Как люди становятся врачами? Я родилась в Москве, в коммуналке, в одном из уютных переулков недалеко от Пироговских улиц. Вокруг – клиники, студенты, белые халаты, памятники великим.
Профессии моих родителей были «благородными»: мама – архитектор, отец – морской офицер. Врачей в семье не было. Мужчины в трех поколениях были моряками, а женщины, кроме моей мамы, – хранительницами домашнего очага. В моем детстве было много книг и вечерних посиделок со взрослыми, с нами в квартире жил драматург Леонид Зорин. Видимо, все это создало нужную атмосферу, потому выбора у меня не осталось. Я и моя сестра решили под стать семье освоить «благородные» профессии, поэтому стали врачами.
Началось это с животных и растений. Огромная любовь к природе прошла через все мое детство: я приносила в квартиру и лечила кошек, щенков, сверчков… Журнал «Юный натуралист» стал моим любимым. Я знала, как выглядят почти все растения и большинство животных, окружающий мир был для меня открытой книгой. Он завораживал до мурашек. Хотелось понять, как в нем все устроено.
Во Дворце пионеров на Воробьевых горах были биологический кружок и кружок изобразительного искусства. Я также очень любила рисовать, поэтому металась между двумя кружками. И вот нам показали настоящее сердце человека. Чаша весов покачнулась. Повзрослев, я стала много читать: Юрий Герман, Вениамин Каверин – все о врачах. Последней каплей стало то, что я познакомилась с дочкой профессора из Российского научного центра хирургии (РНЦХ) в Абрикосовском переулке, которая вскоре предложила посмотреть мое сердце на одном из первых в Москве аппаратов УЗИ.
В кабинете было темно, на экране пульсировало мое сердце… Это была любовь с первого взгляда. Далее по простой схеме: после московской школы – МГМСУ (тогда – «Третий мед»), работа терапевтом в городской больнице, и вскоре сбылась моя мечта – клиническая ординатура в РНЦХ по ультразвуковой диагностике.
Пятьдесят оттенков серого на экране стали моей работой.
На работу как на праздник – с 9 до 22 часов. Школа молодого врача – операционная, здесь становится понятно, чего стоит доктор-диагност. Если что-то не так, то зовут в операционную и высказывают все, что думают. И вот, наконец, все уже понятно и привычно, неразгаданного осталось совсем мало. Тридцать пять лет стажа! Теперь очень хочется одного – чтобы пациенты приходили на прием, не дожидаясь перитонита, понимали (хотя бы отдаленно), что не так с их здоровьем, и уходили с надеждой на выздоровление. Или чтобы они вообще не болели и всегда были здоровы!