Тусклый лунный свет скользнул по кирпичной стене. В его могильном мерцании зеленая слизь, покрывающая проемы между кирпичами, казалась зловещей. Несмотря на то что стены высотой не превышали двух метров, единственный источник света в виде пятисантиметровой смотровой щели под потолком не мог даже отчасти справиться со своей задачей, так что большая часть помещения совсем не освещалась. Впрочем, назвать помещением это убогое местечко, в буквальном смысле слова врытое в землю, было довольно смело. Подвалом его и то с натяжкой назовешь. Помимо низкого потолка, сырых неоштукатуренных стен и земляного пола помещение отличалось мизерными размерами: три метра в ширину и пять метров в длину. И никакой мебели. Совершенно никакой.
Тяжелый вздох заполнил неказистое помещение. В противоположном углу кто-то зашевелился, и вздох повторился. Сбоку послышалось недовольное ворчанье, которое тут же стихло. У обитателей каморки на долгое выражение возмущения попросту не хватило бы сил. Звуки шагов бредущего человека были едва различимы. О его продвижении говорили лишь слабые вскрики тех, на кого он наступал, не имея возможности видеть хоть что-то под ногами. Благо путь был недолгим. Всего-то и требовалось, что преодолеть несколько метров через немытые тела, вповалку лежащие на земляном полу. Ориентиром служил все тот же стон.
– Шурик, это ты стонешь?
– Он, он, задрал уже, – нарушил тишину грубоватый голос с акцентом.
– Тише, Влад, всеобщую порку устроить хочешь?
Тот, кто шел на стон Шурика, явно разозлился. Влад, выразивший недовольство стонами товарища, понял это и заткнулся. Обращавшийся к Шурику человек склонился над ним, слушая его дыхание. Какое-то время воздух из груди Шурика выходил относительно ровно, но вот характер дыхания изменился, и комната огласилась новым стоном. Если бы в комнате было хотя бы немного света, подошедший увидел бы на лице Шурика гримасу невыносимой боли. Но ни лампами, ни окнами каморка не была богата, поэтому о том, насколько тяжело переносит боль Шурик, склонившийся к нему человек увидеть не мог. Зато мог вообразить себе это. За долгие годы, проведенные в каморке, он много чего успел насмотреться.
– Что? Кто здесь? – с трудом разлепляя спекшиеся губы, выдохнул Шурик.
– Тихо, тихо! Не нужно волноваться. Это я, Леха. Шурик, где твоя бутылка?
Ответа не последовало. Бутылка нашлась в ногах. Леха поднял ее, потряс и, ни к кому не обращаясь, проговорил:
– Пустая!
– Он ее еще в обед выглохтал, – подал голос Влад. – Я его предупреждал, что новой порции до утра не будет, только разве меня кто слушает?
– Заткнись, Влад! – оборвал его Леха.
Он приложил руку ко лбу Шурика – кожа горела огнем. «Под сорок поднялась. Если так дело и дальше пойдет, больше суток он не протянет. Все, решено: завтра, как только появится Бультерьер, потребую антибиотики. И черт с ними, с плетьми. Смолчу, подохнем здесь все, а они новых навербуют».
– Леха, пить, – сделал попытку ухватить его за руку Шурик.
– Потерпи немного. У меня еще осталось, сейчас принесу.
Обратный путь Леха проделал быстрее. Обитатели подземелья, разбуженные разговором, затеянным в неурочное время, старались отползти, давая возможность ему одному передвигаться не по распростертым телам, а по полу. Пять шагов туда, пять обратно, и Леха снова склонился над Шуриком. Крышку с пластиковой бутылки снимать не стал, лишь слегка отвинтил. Слабая струйка коснулась потрескавшихся губ. Шурик жадно облизнул их, приоткрыл рот, ловя капли драгоценной влаги. Когда струя иссякла, он простонал:
– Еще немного!
– Все, Шурик, достаточно. До утра еще часа четыре терпеть, а в бутылке не больше трех глотков. Да и гарантии нет, что Бультерьер сразу бутылки заменит. Знаешь ведь, он и до полудня промурыжить может. – Леха плотно закрутил крышку, но возвращаться в свой угол не стал.
– Помираю я, Леха, – внезапно произнес Шурик.
– Ерунды-то не говори! Отлежишься, первый раз, что ли? – грубовато оборвал его тот.
– Нет, не выкарабкаться мне в этот раз. Чую, конец пришел. – Шурик ухватился-таки за его руку, из последних сил подтянулся, пытаясь занять сидячее положение. – Помоги сесть, Леха. Не хочу, как собака, на земле помирать.
– Ты не умрешь, – подтягивая Шурика к стене, чтобы он мог опереться на нее спиной, убеждал Леха. – Нам бы только утра дождаться. Обещаю, я заставлю эту мразь выдать нам антибиотики и больше воды. Увидишь, скоро все изменится.
– Забудь, Леха! Только проблем себе наживешь. Не даст он ни воды, ни лекарств.
– Ну нет. Дальше я терпеть его издевательства не намерен. А за меня не беспокойся, я уже все продумал, – зашептал Леха. – У меня аргументы железные, только бы Бультерьер хозяину все слово в слово передал.
– Не станет он. Сам же знаешь, он его боится до чертиков.
– Посмотрим, – возразил Леха. – А ты надежды не теряй. Прорвемся, друг!
У смотровой щели появилась тень, и тут же послышалось злобное рычание.
– Заткнетесь вы сегодня? Слышите, уже собак разбулгачили, – опасливо зашикали со всех сторон. – Нарветесь, а за вас всем от Бультерьера достанется.
Не просто так все обитатели подземной каморки называли надзирателя не иначе как Бультерьер. И не потому, что бросался на них, как собака, а потому, что поведение его предсказать было невозможно. За малейшую провинность или неповиновение он мог исполосовать любого из обитателей подвала до кровавых полос. Что выведет Бультерьера из себя в следующий раз, не знал даже он сам.
Собаки не унимались. Тихое рычание переросло в отрывистый лай. То ли друг с другом переругивались, то ли опасность учуяли. Лай разрастался, и откуда-то издалека послышался гневный окрик. На минуту он стих, и в этот момент одного из обитателей подвала начало жестоко рвать. Булькающие звуки разрывали тишину, тело сотрясали конвульсии. Собаки, учуяв это, начали носиться возле смотровой щели, роя землю, чтобы добраться до того, кто нарушил покой их хозяина. И вдруг все замерло. Собаки притихли, перестав даже скулить, обитатели подвала задержали дыхание. И лишь несчастный, обуреваемый рвотными спазмами, не мог остановиться. За железной дверью послышались шаги. Тяжеловесные, гулкие, зловещие. Дверные петли беззвучно двинулись в сторону, открывая проход, ярко освещенный электрическим светом, и на пороге выросла фигура. Это был крупный мужчина в камуфляжном облачении и в кованых армейских ботинках. В правой руке он держал тяжеловесную дубинку, знакомую каждому из находившихся здесь людей. Помимо каучуковой структуры она обладала зарядом, равным ста двадцати тысячам вольт, чем ее владелец пользовался с превеликим удовольствием. Постукивая дубинкой по свободной ладони, он несколько минут осматривал всех, а потом, медленно выговаривая слова, произнес:
– Кто-то забыл, для чего нужна ночь?
Ему никто не ответил. Несчастные лишь глубже вжались в земляной пол, стараясь стать незаметнее для своего мучителя. Он довольно ухмыльнулся и, вычленив взглядом того, кто минуту назад захлебывался рвотой, коротко скомандовал:
– Ты, выходи! Живо!
Несчастный, совершенно лысый мужчина неопределенного возраста жалобно взмолился:
– Простите, это вышло случайно. Больше не повторится, обещаю!
– Ты меня услышал, – не повышая тона, повторил мужчина.
– Я не виноват. Это все из-за пищи, – теряя самообладание, принялся причитать лысый. – Позвольте мне, я все уберу. Поверьте, ваш сон больше ничто не потревожит!
Движения дубинки ускорились. Мужчина терял терпение.
– Эй ты, тащи его сюда! – ткнув пальцем в соседа лысого, потребовал он.
Им оказался Влад, до этого ругавший Шурика за стоны. Влад подскочил на месте как ужаленный и медленно приблизился к лысому.
– Влад, не надо, – вытянул тот руки вперед, будто этим можно было остановить его.
– Прости, Сухой, таковы правила, – коротко бросил Влад. – Либо ты, либо я.
– Да будь же ты человеком! Ты же знаешь, отчего меня рвет. Почему вы все молчите? – Сухой обвел взглядом помещение, пытаясь найти хоть одного сочувствующего.
Таких было много, но Сухой знал, что заступиться за него перед Бультерьером может только один – Леха, поэтому сосредоточил все свое внимание на нем.
– Леха, ты знаешь, почему так вышло. Скажи ему. Ведь твой друг Шурик тоже умирает. Сегодня он заберет меня, а завтра наступит его очередь.
В это время Влад добрался до Сухого. Тот начал пятиться, пока не уперся в стену, и едва слышно проговорил:
– Не трогай меня, ты, ублюдок!
Но Влад не остановился. Подходя к нему вплотную, он произнес:
– Лучше не сопротивляйся. Все равно конец один, так зачем других топить?
И уже протянул руку, чтобы схватить Сухого и тащить к порогу, как позади зазвучал голос Лехи, причем на удивление твердо и громко. На фоне общего истощения это было особенно удивительно. Казалось, оби-татели подвала ноги едва передвигают, а тут такая сталь в голосе.
– Стой, Влад, не трогай его! – сказал Леха таким тоном, что тот невольно опустил руки. Затем обратился уже к надзирателю: – Вам не стоит забирать его.
Мужчина в камуфляже стоял на пороге, возвышаясь над всеми. Выходка Лехи, казалось, забавляла его. Он принялся покачиваться с носка на пятку, одновременно перебрасывая дубинку из одной ладони в другую, и миролюбиво поинтересовался:
– И по какой же причине я не должен этого делать?
– Он болен, скорее всего это пищевое отравление. В такой ситуации он не может контролировать позывы желудка, поэтому лучше оставить его здесь. Немного воды облегчат боль, об остальном я позабочусь, – тщательно подбирая слова, ответил Леха. – Вам не придется возиться с ним всю ночь.
– Думаешь, я стал бы это делать? – спросил надзиратель. В его голосе Леха уловил надвигающуюся бурю и заговорил быстрее, стараясь высказаться, пока еще не поздно:
– Скорее всего нет, но тогда он умрет. И произойдет это гораздо раньше, чем вы думаете.
– Рано или поздно вы все умрете, – спокойно прокомментировал надзиратель.
– Это верно. Большинство из нас страдают от того же недуга, что и Сухой. День-два, и от нас останется половина. А в случае, если вы не дадите нам достаточного количества воды и антибиотиков, к концу недели здесь можно будет делать одно массовое захоронение.
– Может, ты и диагноз поставил? Так просвети меня, чем таким ужасным вы заболели? Все и сразу. – Движение дубинки прекратилось.
– Я уже сказал: это отравление. Пищевое отравление почти всегда носит массовый характер, – повторил Леха. – Судя по тому, как долго это длится, шансов на то, что болезнь пройдет сама собой, практически нет.
– И ты хочешь их исцелить, – ухмыльнулся надзиратель.
– А заодно избавить вас от проблем. Передайте хозяину: антибиотики нужны срочно. Лучше всего – левомицетин. И побольше воды.
– Значит так, доброхот, – сплюнул на пол надзиратель, – свои поучения и пожелания засунь себе в задницу. Даже если вы все здесь сдохнете в один момент, меня это не огорчит. Думаю, моего хозяина тоже. А вот то, что ты лезешь не в свое дело, может серьезно сократить срок твоей жизни. Я достаточно ясно выразился?
– Послушайте, люди умирают. Если вы ничего не предпримете, через неделю у вас будет полон подвал трупов, – предпринял последнюю попытку Леха.
– Заткнись, падаль! То, что я тебя слушал до сих пор, не означает, что я собираюсь выполнять твои тупые требования. Мне было просто любопытно, как далеко ты зайдешь в своей наглости, – процедил сквозь зубы надзиратель. – Интерес пропал. Теперь ты попросту тратишь мое время. Эй, болезный, шагай сюда!
Последние слова были обращены к Сухому. Тот бросил тоскливый взгляд на Леху и сделал первый шаг.
– Не трогай его, ты, ублюдок! – метнувшись к нему, выпалил Леха, заслоняя Сухого своим телом.
– А ты, я вижу, геройствовать любишь? – усмехнулся надзиратель. – Так попробуй, останови меня.
Леха понимал, что спор проигран, но отступить уже не мог. Он толкнул Сухого назад к стене и медленно двинулся на надзирателя. Тот мгновенно принял бойцовскую стойку. А когда расстояние между ними сократилось до двух шагов, произошло то, что и должно было произойти. Он нажал кнопку, активирующую парализатор, и точным выпадом направил его Лехе в шею. Тело Лехи дернулось от удара. Он рванулся вперед в последней отчаянной попытке добраться до обидчика, но единственное, чего смог добиться, – это рухнуть у его ног. Надзиратель отпихнул голову Лехи мыском ботинка и проскрежетал:
– Хотели, чтобы этот блюющий ублюдок остался с вами? Оставляю его вам. Воды сегодня не ждите. Благодарите этого доброхота. – Он ткнул пальцем в сторону распластанного тела. Потом обвел обитателей подвала долгим злобным взглядом и добавил: – И запомните: для меня вы лишь падаль, которую я терплю только до тех пор, пока это требуется моему боссу. О вас никто не будет плакать, даже если вы все разом отправитесь к праотцам. Вы – ничто! Вас уже нет. А я для вас – царь и бог! Возражения?
Ответом ему было молчание. Густое, безысходное молчание.
– Вот так-то лучше, – подытожил надзиратель. – Советую помнить об этом. И товарищу своему объясните, что к чему. А то он всех вас ненароком под пулю подведет, – и, презрительно сплюнув, повернулся спиной к обессиленным заключенным.
Дверь захлопнулась, погрузив подвал в привычную темноту. Гулкие шаги оповестили о том, что мучитель ушел.
Некоторое время стояла полная тишина. Первым вышел из ступора Влад. Он зло пнул бесчувственное тело Лехи и прошипел:
– Доигрались? Неужели вам мало того, что все мы тут застряли на веки вечные? Зачем, спрашивается, вы его злите?
– А ты предлагаешь терпеть его издевательства?
Влад не понял, кто это выкрикнул, но отреагировал мгновенно:
– Вы еще не поняли, что сопротивление бесполезно? Лично я хочу выжить. Просто выжить, это вам понятно? И я не собираюсь бросаться на амбразуры, как этот недотепа. И ему больше не позволю. Никому из вас не позволю! Это ясно? Из-за него мы на сутки остались без воды. Долго мы так протянем?
Никто не ответил. Известие о том, что воды не будет, заставило всех призадуматься и по-иному оценить геройский поступок Лехи. Влад принял молчание за одобрение.
– Короче, как только он очнется, мы должны убедить его не ввязываться в споры с Бультерьером, – заключил он. – Надеюсь, вы меня поддержите.
Ответом ему вновь было молчание. Влад вернулся на свое место, распихал тела товарищей по несчастью и, устраиваясь на земляном полу, произнес напоследок:
– Когда приедет хозяин, мы сдадим ему Леху. Пусть забирает его отсюда, а нам предоставит обычный рацион воды.
После этого в подвале наступила зловещая тишина. Спорить с Владом никто не решился. Леха был хорошим другом, но лишаться из-за него возможности выжить не желал никто.
Старший оперуполномоченный Главного управления угрозыска полковник Лев Иванович Гуров сидел в своем кабинете, пытаясь сосредоточиться на отчетах. Июльская жара отнимала все силы, путая мысли, мешая работе. В этом году она ощущалась особенно жестко. Кондиционеры, призванные облегчить страдания горожан, не справлялись со своими обязанностями, перерабатывая раскаленный воздух. Городской смог превысил все допустимые нормы еще в начале июня. Находиться на улице было просто невыносимо. Люди старались без особой нужды не покидать кондиционируемых помещений, но это слабо спасало.
«Представляю, что сейчас творится в стационарах и клиниках, – ослабляя узел галстука, думал Гуров. – Наверняка у них работы куда больше, чем у меня в отделе. Одних гипертоников, если сосчитать, половина Москвы наберется. Странно, что психи до сих пор не активизировались». Лев сидел над отчетами уже больше часа, но существенно продвинуться так и не сумел. Он уже сожалел о том, что уговорил генерала Орлова отпустить своего напарника, полковника Крячко, в очередной, честно заработанный отпуск. Лишние руки сейчас не помешали бы. Но у его друга и напарника случился очередной роман с одной из свидетельниц по последнему завершенному делу, в котором тот, кстати, серьезно пострадал. Оставить его без отпуска Гуров считал бесчеловечным. Именно поэтому он сам ходатайствовал о награждении товарища путевкой в лучший реабилитационный санаторий МВД. Свидетельница отправилась за Крячко по собственной инициативе. Если, конечно, верить Стасу.
Лев перешел к обработке второй папки, когда поступил сигнал от дежурного. Генерал Орлов срочно требовал Гурова к себе в кабинет. Так как возиться с бумагами было далеко не самым его любимым занятием, он с радостью сложил документы аккуратной стопкой и поспешил к генералу. Верочка, секретарша Орлова, коротко кивнула полковнику и одними губами произнесла:
– Можете проходить без доклада. Генерал ждет вас.
– Спасибо, Верочка, – поблагодарил Лев, исчезая за дверью.
В кабинете Орлов был не один. За столом, напротив генерала, сидел сухощавого телосложения мужчина лет тридцати – тридцати двух и нервно теребил папку, лежащую перед ним.
– Вызывали, товарищ генерал? – официально обратился к Орлову Гуров.
– Вызывал, Лев Иванович, – ответил тот, отрываясь от изучения каких-то бумаг. – Заходи, не стесняйся. Позволь представить тебе нашего коллегу из Краснодарского края. Подполковник Дмитренко Сергей Владимирович.
Сухощавый мужчина вскочил со стула, ухватил руку Гурова и принялся энергично ее трясти:
– Здравствуйте, товарищ полковник! Весьма польщен знакомством. Весьма! Наслышан о ваших заслугах перед Отечеством. Впечатлен! И не только я, позвольте заметить.
Гуров бросил удивленный взгляд на Орлова, пытаясь освободиться от навязчивого рукопожатия, но тот, сделав вид, что не понял взгляда полковника, и пряча улыбку, коротко произнес:
– Подполковник Дмитренко – ваш давний поклонник, если можно так выразиться.
– Да, да, товарищ генерал прав. Я давно наблюдаю за вашей работой, и, признаюсь, она впечатляет. Столько сложных дел раскрыто! Это же сродни гениальности. – Подполковник Дмитренко выпустил-таки руку Гурова.
– В этом и заключается наша работа, не так ли? – Чтобы оградить себя от странного посетителя, Лев поспешил занять место на противоположной стороне стола. – Могу поинтересоваться, для чего меня вызвали?
Вопрос был адресован генералу, но ответить поспешил Дмитренко:
– У нас проблема, товарищ полковник. Серьезная проблема. – Он тяжело вздохнул и опустился в кресло. – Боюсь, без вашей помощи нам не обойтись.
– Полковник прибыл из Крымска. Улавливаешь смысл?
Гуров улавливал. Недели не прошло, как страну облетела новость о страшном происшествии в окрестностях города Крымска. Несложно было сложить два и два, чтобы понять цель визита. «А я еще радовался, что удушающая жара не активизировала работу психопатов. Видно, я все же ошибался. Краснодарских психов проняло», – промелькнуло у него в голове. При упоминании родного города подполковник Дмитренко сразу как-то сник. Он опустил голову и вновь принялся теребить папку, лежащую перед ним.
– Требуется наша помощь? – только и спросил Гуров.
– Здраво рассуждаешь, полковник, – заметил генерал. – Дело зашло в тупик. В верхах приняли решение откомандировать от нашего управления человека в помощь подполковнику.
– И этим человеком вы видите меня, – заключил Гуров.
– Вы возражаете? – встрепенулся Дмитренко. – Не стоит рубить сплеча. Выслушайте для начала подробности, которые не вошли в отчеты.
– Я не в том положении, чтобы выдвигать возражения, – слегка улыбнулся Лев.
– Правильно мыслишь, Лев Иванович, – подтвердил Орлов. – Положение серьезное. Речь идет не о случайной жертве и не об уличном грабеже. Четыре трупа – это тебе не фунт изюма.
– Вы не спешите отказываться, – активизировался подполковник Дмитренко. – Вас это дело наверняка заинтересует. Вот, прочтите. Это подробный отчет: все детали, нюансы, улики и факты.
Он придвинул Гурову папку. Тот накрыл ее ладонью и мягко произнес:
– Лучше один раз услышать, чем сто прочесть. Расскажите сами.
– Хорошо, я готов, – тут же согласился Дмитренко. – Ситуация следующая: семь дней назад в одном из подведомственных мне районов было обнаружено свежее захоронение. Да, да, вы не ослышались, именно захоронение. В заброшенном карьере обнаружены тела четырех мужчин. Состояние тел настолько удручающее, что, будь у нас в стране специальная организация, анализирующая степень жестокости преступлений, это преступление получило бы высший балл!
– Нельзя ли без патетики? – невольно поморщился Лев. – Лично для меня любое преступление против человека является бесчеловечным априори.
– Простите, я, видимо, неверно выразился, – смутился Дмитренко. – Просто я на этой должности не так давно, и масштаб трагедии для меня не совсем привычен.
– Лева, держи себя в руках, – сухо заметил Орлов. – Человек приехал к нам издалека для того, чтобы получить помощь, а не выслушивать нравоучения.
– Простите, товарищ генерал, вырвалось, – скорее для соблюдения протокола, нежели для облегчения терзаний коллеги, извинился Гуров.
Дмитренко ему не понравился. Объяснить причину Гуров не смог бы даже под дулом пистолета. Не понравился, и все тут. Но работа его подразумевала контакты не только с теми, кому полковник благоволил, поэтому приходилось постоянно держать себя в рамках.
– Так что же произошло в Крымском районе? Я имею в виду детали, – обратился он к Дмитренко.
– Трупы четырех мужчин. Крайняя степень истощения. Их морили голодом, это бесспорно. Довели до смерти, а потом избавились, сбросили в карьер. – На этот раз Дмитренко в своих высказываниях был намного осторожнее, стараясь придерживаться только фактов. – Свидетелей того, как и когда это произошло, нет. Опознать тела не удалось до сих пор. И никаких зацепок для продолжения расследования. Оно зашло в тупик.
– Если мне будет позволено, я бы хотел услышать подробности. Все, что вы мне сообщили, было в прессе, – сухо заметил Гуров.
– Хотите подробностей? Пожалуйста! – Льву показалось, что Дмитренко разозлился. – Тела покойных доведены до такой степени истощения, что и вообразить трудно. Как будто только что из Освенцима. Вес их не превышал пятидесяти килограммов, и это при росте в сто восемьдесят сантиметров! Естественно, никаких документов при них не было. Одежды тоже. Опознать жертвы практически невозможно.
– А отпечатки пальцев? Это ведь мужчины. Кто-то из них может числиться в базе МВД. Работа в органах, служба в армии, судимость, наконец.
– Взять отпечатки не представляется возможным, – механическим голосом доложил Дмитренко. – У трупов отсутствуют пальцы.
– В каком смысле?
– В самом прямом. Пальцы рук убитых отрублены острым предметом, предположительно топором. Аккуратно так, знаете ли. Под корень.
– Можно попытаться идентифицировать личности убитых, пустив трансляцию их фото по телевидению, – неуверенно предложил Гуров.
– Это исключено! – отрезал Дмитренко и более мягким тоном добавил: – Я пытался добиться разрешения на это, но везде получил отказ. Зрелище сочли чересчур жестоким и негуманным как по отношению к погибшим, так и по отношению к их возможным родственникам. И я с этим полностью согласен.
– Все настолько плохо?
– Да, все настолько плохо, товарищ полковник. Будь иначе, я бы не сидел сейчас перед вами и не краснел, как институтка во время провального экзамена, – глядя в глаза Гурову, ответил Дмитренко.
– Какие имеются версии? – перевел разговор Лев.
– А никаких версий не имеется, – развел руками подполковник. – В этом заключается главная проблема. Версии отсутствуют.
– Будь у них что-то конкретное, стали бы они обращаться за помощью к нам? – резонно заметил генерал. – Выдвигать предположения предстоит тебе, Лев Иванович.
– Это я уже понял, – вздохнул Гуров и спросил: – Сколько у меня времени на сборы?
– Максимум час, – заявил Орлов. – Товарищ Дмитренко на машине. Он подвезет тебя до дома, подождет, пока ты соберешься, и в путь. Полковник Крячко присоединится чуть позже. Планирую отозвать его из отпуска. Хватит прохлаждаться. Да и тебе помощь не помешает.
– Товарищ генерал, позвольте для начала осмотреться на месте, – вступился за напарника Гуров. – В случае, если потребуется помощь Крячко, я сам его вызову. Вы ведь понимаете, как ему нужен серьезный курс реабилитации.
– Знаю я его реабилитацию, – проворчал Орлов, но настаивать не стал. – Ладно, решай сам. Справишься без Крячко – так и быть, пусть гуляет.
– Разрешите идти, товарищ генерал? – опасаясь, как бы тот не передумал, заспешил Гуров.
– Идите, – кивнул Орлов. – И держите меня в курсе. О командировочных я позабочусь лично, не стоит тратить драгоценное время на бюрократические проволочки.
– Благодарю вас, товарищ генерал. Ваша помощь в этом деле неоценима, – начал Дмитренко. – А то, что вы выделили лучшего из своих сотрудников, вообще не знает границ вашей щедрости.
Пришла очередь недоумевать генералу. Он обменялся с Гуровым понимающим взглядом и выпроводил посетителей из кабинета. Выйдя в коридор, Гуров сразу последовал к выходу. Подполковник Дмитренко семенил за ним. Некоторое время он шел молча, но, когда они миновали пост дежурного, не выдержал и выдал:
– Кажется, я вам не нравлюсь.
– Это имеет какое-то значение? – сухо осведомился Гуров.
– Огромное! Нам с вами предстоит работать бок о бок какое-то время. Думаю, было бы легче, если бы вы сразу высказали все свои недовольства.
– Уверяю вас, мое отношение лично к вам на качестве моей работы никак не скажется, – заметил Лев.
– И все же я настаиваю, – с горячностью произнес Дмитренко. – Чем я вам не угодил? Ответьте!
Гуров остановился, развернулся лицом к подполковнику и с присущей ему прямотой выложил:
– Терпеть не могу людей, которые при первой встрече выражают свое безмерное восхищение работой коллег. Мне кажется это неискренним.
– Вы никогда не оцениваете работу коллег? – Казалось, Дмитренко был удивлен.
– Отчего же, оцениваю. И довольно часто. Только вот я не из тех, кто бросается коллегам на шею с желанием излить на них свое восхищение. И уж тем более я не стал бы делать этого при начальстве.
– Ну простите. Я смотрю на это несколько иначе, – расстроился подполковник. – Не думал, что мое искреннее восхищение вашими заслугами встанет между нами. Я думал, это облегчит процесс сближения.
– Вы ошиблись, – коротко ответил Гуров.
– Учту на будущее, – пообещал Дмитренко. – Моя машина вон там, – указал он на внедорожник, припаркованный на стоянке.
Гуров последовал к машине. Дмитренко обогнал его, открыл дверцу возле пассажирского сиденья, поймал скептический взгляд Гурова и снова ее закрыл. Обойдя машину, занял водительское кресло, ожидая, пока Гуров определится, куда же ему садиться: рядом с водителем или на заднее сиденье. Лев колебался лишь секунду. Открыв дверцу, которую минуту назад открывал для него Дмитренко, он заглянул в салон и спросил:
– Вы вообще-то Москву знаете?
– Подскажете дорогу – довезу в любую точку, – пообещал Дмитренко. – Я хороший водитель, если вы об этом.
Спорить Гуров не стал. Сев впереди рядом с подполковником, он скомандовал:
– Сейчас прямо до второго перекрестка. Выйдем на главную, там порядка двадцати километров прямо, потом покажу.
Дмитренко тронулся, не задавая дополнительных вопросов. Водитель он был действительно неплохой. Ловко маневрировал в густом столичном потоке, вовремя реагировал на подсказки Гурова. В итоге дорога до дома полковника заняла ничуть не больше времени, чем если бы за рулем ехал сам Гуров. Когда Дмитренко припарковался возле подъезда, Лев предложил подняться в квартиру. Дмитренко отказался, заявив, что без его участия полковник гораздо быстрее справится со сборами.
Супруга Гурова, Мария, оказалась дома, чему полковник был несказанно рад. Услышав, как открывается входная дверь, она выскочила ему навстречу:
– Дорогой, что-то случилось?
– Почему ты так решила?
– Как это почему? Рабочий день в самом разгаре, а ты явился домой. Это ли не повод волноваться?
– Ты, как всегда, права. Я забежал всего на минуту. Поможешь собрать вещи? – целуя жену в щеку, спросил Лев.
– Вещи? Ты уезжаешь? – отстраняясь от мужа, нахмурилась Мария.
– Работа, дорогая, – пожал он плечами. – Срочная командировка. Так как насчет вещей?
– Что за командировка? – спросила Мария, направляясь в сторону спальни, где тут же захлопали дверцы шкафа. – Новое дело?
– Новое дело, – подтвердил Гуров, присоединяясь к жене. – Предвосхищая новые вопросы, отвечаю сразу: еду в Краснодарский край. Как долго там пробуду, сказать затрудняюсь. Дело сложное, к тому же я без своего верного помощника. Но, как всегда, я буду на связи.
– Стас с тобой не едет? – Мария остановилась на полпути к выставленному в центре комнаты чемодану.
– Ты же знаешь, он в санатории, – напомнил Лев. – Не стану же я лишать человека законной возможности поправить здоровье только из-за того, что чувствовал бы себя более комфортно, если бы он ехал со мной?
– Так-то оно так, но одному ехать в незнакомый город… – протянула Мария. – Не слишком ли это самоуверенно с твоей стороны?
– Генерал одобрил, – коротко ответил Гуров.
– Ну раз сам генерал одобрил, – улыбаясь, произнесла Мария, – значит, ты справишься. Билеты уже заказал?
– Я на машине.
– Понятно. Будь осторожен за рулем, – предостерегла Мария.
– За рулем буду не я. Подполковник Дмитренко приехал лично, чтобы забрать меня. Такой вот почет.
– Слышу нотки скепсиса в твоем голосе. – Мария внимательно вгляделась в лицо мужа: – Тебя что-то беспокоит?
– С чего ты взяла? – делано удивился Гуров.
– По твоему тону, – ответила Мария. – Что за человек этот твой подполковник Дмитренко?
– Пока не знаю, – честно признался Лев. – И он мне не нравится, как ты успела заметить. Странный он какой-то.
– В чем выражается его странность?
– Подхалимом его не назовешь. Но что-то в его поведении настораживает. – И Гуров рассказал о своем впечатлении от первых минут встречи с Дмитренко.
– Мне кажется, ты нафантазировал себе того, чего нет, – отрезала Мария. – Если человек искренне восхищается твоими достижениями, это еще не ставит его в одну шеренгу с подхалимами. К тому же ты сам сказал, парень молодой, горячий. Так отчего же ему не восхищаться более опытным коллегой? Право, Лева, ты все преувеличил.
– Хорошо, если так, – целуя жену в висок, произнес Гуров. – Давай продолжим сборы, иначе подполковнику ни за что не увидеть работу легендарного Гурова в действии.
Через десять минут чемодан был готов. Он попрощался с женой, спустился во двор и, сев в машину, дал приказ к отправлению.