– П… привет, – пробормотал я, не понимая ее недовольного выражения лица.
Она легким движением руки стала толкать меня обратно в квартиру. Мне ничего не оставалось, как послушно отступить назад.
– Я встретила Риту, и знаешь, что она сказала? – подруга не скрывала своей злости, спрашивая тоном следователя, явно жаждущего упечь меня за решетку. Я только отрицательно помотал головой, широко открыв глаза.
– Говорит, Белый Демон объявился снова и наведался к начальнику Марка. Тот выплатил все деньги с учетом переработок и даже оплатил ему больничный за вывихнутую ногу.
Я отвел взгляд в сторону, понимая, к чему она клонит.
– Ну, так у них все налаживается…
– Дюк, ты не понимаешь, что это опасно?!
– Рише, милая, меня никто не узнает.
Стоило мне подумать о плохом, мои способности вышли из-под контроля. На глазах подруги волосы мои стали белоснежными, а белки глаз превратились в два фиалковых омута, в которых сияли изумрудные зрачки. Рише стукнула меня кулачком в грудь и опустила голову.
– Ну, ты дурак или как?.. – сказала она так тихо, что я едва разобрал слова.
Я улыбнулся, поцеловав ее в лоб.
– Я буду аккуратен, ладно?
Она стукнула еще раз.
– Дюк, это тебя погубит…
И никто из нас двоих не представлял тогда, как же она окажется права.
Первый день в продуктовом магазине «Лилия» начался на удивление спокойно. Мне вручили затертую форму, определенно послужившую своему предыдущему хозяину немалый срок, но я гордо рассматривал ее. Ведь найти работу так быстро, да еще и с продуктами! Можно было рассчитывать на скидку, или того лучше – на бесплатную продукцию!
– Выставь товар на полки, – недовольно пробурчал Тимур, мой начальник, усатый мужчина в возрасте, с кое-где уже седеющими волосами. Он почесал круглый живот, вываливающийся из спортивных штанов, и протянул мне корзину с продуктами.
Я с легкостью начал разбрасывать зелень и овощи по полкам, справился быстро и, довольный собой, вернулся к начальству. Не успел протянуть пустой ящик, испачканный внутри мокрой землей, как тут же получил следующий – уже с колбасой. Воодушевившись, я приступил к заданию, вспомнил, что какую‐то из них покупает Айзек, и начал читать названия и составы. Но тут взгляд мой упал на срок годности, и я замер. Он начинался три месяца назад и заканчивался завтра.
– Тимур Эдуардович, – окликнул я начальника, проходившего мимо. – Тут колбаса испорченная.
– А? – прохрипел он недовольно. – Молодец, что заметил.
Я на минуту возгордился собой, но тут же осел.
– Там… – он тяжело дышал, и, видимо, это было нормально для него задыхаться через фразу или две. – У меня на столе стоит аппарат. Убери этот срок и поставь еще месяц годности.
Я сглотнул. Противоречить ему сейчас – все равно что молить об увольнении, а другую работу я еще не скоро найду. Поникший и огорченный до глубины души, я поплелся в его кабинет. Там, в обтягивающей юбке и кружевной блузке, на высоких каблуках, что‐то внимательно читая, стояла его дочь – Мадина. Черные густые волосы струились до пояса, и она, взглянув на меня, аккуратно убрала их с лица.
– И… извини, а что за препарат… ой, аппарат, которым срок годности перебивают? – Я замешкался, потрясенный ее красотой. Что‐то было в этой девушке завораживающее… Глаза? Карие, с густыми ресницами…
Она окинула меня надменным взглядом и нехотя, словно я отвлекаю ее от дел мирового масштаба, указала пальцем на черный маленький аппарат, лежащий у края стола. Фыркнув, вернулась к бумагам.
– Слушай, а ты в курсе, что тут продается просроченная еда?
Девушка резко подняла голову и, нахмурив брови, приняла вид грозной фурии. Осмотрев меня с головы до ног и остановившись взглядом на моем бейдже, помолчала, затем ее неожиданно грубый голос нарушил тишину:
– Будешь много болтать – не задержишься тут надолго.
От неожиданности я захлопал глазами, но собрался и, пожав плечами, направился на выход. По пути я разбирался, как работает этот аппарат. Электронный экран и рукоять. Все, что требовалось, – ввести дату и нажать на кнопку на рукояти. Наклейка выползала с нужными датами, и мне оставалось просто налепить ее на упаковку.
Сев на пол, я занялся наклейками.
– Понял, как это работает?
Я поднял голову и увидел девушку с аккуратно собранными в хвост каштановыми волосами и в платье-униформе салатового цвета, которое ей было велико. Она протянула мне свою тонкую руку. Я пожал ее в знак приветствия.
– Да у меня, собственно, и выбора‐то не было. – Я попытался улыбнуться.
– Я Карина. Если нужна будет помощь, обращайся. Сейчас к обеду придет еще Макс. К нему тоже можешь подходить.
Я осмотрелся по сторонам и поманил ее к себе пальцем. Девушка присела, и я заметил, что ее смуглое лицо покрыто едва заметными веснушками, из-за которых и без того широкий нос сливался со щеками и казался еще шире.
– Ты знаешь, что товар уже испорчен?
Она молча отвела свои темно-зеленые глаза.
– Но их же наверняка дети едят… – прошептал я.
Она поднесла указательный палец к губам в знак молчания и промямлила:
– Не стоит…
Я только тяжело вздохнул. Неприятный осадок остался на душе. Я всем сердцем ощущал, как сам, своими руками, травлю детей, родителям которых «посчастливится» приобрести здесь товар.
Около полудня, когда все новые поступления из третьего сектора были разложены по полкам, а солнце должно было припекать сильнее всего, дверь распахнулась с невероятным шумом. Открыв ее с ноги, парень в сопровождении девушки проследовал к прилавку с алкоголем. Парень был накачан, в майке и новеньких зеленоватых штанах и, о господи… в золотых кроссовках? Девушка в топе, коротеньких шортах до талии, на плечи накинута толстовка. Видимо, ее дружка.
«Пятый сектор», – понял я. Только в этом секторе бывало тепло и позволительно было так расхаживать. Здесь бы этого пацана загнобили еще до обеда за его блестящие кроссы. Пара пришла за алкоголем, не иначе.
В пятом секторе на употребление алкоголя нужно было получать купон у работодателя. На магнитной карточке отображались повод и количество разрешенного спиртного. А у нас сбывался свой, местный. За ним никто не следил, поэтому золотая молодежь покупала его здесь. Мне это рассказывал продавец у моего дома, когда я в первый раз увидел группу ребят, значительно отличающихся от местных.
– Давай, только быстро, терпеть не могу это место. Помойка, а не сектор, – пробубнил он, и девушка, не желая злить дружка, развернулась на сто восемьдесят градусов, резко двинулась вперед и… врезалась в только что вошедшего парня. Это был Макс – узнал я его по форме в руках и фото «лучшего работника» на стене магазина. Телефон со стуком вылетел из тонкой ухоженной руки, несколько раз ударившись о кафель, и хозяйка девайса замерла. Ее спутник присел на корточки и внимательно разглядывал паутину, расползающуюся по экрану от сколов по углам.
– Э! – закричал он, вскакивая. – Ты ей телефон разбил! Ты хоть знаешь, сколько он стоит? Да больше, чем твоя жизнь!
Я вскипел от злости. Ничего не стоит дороже человеческой жизни. И если уж тебе в этой жизни повезло, никогда… Никогда не думай, что чужая жизнь дешевле твоего телефона.
Взял две стеклянные бутылки пива с пирамиды в центре зала и, полный решимости, направился к остолопу, который уже душил испуганного парня, подняв в воздух и сжимая его горло руками. Разница в росте давала ему такую возможность. Макс – худой, щуплый, сильно отстающий от своих сверстников. «Недоносок» – так называла его пьяница-мать, уже заходившая сегодня утром сюда за пивом.
Лицо девушки вмиг из восхищенного стало испуганным, когда она увидела, как одной бутылкой я замахнулся и ударил по голове ее дружка. Бутылка разбилась, и парень схватился за лысую голову.
– Что, бл… – Он повернулся, и удар второй бутылкой по виску отправил его на пол. Он оставался в сознании, но, судя по хаотичным движениям, голова его сильно болела. Его подруга в истерике схватила меня за волосы. Девушек я никогда не бил, но, схватив ее за тонкие предплечья, предупредил:
– Не отпустишь, сожму так, что сломаю.
И стал сжимать, пока, взвизгнув, она не отпустила меня.
Макс, уже успевший посинеть, пытался отдышаться.
– Что… что тут… – Из складских помещений вылетел хозяин и потерял дар речи.
– Не утруждайте себя, Тимур Эдуардович. Я сам уволюсь.
Я снял форму, бросил ее на пол, и, вспомнив, что в шкафу только моя толстовка, побрел прочь, не дожидаясь приезда полиции. Это был мой пробный день, поэтому адреса моего здесь не знали, как и данные документов. Они не должны меня найти.
Шагая по треснувшему асфальту, я разглядывал свои руки. Они тряслись то ли от холода, то ли от осознания, что не стоит все решать дракой… не стоит. Или… ай, ладно, уже сделано.
Подходя к дому, я увидел Рише, которая мило беседовала с какой‐то светленькой худенькой девушкой с растрепанными волосами. Наверное, это она помогла Рише определиться с новой работой. Пока я рассматривал незнакомку, подруга уже заметила меня и в ужасе оцепенела. Молча сокращая расстояние, между нами, я улыбался, пытаясь придумать себе оправдание.
– Дюк! Да ты в край охренел!
Боже, как я не хотел рассказывать ей о случившемся. Ведь только утром обещал, что буду аккуратнее. Я просто обнял ее. Так крепко и с таким тяжелым вздохом.
– Ты… ты что… Во что ты опять ввязался?
Незнакомке, видимо, стало неловко, и она, едва попрощавшись, скрылась во дворах.
– Ну, ты идиот, что ли, Дюк? У тебя губы синие!
– П… прости, – простучал зубами я.
Войдя в квартиру, я накинул вторую – и уже единственную – толстовку. Пощупав по привычке по карманам, вспомнил, что там остался телефон… О-оу… Вернусь за ним вечером.
Рише поспешила заварить чай и уже была готова ринуться к Айзеку за профилактическими лекарствами, о наличии которых она молилась, не переставая, с первого этажа муравейника, но я схватил ее за руку.
– Милая, не стоит. Я хорошо себя чувствую.
– Дюк! – Она нахмурила брови.
– Лучше расскажи мне, что за девушка с тобой была? – Я по-лисьи улыбнулся, проведя рукой по ее щеке.
– Понравилась? – недовольно цокнула она язычком.
– Ты ведь знаешь, мне нравишься только ты. – Я прикоснулся пальцем к ее губам.
Она убрала мою руку, заметно покраснев.
– Да, ты прав, с тобой все в порядке.
Боже, как же мне стало больно. Мне не хватало простого тепла. Я раздавал все, что было во мне, – заботу, переживания, ласку. И никогда не получал ничего взамен.
– У тебя руки пивом пахнут… Что случилось?
Я поник, не было сил врать или придумывать что‐то. Я просто молча смотрел на чай.
– Ничего.
– Ничего? Ты просто так пришел голый домой?
– Ну… На мне были штаны, – пожал я плечами, – ну, и остальное, кроме толстовки.
Мы помолчали.
– Значит, не расскажешь?
Я все так же молча помотал головой, и девушка, угрюмо посмотрев на меня, покинула квартиру, напоследок все же крикнув:
– Смотри не помри!
Я не мог требовать от нее взаимности… Но и правду сказать не мог. Я уже был на учете за драки, поэтому научился не палиться, но зря заставлять ее волноваться не хотелось.
Дверь открылась, и я понадеялся, что Рише вернулась, но это была не она. Гостья проскользнула в комнату, аккуратно прикрыв дверь, и присела напротив меня.
– Дю-ю-юк, – заулыбалась она, по-наивному собрав бровки домиком.
– Да, Марго-о-о? – протянул я с улыбкой.
– А ты не одолжишь мне еще денег?
– Зачем? – Я выдохнул, пытаясь и дальше улыбаться. Изрядно выпившая Марго как‐то призналась мне в любви и сказала, что так любит просить у меня деньги, потому что это единственная причина увидеть меня вновь. Говорила, мол, наверняка я думаю, что она пустышка в красивой обертке. Я поцеловал ее в лоб и проводил домой. Я любил ее, но только как сестру. Понятно, что она не помнит того разговора, поэтому эгоистично было бы требовать ее приходить не за деньгами, а просто составить мне теплую компанию. Хотя, зная ее сумасшедший образ жизни, я понимал, что мне вообще ничего не светит. Так она и осталась для меня просто сводной сестрой в большой семье.
– Я все деньги на лекарства слила, еще была диспансеризация у Таи… пришлось доплачивать за пульмонолога… – Она умоляюще смотрела на меня, и я понимал, о чем идет речь. – Я Айзеку торт пеку, у него скоро день рождения. И еще нужно на маленький подарок. Я скажу, что это от нас.
Я улыбнулся. Хотя бы у кого‐то все было хорошо.
– Не стоит, я давно припас ему подарок, – соврал я. Хотел, чтобы Айзек понял, что он и правда очень важен для Риты. – Сколько?
– Три… – Она сжалась, виновато опустив голову и состроив такую рожицу, словно надкусила лимон.
Я не мог ей отказать и, не вставая со стула, открыл кухонный ящик слева от меня и отсчитал три купюры. Три тысячи повойнов. Последние три купюры. Подпрыгнув, девушка поцеловала меня в щеку и выбежала из квартиры.
Я выдвинул полку. Действительно, пальцы меня не обманули. Деньги были последние. Ладно, проживу как‐нибудь. К тому же сейчас кушать не хотелось… а, нет. Хотелось. Я выпил горячий чай и, закрыв дверь от нежданных гостей, попробовал уснуть. Сон долго не приходил ко мне. Я ворочался в кровати, ощущая пустоту в желудке, а когда попытался встать, невероятная усталость накатила на меня, и, спустя некоторое время, я смог провалиться в сон.
Когда я открыл глаза, за окном уже стемнело. Вот отличное время пробраться в магазин и, если там еще остался кто‐то из ребят, просто попросить, чтобы отдали вещи. А Макс наверняка остался. У нас не было понятия «больничный» для молодежи. Живой? Руки-ноги на месте? Иди работай. Даже если ты только что чуть не умер. Я разозлился, подумав о том, что эта шпана из пятого наверняка никогда и не работала. Сомневаюсь, что этот парень вообще знал такое слово. Но, судя по одежде, в их секторе намного теплее, чем я себе представлял.
Проделав большой путь вдоль стены купола на голодный желудок, я знатно подустал. Утром, после разговора с Рише, дорога казалось не такой длинной. И сюда я ходил бы каждый день?
Я скользнул к черному входу и, никого не обнаружив, нырнул в раздевалку. Нашел свой шкафчик и с волнением открыл его. В дневной суматохе никто не вспомнил про мои вещи, и они были на месте. Нащупав в кармане телефон, я обрадовался, но тут же замер, услышав голос Тимура:
– Макс, это ты? Макс!
Я так и думал. Макс должен был быть на работе.
– Я тут, – послышался голос парня из кладовки между черным входом и раздевалкой. Как я мог его не заметить?
Запаниковав, я скользнул в туалет. Тут я оказался впервые. Старая деревянная дверь, не раз окрашенная и уже снова облезшая, разбитый кафель кирпичного цвета и тусклый желтый цвет… Бр-р-р, нельзя тут надолго оставаться.
– Я выйду покурить, – предупредил Тимур хриплым голосом. – Ты как себя чувствуешь? Пойдешь со мной?
Тот обрадовался. Я понял это по его возгласу.
– Не знаю, кто этот парень, но, с одной стороны, он создал мне много проблем, а с другой… я рад, что он тебя спас, – вздохнул мужчина. – Можешь прихватить с собой чего‐нибудь домой.
«Мысль хорошая», – подумал я, решив, что и мне можно взять что‐нибудь с собой. Тихо прошмыгнув за их спинами, я направился в зал, где прихватил пару сосисок. Но стоило мне шагнуть за порог – и я застыл. До чего я докатился? Ворую сосиски. Голова моя закружилась, и я побрел вперед, чтобы не упасть прямо здесь. Вот позор‐то будет: валяться у входа в магазин с двумя сосисками.