Утерянные земли России. XIX–XX вв. - читать онлайн

Глава 1. Как гонористое панство допекло соседей, и что из этого вышло

Историю Польши с 1764 г. по 1945 г. польские, да и подавляющее большинство западноевропейских историков представляют как время страшных страданий польского народа, ставшего жертвой соседних держав, из которых наиболее агрессивной была Россия. Замечу, что с 1989 г. эту точку зрения разделяют и отечественные либералы. Но еще Вольтер сказал, что если вырывать из контекста куски библии, то ее можно обратить против Бога. Эта фраза прекрасно подходит к истории взаимоотношений как отдельных государств, так и народов. Вот тенденциозный историк показывает нам человека, которого полиция заковала в наручники и грубо швыряет в «воронок». Нам его жалко, но лишь до тех пор, пока мы не узнаем, как он убивал и насиловал.

Историю русско-польских отношений я начну с цитаты из окончания своей книги «Русь и Литва»: «Так закончился XVI век. Польша и Литва вступили при Сигизмунде III в новую эпоху. Сигизмунд ухитрился насмерть поссориться со шведами, а через несколько лет он на много столетий, если не навсегда, поссорит поляков с Россией.

Внутри страны король объявил войну православной церкви и казакам. Если раньше между русскими, литовцами и ляхами шли споры за различные привилегии, то теперь вопрос стоял по-другому – быть или не быть православной вере, русскому языку и вообще русским людям. У них оставалось три выхода: погибнуть, ополячиться или сломить шею Речи Посполитой.

Обратим внимание на герб Речи Посполитой в царствование Сигизмунда III.

По краям он обрамлен гербами земель, входивших в состав Речи Посполитой. Среди них Великая Польша, Малая Польша, Литва. Но это понятно. Но затем идут Швеция, Россия, причем не кусками, а целиком, Померания, Пруссия, Молдавия, Валахия и т. д.»[55].

И тут дело не в амбициозном и драчливом короле. Эти претензии станут кредо польского правящего класса вплоть до середины ХХ века.

И в 30-х годах ХХ века министры правительства Пилсудского неоднократно заявляли, что Балтийское море должно стать Польским морем. К 1938 г. Польша была единственным в Европе государством, которое имело территориальные претензии ко всем без исключения соседним государствам: Германии, вольном городу Данцигу, буржуазной Литве, СССР и Чехословакии.

Соседи Речи Посполитой были беззащитны перед ее агрессией. И дело не в силе ее армии или способностях польских полководцев. Одного агрессора можно умиротворить, отдав ему часть территории, выплачивая дань и т. д. Другому можно накостылять, в крайнем случае для острастки сжечь его столицу и десяток-другой городов и заставить подписать справедливый мир. С Польшей же это все не проходило.

Вот, к примеру, Россия и Речь Посполитая 6 (15) января 1582 г. у местечка Запольный Ям после долгой войны подписали мирный договор. После этого несколько раз происходило подтверждение этого договора, небольшие уточнения и изменения. И лишь в сентябре 1609 г. польский король Сигизмунд III нарушил мир и двинул коронные войска к Смоленску.

Тут возникает резонный вопрос, а почему уже 5 лет многие десятки тысяч польских панов и малороссийских казаков – подданных его величества Сигизмунда III, вели кровавую войну на Руси?

К сентябрю 1609 г. подданные Речи Посполитой убили сотни тысяч русских людей, из которых подавляющее большинство были мирными жителями, сожгли и разорили десятки городов на большей части Европейской России, и, в свою очередь, десятки тысяч пришельцев сложили буйные головы в «варварской Московии». А между тем эти пять лет король считал себя в мире с московитами. Что же произошло?

Да просто несколько магнатов во главе с Юрием Мнишеком пожелали посадить на московский престол самозванца – беглого монаха Григория, в миру Юшку Отрепьева. Сказано – сделано. Паны несколько месяцев собирали в Речи Посполитой многотысячную армию и в конце 1604 г. форсировали Днепр (русско-польскую границу) севернее Киева и двинулись к русскому городу Чернигову.

А как к этому отнесся его величество Сигизмунд III? Да никак! Ну, шалят паны, а вмешиваться в их личные дела вовсе не королевское дело. Еще в XVI веке в Речи Посполитой было официально закреплено право панов собирать конфедерации и вести с королем войну («рокош»).

Так что поход польских панов с Отрепьевым в Россию, окончившийся захватом Москвы в мае 1605 г., был лишь блестящим успехом частных армий польских магнатов, а не каким-то из ряда вон выходящим событием в политическом и юридическом отношении.

^{Герб Речи Посполитой в царствование Сигизмунда III}

Так, только узкие специалисты-историки знают, что в 1590 г. семейство панов Вишневецких захватило, вопреки договорам короля с царем, довольно большие территории вдоль обоих берегов реки Суллы в Заднепровье. Князь Адам Вишневецкий плевать хотел и на Краков, и на Москву, а 13 лет вел «частную» войну с русскими воеводами. В конце концов Борис Годунов в 1603 г. приказал сжечь спорные городки, а жителей их эвакуировать в глубь России.

В 1605 г. часть панов захватила Москву, а часть, остававшаяся в Польше, учинила рокош и пару лет воевала с королем Сигизмундом. Что поделаешь – «Польша сильна раздорами!»

Как-то на теледебатах вальяжный либеральный профессор воскликнул:

«Но ведь в Северную войну Россия и Польша были союзницами!» Он умный, все знает, а я, грешный, ответить на сей вопрос однозначно не могу. Действительно, польский король Август II Сильный объявил войну Карлу XII. Однако Польский сейм решил, что Речь Посполитая будет держать нейтралитет в Северной войне. Август сильный может воевать со шведами только в качестве саксонского курфюрста и силами саксонской армии. Об этом глава польской католической церкви примас Радзеевский уведомил письмом короля Карла XII.

Читателю, мало знакомому с историей Польши, ситуация покажется бредовой: король Польши воюет со Швецией, через Польшу идут саксонские войска в Лифляндию, Речь Посполитая является тылом армии Августа, а примас и сенат считают страну нейтральной и шлют шведскому королю уверения в любви и дружбе. Увы, повторяю, подобная ситуация была типична для Речи Посполитой XVII–XVIII веков.

Что же касается поляков, то у них шла своя война. Воевода Григорий Огинский поссорился с великим литовским гетманом Сапегой. По сему поводу витебский Каштелян Коцел образовал конфедерацию, которая объявила войну Сапеге. У панов – свои разборки, а тут король некстати полез со шведской войной.

Карл XII весной 1702 г. вторгся в собственно Речь Посполитую. В мае 1702 г. шведы без боя заняли Варшаву. По указанию шведского короля радные паны избрали нового короля – Станислава Лещинского.

Ну а само панство решало, за кого воевать – за короля Августа и русских против шведов или с королем Стасем и Карлом XII против русских. Ну а может паны плевать хотели на обоих королей и занимались междоусобицами – у кого побольше земель оттяпать или хлопов.

Где могло быть еще подобное в течение почти пяти веков? Только в Польше.

В Речи Посполитой королевская власть была выборной, а не передавалась по наследству, как в других монархиях. Но польские паны предпочитали избирательным бюллетеням сабли. Начиная с XVI века на очередные выборы короля с севера, запада и с юга в Польшу устремлялись стройные колонны «избирателей» с пушками и мушкетами. В начале XVIII русские монархи решили, что они ничем не хуже шведов, саксонцев, пруссаков, французов и прочих, и стали тоже направлять свой «электорат» в Польшу для поддержки нужного кандидата на престол.

Да что выборы короля! Польские паны и в личной жизни жили не по законам, а по понятиям. Сильный пан мог отнять у более слабого соседа землю, хлопов, любимую женщину и при этом он плевать хотел на королевскую власть. Вспомним, что поводом к восстанию Богдана Хмельницкого в 1648 г. стало нападение шляхтича Чаплинского на хутор сотника Хмельницкого. Чаплинский умыкнул любовницу Богдана и несколько копен сена. Богдан поехал жаловаться королю Владиславу. Тот немного посочувствовал, а затем спросил, зачем чигиринский сотник носит саблю? Богдан все понял, отправился к запорожцам, и пошло-поехало…

Крупные магнаты прекрасно знали французский язык и литературу, их жены и дочери одевались по последней парижской моде, но это не мешало «его светлости» по своей прихоти устроить виновному или невинному человеку квалифицированную казнь, от которой содрогнулись бы и отцы-инквизиторы, и Малюта Скуратов. Замечу, что в России в царствование Елизаветы Петровны не было приведено в исполнение ни одного смертного приговора.

В 70-х годах XVIII века литовский магнат князь Карл Радзивилл спьяну приказал своим мастерам отчеканить несколько сот червонцев. Внешне они походили на обычные монеты. Но под гордым профилем короля красовалась надпись: «Король Понятовский, дурак по Божьей милости» (Krol Poniatowski, kiep z laski Bozej). Затем червонцы были пущены в оборот. Как король наказал магната? Да никак! У короля Стася не было ни права, ни силы что-либо сделать.

Роль сеймов в управлении страной тоже была невелика. Во-первых, не было сильной исполнительной власти, способной реализовывать решения сеймов. Во-вторых, принцип единогласия при принятии решений – liberum veto – приводил к блокированию большинства предложений и прекращению деятельности сеймов.

Так, с 1652 по 1764 год из 55 сеймов было сорвано 48, причем одна треть из них – голосом всего одного депутата.

К 1764 г. этнические поляки составляли меньшинство населения в Речи Посполитой. Однако представители большинства – русские, малороссы, немцы, евреи и др. – не допускались в местные органы власти. Единство страны сильно подрывало фанатичное католическое духовенство, требовавшее все новых ограничений в правах православных и протестантов.

В начале XVIII века резко ослабла военная мощь Польши по сравнению с Россией и германскими государствами. Существенно возросли эффективность ружейного и артиллерийского огня, коренным образом изменив тактику боя. Решающую роль в сражении стала играть пехота, оснащенная ружьями со штыками, и полевая артиллерия. Польская конница, несмотря на отличную индивидуальную подготовку каждого кавалериста, его храбрость и лихость, оказалась неспособной противодействовать регулярным войскам Пруссии и России.

Политическая и военная слабость Речи Посполитой привела к тому, что ее территория в XVIII веке стала буквально «проходным двором» для армий соседних государств. Я уж не говорю, что в течение двадцати лет Северной войны на территории Польши действовали армии России и Швеции. В ходе русско-турецкой войны 1735–1739 гг. русские, турецкие и татарские войска воевали в южных районах Речи Посполитой, а в ходе Семилетней войны с 1757 по 1761 г. русские и прусские войска действовали в северной Польше. В промежутках же между войнами крымские татары регулярно проходили по территории южной Польши и зачастую оттуда переходили на русскую территорию.

Надо ли говорить, что не только в XVIII веке, но и в XXI веке ни одно государство не захочет терпеть такого соседа и будет пытаться как-то изменить ситуацию.

Результатом всего вышесказанного стали три раздела Речи Посполитой: в 1772-м, 1793-м и 1795 годах. Австрия, Пруссия и Россия были просто вынуждены прекратить в 1795 г. само существование Речи Посполитой. Последний ее король Станислав Понятовский был низложен и отправлен в почетную ссылку в Гродно. Его давнишняя любовница выделила ему из российской казны пенсию в 200 тысяч червонцев в год. Пожив несколько лет в Гродно, экс-король перебрался в Петербург, где и умер в феврале 1798 г.

Сразу поставлю точки над «i» – в ходе трех разделов Речи Посполитой Екатерина II не взяла ни одного квадратного метра чужой земли, за исключением небольшой территории, где в Х веке проживали этнические литовцы. Все остальные земли входили ранее в состав Древнерусского государства и были населены русскими православными людьми. В XIV веке эти земли вошли в состав Великого княжества Литовского. Однако никаких литовцев, за исключением князей Гедеминовичей, в жилах которых было больше русской крови, чем литовской, там не было. Как образно говорили историки XIX века: «Победила не Литва, а ее название».

Сами литовцы были диким народом, не имевшим собственной письменности до XVI века. Литовцы были последним народом в Европе, перешедшим из язычества в христианство (окончательно в начале XVI века). Но тут речь идет исключительно о небольшом районе, заселенном этническими литовцами. Во всем же Великом княжестве Литовском государственным языком был русский, вся документация писалась на русском языке. Подавляющее большинство жителей Великого княжества Литовского исповедовали православие.

Однако после Люблинской унии 1569 года, объединившей Польшу и Великое княжество Литовское, начинается полонизация Малой и Белой Руси. В первой половине XVII века панам и ксендзам удалось полностью полонизировать русское дворянство на всей территории Великого княжества Литовского и значительную часть горожан. Они перешли в католичество и забыли русский язык, перейдя на польский. Однако местное население оставалось верно православию и русскому языку. Правда, из-за полного отсутствия связей с Россией язык белорусов и малороссов стал отличаться от языка империи (местные анахронизмы, а главное, масса полонизмов).

Таким образом, Екатерина спасла простых жителей Малой и Белой Руси от полной полонизации, как это случилось с их дворянством.

В ходе разделов Речи Посполитой королевство Пруссия получило Западную и Южную Пруссию, а также значительную часть Речи Посполитой вместе с ее бывшей столицей Варшавой.

Австрия получила Галицию и Лодомерию, коренным населением которых были русины – бывшие русские люди, жившие в Древнерусском государстве в IX–XIII веках, а в XIII–XIV веках – в королевстве Даниила Галицкого.

Таким образом, несмотря на приобретения Екатерины Великой, за пределами Российской империи остались русские земли – Галиция и Лодомерия, а также Закарпатская область со столицей Ужгород, которая еще ранее входила в состав Австрийской империи.

14 июня 1807 г. русская армия была разбита Наполеоном при Фридланде, и император Александр I был вынужден вступить в переговоры с Наполеоном.

25 июня (7 июля) в Тильзите (ныне город Советск Калининградской области) был заключен «Русско-французский договор о мире и дружбе». Согласно этому договору, между двумя странами устанавливались мир и дружба, военные действия прекращались немедленно на суше и на море. Наполеон из уважения к России возвращал ее союзнику, прусскому королю, завоеванные им прусские территории, за исключением тех частей Польши, которые были присоединены к Пруссии после 1772 г. по первому разделу Польши, и тех районов на границе Пруссии и Саксонии (округ Котбус в Лаузице – Лужицкой Сербии), которые отходили к Саксонии.

Из польских округов Пруссии создавалось герцогство Варшавское, которое теперь будет принадлежать королю Саксонии. Восстанавливался свободный город Данциг под двойным управлением – Пруссии и Саксонии.

Россия получала Белостокскую область, ранее принадлежавшую Пруссии.

Герцогство занимало площадь в 1850 кв. миль. Наполеон разделил его на шесть департаментов: «Бугдощь, Познань, Калиш, Варшава, Плоцк и Ломжа. Население составляло 2 319 360 жителей – сплошь поляков, за исключением евреев и незначительного числа немцев»

В 1807 г. Наполеон присваивает титул короля Саксонии саксонскому курфюрсту Фридриху Августу III и одновременно назначает его великим герцогом Варшавским. Поляков император спросить так и не удосужился, но они и без того были в восторге. Во-первых, шляхта была рада хоть какому-то польскому государственному образованию, во-вторых, именно представители династии саксонских курфюрстов должны быть польскими королями по проекту конституции от 3 мая 1781 г., и, в-третьих, курфюрст Фридрих Август III был внуком курфюрста Саксонии Фридриха Августа II, который по совместительству был и предпоследним польским королем Августом III. Вдобавок Фридрих Август бегло говорил по-польски. Замечу, что Саксонское королевство было подчинено Наполеону и непосредственно, и через Рейнский союз.

Как великий герцог Варшавский Фридрих Август II получил имя Августа III? В 1807 г. в Варшаве был опубликован Конституционный статус герцогства, написанный тем же Наполеоном. Согласно статусу, все исповедания объявлялись свободными.

По приказу Наполеона в 1811 г. в Герцогстве Варшавском было сформировано еще 14 тысяч запасных войск, в числе которых было семнадцать батальонов (по одному на пехотный полк), шестнадцать эскадронов (по одному на кавалерийский полк) и батальон артиллерии. Затем была создана милиция численностью 18 тысяч человек, и к началу войны 1812 года Наполеон располагал 85 тысячами польских войск (по другим сведениям, 100 тысячами).

Польское панство давно мечтало о войне с Россией и было несказанно радо походу Великой армии на Россию.

После начала вторжения Наполеон призвал поляков, живших на территории Российской империи, вступать в его армию. В июле 1812 г. он приказал сформировать в Литве национальную гвардию, жандармов, гвардейский уланский полк, четыре пехотных и пять кавалерийских полков. В общем в армии Наполеона собралось не менее 120 тысяч поляков.

Поляки вместе с Наполеоном дошли до Москвы, но на обратном пути полегла большая часть панства.

После отречения Наполеона 18 (30) мая 1814 г. в Париже был подписан мирный договор, по которому Франция возвращалась к границам на 1 января 1792 г. с небольшим приращением, династия Бурбонов восстанавливалась на престоле и т. д. Однако окончательный раздел Европы союзники решили провести на конгрессе в Вене, который был открыт 1 ноября 1814 г.

На Венском конгрессе было решено, что все союзники – Англия, Австрия и Пруссия – получат большие приращения в Европе, а Англия – еще и в колониях, а вот Россия, которая-то и вынесла основную тяжесть войны с Наполеоном, останется ни с чем. Австрия и особенно Англия были категорически против передачи России района Варшавы, а Пруссия – части Саксонии. Спору нет, Александр I требовал земли, которые никогда не принадлежали Русскому государству и были заселены этническими поляками.

Но ведь и оппоненты предлагали не независимость этим районам, а их присоединение к Австрии. Почему же Россия должна была отдавать плацдарм, с которого началось вторжение в 1812 г.?

Сравним, к примеру, Варшавскую область и Мальту. Англия не имела никаких прав на Мальту, и с Мальты никак нельзя было угрожать Британским островам. Единственным аргументом «за» было наличие британских солдат на острове[56]. Так в 1814 г. русские войска были в Париже! Почему бы не восстановить независимость Мальты, которая была там несколько столетий, или, на худой конец, не передать остров королевству обеих Сицилий, которое находилось всего в 90 верстах от Мальты? Но, увы, на Венском конгрессе господствовал двойной стандарт: один – для просвещенной Англии, и совсем другой – для русских варваров.

Тем не менее и такой вариант не устраивал бывших союзников России. 3 января 1815 г. Англия, Австрия и Людовик XVIII, привезенный в Париж в обозе интервентов, заключили военный союз против России и Пруссии.

От новой войны Россию спас «враг рода человеческого». Он бежал с Эльбы и высадился во Франции с одним батальоном солдат.

Людовик XVIII драпанул так быстро, что забыл на туалетном столике оригинал секретного договора от 3 января 1815 г. Наполеон переслал этот договор Александру I. Тот показал договор австрийскому канцлеру Меттерниху и демонстративно бросил его в камин.

18 июня 1815 г. войска Наполеона были разбиты англо-прусскими силами Веллингтона и Блюхера. Через три десятка лет молодой Герцен, рассматривая картину, запечатлевшую встречу и взаимные поздравления Веллингтона и Блюхера ночью на поле битвы у Ватерлоу, сказал: «Как им не радоваться. Они только что своротили историю с большой дороги по ступицу в грязь, и в такую грязь, из которой ее в полвека не вытащат…»

Наполеон напугал союзников, и 21 апреля (3 мая) 1815 г. в Вене были подписаны русско-прусский и русско-австрийский договоры о разделе Герцогства Варшавского. (Многие историки называют эти договоры четвертым разделом Польши.) В итоге Россия уступила Австрии четыре уезда Восточной Галиции: Злочувский, Бржезанский, Тарнопольский и Залешчикский. К Австрии отошел весь Величковский соляной бассейн (включая его подземную часть, заходящую на территорию Российской империи). А король саксонский Фридрих-Август I уступил России большую часть Герцогства Варшавского.

В ноябре 1815 г. Александр I подписал конституцию образованного в составе Российской империи Царства Польского. Высшую законодательную власть осуществляли сейм, собиравшийся раз в два года, и Государственный совет, действовавший постоянно. Русский император, который одновременно был и польским королем, имел право наложить вето на любое решение сейма. Император назначал в Варшаве наместника либо из лиц царской фамилии, либо кого-то из поляков. Конституция вернула многие польские исторические традиции: деление на воеводства, коллегиальность министерств (их функции выполняли правительственные комиссии) и воеводских властей. Согласно конституции, формировалось польское войско, административное и судебное делопроизводство должно было осуществляться на польском языке. Провозглашались неприкосновенность личности, свобода слова и печати. Военную службу следовало отбывать в пределах Царства Польского, то же положение распространялось и на тюремное заключение.

Некоторые авторы козыряют тем, что в Царстве Польском правом голоса обладали около ста тысяч человек, то есть больше, чем было избирателей во Франции времен Реставрации. На самом деле это связано не с демократичностью царя, а с большим процентом дворян в Польше, чем во Франции. Таким образом, даже голодный шляхтич был избирателем, а богатый крестьянин – нет.

Тем не менее на 1816 год польскую конституцию можно считать самой либеральной в Европе, после британской. Русское либеральное офицерство и дворянство тщетно надеялось на введение аналогичной конституции в остальных частях империи.

11 апреля 1814 г., сразу после первого отречения Наполеона, Александр I разрешил всем польским войскам вернуться на родину вместе с войсковым имуществом.

Любопытно, что в 1815–1831 гг. польская армия финансировалась за счет военного бюджета империи, и только после угрозы Александра I лишить Царство Польское финансовой автономии поляки сами стали содержать свою армию.

Кодекс Наполеона, введенный в Герцогстве Варшавском, продолжал действовать и в Царстве Польском. Царское правительство вместе с католической церковью и консервативными польскими аристократами несколько раз пытались изменить кодекс в части брачных отношений и т. д., но каждый раз сейм отклонял эти изменения.

В области экономики Царство Польское было фактически независимо от России. Еще в 1816–1819 гг. имел место свободный обмен товарами, но в 1822 г. была установлена таможенная граница. Другой вопрос, что пошлины на русско-польской границе были ниже, чем на границах с Австрией и Пруссией.

19 ноября (1 декабря) 1815 г. Александр I издал указ о монетной системе в Царстве Польском. Указ сохранял существовавшую в Польше основную денежную единицу – злотый, а также основные принципы польской денежной системы. Вместе с тем он связал монетную систему Царства Польского с монетной системой империи, установив постоянный курс злотого к рублю: польский злотый составлял 15 копеек серебром.

Промышленность в Царстве Польском процветала. Интенсивно шла урбанизация, укрепление финансовой системы, строительство дорог. Население Царства Польского с 1815 г. по 1830 г. возросло с 2,7 млн до 4 млн человек, а население Варшавы —

с 80 тыс. до 150 тыс. человек.

А между тем та же Смоленская губерния до конца царствования Александра I лежала в руинах, Москву же удалось восстановить только к 1830-м годам.

Константин выучил польский язык, хотя нужды особой в этом не было – языком повседневного общения в Царстве Польском был французский. Польским офицерам он говорил: «Я более поляк, чем все вы. Я женат на польке. Я так долго говорил на вашем языке, что с трудом изъясняюсь теперь по-русски»[57].

Тем не менее один из деятелей восстания 1830 года А. Млоцкий считал, что Константин представлял собой «тип настоящего монгола»[58].

Между прочим, Константин Павлович на 94 % был чистокровный немец. Ну, правили Речью Посполитой почти сто лет саксонские курфюрсты, не знавшие польского языка, и никто их в «монголы» не записывал. И такие речи не исключение, а норма для панов. Та же пани Кицкая называет начальника штаба русской армии полковника Муханова «типичный москаль татарского происхождения, с острыми скулами лица и хитростью дикого сына пустыни»[59].

Польские историки, вовсю обличающие «четвертый раздел Польши», не могут привести пример столь спокойного существования Польши за 15 лет, как в 1815–1830 гг. Без рокошей, конфедераций, вторжений иностранных войск, «междусобойчиков» магнатов с применением артиллерии и т. п., не проходило ни одного десятилетия с 1700 г. Риторический вопрос, жилось ли в 1815–1830 гг. этническим полякам в Пруссии и Австрии лучше, чем в Царстве Польском?

Но беспокойные паны над столь глупыми вопросами не задумывались, а продолжали болтать о великой отчизне «от можа до можа». Появились и тайные общества. Наиболее известными были Общества филоматов и филаретов в Виленском университете (1817 год), членом одного из которых являлся польский поэт Адам Мицкевич. В 1821 г. среди офицеров возникает Патриотическое общество, ставившее своей задачей борьбу за восстановление независимой Польши на основе Конституции 3 мая 1791 г. В 1829 г. в Варшаве возникает тайное офицерское общество «Заговор подхорунжих». Что поделаешь, в Европе мода была такая: в Италии – карбонарии, в России – декабристы, во Франции – бонапартисты и т. д.

1830 год ознаменовался революционными выступлениями по всей Европе. 27 июля восстал Париж. Два дня баррикадных боев, и над королевским дворцом был поднят трехцветный флаг революции 1789 г. 2 августа король Карл Х отрекся от престола и бежал в Англию. Началась революция в Бельгии, поднялись волнения в германских государствах, активизировались карбонарии в Италии.

Польские заговорщики решили, что их час настал. Подавляющее большинство панов и часть мещан были настроены революционно. Но вот определенных планов ни у кого не было. Одни требовали строго соблюдения царем конституции 1815 г., другие – независимости Польши в полном объеме. Тут возник вопрос о границах новой Польши, и началась полная бестолковщина. Несколько упрощая ситуацию, можно сравнить панов-заговорщиков с Василием Алибабаевичем из кинофильма «Джентльмены удачи»: «А ты зачем побежал? – Все бежали, и я побежал».

Поводом к восстанию стало распоряжение Николая I о подготовке сбора денежных средств и размещении на постой русских

войск, намеченных для прохода через Польшу с целью подавления революции в Бельгии.

В ночь с 17 на 18 (29 на 30) ноября 1830 года часть польских войск подняла мятеж. Повстанцы захватили арсенал и дворец Бельведер, где проживал Константин Павлович. Тем не менее великий князь сумел бежать из Варшавы. Замечу, что несколько десятков польских генералов и старших офицеров отказались от участия в бунте и были перебиты заговорщиками. Позже по приказу Николая I в Варшаве на Саксонской площади убитым польским военачальникам будет поставлен большой обелиск с восемью львами, сидящими у его подножия.

Русский гарнизон Варшавы состоял из двух гвардейских пехотных полков, трех гвардейских кавалерийских полков и двух батальонов гвардейской артиллерии, всего менее 7 тыс. человек. Из-за бездарности и либерализма великого князя Константина русский гарнизон не оказал должного сопротивления полякам и днем 18 ноября покинул Варшаву.

Великий князь Константин заявил: «Всякая пролитая капля крови только испортит дело» и отпустил верные ему польские части, находившиеся в Варшаве, на соединение с мятежниками. Крепости Модлин и Замостье были переданы полякам, и великий князь с русскими войсками бежал в русские пределы.

В Варшаве образовалось временное правительство во главе с генералом Ю. Хлопицким.

10 декабря 1830 года (новый стиль) самозваный «диктатор» отправил Николаю I условия мира, в случае принятия которых Царство Польское осталось бы под властью царя. Документ буквально потрясающий:

«1. Свободное и полное действие в Королевстве Польском Конституционной хартии, дарованной в 1815 году Его Величеством императором Александром I на основе трактатов.

2. Распространение на основании этих трактатов той же Конституционной хартии на Литву, Волынь, Подолию и Украину.

3. Созыв 1 мая 1831 года генерального сейма, в котором примут участие послы и депутаты не только Королевства Польского, но и вышеназванных провинций.

4. Обязательство императорской армии не вторгаться на территорию Королевства Польского.

5. Полная амнистия всем, кто участвовал в событиях и допускал те или иные высказывания»[60].

В популярном изложении это означало: мы, мол, согласны быть вашими верноподданными, но за это отдайте нам земли и побольше православных хлопов.

Николай ужаснулся подобной наглости, но предложил Хлопицкому решить дело миром, пообещав амнистию всем восставшим. Увы, вполне миролюбивое предложение царя встретило бурю возмущения в Царстве Польском.

В январе 1831 г. Хлопицкий ушел в отставку, а вместо него стал шестидесятилетний Адам-Ежи Чарторыский, тот самый, который был другом Алексан-

дра I и министром иностранных дел России с 1803 по 1807 год. Между прочим, этому Адаму было мало поста главы национального правительства и президента сената, он явно метил в короли. После поражения восстания Адам Чарторыский эмигрировал в Париж, где считался до самой своей смерти в 1861 г. первым кандидатом на польский трон.

21 января 1831 г. (н. с.) сейм официально низложил Николая I с польского престола. Сейм провозгласил лозунг «За вашу и нашу свободу!» как девиз солидарности польского и русского революционного движения. Но позже сейм «наступил на грабли» – отклонил предложение об отмене крепостного права, чем лишил себя поддержки крестьянства.

А как реагировали в России на польское восстание? Давно пора покончить со сказками советской профессуры, что, мол, все «простые люди России поддерживали борьбу поляков против самодержавия».

Действительно, на сторону повстанцев перешли, по одним сведениям 49, а по другим – 27 офицеров, но все они были поляками.

«Любовь к Польше – неизбежность для русского интеллигента» – так писал в ХХ веке поэт Давид Самойлов. В том, был ли «русским интеллигентом» Давид Самуилович Кацман, живший и умерший в Эстонии, я спорить не буду.

Но если он прав, то можно ли считать интеллигентами Александра Пушкина, Михаила Лермонтова, Федора Достоевского, Федора Тютчева, Николая Некрасова, Петра Чаадаева, Константина Леонтьева, Василия Жуковского, Владимира Даля, Николая Лескова, Константина Аксакова, Алексея Хомякова, Вильгельма Кюхельбекера?

Цитировать «Клеветников России» или «Бородинскую годовщину» я не буду. Думаю, их наизусть должен знать каждый русский человек. Я говорю «русский» в широком смысле слова, то есть и татарин, и чуваш, и др.

Интересно, что наши мудрые пушкинисты утаили от народа, что поручик Пушкин в составе драгунского Финляндского полка усмирял в 1831 году буйных панов. Александр Сергеевич лично хлопотал, чтобы брата Льва зачислили в этот полк и в письме от 6 апреля 1831 года поэт наставлял братца, застрявшего в Чугуеве: «Ты мог уже быть на Висле. Немедленно поезжай в полк»[61].

За операции в Польше поручик Лев Пушкин был произведен в капитаны.

Поляков же поддержали Герцен и Огарев, кое-кто из декабристов, а из более-менее известных фигур – князь Вяземский.

Богатый русский барин Петр Андреевич в молодые годы любил фрондировать. В польских делах он мало что понимал, но зато обожал выступать в салонах. И по салонам разошлось мудрое княжеское высказывание: «Наши действия в Польше откинут нас на 50 лет от просвещения Европейского»[62].

Вяземский пишет письмо Пушкину, в котором ругает Жуковского: «Охота ему было писать шинельные стихи (стихотворцы, которые в Москве ходят в шинелях по домам с поздравительными обедами) и не совестно ли “Певцу во стане русских воинов” и “Певцу на Кремле” сравнивать нынешнее событие с Бородином? Там мы бились один против 10, а здесь, напротив, 10 против одного»[63]. Обличая Жуковского, он пытается оскорбить Пушкина. Однако, написав mot[64], Петр Андреевич задумался о вспыльчивости Александра Сергеевича, вызывавшего к барьеру за одно обидное слово, и решил письмо не отправлять.

Кстати, о Пушкине. 1 июня 1831 года он пишет из Царского Села в Москву Вяземскому: «Здешние залы очень замечательны. Свобода толков меня изумила. Дибича [командовавшего русскими войсками в Польше. – А.Ш.] критикуют явно и очень строго… Но все-таки их [поляков. – А.Ш.] надобно задушить, и наша медленность мучительна. Для нас мятеж Польши есть дело семейственное, старинная, наследственная распря»[65].

Сие писание дошло до Петра Андреевича, но он нисколько не возмутился. Мало того, случайно увидев во французском журнале статью о корректном поведении русских войск в Польше, князь побежал с ней к… шефу жандармов Бенкендорфу. И статью, и Петра Андреевича заметили. Вяземскому поручили перевести статью на русский язык для публикации, и в том же году «безработный» князь Вяземский был назначен «чиновником для особых поручений по министерству финансов».

Когда в 1848 г. паны вновь попытались побузить, Вяземский ответил стихотворением «Святая Русь»:

Ну а в 1863 г. князь напишет в брошюре «La Question Polonaise et M. Pelletan» («Польский вопрос и г-н Пеллетан»): «Русское правительство заслуживает некоторого порицания за проявленные им вначале терпимость и непредусмотрительность: крутые меры, принятые вовремя, избавили бы от суровых мер, к которым силою обстоятельств вынуждены были прибегнуть позднее».

Короче, мало панов били!

Шансов победить русскую армию у поляков не было. Зачем же было бунтовать? Как всегда, паны надеялись на Европу также, как их деды на Карла XII, Луи XV, Луи XVI и Наполеона. Недаром в манифесте польского сейма от 6 декабря 1830 года говорилось: «…не допустить до Европы дикой орды Севера… Защитить права европейских народов».

Но в 1830–1831 гг. в Европе никто и пальцем не пошевелил, чтобы помочь панам. Наоборот, правительства Австрии и Пруссии закрыли свои границы, а их войска преследовали повстанцев, перешедших границу.

Одна из активных участниц восстания панна Кицкая позже написала в мемуарах: «Армия москалей растекалась по всей стране. Не очень уверенная в своей силе, потрепанная в сражениях, она усилилась за счет временного включения в свои ряды прусских офицеров и большого количества солдат прусско-познанского ополчения, переодетых в русские мундиры»[66]. Таким образом, монголообразных москалей не хватило, и подавили бедных ляхов пруссаки.

27 августа 1831 г. войска фельдмаршала И. Ф. Паскевича взяли Варшаву. В сентябре 20 тысяч поляков бежали в Пруссию, где были интернированы.

25 сентября (7 октября) сдался польский гарнизон крепости Модлин. Последней капитулировала крепость Замостье – 9 (21) октября 1831 г.

Так закончились боевые действия в Польше.

После подавления восстания Николай I кардинально изменил политику в отношении Царства Польского. В ноябре 1831 г. император Николай I учредил Временно правительство Польши во главе с И. Ф. Паскевичем. Русский император уничтожил польскую конституцию. В феврале 1832 г. был опубликован Органический статут, согласно которому Царство Польское объявлялось неотъемлемой частью Российской империи, а польская корона – наследственной в русском императорском доме: отдельной коронации императора теперь не требовалось. Управление Польшей возлагалось на Административный совет с наместником императора во главе. Сейм был упразднен. Польскую конституционную хартию Николай приказал хранить в Оружейной палате как историческую реликвию.

В конце 1831 г. вышел императорский указ, объявлявший амнистию участникам восстания 1830 г. Однако амнистия коснулась не всех. Так, не были амнистированы участники событий в Варшаве 29 ноября 1830 г., члены сейма, голосовавшие за детронизацию Николая I, члены «Народного правительства» и офицеры польских частей, бежавших за границу.

Обиженных беглых панов с удовольствием принимали во Франции, Италии и других странах Западной Европы. Но паны желали воевать с московитами немедля, а Европа не хотела. И тогда тысячи шляхтичей обратили взоры на Османскую империю, уже полтора столетия ведшую войны с Россией.

Но чтобы стать пашой, надо принять ислам. Плевать! И праведные католики становились в очередь делать обрезание.

Вот, к примеру, нынешние герои Польши Теофил Липинский и Иосиф Бем приняли ислам и стали, соответственно, Теффин-беем и Амурат Беком.

Любопытна история шляхтича Михаила Чайковского. Тот после восстания 1831 г. бежал в Турцию, принял ислам, стал Саддык-пашой, воевал с Россией в Крымскую войну. Позже решил стать атаманом некрасовцев-старообрядцев, убежавших из России при Петре I. Но казаки послали пана пашу куда подальше. В 1872 г. Саддык-паша из ислама перешел в православие, был прощен Александром II и окончил свои дни в Киеве.

Продолжать подобные трагикомические истории можно бесконечно. Повторяю, панов, убивавших христиан вместе с басурманами, были многие тысячи. Вот, к примеру, в 1855 году русские взяли крепость Карс на забытой Богом северо-восточной окраине Оттоманской империи, и там, к их удивлению, тоже оказалось два десятка пашей – героев 1831 г.

Любопытно, что даже у известного турецкого поэта Назыма Хикмета был польский прадедушка Константин Боржецкий. Пан перешел в ислам и стал Мустафой Джелламеддин-пашой.

15 февраля 1851 г. вышло Высочайшее повеление о строительстве железнодорожной линии Петербург – Варшава. Трасса этой магистрали проходила через Гатчину, Лугу, Псков, Остров, Двинск, Вильно, Гродно, Белосток. Проектная протяженность составляла 1280 км. В 1859 г. поезда из Петербурга пошли в Псков, в 1860 г. —

в Динабург, а в 1862 г. – в Варшаву. В том же 1862 г. была введена в строй железнодорожная линия Вильно – пограничная станция Вержболово, где произошло соединение с прусской системой железных дорог.

К 1831 г. западные крепости России – Замостье, Модлин, Брест и другие – влачили жалкое существование. Восстание 1831 г. кардинально изменило взгляды Военного ведомства на крепостную оборону западных областей России. При этом имел место и субъективный фактор – император Николай I, будучи еще великим князем, ведал инженерными делами и крепостями. Николай I приказал построить три линии крепостей для защиты западной границы. В первую линию вошли крепости, расположенные в Царстве Польском: Модлин, Варшава, Ивангород и Замостье.

Система русских крепостей непрерывно совершенствовалась с 1830 по 1894 год.

На Западе довольно высоко оценивали состояние инженерной обороны русской границы. Основываясь на данных немецких специалистов, Фридрих Энгельс писал: «Русские, в особенности после 1831 г., сделали то, что упустили сделать их предшественники. Модлин (Новогеоргиевск), Варшава, Ивангород, Брест-Литовск образуют целую систему крепостей, которая, по сочетанию своих стратегических возможностей, является единственной в мире».

По мнению автора, тут классику можно верить: во-первых, он хорошо разбирался в военном деле, а, во-вторых, очень ненавидел царскую Россию, и обвинить его в приукрашивании трудно.

В 1837 г. в русской Польше воеводства были переименованы в губернии, воеводские комиссии стали называться губернскими правлениями, а их председатели – гражданскими губернаторами. Вообще, местные власти получили русские названия, чем выражалась их зависимость от центральных органов империи. Чтобы стереть все признаки обособленности царства, в 1851 г. была уничтожена таможенная граница, отделявшая его от Российской империи.

В 1846 г. Николай I издал указ, запрещавший панам выселять крестьян-земледельцев и уменьшать их поля, отменявший барщину (помочи) и принудительный наем. Император обещал также помощь при заключении оброчных (чиншевых) договоров.

Несмотря на русофобию панства, Николай I, а затем Александр II широко открыли двери для поляков, желавших сделать карьеру внутри России. Так, в середине 1850-х годов доля поляков среди петербургского чиновничества составляла 6 %. Еще больше поляков служило в русской армии. К 1862 г. в армии служило православных – 69,37 %, католиков – 20,06 % и протестантов —

9,33 %. Статистика по национальностям в нашей армии не велась, но католики были почти исключительно поляки, а протестанты – немцы. Таким образом, каждый пятый офицер императорской армии был поляком, хотя поляки не составляли и 6 % населения России.

В 1861–1863 гг. в Польше произошло новое восстание. На сей раз повстанцам не удалось захватить не только Варшаву, но и ни одного крупного города. В отличие от кампании 1831 г. больших сражений в 1863 г. не было, и действия русских сил свелись к преследованию отдельных отрядов повстанцев.

Наряду с военными мерами русское правительство действовало и политическими методами. Объективно говоря, в ходе восстания 1863 г. в роли революционеров выступили не паны и ксендзы, а Александр II и его сановники. Так, 1 марта 1863 г. Александр II объявил указ Сенату, которым в губерниях Виленской, Ковенской, Гродненской, Минской и в четырех уездах губернии Витебской прекращались обязательные отношения крестьян к землевладельцам и начинался немедленный выкуп их угодий при содействии правительства. Вскоре это распространилось и на другие уезды Витебской губернии, а также на губернии Могилевскую, Киевскую, Волынскую и Подольскую. Таким образом, царь резко ускорил ход реформ в губерниях, охваченных восстанием. Подавляющее большинство польских крестьян оставались в стороне от восстания, а многие помогали русским войскам.

Повстанцы отбирали у польского населения под «квитанцию» лошадей, подводы, одежду и продовольствие. Деньги приобретались сбором податей за два года вперед, вымогательством у состоятельных лиц, грабежом касс и другими подобными способами. Сначала повстанцы набрали 400 тысяч злотых (1 злот = 15 коп.), потом, в июне 1863 г. в Варшаве из главной кассы Царства было похищено три миллиона рублей, и в других местах еще около миллиона.

По данным историка А. А. Керсновского, в 1859–1863 гг. повстанцы убили около 5 тысяч мирных жителей, в подавляющем большинстве этнических поляков[67].

29 марта 1864 г. полиции удалось арестовать весь «ржонд народовый» с его председателем Траунутом (бывшим русским подполковником). Официально признано считать военные действия оконченными 1 мая 1864 г.

В ходе боев русские войска потеряли около 4500 человек, из них собственно в Польше 3343 человека (826 убито, 2169 ранено, 348 пропало без вести). Потери польских повстанцев русские генералы оценивали в 30 тысяч человек. Сотни поляков были приговорены военно-полевым судом к смерти, тысячи – сосланы в отдаленные губернии Российской империи. Среди последних был и мой прадед – дворянин Сильвестр Антонович Домброва, сосланный на Кавказ.

Действия царских властей современные интеллигенты могут считать жестокими. Но Александр II не менее жестоко обращался и с русскими нигилистами. А сравнение его с карательной политикой британских властей в ходе подавления восстания сипаев в 1857 г. в Индии делает Александра II чуть ли не либералом.

А мог ли Александр II действовать иначе? Ведь правое крыло руководства повстанцев было склонно к… союзу с самодержавием. Цена же покорности царю – Кресы.

А что такое «Кресы»? 99,99 % населения РФ отродясь не слыхали ни о каких Кресах, ни о западных, ни о восточных. Зато все

100 % поляков знают, что такое Кресы, и для них Кресы – самый больной вопрос.

Как такое могло случиться? Очень просто. Польские правители, дипломаты и деятели искусств постоянно разглагольствуют о Кресах у себя дома, но, пересекая восточную границу Республики Польша, мгновенно забывают это слово.

Ну а руководство наших СМИ также не пропускает слово Кресы сквозь решетки якобы отсутствующей у нас цензуры.

Интересно же, что само по себе слово Kresy – Кресы не несет какой-либо политической нагрузки, а буквально переводится как «конец», «край». Но в XIX–XXI веках Кресы у поляков ассоциируются исключительно с современными Литвой, Беларусью и Украиной, а иногда в состав Кресов включают еще и Смоленскую область.

Для России беда, что мы даже не понимаем, о чем говорят наши западные соседи. В ХХ веке советские пропагандисты все противоречия между поляками и русскими валили на самодержавие и польских феодалов. Ну а сейчас полонофилы, правящие бал в РФ, винят не только самодержавие, но и советскую власть, ну а польские феодалы у них белые и пушистые.

Между тем польские историки, политики и большая часть населения не считают русских… русскими. Возьмем, к примеру, обращение польских дворян Подольской губернии в 1862 году к царю Александру II: «Августейший монарх! … Русь соединилась с Польшей торжественным и добровольным Люблинским договором, целыми поколениями принимала формы родственной цивилизации. Образованность и общественная жизнь ее, с незапамятных времен запечатлены характером исключительно польским!»

И вот дворяне Подольской губернии нижайше просят административно воссоединить Русь (!) с остальными землями Польши. Ну а дальше, царь-батюшка, правь нами и далее. Увы, Александр II отказал, да еще приказал ускорить освобождение крестьян в западных губерниях России. Возмущенные паны за это обозвали царя… коммунистом.

Наивные русские либералы – Герцен, Огарев, Бакунин и др. – в 1863 г. утверждали: «Освобождение Польши – половина освобождения России», призывали панов совместно свергнуть «самодержавие – колосса на глиняных ногах».

Увы, панам, за исключением кучки левых, нужны были исключительно Кресы и проживавшие там хлопы. Замечу, что в ходе польских восстаний 1831 и 1863 годов их руководители даже и не помышляли об освобождении от русской «тирании» Польши в этнических границах, то есть по линии, прочерченной в 1919 г. русофобом лордом Керзоном. Ни в 1831-м, ни в 1863 годах подобный вариант не рассматривался даже в качестве программы-минимум. Цель восстаний – границы Речи Посполитой образца 1792 г. Это я говорю об умеренных панах, а остальные требовали границы Великого княжества Литовского времен князя Витовта – «от можа до можа».

В конце концов, намерения восставших дошли и до Герцена, и он 29 апреля 1867 г. в сердцах написал Бакунину, что его поддержка панов «была колоссальной ошибкой», и о своем убеждении «в совершенной неспособности, отсталости, тупости этой доблестной и глупой нации».

В ходе восстаний 1831 г. и 1861–1863 гг. паны больше надеялись не на свои силы, а действовали по принципу «заграница нам поможет». И, надо сказать, что в 1863 г. Англия и Франция всячески морально поддерживали повстанцев и осуждали Россию. Однако посылка двух русских эскадр к берегам США, откуда они могли грозить океанским коммуникациям Англии и Франции, быстро привели в чувство Париж и Лондон. Шестидесятифунтовые пушки русских крейсеров оказались более весомым аргументом, нежели ноты «железного канцлера» Горчакова.

В состав эскадры Атлантического океана, начальником которой был назначен контр-адмирал С. С. Лесовский, вошли фрегаты «Александр Невский», «Пересвет» и «Ослябя», корветы «Варяг» и «Витязь» и клипер «Алмаз». В состав эскадры Тихого океана вошли корветы «Богатырь», «Калевала», «Рында» и «Новик» и клипера «Абрек» и «Гайдамак». Начальником эскадры был назначен контр-адмирал А. А. Попов.

Поход обеих эскадр происходил в обстановке строжайшей секретности. Корабли эскадры Лесовского шли в Америку порознь, причем фрегат «Ослябя» шел не с Балтики, а из Средиземного моря. Зато все суда почти одновременно, 24 сентября 1863 г., оказались в Нью-Йорке. А 27 сентября эскадра контр-адмирала Попова бросила якорь на рейде Сан-Франциско.

Когда через неделю пассажирский пароход привез в Лондон американские газеты с сообщением о прибытии русских кораблей, в Форин офис[68] заявили, что это обычные газетные утки. Позже наступил шок. Судоходные компании резко подняли стоимость фрахтов, страховые компании начали менять правила страховок. К сожалению, никто из современников не посчитал убытки, нанесенные экономике Британии. Замечу, что и без этого английская промышленность находилась в кризисе, вызванном войной в Соединенных Штатах и рядом других причин.

Кстати, наши историки, говоря о походе русских эскадр в Америку, забыли, что часть русских крейсеров находилась на британских коммуникациях и в других районах мирового океана. Так, до конца 1863 г. на Средиземном море крейсировали фрегат «Олег» и корвет «Сокол».

Через три недели после прибытия русских эскадр в Америку Александр II в рескрипте на имя генерал-адмирала

(от 19 октября) назвал Польшу страной, «находящейся под гнетом крамолы и пагубным влиянием иноземных возмутителей». Упоминание в обнародованном рескрипте об «иноземных возмутителях», которое до прибытия русских эскадр в Америку могло бы послужить casus belli, теперь было встречено западными державами молча, как заслуженный урок.

Сразу же после прибытия эскадр в Америку антирусская коалиция развалилась. Первой поспешила отойти Австрия, которая, сразу почуяв всю шаткость положения, предвидя близкую размолвку Англии и Франции, побоялась принять на себя совместный удар России и Пруссии. Австрия, круто изменив свою политику, не только пошла на соглашение с Россией, но даже стала содействовать усмирению мятежа в Царстве Польском.

Английским дипломатам с большим трудом удалось задержать на полпути, в Берлине, грозную ноту с угрозами в адрес России, которую должен был вручить Горчакову лорд Непир. Теперь Форин офис пошел на попятную. Так «заграница» в очередной раз подвела буйное панство.

В конце XIX – начале ХХ века привисленские губернии, как, впрочем, и большинство других районов империи, охватил невиданный экономический подъем. К 1 января 1914 г. в девяти привисленских губерниях проживало 12,24 млн человек, то есть 6,9 % населения империи, однако в 1908 г. там производилось 11 % промышленной продукции, а через четыре года – уже 12,1 %.

Так, к примеру, крупным промышленным центром стал город Лодзь, где к 1890 г. проживало уже более 300 тыс. человек. Недаром Лодзь называли польским Манчестером.

По производству угля и стали Польша стояла на втором месте после Донецкого района. В Польше производились 42 % полотна, в производстве сукна ее доля составляла 29,6 %, шерстопрядении – 77 %, вязальном производстве – 76 %.

Больше половины производимых в Польше товаров сбывалось в Россию. Основу вывоза составляли хлопчатобумажные и шерстяные ткани, пряжа, машины, уголь. Торговля с Россией и немецкие капиталы, инвестированные в польскую промышленность, являлись источниками, из которых питалась польская экономика.

Экономику привисленских губерний существенно поддерживало и… Военное ведомство. Оно строило там железные дороги, крепости, содержало крупные гарнизоны.

Работая в военно-историческом архиве, я наглядно убедился в высокой степени коррумпированности русского генералитета. К примеру, лафеты тяжелых орудий, крепостные узкоколейные железные дороги и другое оборудование для крепостей производились Пермским и другими казенными заводами Горного ведомства по ценам как минимум вполовину меньшим, чем на частных заводах Варшавы и других польских городов. Но заказы почему-то получали поляки, а точнее, жители привисленских губерний, поскольку владельцами заводов в основном были евреи и немцы.

В ходе обсуждения Государственной думой III созыва экономического состояния империи выяснилось, что привисленские губернии являются, как сейчас говорится, дотируемым регионом, то есть сидят на шее центра. Депутат П. В. Березовский при этом заявил: «У нас центр не только не пользуется ничем от окраин, а, напротив, он оскудевает, он беднеет, а окраины наживаются, окраины богатеют». Грустно сознавать, что подобная ситуация перейдет по наследству от «проклятого царизма» к СССР, а затем – к Российской Федерации.

Таким образом, в экономическом плане скорее Россия была колонией Польши, а не наоборот.

Никто в России не мешал развиваться польской культуре. Вместе с русскими в 1906 г. поляки получили возможность выбирать депутатов в Государственную думу. В империи отсутствовали какие-либо ограничения в занятии государственных постов по национальному или религиозному принципу. Например, к 1 января 1862 г. в русской армии среди генералов было: православных – 62,7 %, католиков (в основном поляки) – 8,72 %, протестантов (финны, немцы, шведы) – 27,8 %. Всего же на службе было офицеров: православных – 69,37 %, католиков – 20,06 %, протестантов – 9,33 %[69].

Любой эрудированный человек без труда вспомнит имена десятков поляков среди знаменитых сановников, ученых и путешественников империи в конце XIX – начале ХХ века.

Обратим внимание, что данные по национальному составу и в военных, и в любых других источниках отсутствуют. В империи никого не интересовала национальность человека, а также его вероисповедание.

Даже правые партии России с уважением относились к правам поляков. В ноябре 1907 г. в Государственной думе граф

А. А. Уваров, представлявший Саратовскую губернию, заявил: «Мы, октябристы, с великим удовольствием дадим Польше все то, что мы сами будем иметь в центре, мы с удовольствием дадим Польше земское самоуправление, широкое городское управление, но, конечно, господа, с таким уговором, чтобы окраины отнюдь не требовали того, что не имеют центральные части России».

Вставьте вместо слова «Польша» «Чечня» или «Татарстан», и слова Уварова будут более чем актуальны в наши дни.

Единственной попыткой правительства несколько изменить статус-кво было выделение в 1912 г. Холмской губернии из состава привисленских губерний. Законопроект о Холмской области был предоставлен 18 мая 1912 г. в думу III созыва и поддержан депутатами. Дело в том, что принадлежность Холмской губернии Польши была довольно спорной. С одной стороны, католиков там было чуть больше, чем православных[70], зато этнические русские, включая малороссов и белорусов, составляли большинство. С учетом этого депутат В. А. Бобринский на заседании думы заявил, что Холмщина должна быть «в бесспорном национальном владении не России, – здесь всё Россия, – но Руси, чтобы это поле было не только частью Российского государства, но чтобы оно было всеми признано национальным народным достоянием, искони русской землей, то есть Русью».

В ответ польский депутат Я. Гарусевич заявил: «Конец этой законодательной трагедии есть вместе с тем начало нашей защиты этой польской губернии. Она есть и будет польская губерния. Хотя станет называться Холмской».

В июне 1912 г. проект был одобрен думой, а затем Госсоветом и утвержден Николаем II. В сентябре 1913 г. началось нормальное функционирование Холмской губернии.

Подавляющее большинство поляков в конце XIX – начале ХХ века не принимали участия в играх националистов. Замечу, что жизненный уровень населения в привисленских губерниях был куда выше, чем в центральных губерниях империи.

Однако ни ксендзы, ни гонористые паны по-прежнему не унимались. Еще раз замечу, что они никогда не ставили вопрос о воссоздании Польши в ее этнических границах, то есть чтобы во всех ее районах этнические поляки составляли большинство. Но в сложившейся ситуации говорить о Речи Посполитой «от можа до можа» было неуместно. Поэтому в конце XIX века хитрые паны придумали идею создания Федерации, в которую должны были войти привисленские губернии, Литва, Белая Русь, Малая Русь и Курляндия. И тут они впервые столкнулись с литовскими националистами. Уточню, что ранее под Литвой мы понимали территорию, заселенную русскими (белорусами), которые с середины XVI века имели польское или ополяченное дворянство. Но теперь на политическую сцену вышли этнические литовцы, мечтавшие о создании Великой Литвы, в которую должна была войти и Белая Русь, население которой они называли «ославяненными литовцами». Естественно, что литовские националисты не хотели даже слышать о федерации с ляхами.

Глава 2. Детище мировой войны

Первая мировая война стала манной небесной для националистов всех мастей. С началом войны правительства Германии, Австрии, Венгрии и России начали заигрывать с польскими националистами, при этом ограничиваясь лишь декларациями, но не давая конкретных обещаний. Так, австрийцы предложили создать государственное образование в составе Австро-Венгерской империи. Ему должны были присвоить название Королевство Польское или Герцогство Краковское. Столицей должен был стать Краков. В состав образования должны были войти земли, принадлежавшие Австрии и России.

Германские официальные лица в первые дни войны по польскому вопросу публично высказывались весьма путано. Однако 6 августа 1914 г. канцлер Бетман-Гольвег сформулировал лозунг: «Освобождение угнетенных народов России, оттеснение русского деспотизма к Москве», а 11 августа органы печати получили указание направить пропагандистскую деятельность «в пользу Польского и Украинского буферных государств».

В свою очередь главнокомандующий русской армии великий князь Николай Николаевич в воззвании к полякам 1 августа 1914 г. заявил: «Пусть сотрутся границы, растерзавшие на части русский народ.

Да воссоединится он воедино под скипетром русского царя. Под скипетром этим возродится Польша, свободная в своей вере, языке и самоуправлении».

Позже главнокомандующий пытался присоединить к привисленским губерниям часть захваченной русскими войсками Галиции. Забавно, что это вызвало гнев императрицы Александры Федоровны, которая с подачи Григория Ефимовича стала доказывать мужу, что великий князь Николай Николаевич хочет стать «польским царем».

В 1915 г. большая часть Царства Польского была занята войсками Германии и Австро-Венгрии. К началу 1916 г. в Берлине и Вене окончательно осознали невозможность военной победы и начали поиск политических комбинаций с целью заключения почетного мира или, по крайней мере, изменения военно-политической ситуации в свою пользу. В качестве одной из этих мер, причем второстепенной, было провозглашение 5 ноября 1916 г. самостоятельного Царства Польского. При этом был обойден главный вопрос, интересовавший польскую верхушку, – границы. В качестве органа управления оккупированными польскими территориям в декабре 1916 г. был создан Временный Государственный совет.

В ответ российское Министерство иностранных дел 12 декабря 1916 г. вяло заявило, что Россия стремится к созданию «свободной Польши» из всех ее трех частей. Однако о границе ее тоже ничего не было сказано.

Февральская революция кардинально изменила ситуацию. Уже 14 (27) марта 1917 г. Петроградский совет декларировал право наций на самоопределение. Это решение спровоцировало взрыв сепаратистских настроений по всей империи.

17 (30) марта Временное правительство заявило о необходимости создания независимого польского государства, находящегося в военном союзе с Россией, но планировало сделать это не ранее окончания войны и по решению Учредительного собрания.

6 апреля 1917 г. польский Временный Государственный совет заявил, что одобряет декларацию русского Временного правительство, но принадлежность территорий между Польшей и Россией должна решаться совместно в Варшаве и Петрограде, а не односторонне Учредительным собранием.

12 сентября 1917 г. в Варшаве вместо Временного Государственного совета был создан Регентский совет, он также подтвердил позицию своего предшественника, хотя на тот момент все эти заявления были лишь простой декларацией, так как территория Польши была занята германскими и австро-венгерскими войсками.

Англия и Франция не хотели отдать формирование польской государственности на откуп Германии и Австро-Венгрии, и в августе 1917 г. в Париже был создан Польский национальный комитет. В комитете преобладающим влиянием пользовалась основная партия польской буржуазии – «национальные демократы» (эндеки) и ее лидеры – Р. Дмовский, Ст. Грабский и близкий к ним И. Падеревский. Правительства Франции, Англии, Италии и США признали комитет «официальной политической организацией». Во Франции из поляков, проживавших за границей, была создана «польская армия», командующим которой в 1918 г. стал генерал Ю. Галлер.

29 августа 1918 г. Совет Народных Комиссаров, действуя в развитие Декрета о мире и Декларации прав народов России, принял декрет об отказе от договоров, заключенных бывшей Российской империей о разделах Польши. «Все договоры и акты, заключенные правительством бывшей Российской империи с правительствами Королевства Прусского и Австро-Венгерской империи, касающиеся раздела Польши, – говорилось в декрете, – ввиду их противоречия принципу самоопределения наций и революционному правосознанию русского народа, признающим за польским народом неотъемлемое право на самостоятельность и единство, – отменяются настоящим бесповоротно».

В феврале 1918 г. в Брест-Литовске Советская Россия и Германия подписали сепаратный мир. Условия этого «похабного» мира достаточно хорошо известны, поэтому я лишь уточню некоторые нюансы. В договоре упомянута Украинская народная республика, но нет ни слова ни о Польше, ни о Белоруссии.

Куда менее известен советско-германский добавочный договор к Брест-литовскому миру, подписанный 17 августа 1918 г. в Берлине советским представителем Адольфом Абрамовичем Йоффе и статс-секретарем МИДа Германии Паулем фон Гинце. Там сказано:

«Германия очистит оккупированную территорию к востоку от р. Березины по мере того, как Россия будет уплачивать взносы, указанные в ст. 2 русско-германского финансового соглашения от 27 августа 1918 г.

Германия не будет вмешиваться в отношения Русского государства с национальными областями и не будет побуждать их к отложению от России или к образованию самостоятельных государственных организмов.

Россия предпримет немедленные действия, чтобы удалить из своих северорусских областей боевые силы Антанты».

Как видим, ситуация того времени была крайне запутанной и менялась как в калейдоскопе. Заключенные договора переставали соответствовать реальности ранее, чем высыхали чернила на подписях сторон. История этих месяцев еще ждет своих исследователей, причем очень многих.

Революция в Германии и выход ее из войны в очередной раз резко изменили обстановку в России и Польше.

13 ноября 1918 г. Постановлением ВЦИК РСФСР Брестский мир был аннулирован. Германские войска начали эвакуацию из оккупированных территорий бывшей Российской империи. Сразу же на этих территориях началась конфронтация левых и правых, то есть социалистически настроенных «советов» и буржуазных националистов[71].

Так, в начале ноября во многих польских городах создаются Советы рабочих депутатов и отряды Красной гвардии. 5 ноября начал свою деятельность Совет в Люблине, 11 ноября – в Варшаве. За короткое время образовались Советы в Радоме, Лодзи, Ченстохове и многих других центрах страны – всего свыше 120 Советов. Однако в большинстве Советов преобладали социалисты меньшевистского толка.

7 ноября 1918 г. в Люблине в противовес Советам образовалось «народное правительство» во главе с лидером СДПГиС[72]

И. Дашиньским. Правительство Дашиньского провозгласило создание Польской народной республики. Оно пообещало внести на рассмотрение будущего сейма предложения о национализации ряда отраслей промышленности, проведении аграрной реформы и других прогрессивных преобразований. Но Люблинское правительство просуществовало недолго.

14 ноября 1918 г. находившийся в Варшаве Регентский совет передал власть возвратившемуся из Германии в Варшаву Юзефу Пилсудскому.

Юзеф Клемент Пилсудский родился 5 декабря 1867 г. в городке Зулуве в Литве. Отец его Юзеф Винцент был нищим шляхтичем, сумевшим поправить свои дела женитьбой на богатой паненке Марии Билевич. Пилсудские происходили из древнего литовского боярского рода, полонизированного еще в XVII веке. (По крайней мере, так утверждал сам Пилсудский, а его оппоненты оспаривали знатность его рода.)

В 1885 г. Юзеф младший окончил гимназию и под влиянием своего брата Бронислава связался с подпольными кружками. Оба брата оказались, по меньшей мере, причастными к боевой эсеровской организации. Их арестовали в Вильно 22 марта 1887 г. по делу «вторых мартистов», то есть участников покушения на Александра III 1 (13) марта 1887 г. в Петербурге. Любопытно, что братья Пилсудские проходили по одному делу с Александром Ульяновым. Ульянов и Бронислав Пилсудский были приговорены к повешенью, но позже царь заменил Брониславу смертную казнь на 15 лет сибирской каторги, а Юзефу в административном порядке вкатили 5 лет ссылки в Восточную Сибирь.

В июне 1892 г. Юзеф Пилсудский возвратился в Вильно и решил «пойти другим путем», то есть связался с националистами. С началом русско-японской войны он предложил свое сотрудничество японской разведке и даже ездил в Токио. В 1910 г. под эгидой австрийской разведки в Кракове и Львове были созданы польские военизированные отряды, куда немедленно устремился и Пилсудский. В декабре 1912 г. он становится «Главным комендантом всех польских военных сил» в Австро-Венгрии.

В 1914–1917 гг. Пилсудский воюет против России на стороне Австро-Венгрии, командуя 1-й бригадой Польских легионов.

Теперь Пилсудскому был присвоен титул «начальника государства». Надо ли говорить, что при отсутствии сейма, да и вообще конституции, он стал ничем не ограниченным диктатором. Сразу же возник традиционный вопрос о польских границах. Границы на западе в значительной мере определялись в Париже, а вот на востоке царил хаос, и все новые государственные образования были не прочь половить рыбку в мутной воде. Причем, обратим внимание, ни одна из сторон не только не желала проведения на спорных территориях референдума, но даже не пыталась ограничить свои претензии областями, где преобладали ее этнические представители – русские, поляки, украинцы и др.

Так, к примеру, 31 октября 1918 г. украинские националисты захватили город Львов. Утром 1 ноября горожане, проснувшись, обнаружили реющий над ратушей «желто-блакитный» флаг и узнали, что теперь все главные городские учреждения в руках украинцев. Они прочитали на расклеенных на всех углах плакатах, что теперь они являются гражданами украинского государства. Нечто подобное произошло и в других местах Восточной Галиции.

Украинское население восторженно встретило события 1 ноября 1918 г. Евреи признали украинский суверенитет или же оставались нейтральными. Зато поляки, оправившись от потрясения, начали во Львове активное сопротивление. В городе развернулись жестокие бои между украинскими войсками и отрядами польской военной организации буквально за каждый дом. На северо-западе, на границе между Восточной Галицией и собственно польской территорией, поляки захватили главный железнодорожный узел – Перемышль. Тем временем румынские войска овладели большой частью Буковины, Закарпатье оставалось в руках венгров. И все же большая часть Восточной Галиции еще принадлежала украинцам, настойчиво продолжавшим создавать свое государство.

22 ноября поляки выбили украинцев из Львова. Так началась польско-украинская война. Замечу, что большевики в ней не участвовали. Зато французы перебросили в Польшу 60-тысячную армию Йозефа Галлера. Солдатами в этой армии были поляки, а офицерами – в основном французы, армия была оснащена французским оружием. Франция отправила ее для борьбы с большевиками, а Пилсудский послал ее к Львову. В итоге в апреле – мае 1919 г. польские войска прорвали фронт украинцев у Львова и отбросили их за реку Збруч. 16 июля украинцы («Галицкая армия») перешли через Збруч в Восточную Украину. Вооруженная борьба за Восточную Галицию, стоившая около 15 тысяч жизней украинцам и 10 тысяч полякам, завершилась.

На западе польские националисты неминуемо должны были столкнуться с большевиками. На момент заключения Брестского мира Советская республика не имела регулярных войск, способных противостоять немцам, поскольку царская армия к тому времени окончательно развалилась. Однако уже в марте 1918 г. для объединения управления всеми отрядами был создан штаб Западного участка отрядов завесы. Задача этого штаба в боевом отношении заключалась в охране и обороне западной границы Советской республики, а в организационном отношении предстояло перестроить все эти партизанские отряды и свести их в однотипные, регулярные войсковые соединения, согласно декрету о формировании Красной Армии. В результате проведенных мероприятий Западный участок завесы преобразовался в Западный район обороны со штабом в Смоленске.

Осенью 1918 г. в состав Западного района обороны уже входили находившиеся в стадии формирования дивизии: Псковская, 2-я Смоленская и 1-я Витебская, объединенные затем в 17-ю стрелковую дивизию.

Диктатор Пилсудский был слишком умен, чтобы открыто объявить о создании Речи Посполитой «от можа до можа». Ту же идею он решил подать под другим соусом и выдвинул план создания федерации из ряда государств, созданных на территории бывшей Российской империи («от Гельсингфорса до Тифлиса»). Доминировать в этой федерации, естественно, следовало Польше.

В Москве понимали неизбежность столкновения с Польшей, и сразу после революции в Германии (15 ноября 1918 г.) Западный район обороны был преобразован в Западную армию.

В состав Западной армии к моменту начала ее наступления входили: 2-й округ пограничной охраны (3156 штыков, 61 сабля); Псковская дивизия общей численностью 783 штыка при восьми орудиях; 17-я стрелковая дивизия (5513 штыков, 200 сабель). Всего 10 тысяч штыков и несколько сотен сабель с десятком орудий.

Наступление советской Западной армии в декабре 1918 г. надо скорее назвать продвижением, поскольку она не встречала никакого сопротивления. Поначалу с поляками не было ни мира, ни войны. Из-за отсутствия дипломатических отношений советское правительство попыталось договориться с Пилсудским по линии русского Красного креста. Предполагалось вначале достигнуть соглашения об обмене военнопленными[73], а затем – о перемирии. Однако по приказу польского правительства 2 января 1919 г. делегация Красного Креста во главе с Брониславом Весоловским (псевдоним Smutny – Печальный)[74] в составе четырех человек была арестована в Варшаве и расстреляна в Бельском лесу.

А тем временем части Красной Армии 9 января 1919 г. заняли Вилькомир, а 13 января вступили в Слоним. Лишь в конце января на фронте передовых частей Западной армии появились небольшие конные и пешие части польских легионеров.

Но они не могли задержать Западную армию и лишь немного замедляли ее продвижение. К 13 февраля части Западной армии вышли на фронт Поневеж – Слоним – Картузская Береза – железнодорожная станция Иваново (западнее Пинска) – Сарны – Овруч.

18 февраля 1918 г. под нажимом Франции в Познани было подписано польско-германское перемирие, это позволило полякам перебросить войска на восток. 2 марта 1919 г. польские части генерала С. Шептицкого заняли Слоним, а 5 марта части генерала А. Листовского заняли Пинск.

15 марта 1919 г. командование РККА установило для армий Западного фронта в качестве основной линии фронта линию Рига – Якобштадт – Двинск – Молодечно – Минск – Бобруйск – Жлобин – Гомель. В качестве передового рубежа следовало закрепить за собой линию Туккум – Либава – Поневеж – Вилькомир – Вильно – Ландварово – Лидп – Барановичи – Лунинец.

15 апреля 1919 г. Пилсудский предложил буржуазным националистам Литвы восстановить польско-литовскую унию, но получил фактический отказ. Поэтому, когда 19–21 апреля польские войска под командованием генерала Рыдз-Смиглы выбили из Вильно большевиков, литовские земли попали под юрисдикцию польских оккупационных властей.

После занятия Вильно на советско-польском фронте наступило длительное затишье. Вообще говоря, вопреки мнению некоторых авторов, сплошного фронта в 1919 г. между большевиками и поляками попросту не было, те есть никакого сравнения с линией фронта в 1915–1917 гг. между русскими и немцами быть не может. А в 1919 г. были кое-где локальные линии укреплений, а в основном части противников располагались в населенных пунктах и рядом с ними.

Затишье 1919 г. было выгодно обеим сторонам. Советская Россия воевала в кольце фронтов с Деникиным, Колчаком, Юденичем и Миллером. Поляки на западе воевали с немцами, а в Галиции – с украинцами. К этому прибавился и сильный неурожай 1919 г. в Польше. В августе 1919 г. в Силезии восстали шахтеры. Регулярные польские войска подавили восстание, но напряжение там не ослабло. В известной мере Пилсудского напугал и марш Деникина к Москве. А Деникин, в отличие от ряда белых генералов, не только на словах, но и на деле стоял «за единую и неделимую»[75]. Поэтому Пилсудский в 1919 г. предпочитал видеть в Москве Ленина и Троцкого, но никак не Деникина.

8 декабря 1919 г. Верховный совет Антанты огласил Декларацию о временных восточных границах Польши, согласно которой границей стала линия преобладания этнического польского населения от Восточной Пруссии до бывшей русско-австрийской границы на Буге.

22 декабря 1919 г. советское правительство направило в Варшаву очередную ноту, в которой снова предложило «немедленно начать переговоры, имеющие целью заключение прочного и длительного мира». Не дождавшись ответа, советское правительство 28 января 1920 г. обратилось к польскому правительству и народу с заявлением о том, что политика Советской России в отношении Польши исходит не из случайных военных или дипломатических комбинаций, а из незыблемого принципа национального самоопределения, и что советское правительство безоговорочно признает независимость и суверенность Польской республики. Правительство РСФСР от своего имени и от имени правительства Советской Украины заявило, что в случае начала переговоров и во время их проведения Красная Армия не переступит занимаемой ею линии фронта: Дрисса – Дисна – Полоцк – Борисов – местечко Паричи – железнодорожные станции Птичь и Белокоровичи – местечко Чуднов – местечко Пилявы – местечко Деражня – Бар. В своем заявлении советское правительство выразило надежду, что все спорные вопросы будут урегулированы мирным путем.

В ответ на это заявление польское правительство заявило о необходимости обсудить его с правительствами Англии и Франции. Замечу, что еще 26 января 1920 г. Англия заявила Пилсудскому, что не может рекомендовать Польше продолжать политику войны, поскольку РСФСР не представляет военной угрозы для Европы.

2 февраля 1920 г. ВЦИК РСФСР принял обращение к польскому народу, снова повторив предложения о заключении мира с Польшей. 22 февраля Советская Украина также предложила Польше заключить мир, и еще раз повторила свое предложение 6 марта. Поэтому Верховный совет Антанты заявил 24 февраля, что если польское правительство на переговорах с советским правительством выставит чрезмерные требования, то Антанта не будет ей помогать в случае, если Москва откажется от мира.

Тем временем Красная Армия наголову разбила войска Колчака и Деникина. Колчак был расстрелян, а Деникин сдал командование и отправился в эмиграцию. Остатки деникинских войск под командованием барона Врангеля укрепились в Крыму. 2 февраля 1920 г. буржуазное правительство Эстонии подписало мир с РСФСР. Почти одновременно было заключено и перемирие с Латвией.

В марте 1920 г. Пилсудский решил, что настал час воссоздания Великой Польши. Для начала было решено захватить Украину, после чего захват Литвы не представлял особых проблем. 21 апреля 1920 г. Пилсудский подписал соглашение с Симоном Петлюрой, проживавшим в Польше и согласным на все условия ляхов. Через 4 дня польская армия вторглась на Украину. Через две недели пал Киев. Но вскоре контрнаступление Красной Армии привело к полному разгрому поляков, и уже к 13 августа большевики оказались под Варшавой.

Однако усталость красноармейцев, отрыв от баз снабжения, с одной стороны, а также мобилизация всех ресурсов Польши и помощь стран Антанты позволили Пилсудскому переломить ситуацию и нанести большевикам поражение под Варшавой.

В результате обе стороны оказались неспособны к дальнейшему ведению боевых действий. 12 октября 1920 г. в Риге было подписано соглашение о перемирии. Постоянный же мирный договор между Россией и Польшей был подписан 18 марта 1921 г. и тоже в Риге. По этому договору государственная граница между Польшей, с одной стороны, и РСФСР, УССР и БССР – с другой устанавливалась по линии г. Дрисса – г. Дисна – 30 км западнее Полоцка – ст. Загатье, откуда граница шла в юго-западном направлении до Радошковичей и Ракова (западнее Минска 30 км), а оттуда поворачивала на юг до истоков реки Морочь и по ней до впадения ее в реку Случ, откуда почти прямо на юг до города Корец в 30 км западнее Новоград-Волынского, затем в юго-западном направлении шла через города Острог, Кунев на Ямполь, откуда в южном направлении проходила через Щасновку – Волочиск – Сатанов – Гусятин до Хотина.

Стороны взаимно отказывались от возмещения своих военных расходов.

Россия освобождала Польшу от ответственности по долгам и иным финансовым обязательством Российской империи.

Россия и Украина обязались уплатить Польше 30 млн рублей золотом в качестве польской части золотого запаса бывшей Российской империи и как признание отделения Польши от России.

Россия и Украина возвращали Польше 300 паровозов, 260 пассажирских и 8100 товарных вагонов. Кроме того, Россия оставляла на территории Польши тот подвижный состав, который принадлежал РСФСР и УССР, приспособленный для широкой («русской») колеи и ранее принадлежавший Российской империи. Этот состав насчитывал 255 паровозов, 435 пассажирских и 8859 товарных вагонов. Таким образом, Россия передала Польше в общей сложности 555 паровозов, 695 пассажирских и 16 959 товарных вагонов. Общая сумма стоимости возвращаемого или передаваемого в виде дара подвижного состава от России для Польши оценивалась в 13 млн 149 тыс. золотых рублей в ценах 1913 г., а общая сумма всего другого железнодорожного имущества, передаваемого вместе с вокзалами, оценивалась в 5 млн 96 тыс. золотых рублей, то есть объединенная сумма железнодорожного имущества, поступившего от России в Польшу, составила 18 млн 245 тыс. рублей золотом в ценах 1913 г.

^{В недоумении: Как же это так? Хозяин, кажись, я, а они без меня землю делить стали. (Рис. М. Андреева) Карикатура 1917 г.}

Любопытно, что даже в капитальных трудах польские историки дипломатично не упоминают о требовании Польши на передачу ей всех ценностей, когда-либо вывезенных за время, прошедшее после первого раздела Польши. Поляками были предъявлены требования на многие памятники, хранившиеся в Артиллерийском историческом[76] и Суворовском музеях. Им отдали 57 пушек XVI–XVIII веков, 67 знамен и штандартов. При тщательном сличении гербов, девизов и других геральдических символов на знаменах и штандартах историк П. И. Белавенец установил, что все они не польские, а шведские, и представил польской стороне такие убедительные доказательства, что поляки от претензий отказались. Но в 1932 г. требование возобновили, и русская сторона, «чтобы не портить отношений», все же несправедливо требуемое отдала.

Из собрания Суворовского музея, хранившегося в это время в Артиллерийском историческом музее, поляки забрали ключи от Варшавы и серебряные литавры, поднесенные А. В. Суворову варшавским магистратом в 1794 г., много польских знамен, оружия и других предметов тех времен. Кстати, пищаль «Инрог», взятую поляками у нас под Смоленском, русские купцы выкупали потом золотом.

К слову, все эти ценности, силой вытащенные из русских музеев, впрок ляхам не пошли. В 1939 г. они стали трофеями немцев и в основном были приватизированы германским командованием. Так что ключи и литавры Суворова достались новым победителям Варшавы.

На этом возрождение независимой Польши можно считать завершенным.

Но прежде чем ставить точку, отмечу, что все границы нового государства были установлены грубой силой и не соответствовали ни этническим, ни географическим, ни историческим границам. В границах Польши оказалось свыше 40 % представителей иных национальностей. Но ляхи, сто с лишним лет вопившие о правах наций на самоопределение и т. д., не дали им ни территориальной, ни даже культурной самостоятельности. Формально в новой Польше не оказалось ни немцев, ни русских, ни украинцев, ни белорусов, ни кашубов, ни лемков и т. д., а были лишь поляки.

Мало того, у поляков оказались территориальные претензии ко всем своим соседям – Литве, Вольному городу Данцигу, Германии, Чехословакии и СССР. Польские политики, включая министров, публично заявляли, что новая Польша родилась в огне мировой войны, а в следующей войне она превратится в Речь Посполитую с границами «от можа до можа».

Но вот отгремели последние залпы Второй мировой войны. А в 1991 г. распался Советский Союз. РФ теперь не имеет общих границ с Польшей, за исключением Калининградской области.

Казалось бы, почему не дружить «братьям славянам»? Тем более что в послевоенные годы, в 1945–1990 гг., весь советский народ любил поляков. И это вовсе не преувеличение. Их любили за интересные фильмы, «польскую моду», косметику, за роман Сенкевича «Крестоносцы», за то, что они так же, как и мы, славяне.

Советские ученые мужи выхолостили историю русско-польских отношений. Они постарались вырезать из нее негативные моменты, а там, где этого физически нельзя было сделать, сваливали все на царское самодержавие и на польских феодалов. А поскольку русский народ избавился от царя в 1917 г., а польский народ от феодалов – в конце 1940-х годов, то теперь отношения между народами должны быть братскими. Так, кстати, думали около 90 % населения России и никто (!) в Польше.

Польская косметика, шампуни, «тряпки», духи, цветы, мороженое, овощи и фрукты пользовались огромных успехом у советских женщин. Благоухать духами «Пани Валевская» (стоившими, кстати, как французские «Клема» – 25 рублей) считалось высшим шиком.

Многие звезды польской эстрады 1960—1970-х годов получили международное признание именно в Советском Союзе. У нас их любили почти как своих артистов, а Анну Герман и вовсе считали своей. С нетерпением ждали гастролей польских певцов, болели за них на международных конкурсах. Наверно, в каждом доме были грампластинки с голосами Анны Герман, Веславы Дроецкой, Ирены Сантор, Рены Рольсокой и др.

Польские кино и гастроли театров вызывали огромный интерес у нашей интеллигенции, подавляющее большинство которой не разбиралось в драматургии и кинематографии. Причин интереса к ним было две – антисоветчина, или, по крайней мере, «фига в кармане», и секс.

А в ответ с 1991 г. с Запада на Россию обрушился поток дикой злобы, лжи и ненависти. Русские должны платить за все… За Варшавское восстание, за Катынь, за «сибирские лагеря» и т. п.

Чего хотят поляки от России? В польской газете «Газета выборча» опубликована статья «Комплекс России». Ее автор – журналист-международник Петр Сквечиньский является председателем Польского агентства печати (ПАП).

В статье автор признает, что по сути дела какие бы позитивные шаги в польско-российских отношениях ни предпринимались российской стороной, они все равно не получат одобрения в Польше. «Что же касается российского правительства, то может создаться впечатление, что единственным его решением, которое могло бы удовлетворить поляков, стало бы провозглашение роспуска собственного государства и призыв к собственным гражданам в массовом порядке покончить с собой. Тогда бы над Вислой все были удовлетворены»[77].

Публицист Олег Неменский писал: «Поляки не помнят русского “золотого века”, они не помнят русского единства и для них его просто нет. А то, что оно есть для самих русских, вынуждает их к активному отрицанию русскости. Русских нет, есть россияне, украинцы и белорусы. Русской земли нет, есть российская и польская, на которой живут украинцы и белорусы. И т. д. Так, даже в самом польском языке невозможно выразить существование русского народа. Например, как перевести на польский язык фразу 70 % россиян составляют русские”? Дословный перевод невозможен. Для поляков русских просто нет»[78].

Польское руководство постоянно твердит о диалоге с Москвой, но фактически идет разговор о том, что, мол, позволено Юпитеру (пану), то не позволено быку (хлопу). Панам позволено заключать пакт о нападении с Гитлером, а русским нет. Паны могут пригласить Геринга в Варшаву, а Беку ездить в Берлин и делить Украину с Гитлером, а вот русские – преступники, они пригласили Риббентропа в Москву, а Молотов ездил в Берлин.

Надо ли говорить, что если диалог Москвы и Варшавы пойдет на равных, то все польские претензии автоматически рухнут, как карточный домик.

На мой взгляд, лучшим проявлением польского реваншизма является фильм Анджея Вайды «Катынь». О том, что офицеры Красной Армии и войск НКВД представлены там дегенератами, я уж не буду говорить – это норма для поляков. Интересно другое, чего не заметили ни российские полонофилы, ни патриоты.

В фильме действие происходит в собственно Польше, оккупированной немцами, и в Кресах, то есть в Белоруссии и на Украине, занятых Красной Армией. Так вот в Кресах снято два десятка массовых сцен, в которых действуют одни поляки и ни одного украинца или белоруса. Представим себе немецкий фильм об оккупированном Смоленске в 1942–1943 гг., где на улицах города будут исключительно немцы. В Германии никогда не снимут подобную чушь. Зато Вайда показывает, как по улицам неизвестного города в Кресах ездит советский агитационный автомобиль с радиостанцией и на польском языке обращается к полякам. Да с какого перепугу? Там и до войны поляков было не более 20 %, а после 17 сентября 1939 г. и тех половина разбежалась.

То есть никогда не было Западных Украины и Белоруссии, а было лишь Польское государство, незаконно захваченное советами.

На мой взгляд, фильм Вайды следует в обязательном порядке прокрутить во всех классах белорусских и украинских школ и спросить, а где там ваши деды и прадеды? И вообще, на чьей земле вы все живете – на польской или на своей собственной?