прошу вас высказать свои мнения.
Все члены галактики высказались в пользу оказания помощи Гелле. Весь вопрос был лишь в том, кто отправит туда своих посланцев. Как и предполагал Уд, многие взоры обратились на Ибир. Представители Виры и Дагона едва ли не в один голос заявили о том, что Ибир долгое время был в стороне от выполнения этой задачи. Стиксит поддержал их и попросил Уда назвать имя кандидата.