Глава 3. Поцелуйчик
Лето бодро началось в конце марта. А к концу апреля вода в заливе прогрелась до столь прекрасной температуры, что Пипе Мумуш с каждым днем становилось все больше и больше обидно за всех десяти-, одиннадцати-, двенадцати-, тринадцати- и четырнадцатилеток, которым был запрещен выход за пределы Желтого Дома и незначительной прилегающей к нему территории.
Самой Пипе исполнилось пятнадцать четыре года назад, и первым делом она открыла выход к морю.
– За все время существования Фтопки еще не было ни одного человека, который поступил бы иначе! – заявил тогда Фыц Фыц.
– Тебе-то откуда знать? – фыркнула Жиза.
– Из программы «Досье», конечно! – фыркнул в ответ Фыц. – Я ее за эти годы наизусть выучил!
– Да уж, времени у тебя было предостаточно! – парировала Жиза.
Пипа тогда смолчала. Во-первых, она привыкла к тому, что ее друзья постоянно подкалывают друг друга. Во-вторых, они в тот момент впервые вместе шли к настоящему морю, за пределы территории. Пятнадцатилетие в Фтопке празднуют не меньше месяца и начинают с пикника на побережье.
С того знаменательного события прошло четыре года. Годы нельзя считать, но можно считать мысленно, и все это делают. Конечно, путаются со временем. Например, Пипа не могла бы точно назвать свой «истинный» возраст, знала, что провела тут больше пятидесяти лет, но точно меньше шестидесяти. Официально ей было пятнадцать лет и восемнадцать дней (да, за четыре года ей удалось выполнить восемнадцать заданий, и это не такой уж плохой результат!), и чувствовала она себя именно на пятнадцать.
Жизе с момента появления в Фтопке Пипы удалось продвинуться вперед аж на три с половиной месяца. Тоже неплохо.
А вот что касается Фыц Фыца, тут был караул. Последний новый день ему засчитался еще в те далекие времена, когда Пипа Мумуш отсиживала свой второй изол, а он последовал почти сразу после первого. Фыц отправился в Зал Заданий за новым конвертом и вышел очень быстро (что говорило о том, что ему не предложили на выбор два задания, а дали один конверт). Вышел он красный, как переспелый арбузомидор, разумеется, никому ничего не сказал. На выходе его ждала стайка товарищей по игре, их волновало только одно: не помешает ли новое задание Фыцу играть в Супергород. Выяснилось, что не помешает. На этой безопасной ноте тема нового задания была закрыта.
Несмотря на то что говорить о заданиях было категорически запрещено, да и не получалось при всем желании (ибо ты словно в ступор впадаешь, не успев открыть рта), многое окружающим обычно становилось ясно уже спустя пару дней. Вот один фтопленник, получив конверт, принялся усиленно заниматься спортом – ясно, что в конверте была не задачка по математике! А вот второй прямой дорогой из Зала Заданий двинул в библиотеку – скорее всего, ему не нужно будет в ближайшее время сдавать зачет по физкультуре. Но никто не смог бы предположить, какого рода задание досталось Фыцу, даже внимательнейшим образом наблюдая за его действиями. Пипа, надо сказать, наблюдала, особенно последние двадцать – двадцать пять лет. Не то чтобы ей совсем нечего было делать. Просто она… просто ей немного… Эх, да что там немного! Фыц ужасно ей нравился. Она была влюблена по самую свою пятнадцатилетнюю макушку. И, судя по всему, ее чувства были взаимны.
Целоваться в Фтопке было так же категорически запрещено, как рассказывать о заданиях. Чмокнуть подружку или друга в щечку, поздравляя с новым днем жизни, – это пожалуйста. Обнимашки всякие вполне допускались, особенно если ты кого утешаешь. Но на этом все. При первом же касании друг друга губами оба забывшихся фтопленника немедленно получали предупредительный удар и штрафной очк (не один на всех, а каждый по одному очку). Если вдруг предупреждение не производило должного эффекта, спустя ровно три секунды следовал более мощный удар, а количество штрафных очков увеличивались на десять баллов. Периодически находились обалдуи-экспериментаторы, продолжавшие целоваться, но каждый раз спустя еще две секунды их со страшной силой отшвыривало друг от друга, а количество штрафных увеличивалось еще на пятьдесят. Таким образом, самый продолжительный поцелуй длился не более пяти секунд. Вот и вся дозволенная эротика! Ужас.
Пипе очень хотелось, чтобы Фыц Фыц однажды ее поцеловал. Пусть даже пять секунд, пусть даже сто изолов потом подряд! Но Фыц целоваться не предлагал и намеков никаких не делал, а только иногда держал ее за руку – не очень крепко, если они просто гуляли, и очень крепко, если они тренировались на парных водных лыжах. Но там и положено держаться крепко! В общем, Пипа даже не знала, может уже назвать Фыц Фыца своим парнем или они все еще просто друзья.
У Жизы тоже был друг, его звали Аууарен Рен Роен, ему оставалась всего неделя до взрослой жизни, и они с Жизой тоже ни разочка не целовались. Аууарен Рен (в его имени допускалось опускать вторую букву «а») проходил Фтопку очень быстро, во всяком случае, он появился тут гораздо позже Пипы и вот уже дорос до выпускника. Жизель как-то призналась Пипе, что Ау специально тормозит и не засчитывает себе новый день, чтобы они с Жизой окончили Фтопку примерно одновременно и потом начали жить вместе на свободе. Пипа стала подумывать о том, не последовать ли ей примеру Аууарена, чтобы они с Фыцом тоже выпустились вместе. Но, поразмыслив хорошенько, решила не делать глупостей. Какой смысл тормозить и ждать парня, который за несколько десятилетий не прожил ни одного нового дня?!
Солнце светило во всю мощь, кусты, растущие по левую сторону ведущей к морю тропинки, были сплошь усыпаны нежно-розовыми цветами, а ряд деревьев уже успел прикрыть голые ветки первой листвой (всего за лето листва менялась два раза). По правую сторону тропинки был луг, он тоже выглядел по-весеннему романтично, хотя пока еще недостаточно пышно.
От Желтого Дома к морю вели две тропинки, разделенные лугом. По левой было принято идти туда, по правой – возвращаться. По лугу гулять разрешалось, также разрешалось трогать кусты и даже обрывать с них веточки (и дарить потом такой сувенир малолеткам). Штрафные очки начислялись только при приближении к деревьям, растущим за кустиками.
Пипа шла налегке, радуясь солнцу и жалея недоростков, вынужденных торчать в Фтопке, а Фыц и Ау тащили длинные и тяжелые полозья-стабилизаторы для новой парусной лодки. Полозья вытачивал Ау по собственным чертежам, сегодня их предстояло впервые опробовать. Жиза вышла раньше, чтобы поплавать. Она в последнее время вставала чуть свет и сразу уматывала на берег. Видимо, ее новое задание было как-то связано с морем.
Пипа подставила лицо солнцу, зажмурилась, испустила боевой клич:
– О-у-хо-хо-го!!!
И рванула вперед. С самого рассвета она корпела над задачником, а вчера так вообще весь день пришлось провести в классе. Скоро экзамен, можно будет засчитать еще один день и получить новое задание. Пипа чувствовала, что сдаст. Надо только еще немного поднапрячься. Но все время напрягаться тоже ведь неправильно, правильно? В общем, теперь ее голова заслуженно отдыхала, а накопленная в мышцах энергия рвалась наружу. Организм требовал прыжков, кувырков, криков и прочих глупостей.
– Во сил девать некуда! – бросил ей вслед Ау и добавил потише Фыцу: – Чума у тебя, а не девка! Я б ее того…
– Чего того? – не понял Фыц.
– Ну… – Ay замялся, переложил полозья на другое плечо. – Ну, я б ее поцеловал, например!
– Ивизол, ага!
– Да лана, ты сто раз там был, подумаешь!
Фыц тоже сменил плечо:
– Все мы там сто раз были. Жизу свою целуй, если охота!
Ау заржал, даже шаг сбавил:
– Ну уж не уж! Жизька и так моя скоро будет, нам с ней до взрослой жизни всего ничего осталось. Там успею!
Фыц смолчал, только пот со лба вытер. Полозья были здоровенные, тяжеленные. Не утопят ли они вообще лодку? Ау крепкий и рослый, он топал впереди, задавая темп. Фыц помельче, у него тонкие руки-ноги, плечи узкие, он такой весь изящный. Словно и впрямь застрял в раннеподростковом возрасте. О девчонках он предпочитал не говорить, и обычно ему удавалось сменить тему. Но сегодня Аууарена понесло.
– Если смотреть спереди, то моя Жиза твою Пипетку, конечно, делает! – громко рассуждал он, не сбавляя темпа. – Я имею в виду не морду лица, а ниже шеи, ты понимаешь! Гы!
Фыц не ответил.
– А если смотреть сзади, тут… Тут… – Он внезапно развернулся, сделал пару шагов спиной, после чего так же внезапно остановился и бросил свою ношу на землю, растопырив руки: – Если сзади, то так…
– Эй! Больно же! Хоть предупреждай, что остановка!
Фыц тоже скинул полозья. Оттянул футболку у ворота: так и есть, ссадина!
– Ерунда, до нового дня заживет! – не счел нужным извиняться Ау. – Гляди, если говорить о задних пончиках, то моя Жиза, когда ходит, они у нее так… Дык-дык!
Ау расставил пальцы и показал, как именно. И продолжил:
– А твоя Пипетка, когда бегает, ее пончики так… Тиу-бимц! Тиу-бимц!
– Чего ты ее Пипеткой все время?
– Так она и сама не против!
Фыц сделал несколько взмахов руками, разминая плечи.
– Что касается глаз, у Жизы они круче, я считаю, – не унимался Ау. – Во-первых, ресницы…
– Так у нее же нарощенные, она на это аж два дня жизни угробила. День – открыть наращивание, и еще день на вечное окрашивание…
– Да я знаю, и что?
– Так ненатуральные же!
– Ай, какая разница? Главное – результат!
Фыц наклонился, свесив руки вниз, плетьми, чтобы размять спину.
– А вот нос, нос у Пипетки лучше! – вздохнул Аууарен. – Если бы, допустим, взять глаза Жизки и носяру Пипетки…
– Да хватит ее уже Пипеткой называть, ну! У человека, между прочим, нормальное имя есть!
– Ох, мальчик разозлился, я не могу! Пи-и-петка! Пи-и-петище! Будем драться?
– Я б тебя двинул, но в изол неохота…
Ау сощурился и готов уже был выдать следующую порцию дразнилок, но тут вдали на тропинке появилась фигура.
– Кто это?
– Жизка вроде.
– А чего по этой тропинке?
Да, это была Жизель. Неслась к Желтому Дому на всех парах.
– Эй, ты чего!
– Потом, потом! – Она пронеслась мимо, лихо перепрыгнув через преграждающие путь полозья.
– А лодка?
– Пото-о-о-ом!
Ау и Фыц проводили ее взглядом.
– Чего это с ней? – не понял Фыц.
– Думаю, задание выполнила, побежала за новым. Еще ж полудня нет. Наверное, хочет успеть.
Ау угадал. Жизель только что справилась с предыдущим заданием и бежала к себе, чтобы успеть зачесть день и попасть в Зал Заданий до двенадцати дня. По правилам Фтопки, новое задание пятнадцатилеткам можно было брать в тот же день, но только если до полудня.
Жиза ворвалась к себе в одиннадцать утра тридцать две минуты. Метнулась к компу Так. Быстрее, быстрее! Ну, включайся уже!
– Да-а-а!!! Есть!!!
Теперь быстро переодеться в официальное. И вниз. Бежать нельзя, но лифт на этаже, повезло. Только бы там было свободно, только бы… Главное – попасть внутрь до полудня. А сидеть потом, думать над конвертами можно хоть сутками. Говорят, как-то раз один фтопленник две недели не выходил, перед Залом тогда даже очередь скопилась. Две недели – может быть. Но вот чтобы очередь, это вряд ли, в это Жизель не верила. Все-таки не так уж часто фтопленники выполняют задания. Зал иногда месяцами пустует. Редко когда кому приходится ждать. Ой, а вдруг сегодня как раз…
Одиннадцать пятьдесят три. Зал свободен. Фух. Жиза пригладила ладонью волосы (зеленые дреды ей давно надоели, теперь у нее были мелкие малиновые кудряшки с белыми бусинками). Вошла.
На столе лежал один-единственный конверт, что было странно. Пятнадцатилеткам всегда – всегда! – предоставляют выбор.
Каждый раз, беря в руки новый конверт, Жизель волновалась, как в первый раз. Вот и сейчас ее привычно трясло.
Из одного-единственного конверта выпала одна-единственная маленькая бумажка с одним-единственным абсолютно тупым словом: «Влюбиться!»
– Что?! – удивилась Жиза. – В каком смысле? В кого? А как же Ау?
Она еще раз заглянула в конверт. Но нет, он был пуст, никаких подробностей, никаких подсказок. Делать было нечего. Пришлось убирать задание в конверт и возвращаться к себе, чтобы спрятать все это в ящик, подальше от посторонних глаз.
«Влюбиться. Как? В кого? Зачем? Но я же люблю Аууарена! Как я могу влюбиться еще в кого-нибудь?!» – в растерянности думала Жиза. Задание казалось ей невыполнимым.
Спрятав конверт в ящик и переодевшись, Жизель направилась к морю. Всю дорогу она думала о том, в кого бы ей влюбиться и почему ангелов не устраивает, что она уже влюблена в Ау. Может быть, у них другие планы на Ау? Может, во взрослой жизни им нельзя будет жить вместе? Но ведь в книжках сказано, что во взрослой жизни ты можешь жениться и выходить замуж за кого хочешь! Целовать кого хочешь. Детей рожать от кого хочешь. Жиза хотела от Ау. А тут такое задание…
Она шла к морю, наверное, целый час. Ей было совершенно непонятно, с чего надо начинать влюбляться. И что делать теперь с Аууареном Реном? Сможет ли она продолжать быть его девушкой, выполняя задание «по влюблению»?!
– О, Жизелька! – Пипа плескалась у самого берега и немедленно выскочила навстречу подруге. – Вернулась! Ты с такой скоростью утром мимо меня пронеслась…
По правде сказать, долго плескаться еще не хотелось, воздух и песок прогревались быстро, а вода, хоть и была уже достаточно прекрасной температуры, но еще не совсем дошла до кондиции. Пипа любила погорячее, прямо вот чтоб совсем тепло-тепло.
– А парни где?
– Уплыли! Эти дуры стали тонуть, так что они без них.
– Какие дуры?!
– Ну полозья-стабилизаторы! – Пипа махнула рукой куда-то в сторону.
Жиза повернула голову – полозья валялись у кромки воды, метрах в десяти от девочек.
– А-а-а…
– Пошли поплаваем!
– Ни за что! С меня хватит! Ненавижу эту мерзкую воду! К тому же она просто ледяная. Удивляюсь, как я ухитрилась не простудиться!
Пипа вытаращила глаза, но тут же смекнула, в чем дело.
– Ага. Тебя можно поздравить с новым днем?
– Ага!
– У! Поздравляю!
Девчонки принялись обниматься. За этим занятием их и застали Фыц и Ау.
Ay уверенным движением свернул парус еще на некотором расстоянии до берега, лодка продолжила движение по инерции и мягко ткнулась дном в песок метрах в десяти от берега. Ребята дружно сиганули за борт (Фыцу вода доставала почти до пояса, Ау – до бедер) и направились к девочкам.
– Фьють! Глянь, чего творят! – присвистнул Ау.
– Пф! И не говори! – согласился Фыц.
Они подтянули лодку поближе, заставив киль поплотнее зарыться в песок, и подошли к девчонкам.
– С новым днем, что ли? – уточнил Ау.
– Ага!
– Ну давай тогда обнимемся, что ли! Когда еще такой случай выпадет! – было непонятно, шутит Аууарен Рен или всерьез говорит. – Поздравляю! Ура!
Он сцапал Жизу своими лапищами, огромными, мокрыми и в песке, и сжал в объятиях. И крепко поцеловал – в щечку, разумеется. И тут Жиза сделала невероятное, чего никто никаким боком не ожидал. Она позволила себя обнять, щечку даже привычно подставила. Потом слегка отстранилась: мол, все, хватит. Потом из ее глаз, прямо из-под наращенных и навечно окрашенных ресниц брызнули слезы. А потом она вдруг схватила Ау за плечи, вцепилась прямо когтями (ненаращенными, они у нее от природы были крепкие и острые) и… И впилась Аууарену в губы. Он ни ойкнуть не успел, ни даже понять, что это его не кусают, а целуют.
Первого предупредительного удара они в порыве страсти даже не заметили. Второй заметили, но после него – дураков нет, пропадать, так с кайфом и музыкой! – после второго предупреждения Жиза оторвала когти от плеч Ау (Пипа успела заметить конкретные красные следы на его коже) и вцепилась парню в шевелюру, прижав к себе с такой силой, что чуть зубы не выломала; а Ау в это же время, въехав в ситуацию, тоже не стал тормозить, а вновь обхватил Жизу своими накачанными лапищами и сжал их в замок за ее спиной. Вот пусть теперь их попробуют оторвать друг от друга!
Спустя несколько секунд Пипа и Фыц Фыц, совершенно ошарашенные происшедшим, уже одни сидели на берегу и медленно приходили в себя.
– Во дают! – наконец проговорил Фыц.
– Во дают… – прошептала в ответ Пипа.
Оба вздохнули и промолчали еще минуты три. Каждый думал о чем-то своем.
– Если бы я зачел день, мне бы еще хуже крышу снесло, наверное, – наконец признался Фыц.
– Интересно, им по одному изолу дали или…
– По одному! Ты же знаешь: больше одного никогда-никогда не дают. Всего несколько исключений, и это явно не тот случай… Чтобы стать вечноизольником, уже в изоле надо сильно постараться.
– Как Симир?
– Ну да.
– Симир совсем дурак!
– Не думаю. Он…
– Сто раз уже обсуждали! – отмахнулась Пипа.
Они с Фыцем действительно сто или больше раз обсуждали между собой проблему попадания в вечный изол. Разговоры подобного рода они вели строго наедине, так как у остальных программа «Досье» открыта не была, значит, делиться полученными с ее помощью сведениями с другими было нельзя.
Пипа однозначно считала, что все до единого вечноизольники (в Желтом Доме таких на данный момент было тридцать два человека) сами придурки и сами виноваты. Не хотят подчиняться правилам – пусть сидят взаперти, че!
Фыц Фыц ей возражал и только двух или трех вечноизольников считал глупцами. А остальных – жертвами системы или даже революционерами, которые сидят в знак протеста.
Пипа знала, кто такие революционеры, поскольку Фыц как-то притащил ей фантастический роман, описывающий одну странную планету, на которой в замках жили не изобретатели, как на их родной планете, а какие-то страшные короли, против которых эти самые революционеры боролись. Роман был неинтересный и толстый, так что Пипа идеями Фыца не прониклась и фтопленников-вечноизольников по-прежнему считала идиотами.
Кроме вечноизольников, в Фтопке еще были те, кого за глаза называли застреваками. Те, кто застряли на каком-то задании и не могли продвинуться вперед ни на один день. Самым известным застревакой был Маргарин. Всем было известно, что он застрял на задачке с вазой, яблоками и апельсинами. Что касается остальных застревак, об их заданиях, разумеется, никто ничего не знал.
Впрочем, кое о ком догадаться было возможно, но только очень приблизительно. Одна девушка, например, целыми днями только и делала, что рисовала. Несколько раз в году она устраивала в фойе перед концертным залом очередную персональную выставку. Старательно развешивала картины по стенам. И каждый раз после выставки, рыдая, убегала к себе. Все остальные искренне хотели ей помочь и чего только не пробовали делать! То аплодировали ровно час. То насочиняли целый альбом восхищенных отзывов. То собрали на открытие абсолютно всех фтопленников (кроме тех, кто находился в изоле). Но даже коллективные усилия ни к чему не приводили. Новый день художнице не засчитывался.
Большинство фтопленников становились застреваками в пятнадцатилетием возрасте, как Фыц или эта художница. Если ты не продвинулся ни на день примерно за пятьдесят – сто лет, – ты застревака. На данный момент таких в Фтопке было около двух сотен.
Пипа и Фыц никогда не обсуждали застревак…
– Что будем с лодкой делать? – спросил Фыц. – Сто дней она тут не простоит.
– Простоит.
– Обрастет водорослями, потом чистить замудохаешься. Давай ее на подъемник отвезем. Я с парусом справлюсь, но на руле кто-то должен сидеть. Поможешь?
Пипа смотрела на лодку и о чем-то думала.
– Помогу, – сказала она наконец. – Только не сейчас. Сейчас у меня дела. Давай завтра. За сутки не обрастет.
Завтра так завтра. Дела – это святое. Фыц понимал, что это он – застревака, а Пипе надо идти к своим учебникам, двигаться дальше.
– Пошли вместе, только кроссы возьму.
Они шли назад вместе, держась за руки там, где это позволяла ширина тропинки. Идти, держась за руки, в Фтопке не запрещалось.
Вернувшись к себе и закрыв дверь, Пипа вовсе не бросилась к учебникам. Она открыла программу «Досье» и заглянула в профиль Жизы. Да, все правильно и ничего удивительного. У Жизы было 46 штрафных очков. Плюс 1, плюс 10 и плюс 50 за поцелуй – вот тебе и изол. Пипа заглянула в профиль Аууарена Рена. У него было аж 87 штрафных. Плюс 1, плюс 10, плюс 50 – изол.
– С одной стороны, конечно, дураки! – философски заметила Пипа. – Но с другой, зато круто поцеловались!.. Интересно, а день-то Жизке точно зачелся или она про него ради поцелуя набрехала?
Пипа еще раз зашла в профиль Жизы и ахнула. Жиза с утра закрыла один день, за пару минут до полудня взяла следующее задание, а уже спустя пару часов закрыла еще один день! Два дня за один день! Пипа протерла глаза и прочла информацию еще раз. Да, да, Жиза выполнила сегодня два задания, причем второе буквально за минуту до того, как ее отправили в изол!
– Не может такого быть! – воскликнула Пипа. – Неужели она получила задание поцеловать Ау так, чтобы потом отправиться в изол?! Может, тут вне заданий дают день за смелые поцелуи? Это было бы здорово. Поцеловался, зачел день – в изол! Поцеловался, зачел день! – в изол! Романтика! И работать над заданиями не надо!.. Интересно, а Ау тоже зачелся день?
Она второй раз залезла в профиль Ау. Нет, ему ничего не зачлось. Эх.
– Значит, целоваться не имеет никакого смысла! – заключила Пипа, выключила комп и пошла обедать.
