Июнь 2014-го в Смоленске выдался теплым, однако по утрам бывало прохладно, и, отправляясь на рынок, Елена Семеновна Шварц накинула легкую курточку из плащевки. Теперь, возвращаясь по послеобеденной жаре, она не могла ее снять, поскольку руки были заняты сумками. Картошку и лук пенсионерка покупала на рынке – раз в месяц ездила вниз, в Заднепровье. С трудом, обливаясь потом, она подняла сумки по лестнице. Когда отпирала дверь, услышала, что в комнате звонит – давно уж, видимо, – телефон.
– Леля, – это был голос Наташки. Необычный какой-то, будто сквозь слезы. – Что ты не подходишь? Ты, конечно, уже знаешь, что Соня умерла?
– Какая Соня? – не сразу сообразила Елена Семеновна.
– Ну, Соня Аргуновская… Как же ты не знаешь, ведь она жила в твоем подъезде?! Я тебе рассказывала, что она болеет!
– Подожди… – Шварц опустилась на диван, взяла трубку поудобнее, – ты ж в субботу говорила, что она выписалась?
– Ну, вот так и бывает: в субботу выписалась, а в среду умерла…
Соню Аргуновскую, иначе Софью Дмитриевну, Елена Семеновна знала очень мало. Но довольно часто слышала о ней от Наташки и от Милы. Наташка была ее школьной подругой, а с Милой они вместе учились на иностранном факультете в Смоленском пединституте, тоже тысячу лет назад. Были, конечно, и другие общие знакомые – не такой большой город Смоленск. Пару раз она с Соней пересекалась – встречались на концертах. Близко общаться не приходилось, хотя с недавних пор Соня стала ее соседкой. За пару дней до того как Елена Семеновна переехала в эту квартиру, Соня легла в больницу, и от подруг периодически поступали сведения о ней.
У Елены Семеновны было очень много знакомых. С кем-то в школе училась, с кем-то в институте, с другими работала, кто-то случайно встретился, да так и остался в друзьях. С одними на концерты вместе ходила, с другими в баню. Да, Елена Семеновна, или Леля Шварц, как называли ее друзья и подруги, несмотря на неюный возраст, регулярно ходила в баню, на концерты, играла в настольный теннис… А с Наташкой Тюриной они в детстве не то чтобы дружили, но учились в одном классе. С тех пор много воды утекло, и все одноклассники стали Леле Шварц близкими – сам срок знакомства сближал. Одноклассников оставалось все меньше. В прошлом году пятьдесят лет окончания школы отметили.
С Соней она тоже намеревалась познакомиться ближе, тем более что теперь они стали соседями. На лето ее семья – племянник Юрка с женой Машей, с годовалым сыном Левушкой и котом Бунькой – отправилась отдыхать в Пржевальское. У них там имелся свой домик; купили сразу после рождения Левушки на деньги, полученные в качестве вознаграждения за найденный в подземелье «наполеоновский» клад[1]. На этот раз Маша в Пржевальском и рожать собралась – через два месяца уже.
Елена Семеновна ехать с ними отказалась, так как хотела отремонтировать квартиру. Все довольно большое семейство жило в старом доме на улице Бакунина. Трехкомнатная квартира, принадлежавшая когда-то родителям Лели, была просторной, с высокими потолками, однако запущенной, ремонт не делали давно – еще Колька, третий муж, делал, а ведь много лет прошло с развода… Колька и с новой женой давно развелся.
Шварц жила в этой квартире сколько себя помнит: с родителями, потом последовательно с тремя мужьями, затем одна, после с Юркой. Младшая сестра Лели, Светлана, более тридцати лет назад поселилась в Десногорске, но ее сын Юрий, повзрослев, переехал в Смоленск и разместился в той самой дедовской квартире, где продолжала жить Елена Семеновна. Жили тетя с племянником душа в душу, а когда Юрка женился, тетя Леля и с Машей подружилась.
У Маши была своя однокомнатная квартира, тоже в старом доме, но с другой стороны парка – на 1-й Красноармейской, рядом с музучилищем. Она пустовала с момента Машиного выхода замуж. Сразу после отъезда молодых на дачу энергичная, несмотря на пенсионный возраст, Елена Семеновна переехала в маленькую Машину квартиру и занялась ремонтом квартиры на Бакунина. Она решила, что если ей на 1-й Красноармейской понравится, то здесь она и останется – пусть молодые живут отдельно. А ремонт сделать необходимо сейчас – с двумя малышами уж точно не до него будет.
Узнав, что подруга ее подруг Соня Аргуновская стала теперь ее соседкой, Леля обрадовалась. Соня жила в такой же однокомнатной квартире, как та, где расположилась Шварц, только на первом этаже. И надо же… Какая неожиданная смерть!
– Наташа, так она сегодня умерла? Ведь среда – это сегодня, – удивилась Елена Семеновна.
Она взглянула на часы, было уже почти четыре. Из дома она вышла в одиннадцать и отправилась прямо на рынок. Проходя мимо Сониной двери, еще подумала, не позвонить ли: пора познакомиться поближе. Однако неудобно показалось в дверь ломиться, в гости напрашиваться. Решила узнать у Наташки Сонин телефон и, может, для начала втроем встретиться – пригласить их обеих к себе. И вот, пожалуйста…
– Наташа, а когда похороны? У нее родственники-то есть?
– Никого у нее нет! Я вот думаю уже, как хоронить… Мы с Милой, скорей всего, этим заниматься и будем. У нее ближе нас никого не было. Она одна совершенно и чувствовала себя в последнее время неважно. Может, для нее и лучше, что Бог ее прибрал так быстро, без мучений… Хотя ее не оставили бы без помощи. Ее ученики помнят. Прекрасная была учительница – выдающаяся, таких мало. Танька моя и сейчас к ней часто ходит, почти каждый день забегает… то есть забегала. Это она еще не знает – в школе с утра. Там слез будет… Не знаю, как и сказать ей.
Таня, Наташина внучка, теперь сама учительница, в свое время училась у Софьи Дмитриевны. В те годы, кстати, Наташа и подружилась с учительницей внучки. Таню она воспитывала практически одна. Дочь умерла при родах. Поначалу жили втроем – с зятем. Девочке было почти шесть лет, когда отец вновь женился. Уйти с ним в квартиру мачехи Таня не захотела. Тем более что у них вскоре родились свои дети. Зять, правда, и старшей дочери продолжал помогать деньгами, так что больших материальных лишений девочка не испытывала. А заботу и тепло ей старалась дарить бабушка. Сознание, что ребенок растет без матери, толкало ее к повышенной опеке.
Сейчас Таня – взрослая замужняя дама, но бабушка по-прежнему любит о ней поговорить. Вот и теперь свернула на ту же тему:
– Из-за Сони она и специальность эту выбрала. А что хорошего? В школе с утра до вечера, а денег нет. Замуж тоже неудачно вышла. Не послушалась меня, теперь мучается… Никакой перспективы для них не вижу. Придется им, уж видно, моей смерти ждать, чтобы ребенка завести…
– Ну, не говори глупостей, – огорчилась Елена Семеновна. – Павлик старается, работает по вечерам. Подожди, у них все наладится. Года через два возьмут ипотеку… И внуков понянчишь! – И вернула разговор к прежней теме: – А отчего же Соня умерла? Известно уже?
Елена Семеновна была… ну, любознательная, что ли. Ее чрезвычайно интересовал мир вокруг, интересовали люди и события, тем более необычные. Ей всегда хотелось понять причины и следствия.
– Нет, точно пока неизвестно. Мне позвонила Мила, сказала, что Соня умерла, – и все. Я думаю, что, скорее всего, от язвы. Она ведь с язвой в больнице лежала. И вот чем кончилось лечение! Не очень-то врачи внимательны к старикам, – начала новую тему подруга. И тут раздался звонок в дверь. Извинившись, Елена Семеновна положила трубку и пошла открывать.
За дверью был полицейский. Войдя, он покосился на сумки с луком и картошкой, так и стоявшие в маленькой прихожей, и предъявил удостоверение. «Лейтенант Демочкин», – прочитала Елена Семеновна. Пока выясняли, по какому праву проживает в этой квартире гражданка Шварц, прописанная на улице Бакунина, Леля успела внутренне переполошиться: не из-за прописки же он пришел, сейчас с этим нестрого. Неужели что-то с детьми случилось – там, в Пржевальском? Разговаривали по скайпу вчера вечером…
– Я к вам зашел поговорить о событии в третьей квартире, – сказал Демочкин, и Елена Семеновна вздохнула с облегчением: не с детьми.