Петр Щеткин сидел над материалами по делу о квартирных кражах. То есть дел было уже четыре. И хотя он к богатеньким Буратино относился без особой любви и восхищения, его профессиональный долг требовал помочь этим удачникам на ниве финансового успеха. Правда, в данном случае удачливыми их можно было назвать с большой натяжкой. Но опять же – с какой стороны посмотреть. Все живы-здоровы, под горячую руку грабителям не попались. А добро можно снова нажить, раз у них к этому имеются такие недюжинные способности.
Первое дело легло на стол старшего оперуполномоченного Щеткина еще два месяца назад. На улице Станиславского ограбили известного писателя. Его имя было у всех на слуху, поскольку он умудрялся каждые три месяца издавать по новому детективу. Щеткин ради интереса прочитал его две книги – понравилось. Сюжет лихо закручен, и, главное, не с первой страницы догадываешься, кто же совершил убийство. Когда Петр беседовал с писателем, тот ему тоже понравился. Во-первых, он вообще уважал трудолюбивых людей. А этот же пишет с утра до ночи, не разгибая спины, а может, и ночи напролет. Иначе как можно успевать писать такую прорву книг? Во-вторых, на допросе вел себя спокойно, без истеричности, хотя из его дома унесли много ценного. А ведь оно ему не даром досталось.
– К счастью, компьютер я прихватил с собой на дачу. Решил поработать на природе. А то если бы украли и его, это было бы большой потерей. Я как раз заканчивал новый роман. И вообще, у меня в нем много ценной информации.
– И сколько вы отсутствовали?
– Полторы недели. Жену с сыном отправил на отдых в Испанию, а сам поехал на дачу. Решил на природе и отдохнуть, и поработать. Домой вернулся накануне возвращения семьи. Заподозрил что-то неладное, когда дверь открывал с некоторыми затруднениями. Захожу – поле брани! Все перевернуто, дверцы шкафов открыты, повсюду вещи валяются, книги вывалены на пол. Наверное, деньги сначала в книгах искали, но когда нашли сейф в тайнике в платяном шкафу, выгребли все…
Щеткин знал по заключению, что в квартире действовали четверо. Следователи определили следы от обуви четверых мужчин. Пока одни воры рылись в обширной библиотеке писателя, остальные прочесывали квартиру в поисках возможного сейфа. Нашли. Поэтому добрая половина книг на стеллажах осталась нетронутой. Вынесли несколько оригинальных картин, настольные бронзовые часы на подставке, коллекцию холодного оружия и далее по списку. Смущало в этом деле одно – наличие железных дверей с двумя хитроумными запорами. Грабители лихо справились с замками, только слегка повредив начинку, а после того, как хорошенько поживились, заперли их. Специалисты подтвердили, что замки по-настоящему надежные. Загадка…
Второе дело поступило через неделю. С гастролей вернулась актриса, которая только-только, буквально за месяц до отъезда, успела купить новую квартиру и даже толком не расставила вещи. Зато двери установила надежные, с импортными замками, к тому же квартиру поставила на сигнализацию. И со спокойной душой поехала с чесом по городам и весям родной страны. По какой-то причине сигнализация не сработала, замки грабители открыли, поковырявшись в них, но опять же – после ограбления заперли. Актриса, как человек творческий и особа весьма впечатлительная, эмоций сдержать не могла. Даже спустя день после того, как обнаружила ограбление, материлась в кабинете Щеткина с таким мастерством и пылом, что Петр прямо заслушался. Видимо, путешествуя по стране, она времени зря не теряла и постоянно обогащала свой личный словарный запас матерными словами. Майор узнал для себя кое-что свеженькое и даже записал, чтобы поделиться новыми знаниями с Турецким и Плотниковым, любителями живого русского слова.
Третье ограбление не заставило себя долго ждать. Прошло четыре дня после запоминающегося визита актрисы в кабинет следователя, как поступило новое заявление – от режиссера театра Валеева. В его квартиру вперлись совершенно внаглую, среди бела дня, видимо, зная, что режиссер на прогоне спектакля, жена на работе в известной фирме, а сын-студент на лекциях. По всей вероятности, семью пасли и изучили расписание дня каждого ее члена. Режиссер больше всего огорчался тому, что вместе с привезенным из Японии телевизором грабители унесли зачем-то все видеокассеты с записями спектаклей его театра.
– Невосполнимая потеря! – красивым трагическим баритоном восклицал он, и Щеткин ему верил. – Часть этих спектаклей вошла в историю нашего театра, мы их уже не играем. И такая подлость, их украли! Ведь они грабителям ни к чему! Выбросят на помойку!
О том, что помимо телевизора вынесли всю дорогую электронику, золотые украшения жены, три тысячи долларов и новый мебельный гарнитур, он как-то не упомянул, погруженный в свое искреннее горе. Список похищенного смогла сообщить его хрупкая рыжеволосая жена, которая самообладания не потеряла и в отличие от мужа дорожила не только кассетами с записями спектаклей.
Оперативники только диву давались, как быстро ухитрялись грабители подобрать к замкам ключи. Ведь обычно, чтобы справиться с замком повышенной сложности, требовалось время. Тем не менее было очевидно, что работа по подбору ключей все-таки проводилась, поскольку на стальных дверях остались следы – многочисленные царапины и вмятины.
Четвертое ограбление произошло ночью. Видимо, грабители решили сменить тактику. Хозяин квартиры – довольно крупный бизнесмен в это время с семьей отдыхал на даче, праздновали день рождения жены в кругу родственников и друзей. Вернулись в Москву только к вечеру следующего дня – в пустую, разоренную квартиру. С женой случилась затяжная истерика, и заботливый муж положил ее в привилегированную клинику. Скорее всего, чтобы сберечь себе нервы хоть на короткое время. Поскольку предстояло выяснить, что же осталось из нажитого непосильным трудом имущества и всяких прочих ценностей.
Щеткин из агентурных сведений узнал, что бизнесмен каким-то краем соприкасался с криминалом. Поэтому налет на свою квартиру тот назвал полным беспределом и личным оскорблением. Наверное, считал, что его дружбаны оборзели, раз допустили такое. Но вычислить, кто посмел посягнуть на его добро, самостоятельно не мог, поэтому постоянно теребил следователей, а больше всего доставалось Петру. Бизнесмен проникся к нему большим уважением и не оставлял в покое, требуя немедленно разыскать наглецов и вернуть награбленное.
– Мы занимаемся вашим делом, так что ждите, – наконец не выдержал Щеткин его ежедневного натиска и попросил набраться терпения и не мешать следствию.
У бизнесмена, похоже, было полно свободного времени. Он то звонил, то приходил сам – крайне беспокойный и нервный субъект. Теперь понятно, почему он свою жену отправил на лечение. К его нервозности да истеричность жены – они бы точно грызлись с утра до ночи и докучали Щеткину уже вдвоем, заводясь друг от друга. Надо при случае поблагодарить его, что хотя бы на время избавил следователей от лишней нервотрепки, думал Щеткин. Иначе работать было бы еще труднее.
Тем временем пришла информация по ограблению актрисы. Сигнализация не сработала не потому, что произошел какой-то сбой. Грабители сумели отключить ее при помощи электронного устройства. Щеткин вчитывался в результаты экспертизы «…электронное устройство генерировало специальные сигналы, в результате чего на пульт вневедомственной охраны тревога не поступила». Понятно. Действовали не просто грабители, а продвинутые, оснащенные современной электроникой. Значит, опыт у них немалый. Надо просмотреть базу данных о квартирных кражах. Может, что-то похожее уже было.
По первому ограблению опросили соседей. Выяснилось, что бабульки, которые сидели у подъезда и зорко наблюдали за всеми входящими и выходящими соседями, почему-то не удивились, когда на их глазах люди в специальных рабочих спецовках с названием какой-то фирмы на спинах выносили и погружали в фургон множество разногабаритных вещей. Соседки решили, что кто-то переезжает. На фургоне было название той же фирмы. На букву «тэ» – единогласно доложили бабульки. Но название не запомнили, в нем было много букв, и звучало оно по-иностранному.
Щеткин сам вторично опросил соседок исключительно потому, что не мог понять, почему они проявили такое безразличие к этому, не совсем рядовому событию в жизни двора. Все-таки дом старый, не каждый день туда въезжают или, наоборот, оттуда выселяются люди. Ответ был обезоруживающий.
– Они так спокойно выносили вещи… Не торопились, не нервничали и даже не оглядывались по сторонам. Вели себя как обычные люди, которые выполняют свою работу. Даже шутили между собой и смеялись. А еще были совершенно трезвые…
Веский аргумент. Трезвые грузчики – явление в глазах граждан редкое, но заслуживающее всяческого одобрения. Именно поэтому обычно подозрительные бабуси не всполошились. А ведь они, сидя на своих лавочках, каждого проходящего десять раз обсудят и вынесут свой приговор. И далеко не всегда лестный.
Щеткин сначала пытался понять, что объединяет все эти ограбления. Может, существует некий общий знакомый всех ограбленных, который знает о немалых богатствах, таящихся за этими чудесными сверхнадежными дверями. Версия отпала довольно быстро. Хотя трое из четверых пострадавших и относились к людям творческого круга, у каждого из них была своя тусовка. Щеткина немного удивил режиссер, который изо всех сил пытался помочь следствию в надежде вернуть свои кассеты, но делал это весьма некорректно. Он назвал с десяток знакомых, подозревая, что каждый из них мог вломиться в его квартиру. Почему-то все перечисленные были друзьями сына. Молодой дознаватель Саня Крючков побеседовал и с сыном, и с его друзьями и был несколько обескуражен предположениями Валеева. Сын учился на четвертом курсе юрфака, юноша вполне приличный и водил знакомство с такой же приличной молодежью. Когда Щеткин в очередной раз беседовал с Валеевым, попросил объяснить, почему тот не доверяет друзьям своего сына. Режиссер вскинулся:
– Так они все бывали в нашем доме! Мало ли что у них на уме? Может, кто-то из них приходил и присматривался! Например, я совершенно точно знаю, что сокурсница моего сына встречается с сирийцем! Она могла ему рассказать, что у нас в доме отличный музыкальный центр, домашний кинотеатр, а тот организовал грабеж.
– Почему вы так думаете? – изумился Щеткин, который уже успел ознакомиться с информацией о друзьях будущего юриста. – Ведь вы знаете, что девушка из приличной семьи, ее отец известный хирург. Когда наш дознаватель с ней беседовал, выяснилось, что сирийский юноша работает в фирме своего дяди, у них бизнес по продаже машин. И ему ваше имущество ни к чему. Он вполне обеспеченный человек. К тому же ему неприятности в чужой стране не нужны. Он здесь живет.
– Но он же иностранец! – не сдавался Валеев. – Мало ли что у него на уме? И эта девушка… Еще надо поинтересоваться, почему она связалась с сирийцем. Ей что, наших парней мало? – Какая-то тень личной обиды прозвучала в голосе режиссера. То ли за сына, то ли за самого себя.
– Ну, вам бы в советское время в соответствующих органах работать! – не сдержался Щеткин, удивляясь дремучести Валеева.
Время шло, следствие продвигалось медленно. Хотя кое-какие обстоятельства уже прояснились. Например, было установлено, что во всех случаях возле подъездов ограбленных квартир стоял все тот же фургон с названием некой фирмы. И бабульки, и случайно проходящие соседи описали фургон и даже общими усилиями составили приблизительный фоторобот грузчиков. Но название фирмы вспомнить так и не смогли. Кроме бабулек, никто даже злосчастную букву «т» не заметил. Поиски фирмы, которая занималась грузовыми перевозками и могла быть причастна к грабежу, ни к чему не привели. Ни «Тендер-авто компания», ни «ТК Комби Транс», ни «Транс логистик экспресс», ни с десяток других фирм, занимающихся перевозками грузов, не вызвали у старушек никаких эмоций. Слово у них «крутилось на языке», «мелькало в голове», но вспомнить его они не могли.
Во время ночного ограбления одна соседка тоже приметила фургон с включенными фарами возле подъезда, откуда выносили мебель и немалое количество вещей. Как при переселении. Но ее это также не удивило. Наоборот, пожаловалась, что двор живет активной ночной жизнью – вечно хлопают дверцы припозднившихся машин, люди разговаривают в полный голос, не считаясь с ночным временем, спать не дают, она уже и не помнит, когда нормально спала последний раз. Поэтому решила, что люди съезжали ночью и выносили свое добро исключительно ей назло. Соседка про ночной вынос чужого имущества сообщила в двух словах, зато про свою бессонницу рассказывала как сагу – в мельчайших подробностях. Выглядела она действительно неважно. Под утомленными глазами красовались темные круги, лицо было помятым, как выглядят все хронически невысыпающиеся люди. Если бы не ее преклонный возраст, Щеткин мог бы еще допустить, что по ночам она предается порочным утехам. Но даме было уже под шестьдесят, и выглядела она вполне на свои годы. Петр проникся ее проблемой и посоветовал обратиться к врачу. Она почему-то обиделась…
Щеткин сидел над материалами следствия, в который раз читая заключение технической экспертизы. Где-то тут кроется тайна… Еще одно усилие мысли…
В дверь кто-то постучал, но только ради приличия, потому что не дождавшись приглашения, в кабинет ввалился Плетнев. Щеткин рассеянно взглянул на него и только со второго захода узрел на лице у боевого товарища свежие ранения.
– О, кто это тебя так? – удивился он.
Хотя, зная заводной характер Антона, удивляться вроде было нечего. Обычное задержание подозреваемого с легкой руки Антона могло перерасти в потасовку. Правда, понятие «легкая рука» применительно к Антону звучало как нонсенс.
– Подробно рассказать или в двух словах? – почему-то окрысился Антон. Сегодня он явно был не в настроении.
– Давай в двух словах, – не задумываясь, предложил Петр, поскольку боялся, что мысль, которая только что начала формироваться, может испариться. Но отшивать Антона тоже было себе дороже. Обидится, затаит зло, потом будет вспоминать и не раз еще попрекнет друга в черствости.
– Какой ты бессердечный, Петр. «В двух словах…» – передразнил он Щеткина. – У меня вся жизнь поломатая, а тебе и дела нет.
– Антон, ты меня не так понял. Я весь внимание! – сразу сделал сосредоточенную мину старший оперуполномоченный и на листочке быстренько черкнул слово «замки». Так сказать, сделал пометку на будущее. Поймал мысль и закрепил ее на бумаге.
– Что, протокол будешь писать? – съязвил Антон, проследив за движением руки Щеткина.
– Да что с тобой, Антон? Это я для себя записал, чтобы не забыть. А то только забрезжило, боюсь нить потерять.
– А-а-а, ну ладно, – успокоился Антон. – Я к тебе знаешь зачем пришел?
– Сказать, что жизнь у тебя поломатая… – подсказал ему Петр.
– С жизнью у меня все ясно уже давно. То есть нет у меня никакой жизни. И вчерашний день тому подтверждение. Извини, старик, в двух словах не получится…
И он стал подробно рассказывать Щеткину о событиях минувшего вечера, слегка приукрасив свой личный героизм по отношению к бывшему другу Турецкому. А героизм его проявился в том, что он долго терпел грязные намеки Сашки. И даже вчера вечером не поддавался на его провокации, чтобы не допустить драки. Честно говоря, ему даже в голову не приходило, что Турецкий приперся подраться. Сашка сам напоролся на его кулак, а потом на обувную полку – он, Антон, тут ни при чем. И свое лицо Плетнев буквально сам подставил под удар Сашкиного кулака, чтобы тот отвел душу и выпустил пары.
– Ну? И выпустил? – Петр, увлеченный живым рассказом Антона, требовал полной ясности. Честно говоря, зная задиристый характер Плетнева и неуступчивость Турецкого, он давненько ожидал чего-то подобного. Тем более что повод назревал долго. Тучи сгущались, и дело было только во времени.
– Вполне. После чего почти трезвый ретировался из моего дома, предупредив, что навсегда.
– Ну, это он спьяну. – Щеткин самовольно заменил понятие «почти трезвый» на «пьяный», поскольку сильно сомневался, что Турецкий смог быстро протрезветь, даже устроив такой дебош. – Сам небось поехал домой отсыпаться. Ты в «Глорию» не заглядывал? Может, он уже на боевом посту. Либо раскаивается, либо злой, как черт.
– Я б к тебе не приехал, если бы все закончилось так красиво. Сегодня в двенадцать часов дня звонила Ирина в невменяемом состоянии. Домой Сашка не вернулся, она не знает, что и подумать. Боится самого худшего. Потому что машина его тоже пропала. Говорит – вдруг разбился где-то за городом или сорвался с моста в Москву-реку и утоп. Потому что она уже звонила в ГАИ, там никакой информации о его машине нет.
– Ну бабы! Фантазия у них работает всегда в сторону худшего. Вот все, что может приключиться самое страшное, у них на первом месте. Сами себя напугают, потом сами и ревут.
– Короче, Склифосовский, – прервал его нелицеприятные высказывания в адрес женщин Антон, – наш общий друг со вчерашней ночи не дает о себе знать.
– Загулял с горя… Может, ищет утешение в объятиях какой-то красавицы. Всем назло, а особенно Ирине. Раз уж он так приревновал, у него один выход – клин клином вышибать.
– Хорошо бы, кабы так… Да Иру жалко. Я б на ее месте давно его послал куда подальше. Он своими выходками ей все нервы истрепал. Ну что за козел?
– Ты поосторожнее с такими крепкими выражениями, – доброжелательно посоветовал Петр. – Я-то ничего не скажу. А ну как при Ирине сорвешься? По мозгам получишь. Тебе это надо?
– Мне надо, чтобы она не рыдала в трубку. Она сейчас такая несчастная, что мне, ей-богу, ее жалко.
– Да ну? – немного иронично переспросил Петр. Мол, мог бы и не божиться, давно уже витает подозрение, что Антон неровно дышит к Ирине.
– Не понял?! – В голосе Антона прозвучала угроза.
Петр поднял обе руки и миролюбиво произнес:
– Антон, я тут ни при чем. Вы там сами разбирайтесь, ладно? Ты только со мной не делай так, чтобы я случайно нарвался на твой кулак. Мне тут поле боя ни к чему. Я бьюсь над другой задачей – грабителей ищу.
Антон как-то разом увял и пригорюнился. Посидел на стуле, помолчал, похрустел пальцами. Потом решительно вскочил:
– Все, хватит рассиживаться. Еду в «Глорию». Может, Сашка действительно загулял, сволочь такая… А у меня из-за него работоспособность понизилась.
– Правильно, иди работай. И людям дай поработать.
Щеткин выпроводил Антона и опять уткнулся в бумаги. Слово «замки» подсказало его мысли нужное направление. Во-первых, необходимо выяснить, когда ставились стальные двери во всех четырех случаях. Во-вторых, какой фирме делались заказы. В-третьих, вырезать замки из этих дверей и вместе с ключами хозяев послать на экспертизу. Может, на каких-то ключах остались следы пластилина или гипса.
Щеткин довольно потер руки. Он не сомневался, что в скором времени получит очень ценную информацию.