Глава 2 Новый, двести пятьдесят шестой
Все смешалось в доме Клюшкиных перед встречей Нового, двести пятьдесят шестого года по обновленному мутантскому календарю! Впервые было решено встречать Новый год всей семьей, вместе с бабой Никой и дедом Славиком Тихоновичем, большим оригиналом и выдумщиком.
– Всем привет! – жизнерадостно завопил дедушка. – В этом году Новый год справляем по старинке. Как двести лет назад, когда я был еще маленьким.
– Ага! – согласились все, особенно бабушка Ника.
Баба Ника была матерью отца Дюшки, а Славик Тихонович являлся Дюшкиным дедом по материнской линии, так что в кровном родстве они не состояли, но схожие воспоминания о безвозвратно ушедшем прошлом роднили их сильнее, чем общая кровь. На самом деле Славику было всего семьдесят восемь лет, а никакие не двести. А выглядел он молодцом: лет на сорок – пятьдесят максимум. Бабе Нике через месяц должно было стукнуть шестьдесят девять, она тоже была бодра и свежа, но это неудивительно: все коренящиеся мутанты на Земле-11 жили дольше парящих, пурящих, первых и синеухих.
– Во-первых, нам позарез понадобится елка! – заявил дед, бросая свои многочисленные баулы и сумки на пол. – Живая или даже лучше, чем живая. Настоящая. Зеленая. Пушистая и колючая. Мы ее срубим!
– Ага! – дружно кивнули Плюшкины, и папа полез в подвал доставать настоящий старинный топор на мини-аккумуляторе.
В дежурном отделении СОСИСки тут же возникло напряжение. Сотрудники института еще не забыли неадекватную реакцию объекта Клю на историю о елочках, рассказанную ему бабой Никой несколько лет назад. Но на этот раз все почему-то обошлось.
– Чур елку рублю я! – забил Дюшка прежде, чем его сестренки-близняшки успели сообразить, в чем дело.
– Ну, Дюшка, почему опять ты?! – хором запротестовали близняшки.
– Потому что я – последний настоящий человек на Земле! – гордо заявил Риз Шортэндлонг, глядя на них сверху вниз. – Меня надо любить и беречь. И вы должны мне во всем уступать.
Сестры не нашли, что возразить, и попросту бросились на Дюшку с кулаками, но дедушка быстро угомонил их, сообщив, что тот, кто будет плохо себя вести и нарушать порядок, встретит Новый год в чулане. Ризенгри внимательно смотрел на деда с момента его появления. Но на этот раз Славик был Славиком, а не тем таинственным кем-то, с которым у Риза недавно состоялся весьма интересный разговор. «Ну и ладно! – подумал Ризи, следя за ним потихоньку. – Все равно Дюшки больше нет. Значит, проехали». В этот момент появился папа с топором, и все поехали в супермаркет за «лучше-чем-живой» пластиковой елкой.
Нет, не все поехали. Баба Ника осталась резать салатики, а дед Славик внезапно вспомнил, что отправил поздравлялки не всем друзьям.
Каких только елок не было в супермаркете! Марте больше всего понравилась оранжевая с запахом апельсина, Апреле – маленькая, стреляющая конфетами, а маме – обыкновенная самонадувающаяся. Но папа был тверд – елка, которую Клюшкины в конце концов купили, была такая, какую хотел дедушка: зеленая, пушистая, колючая, с хвойным наполнителем и компьютерной системой защиты.
Рубил ее, разумеется, Риз. Он замахнулся топором на продавщицу и предложил ей завернуть покупку в самую нарядную бумагу.
– Какой милый у вас мальчуган! – расплылась в улыбке продавщица, выбирая бумагу. – Такой непосредственный!
Дюшкины родители раздулись от гордости за своего сына, а Марта с Апрелей решили во что бы то ни стало отомстить этому выскочке в ближайшее же время.
– Не пойдет! – вздохнул дедушка, когда увидел покупку. – Ненатуральная елка! Двести лет назад елки были куда натуральнее и живее… Какие будут предложения?
Все молчали и смотрели друг на друга.
– Ладно! – вдруг решительно сказала баба Ника. – Так и быть! Я буду елкой!
И она стала елкой. Точно такой, какие были двести лет назад. Бабе Нике несложно было прикинуться почти настоящей елкой – ведь она была мутанткой, способной укореняться.
– Молодец, Вероничка! – прослезился дедушка и скомандовал: – Теперь бабу Нику, то есть елку, нужно украсить. На подол – бусы, к поясу – хлопушки, на верхушку, то есть на макушку, – звезду.
– Ага, – сказали остальные и начали украшать бабушку.
Мама покорно пошла за своими бусами и браслетами. Марта взяла детский пилотируемый акваланг и понеслась в бассейн за морскими звездами для верхушки. Апреля побежала в тир за динамитом для хлопушек. А Дюшка, то есть Ризи, притащил Рыжего Тафанаила, чтобы нарядить его Снегурочкой.
– Ненатуральные бусы! – заявил дедушка, критически осмотрев украшенную елку. – И звезда какая-то странная! Двести лет назад…
– Зато хлопушки самые что ни на есть! – перебили его все, кроме бабы Ники, потому что баба Ника, не выходя из образа елки, как-то странно молчала, недоверчиво косясь на динамитные хлопушки. – Можно Новый год встречать!
– Встречать Новый год!? – закричал дедушка. – А часы?! Срочно нужны часы с кукушкой. На Новый год они должны бить ровно двенадцать раз.
– Кого бить? – испугалась мама.
– И что такое «кукушка»? – спросили сестренки, набирая номер межпланетной торговой федерации «Не долетишь – не продашь». (Ехать еще раз в магазин уже просто не было времени.)
Через полчаса Клюшкиным вместо часов с кукушкой доставили замечательный барометр с живым ученым попугаем на солнечных батарейках. Попугай предсказывал погоду на трех языках, а барометр телепатически подсказывал попугаю, что ему предсказывать. Дедушке попугай не понравился.
– Совершенно ненатуральный попугай! – сказал он. – В мое время попугаи работали от зерна, кашки и водички. И потом, все-таки нужна кукушка, а не это чучело… Что будем делать?
Все молчали. Мама мужественно сказала:
– Ну, я могу попробовать немного побыть кукушкой. Если, конечно, это так необходимо…
– Необходимо! – закричали сестренки.
И мама стала кукушкой. Такой, какие двести лет назад жили во всех часах. Мама залезла на стул около елки, сложила губы клювиком и откашлялась, приготовившись куковать, когда понадобится.
– Теперь надо выбрать Деда Мороза и Снегурочку! – сказал дедушка и посмотрел на Тафанаила, на которого Риз успел нацепить вырезанный из блестящей бумаги кокошник.
Тафанаил отчаянно мяукал и пытался сорвать с головы корону. И вообще, он совершенно не походил на девушку. Тем не менее Снегурочку дедушка утвердил, что называется, в первом чтении. А вот по поводу Деда Мороза возникли дебаты. Славик Тихонович считал, что Дедом Морозом должен быть папа. Папа считал, что Дедом Морозом может быть только Славик Тихонович. Близняшки убеждали всех, что они вдвоем – это самое то, что надо.
– Дедом Морозом буду я! – перебил их Ризи.
– Почему опять ты?!
– Потому что это мой последний Новый год дома! – трагически заявил Ризенгри. – Меня приняли в школу для особо одаренных. Следовательно, вы должны мне уступить.
И Ризенгри стал Дедом Морозом, а сестренкам пришлось довольствоваться ролями зайчиков, за которыми охотился серый волк – папа. Но злому волку помешал добрый джедай дедушка, и все обошлось. Никогда еще Новый год в семье Клюшкиных не проходил так весело! Это был такой замечательный Новый год, каких просто так не бывает. Баба Ника зажглась и мигала, мама радостно кричала «Ку-ку, с Новым годом!», сестренки носились по потолку как угорелые, а Дед Мороз Ризенгри, ухватив Снегурочку-Тафанаила поперек живота, желал всем нового счастья и новых радостей.
Единственное, что вызывало у Ризенгри беспокойство, черная невидимая ниточка, связывающая его с исчезнувшей без следа Варей Ворониной. У Ризи было странное ощущение, словно ее с того конца медленно, но верно тянут. Он казался себе мутантом-пауком, но это сравнение было неточное. Ведь паук сам производит свою паутину, из себя. А эта нить как бы тянулась из пустого пространства, находящегося внутри, между печенкой и селезенкой.
У Ризенгри даже возникло желание вывернуть наружу парочку своих внутренностей и рассмотреть это явление природы со всех сторон. Но он отлично понимал, что, пока в нем находятся Дюшкины датчики, сделать это невозможно.
Остальные Клюшкины никакой нити не видели, и вчера в институте этот Мене, будущий его опекун, тоже ничего не заметил, хоть и крутой мутант, сразу видно. Но стоило Ризи успокоиться насчет сохранения очередной своей тайны, случилось непредвиденное. Нить внезапно задел котенок, Рыжий Тафанаил. Когтем. Зацепил и вытянул. И попробовал покусать.
– Ха-ха, во дурной котэ, воздух кусает! – расхохоталась Муська.
– Ха-ха, – поддакнул Ризи. – Ха-ха.
А Тафик уже не просто вытянул кусочек, а еще и на себя намотал. «Что же теперь будет?» – напряженно подумал Ризенгри. Но ничего особенного не произошло. То ли котенок отмотался, то ли загадочная нить обладала способностью делиться, – Тафик поиграл-поиграл «с воздухом» и убежал. А нитка из Ризенгри продолжала медленно тянуться в неведомом направлении.
Празднование продолжалось. В ожидании нашествия елочек из парка все принялись рассматривать подарки.
Настоящий Дюшка Клюшкин подготовил всем сюрпризы задолго до праздника. Он собственноручно упаковал каждый сувенир и спрятал все в доме деда. Ризи забрал свертки, но не успел в них заглянуть. Он не знал, что в них находится. Только теперь выяснилось, что заботливый Дюшка купил или смастерил сам для каждого именно то, что тому больше всего не хватало.
Дюшка угодил всем. Сестренкам он приготовил одинаковые кукольные наборы, – чтобы не передрались и не поссорились. Для бабы Ники вырезал из огнеупорного пенопласта нарядную емкость для хранения корешков. Папе достался модный пуловер с маминым портретом. «Такое надо было за месяц заказать, заранее!» – подумал Риз, разглядывая пуловер. Мама получила в подарок шкатулку для украшений, инкрустированную драгоценными камнями. В шкатулке лежала открытка, в которой было написано: «Дорогая мамочка! Поздравляю тебя с Новым годом! Эту шкатулку я сделал сам. Это моя первая работа с натуральными алмазами. Надеюсь, что она тебе понравится. Твой сын Дюшка». Шкатулка действительно была очень даже прилично сделана.
Мама пришла в неописуемый восторг, а Ризенгри с тоской подумал, что ему, похоже, будет гораздо сложнее прикидываться Дюшкой, чем он ожидал. Хотя теперь, когда Дюшки уже нет на свете, можно и не прикидываться. Что ему, умеющему мгновенно менять внешность и проходить сквозь стенки, стоит повернуться и уйти? Но возвращаться к своим настоящим родителям Ризу почему-то не хотелось. А больше ему идти было некуда.
В эту минуту Ризенгри больше чем когда бы то ни было завидовал своему другу. И меньше чем когда бы то ни было мог признаться себе в этом. Он завидовал тем крохотным осколкам – нет, не любви, потому что мутанты по определению не умеют любить друг друга, – хорошего отношения и признательности, которые доставались Дюшке от близких в ответ на его, Дюшкину, к ним любовь. Супермутант Риз Шортэндлонг был умен, развит, внимателен и даже по-своему чуток. Тем не менее он был совершенно не в состоянии понять, что же ему нужно в жизни, чего не хватало из того, что он получил, заменив Дюшку.
Однако самый большой сюрприз – и приятный, и неожиданный – ждал Ризенгри впереди. Оказалось, что среди свертков, принесенных им от деда, были подарки не только для членов семьи. Дюшка не забыл про Варю, соседей, любимую учительницу. На самом маленьком пакетике значилось: «Для Веньки Бесова». Риз взял в руки свой подарок и принялся его разворачивать.
– Ты что, Бесу его не будешь дарить? – с удивлением спросила Апреля, наблюдая за его действиями.
Риз остановился.
– Почему не буду? Буду Просто Венька уехал в Скортландию. Так что придется ему подарок почтой послать. Я его по-другому заверну и пошлю.
– А что там?
– А вот не скажу!
Ризи повернулся и побежал наверх, в комнату Дюшки. Ему не терпелось развернуть свой подарок. Но, добежав, он вспомнил о существовании в комнате следящих камер и повернул обратно.
Ризи заперся в туалете на первом этаже и внимательно огляделся. Вроде бы объективы ниоткуда не торчали. Он развернул сверток. На маленьком плотном куске картона был неумело нарисован портрет юной белокурой девушки. Портрет был не очень хороший и нарисован был не на компьютере, а карандашом, не слишком чисто и даже не особо талантливо. Около носа особенно были заметны следы многочисленных исправлений. Да и вообще нос Дюшке не удался. И левый глаз на портрете был немного больше правого. Тем не менее в девушке на портрете Ризенгри Шортэндлонг безошибочно узнал свою сестру Джен. Этого не могло быть. Но это было именно так.
Ризи рассматривал портрет, присев на корточки. Вдруг ему показалось, что он не один. Ризенгри медленно поднял глаза и замер от изумления.
На краешке серого в синюю полоску унитаза сидел Славик Тихонович. Собственной персоной.
– Здравствуй, Ризи! – произнес, не разжимая губ, Славик Тихонович.
Слова эти раздались у Ризенгри непосредственно в голове, минуя уши.
– Я не успел, – ответил Риз, опуская портрет на пол. – Я хотел его спасти. Но вы меня опередили. Зря вы его убили… Он теперь – ангел, да?
– Нет, – ответил дед. – Он не ангел. По крайней мере, пока.
– Но он счастлив?
– В данный момент – ни капельки.
– Я так и думал, – едва заметно скривился Риз. – Я не знаю, кто вы на самом деле. Но лучше бы вы не вмешивались. Я бы помог ему залезть в этот реактор, и он бы стал мутантом, как все.
Тот, кто прикидывался Славиком Тихоновичем, пропустил реплику Риза мимо ушей и спросил:
– Если я не ошибаюсь, ты собираешься доказать, что возможности обычного человека буквально безграничны?
– Да. Я это ради Дюшки делаю! Почему они думают, что он ни на что не способен, только реветь и котенка гладить?
– Но Дюшка действительно смог бы очень немногое. У него был слабый тип нервной системы, крайне низкая выносливость, да и умственные способности, прямо скажем, очень средние. Даже не для мутанта, а для обыкновенного челове…
– Какого мутолешего вы отзываетесь так о моем друге! – взорвался Риз. – К тому же мертвом! Откуда вам знать, что бы он смог, а что – нет? Я докажу, что он все бы смог. Докажу!
– Хорошо, – согласился дед. – Доказывай.
Он поднял ладони и провел несколько раз вдоль тела Риза, перебирая длинными загорелыми пальцами.
– Только что я лишил тебя всех твоих былых способностей. Теперь ты – обычный человек. С физиологией и возможностями твоего друга Дюшки Клюшкина. Под копирку. С маленькой разницей. У Дюшки был ангел-спутник, хоть он об этом и не догадывался. А у тебя его не будет. Доказывай все, что захочешь. Вперед и с песней.
И дед тут же исчез. Ризи понял, что произошло, только через несколько секунд. Он попробовал сунуть пальцы сквозь раковину – и наткнулся на твердую гладкую поверхность. Кроме того, он почувствовал, что ему неприятно сидеть на полу, да и нога почему-то… затекла. Покалывает и не ощущается – как-то раз Клюшкин объяснял ему, что такое «затекла». Это были неправильные чувства, чужие, плохие, неправильные, неправильные, неправильные!!!
– Вы не имели права этого делать! – заорал Ризи, со всей дури молотя кулаками о раковину. – Уроды! Сволочи! Я вас всех ненавижу! Ненавижу! Эй, дед! Дед! Ты, Славик, или как тебя там! Вернись сейчас же, ты! Я башку тебе откручу, твою поганую башку, слышишь!
Но вместо исчезнувшего «деда» на буйство внука в ванную ворвался, выломав замок, Дюшкин настоящий дед в сопровождении мамы, папы, бабы Ники и двух сестренок, маячивших позади всех.
– Я убью его! – вопил Ризенгри, круша все вокруг себя и в ярости сметая на пол многочисленные флакончики и тюбики с мыльницами.
– Дюшка, Дюшка, внучек! – бормотал Славик Тихонович, пытаясь поймать внука. – Не надо никого убивать. Ну, будет тебе, ну, что ж ты, ну, успокойся!
Риз вырвался из туалета и принялся носиться по дому, вопя и неся всякий бред. Родные бегали за ним гуськом и не знали, что предпринять. Раньше Дюшка часто плакал, – бывало, – но чтобы с ним случалась такая буйная истерика!
Дежурные операторы СОСИСки дружно выли от злости, наблюдая эту картину, и каждый из них втайне жалел о том, что выбрал себе такую дерьмовую работу. Это ж надо – подарочек на Новый год! Только расслабились на рабочем месте и вот…
– Суслик! Жирный суслик!
– Муточерт знает что…
Объект Клю в кровь разбил костяшки пальцев на левой руке, отфутболил объект Мяу, запустил феном в родного деда, наорал на отца. Уровень ПИ был превышен вдвое…
Диди. У обычных людей (и у Дюижи тоже) уровень эмоций в норме может значительно превышать число пи, доходя до ста ПИ и более. Что же касается уровня ДЕЛЬТА, то есть способности сопереживать и сочувствовать, тут все сложнее.
Мутанты СОСИСки (самого секретного отдела СУМАСОЙТИ), хоть и наблюдали за Дюшкой с момента его рождения, были не в курсе реальных колебаний уровней ПИ и ДЕЛЬТА «объекта Клю», поскольку видели на мониторах потихоньку откорректированные ангелами данные.
– Звонить Тафанаилу? – робко предложил оператор, который был помладше.
– А ты знаешь, что нам будет за это пиршество? – Старший мотнул подбородком в сторону по-новогоднему украшенного столика с остатками закуски.
– Успеем же убрать, – неуверенно промямлил младший. – Смотри там че…
– Ну не зна-а-а… – Старший перевел взгляд на экраны.
На правом экране (гостиная) елка-бабушка успокаивала зайчиков-внучек. Она все еще не сняла с себя бусы и морскую звезду, но корешки втянула в ступни, а получившиеся в результате трансформации ноги сунула в домашние клетчатые тапки. Девочки сидели смирно, не стрелялись паутинками, не отрывали друг дружке пальцы. Эта троица сейчас напоминала самых обычных людей.
На левом экране (кухня) Славик Тихонович смазывал желтенкой ссадину на виске – для ускорения регенерации тканей. Рядом на столе лежал треснувший фен. А ведь в рекламе врали, что противоударный!
Центральный экран передавал летящие в стены учебники и тетрадки – Клюшкин добрался до своего стола и бесновался на втором этаже дома.
Экран, передающий картинку непосредственно из левого глаза Рыжего Тафанаила, демонстрировал кусок пыльного пространства под клюшкинской кроватью и часто становился черным – вероятно, котенок моргал от страха, забившись в укромный уголок.
– Убирай со стола, – решил старший оператор. – И я звоню директору.
Его напарник лихорадочно бросился сгребать в пакет одноразовую хрустальную посуду.
Внезапно Клюшкин-младший успокоился. Он погрыз в задумчивости ноготь, а затем поднял перекошенное от злости лицо прямо в одну из камер и прошипел:
– Ладно, дед. Ладно. Мы еще посмотрим, на что я способен.
– Псих, – выдохнул старший оператор. – Просто псих. Но зато, кажется, обошлось. Доставай еду обратно.
– Какое счастье, что я – мутант, – покачал головой младший. – Не дай мутобог вот так жить! Огурчики будешь?
– И помидорчики тоже.
Всю оставшуюся ночь Ризенгри Шортэндлонг лежал на животе, повернув голову влево (любимая поза Дюшки теперь казалась ему очень удобной) и безуспешно пытался справиться с не желающим его отпускать бешенством. На руках остались синяки от ударов по раковине и другим предметам. Голова словно взрывалась. Это ведь боль, да? Живот мерзко урчал. Затылком Риз чувствовал, как из форточки противно несло холодом. Это ведь холод, да? Теперь он почувствовал, что такое боль и холод. Хотя, может, это обида и ветер. Или слабая регенерация и повышенная чувствительность к атмосферным потокам. Кто их разберет, эти человеческие заморочки! Но вот в чем Ризи не сомневался, так это в том, что такое страх. Ему было страшно жить дальше; да, видимо, страшно, именно так. Его тело – тело Дюшки – хорошо понимало, что ему, скорее всего, ни с чем не справиться. Но его голова – голова Риза – знала, что он должен выиграть, несмотря ни на что.
