Естественно, Клим не собирался трубить о находке. Лучше вообще забыть о ней до возвращения на планету. Фобос как-никак был арендован не им, а «Недрами» – изымут артефакты, и с концами. А так, судя по туманным намекам старика Ляо, за них можно выручить немалые деньги, если ухитриться найти покупателя с Земли.
8-й день сезона Чуньфень, Фобос
Вечером, после рутинной возни с сеткой Хартмана и программы новостей (в бассейне Хелласа опять разбился почтовый ровер) Клим двинул в гостиную, и тут из-за люка технического модуля его окликнул Чжанг.
– Хан! Помоги с жестянкой справиться.
– А роботы?
– Эти пеньтани с алмазными мозгами? Они ключ-то подать не сумеют, чтобы мне палец не отшибить. Уж я знаю, поверь.
Клим вплыл в технический блок с изрядной опаской. Он предпочитал находиться подальше от систем жизнеобеспечения, пока они исправно обеспечивали его жизнь. Чжанг разобрал мусоросжигающую установку, и рядом с ней в недоумении застыл робот-уборщик. Он потерянно тискал пустую упаковку из-под белкового творога.
– У печки термометр накрылся, – пояснил Чжанг. Возле робота на магнитной подложке висела крупная начинка сжигателя – винтовой шнек, узел эмульгации, какая-то коническая штука и еще десяток незнакомых геологу мелких деталей. – Вот, заодно решил смазать.
– Я-то тебе зачем?
– Ты же здорово в разных приборах разбираешься. Вот, датчик показывает, что в измельчителе трещина, а я ее не вижу. Может, это датчик накрылся?
Он отодрал от подложки стальной конус и сунул его Климу. Тот извлек из паза в конусе пластинку датчика и поглядел ее на просвет, отыскивая глазок индикатора питания. Датчик был простейший, всего с одним чипом.
– Можешь выкидывать и ставить новый, контакт связи с питающей цепью испарился, – заявил он. – Одноразовый хлам, только в сжигателе ему и место.
– Вот! Я и думаю – кто лучше Клима в таких вещах разбирается… Не ошибся, как видишь. Я вот еще что хотел спросить… Как ты думаешь дальше? В смысле, чем заняться?
– На Марсе, что ли? Об этом пусть у директора «Азефа» голова болит.
– А если добычу не прикроют? – Роман, как мало тертый в трудовых передрягах сотрудник, был явно обеспокоен подвижками в коре Фобоса. Все-таки ему хотелось определенной безопасности. И в то же время он не желал потерять приличные деньги, что выплачивал холдинг за риск. – Ты-то как думаешь? Стоит еще сюда прилетать?
Но Клим не смог внятно ответить парню. За последние спокойные дни он уже пару раз поймал себя на мысли – непрерывно торчать на планете, ежедневно возвращаясь в клетку с Кристиной, будет слишком непросто. Не добившись от коллеги вразумительного совета, Роман принялся жаловаться:
– Скорей бы уж смена закончилась, а то… Канетти еще приказал периметр базы проверить, утечка энергии у нас!
– Как утечка? Почему он знал об этом, а ты нет?
– Да я еще две вахты назад об этом докладывал! – обиделся ремонтник. – Только где она, непонятно. Ясно только, что между батареей и станцией. Ну, мы и улетели, не стали ее искать, все равно потери-то были совсем незаметные.
– А сейчас?
– Полпроцента. После аварии что-то еще случилось, или это старая неисправность… Помоги, Клим, а? Всего двое суток до новой смены, а мне десять километров кабелей проверять. Работа простая, но за нее денег дадут – она же не по твоему профилю, в добавку пойдет.
– По-моему, это как раз то, что называется «сеять бацилл через шлем».
– Напрасно ты так думаешь! Плюс на Марсе будет… Может, нам в «Азефе» хорошее место предложат, если добычу прикроют. Недаром же говорится, что старый робот дорогу домой всегда найдет.
Расчет у Чжанга был прозрачный. Но какой смысл восстанавливать электрические цепи, если базу и в самом деле могут аннулировать? Впрочем, Клим не верил в то, что «Недра» так легко отдадут субсидии правительства в чужие руки. Так что при всей противоречивости Чжангова замысла в нем содержался весомый профит для его будущей карьеры. Почему бы не помочь, к тому же за дополнительную плату?
9-й день сезона Чуньфень, Фобос
Перед самым выходом в космос Клим и Чжанг заглянули в станционный Храм Девяти – Чжанг настоял. Как истовый конфуцианец, он нередко посещал это святое место, единственное подобное сооружение на Фобосе. Под Храм была выделена обыкновенная каюта. Возле ее дальней стены первые обитатели станции соорудили из контейнера алтарь, на который возложили круглую дверцу от технического шлюза – «фокус небесного свода». Пока Клим раскочегаривал плазменную печку, облицованную зелеными керамическими плитками, Чжанг преклонил колена перед алтарем.
– Готово? – спросил он через пять минут. Клим приоткрыл вентиль подачи кислорода, и плазма в печи загудела. – Загружай, да пойдем.
Геолог высыпал на прокаленную лопатку споры стафилококка и ловко погрузил их в пламя. Споры вспыхнули с тихим треском, рассыпав по чреву печи ворох искр. Уже через несколько секунд от жертвенного подношения не осталось и следа. Можно было смело приниматься за дело: духи неба приняли дар.
Для ускорения работ нужно было действовать раздельно, и Роман выделил геологу собственно солнечную батарею. Сам он на ремонтной платформе поплыл вдоль силовых кабелей, ловя чувствительной аппаратурой электромагнитные аномалии. Клим за четверть часа на другой платформе достиг фермы с панелями солнечных батарей. Соорудили эту конструкцию надежно – тряска Фобоса не смогла выдернуть три ее ноги из грунта. Солнце пока не навалилось на нее, и работать пришлось в инфракрасном диапазоне.
Робот-матка, спаренный с платформой, разослал десятки мелких механизмов на один из лепестков батареи. Эти примитивные роботы должны были магнитными импульсами рассеять алмазную и обычную пыль, скопившуюся на панелях, а заодно наложить ингановые заплатки на дырки от микрометеоритов. Клим же собирался охватить батарею целостным взглядом, не зашоренным программами, а заодно проследить за работой ремонтной платформы.
Вообще, когда-то он выполнил лабораторную по университетскому курсу астробиологии. Климу пришлось изучить состав мусора, оседающего на ингановых панелях. К радости профессора, юный Клим нашел в нем не только редкие алмазно-силикатные пылинки, но и углеводные гранулы. И даже несколько незнакомых ему микроорганизмов типа грибков, совершенно сухих и обмороженных. Грибки удалось вернуть к жизни, но искать их в каталоге марсианских бактерий Клим поленился, да и профессор отсоветовал. Так будущий геолог лично подтвердил теорию космического происхождения жизни.
Пока лишь блестки выхлопов от методичных роботов да звезды за окружностью черного Марса расцвечивали пейзаж. В ушах геолога негромко звучала старая песенка, посвященная всем, «кто сейчас вынужден торчать в ровере над песками Марса, пробиваясь сквозь пыльного дьявола».
Сами собой пришли первые за вахту мысли о доме – Кристине, Венере и Куй Вине. Все-таки у него не самая неудачная семья на Марсе: неплохие и здоровые дети, психически нормальная жена… На момент знакомства с Климом она работала ассистентом микробиолога в частной клинике хутуна Кассини. С ней у «Азефа» был заключен контракт на страховое обслуживание сотрудников. По тогдашней моде Кристина носила плащ, пошитый из миниатюрных фотодетекторов и светоизлучателей. Фотодетекторы непрерывно снимали картинку и передавали информацию световым излучателям на противоположной стороне, в результате Клим видел не ее тело, а то, что за ним – стол с шеренгами тестовых пробирок и гроб мульти-томографа. На лицо она также нанесла несколько полосок излучателей, и в таком виде показалась геологу восставшей из легенды марсианкой. Почему, неизвестно – ведь подобные наряды и кожные раскраски тогда встречались в каждом тоннеле. Но вот Кристина каким-то необычным поворотом ушей, татуировкой на ногтях или спектром радужки (а может, палмом в форме глазастой крысы) поразила его.
Клим тогда был совсем плох. После смерти матери его одолело маниакальное недоверие к газовым колонкам. В обществе людей ему удавалось бороться с собой, да и дома он какое-то время сдерживался, но месяц назад не выдержал и вскрыл колонку в квартире. Причем не просто вскрыл, что не привело бы к проблемам со здоровьем, но и вынул из нее мембраны, не чищенные десятилетиями. Это были цилиндрические картриджи – катушки с намотанным на них полимерным волокном. Вообще-то они должны были обогащать воздух кислородом, всасывая углекислый и прочие вредные газы. Наверное, эта колонка так и поступала, пока Клим не поковырялся в ней. Не найдя видимых повреждений, он заново собрал устройство, но на беду подключился не к той трубе (немудрено было их перепутать, как объяснил он сочувствующей Кристине после вынесения диагноза). В итоге бактерии из первичной грунтовой воды окольным путем получили доступ в квартиру. А ведь суровые надписи на колонках и водных подсистемах предупреждают всякого о недопустимости «саморемонта»…
– В грунте Марса живут сотни разновидностей грибков! – поразилась ассистент микробиолога, когда изучила образцы кожной сыпи, няо и прочие выделения пациента. – Они только и ждут момента, как бы отогреться и сожрать первую же доступную молекулу органики. А у вас к тому же наметилась проблема с личными бактериями, уважаемый… В нормальном кишечнике должно жить не меньше тысячи видов микроорганизмов, и пятьсот во рту. Они живут там не просто так, а приносят пользу. Например, не дают плодиться вредным вирусам. А ваши? Они не только истощились количественно, но и деградировали! Нет, без терапии тут никак не обойтись. Нам придется серьезно поработать.
Разумеется, Клим знал, что вода подвергается тщательной очистке, прежде чем угодить в желудок потребителя. За миллиарды лет прерывистой эволюции в подземных озерах Марса вывелись такие живучие и прожорливые микроорганизмы, что выпускать их из ледяного плена самоубийственно. Они и посейчас успешно живут за счет радиации в древних водных резервуарах, насыщенных водородом, серой и нестабильными изотопами.
– У меня мать задохнулась, – пожаловался Клим.
– Господин Хан, вам требуется психотерапевтическая помощь, – ласково заметила молодая женщина. – Но для начала окажем безотлагательное врачебное воздействие.
«И то верно», – подумал геолог. В последние два дня скрытно действовавшие бактерии сполна проявили себя, выступив на теле целыми колониями. Это становилось уже неудобно – мода на культивирование микроорганизмов на коже почти прошла. К тому же эти не слишком-то походили на безвредный косметологический грибок.
– Как я могу к вам обращаться, гражданка? – спросил он.
– Зовите меня Кристиной.
Она навела на пациента раструб тепловизора, и тот принялся сканировать тело Клима, выявляя патогенные участки. Терминал сбоку от женщины тревожно озарился красным сразу в нескольких точках, и на чистый лоб Кристины набежала морщинка. Ассистент микробиолога неодобрительно уставилась на Клима.
– Вам еще повезло, господин Хан, что у вас искусственные печень, поджелудочная железа и одна из почек. – Она отдала команду своему роботу, и тот провел по бедру Клима ежиком микроиголок, делая инъекцию глюкагона, чтобы поддержать аппаратуру внутри тела. – Эта вредная культура успела пустить внутри вас корни и поразить вторую почку, даже зацепить желудочек сердца. Кроме того, налицо острая форма миелита и обширные поражения кожи. Согласны на операцию?
– Частичную… Почку и поврежденный кусок сердца. И миелит с кожей…
Клим не хотел признаваться, что виртуальные похороны матери и сбор информации по всем базам для оформления надгробия съели огромную часть не только ее страховки, но и средств самого геолога. Можно было, конечно, привлечь для финансирования погребения отца, но старик почти обезумел и твердил: «А мне памятник кто поставит? Не дам!»
– Многие почему-то забывают, что вокруг нас живет множество духов, – проговорила Кристина, заполняя медицинскую форму для операции. – И добрых, и злых. Вам бы стоило поискать их расположения в Храмах, уважаемый.
– Трудно задобрить все тридцать шесть тысяч духов, от которых зависит здоровье…
– А вы приносите им массовые жертвы. Например, посвятите каждый вирус в пищевой культуре одному из духов и принесите ее в Храм, чтобы сжечь. Любому духу будет приятно, что ему пожертвовали целый микроорганизм. Поверьте, эти нематериальные сущности крайне неприхотливы, им требуется совсем немного. Это я вам как врач говорю. – Она дружелюбно улыбнулась. – Одна ложка пищи, и гармония с тонким миром достигнута.
«Как я сам не догадался?» – подумал пациент.
Юаней на полное лечение у Клима не хватало, и он действовал постепенно. Ему помогло и то, что он стал встречаться с Кристиной в тоннелях хороших хутунов, а спустя десять дней заключил с ней брачный контракт (предыдущий, с коллегой по «Недрам», он прервал за месяц до этого) – для близких родственников в клинике полагались заметные скидки. Очевидно, Кристина сэкономила Климу немалые деньги.
Она переехала к нему с обоими детьми от первых двух браков. Для этого ей достаточно было пересечь шлюз между Скиапарелли (хутуном ее второго мужа) и Гюйгенсом. Кстати, Скиапарелли слыл чуть ли не самым грязным хутуном Офира, так что она даже выиграла от брака. Так они и помогли друг другу, первые годы совместной жизни даже находя в браке удовольствие. Но Клим всегда знал, что если Кристине подвернется удачная партия в более престижном хутуне, она непременно за нее ухватится. Видимо, варианты ей попадались так себе, вот она и стала раздражительной…
Даже праздник весны, проведенный Климом с семьей, не сумел погасить разлад. А ведь в чуньцзе поучаствовал даже старый Хан. Они лепили пельмешки из триходермов, бегали по виртуальным лабиринтам, дружно меняли сознание, покупали в Сети подарки, запускали в тоннелях ракеты… Но признаки единства оказались в итоге фальшивкой.
Клим как-то не думал о подборе новой жены, не посещал нужные бары и Храмы. Ему даже казалось, что он никак не может попасть в бурный ритм марсианской жизни и оттого смешон. То он покупал уцененный вязаный палм, какие не носили с прошлого месяца, то алые сапоги-скороходы. Или вдруг начинал рассуждать о породах камней, когда все смаковали героизм персонажа во вчерашнем фильме. Неудивительно, что коллеги женского пола избегали близкого общения с ним. Особенно после того, как бывшая жена принялась фыркать всякий раз при упоминании имени Клима (это не запрещалось условиями соглашения при разводе). Все чаще Клим слышал от Кристины короткое, но емкое обвинение: «Неудачник». Но он старался не слушать ее – какие могут быть ярлыки, когда тебе всего тридцать восемь лет? Расширяй кругозор, не отказывайся от нового опыта, доверяй шестому (седьмому и так далее) чувству и всегда верь в свою удачу… Когда-нибудь эта формула обязательно сработает, если ты везунчик. Впереди еще три четверти жизни, за это время можно успеть создать компанию и разориться, основать секту и получить персональное проклятие от ЕЦСС, слетать на Землю и подхватить ретро-вирус, родить наконец собственного ребенка и позволить ему отселиться… И все-таки порой Климу мерещилось, что вся эта прорва возможностей так и будет плыть мимо него, пока он годами батрачит на «Азеф».
Потому-то находки в реголитовых завалах Фобоса так и лежали потаенным грузом в его каюте и на Марсе, надежно укрытые среди безобидных предметов, что он боялся спугнуть призрак удачи неловким движением.
Клим заметил приближение бортовых огней Чжанговой платформы и только тут понял, что Солнце уже взошло над Марсом и вовсю озаряет сонм трудолюбивых роботов-чистильщиков. Они методично обшаривали каждый квадратный метр панелей, сдувая пыль и порой приникая к покрытию с ингановыми распылителями.
– Успеваем до вечера? – спросил Роман. – А то нынче концерт передавать будут…
– Ты же на днях какой-то смотрел.
– Это уже другой. «Драный ровер», слышал о такой команде?
Платформа с Чжангом медленно вылетела из тени. От нее до основания фермы с батареей оставалось метров шестьсот.
Тут Роман отвлекся на показания своих приборов, да и роботы засуетились вокруг какой-то аномалии в грунте, словно грибки в капле особо питательного раствора. Чжанг присоединился к компании механизмов, отыскавших энергетическую течь в кабелях. В этом месте кабели пересекали небольшую расселину, сейчас заваленную довольно крупным валуном. Судя по всему, волноводы после подвижек Фобоса погрузились в эту щель, и какой-то из них, вероятно, потерял часть оболочки.
Чжанг принялся насвистывать Климу популярный мотивчик из «Драных роверов», но закончить даже первую музыкальную (если ее можно было так назвать) фразу ему не удалось. Когда роботы дружно столкнули камень с расселины и Роман сунулся в нее чуть ли не целиком (широкая оказалась), Клим услышал отрывистый треск и мимолетное шипение. Чжанг захрипел и попытался что-то сказать, но издал лишь булькающий вздох. Окружающие его роботы подняли настоящий электромагнитный шторм, но геологу уже и так на полной мощности двигателя мчался вниз.
– Чжанг, Будда тебя забери! – крикнул он. – База! База, срочно готовьте медицинский блок, у нас пострадавший!
Через три минуты сумасшедшего полета над острыми тенями и ослепляющими пятачками пыли он достиг платформы Чжанга и нырнул под нее. Ноги Романа покачивались будто метроном, и Клим ухватился за них, вытягивая техника наружу. Пришлось перейти на голосовое управление двигателем.
Аккуратно, чтобы не выпустить тело, он развернул его головой вверх и к лицом к Солнцу. Челюсть Чжанга была сведена судорогой, а глаза плотно закрыты. Если он и не был мертв, то полностью утратил сознание. Обе руки его тщетно прижимались к левому виску. Сквозь поляризованное стекло шлема невозможно было толком разглядеть цвет кожи, но Клим и так знал, что она желто-красная. Вакуум! Что еще может поразить здорового человека в открытом космосе? Химические датчики на Климе уже давно активно выдавали информацию, но он глянул на нее мельком и уже на пути к станции – из-под реголитовой плиты, потревоженной роботами Чжанга, вырывалась мощная струя тетрафторида урана. Очевидно, в базальтовой полости создалось огромное давление газа. Чжангу не повезло: микровзрывом наружу выбросило облако крошечных осколков, и один из них смог прошить все три слоя демрона.
– Блок готов, – спокойно отозвался Ноэль. Как обычно, именно он дежурил в диспетчерской, пока Канетти инспектировал дальние шахты. – Что-то особенное нужно?
– Дозу ЭДТА. – Старый добрый препарат успешно снижал содержание кальция в крови, и она легче бежала по сосудам, поставляя кислород во все клетки – пока они и сам мозг еще холодны. А Клим не сомневался, что тело Романа быстро охлаждается. – И регенератор крови, конечно.
– Вакуум?
– Что же еще?
– А кричал так, словно человеку голову оторвало…
Клим сдержался и не высказал что-нибудь созвучное фразе Габо. Оказаться в одиночестве без воздуха, при температуре космоса – не было в этом ничего хорошего. Когда еще роботы доволокли бы человека до станции? Через десять секунд после пробоя скафандра Чжанг потерял сознание, затем кровь у него вскипела и остановилась бы вместе с сердцем, если бы у Романа не работал в груди искусственный орган. (Все, кому приходилось выходить в космос, предпочитали заменять сердце на электрическое, иначе страховые взносы подскакивали раза в два.) Когда организм у техника остынет, без ЭДТА и электростимуляции запустить мозг не выйдет. Только бы микроосколок не повредил сосуды внутри черепа…
Ноэль встретил Клима в техническом отсеке, и сразу поволок Романа в медицинский блок базы, пока геолог стягивал скафандр. Когда Клим прибыл в белый, полный диагностических щупов блок с саркофагом регенерации, в котором лежало голое тело Романа, Ноэль уже закончил загрузку нужных препаратов.
– Полюбуйся, – сказал он и протянул геологу пробитый шлем. В нем отчетливо было видно оплавленное отверстие, как будто раскаленная игла прошила сверхпрочный пластик. – Осколок застрял у него в переносице, опасности не представляет…
– Не понял. Так он сбоку вошел, что ли?
– Еще пару сантиметров в сторону, и угодил бы прямиком в мозг, пришлось бы череп бедняге вскрывать. А так только сетчатка глаза разрушилась.
Автомат тем временем приступил к обновлению крови и химиотерапии (заодно накачивая пострадавшего Т-клетками для снижения иммунитета). Через пару минут Чжанг шевельнулся, взнузданный импульсом тока. Мышцы на груди принудительно зашевелились, нагнетая в легкие воздух. Здоровый глаз Романа открылся, поврежденный же, блокированный автоматом, так и остался белым пятном геля.
– Что-то с левым глазом? – хрипло спросил Чжанг.
– У тебя свой был?
– Ага. Что, совсем стух?
Ноэль сверился с показаниями диагностического щупа, погруженного в глазницу Романа, и пожал плечами.
– Похоже на то. Восстановление займет не меньше месяца. Ты стволовые клетки сдавал, когда прилетел? Поленился. Вот и думай теперь, как лучше.
– И думать нечего. Мне же полагается новый искусственный орган, если свой накроется на службе? Я контракт-то знаю, читал. Вот и ставь новый, получше…
– Тут только одна модель.
Габо вывел проекцию клавиатуры на участок пространства перед лицом Чжанга, чтобы тот мог самолично запрограммировать операцию. Во избежание недоразумений… Принуждать другого следить за медицинским автоматом считалось дурным тоном и неким «детством». Модель «Сокол-9», возникшая из приборного отсека автомата, состояла из миниатюрной видеокамеры, стилизованной под обычный человеческий глаз. Она имплантировалась в глазное яблоко вместе с чипом, формирующим качественный сигнал для мозга. Производитель импланта гарантировал шестьдесят четыре миллиона цветов.
Вообще, модель «Сокол-9» считалась хоть и устаревшей (современные умели самостоятельно менять цвет, ориентируясь на вкус ближайшего человека), но неприхотливой и практически вечной.
– Ладно, Ромка, поправляйся, – пожелал молодому товарищу Клим.
– Эй, спасибо тебе, – улыбнулся тот. – Ты мне кучу времени сэкономил. А ведь не зря мы с тобой в Храм Девяти заглянули, верно? Ты бы тоже хотел такой ответный подарок, признайся! Ничего, в другой раз повезет. Мы с тобой на Марсе на концерт сходим, ладно? У меня карта фана есть, с парной скидкой.
– Конечно.
Клим понял, что дико устал, и отправился в кают-компанию. Сезон Чуньфэнь, начавшийся неделю назад, никогда не нравился ему традиционными ограничениями в еде – из-за угрозы аллергии и прочих неполадок в организме. Канон рекомендовал избегать горячей и холодной пищи одновременно, а заодно укреплять обе функции, Инь и Ян. Ничего лучшего, чем развести питательную среду, богатую полезной химией, и вырастить на ней культуру псевдомонас (до полной споруляции, чтобы остыла), нельзя было придумать.
13-й день сезона Чуньфень, поселение Офир
Клим составил протокол ремонта, распотрошив память паука-матки. Теперь у Чжанга было серьезное оправдание, чтобы не заканчивать проверку энергетического канала. К моменту прибытия челнока, во второй половине дня, он был бодр и сверкал новеньким пластиковым глазом.
– Вот повезло так повезло! – довольно улыбался Роман, торча в кают-компании.
– Интересно, челнок пустой или со сменой? – озабоченно хмурился Канетти.
Вряд ли кому-нибудь из вахтовиков всерьез хотелось, чтобы полеты на Фобос прекратились. Помимо хороших денег, это давало им особое ощущение избранности: пока большинство марсиан толчется в переполненных хутунах, они видят мир с высоты спутника. И не только Марс, но и чистое, незамутненное пылевыми смерчами Солнце.
Фобос вроде замер – новая шахта угодила точно в сгусток напряжений, и сетка Хартмана уже вряд ли напугает чиновников в офисе «Недр». Мастерство вахтовиков уберегло Марс от метеорного ливня! Как можно прекращать добычу урана после такого оглушительного успеха точечного бурения? Очевидно, в правительстве согласились с мнением холдинга, потому что голограмма с кадрами какого-то шоу внезапно смазалась помехами, а вместо нее возникла добродушная физиономия менеджера следующей смены.
– Эй, на Фобосе! Гостей принимаете?
– А то? – отозвался Марсино. – Держись подальше от кают-компании, этот стальной парень из церкви сожрал половину наших вахтовых.
– Вот и славно, – влез в кадр сменщик Чжанга. – Давно мечтал распотрошить его. Надеюсь, канал связи с банком перекрыли?
«Таблетки» ядерного топлива, нужные для тепловыделяющих сборок реакторов на Марсе, уже лежали в грузовом модуле. К диоксиду урана автоматика добавила нужные дозы окислов алюминия и кремния. Так что на планету груз прибудет полностью готовым к употреблению.
Как всегда, Клим слегка волновался от будущей встречи с Марсом. Конечно, он десятки раз работал на орбите и точно знал, что внизу совершенно ничего не изменилось. Но все равно почему-то надеялся на чудеса – как он сядет в вагон монорельса, попрощается на одной из развилок с Ноэлем, живущим в соседнем хутуне, прибудет в квартиру… Однако там и на этот раз окажется суетливая пустота сетевых забав, ужимки Венеры, презрительный сленг Куй Виня и недолгое уважение Кристины. А первый же визит к сумасшедшему родителю напрочь отобьет желание посещать его снова. «Ян-шен, – вспомнил геолог и словно ощутил сквозь плотную ткань дорожной сумки три небольших старинных предмета. – Старик Ляо!» Нет, это возвращение на Марс обязано стать другим. И пусть поначалу оно ничем не будет отличаться от прежних, но Климу очевидно – оно станет началом великих перемен.
Сила тяжести возвращалась в челнок постепенно, по мере его плавного входа в атмосферу. Пилот топливо не экономил и уложился в один виток вокруг планеты. Долина Маринера, изрезанная пропастями, раскинулась под челноком в последнем приближении. Затем каньон Копратес рассыпался вокселями на периферии обзорных мониторов, уступая место уютному провалу стартового комплекса. Вздымая тучи пыли, челнок вошел в него под острым углом и приклеился к посадочной полосе.
Подстегнутые химией, мышцы рвались опробовать себя в поле тяжести, и спустя несколько минут после приземления пилот гостеприимно распахнул шлюз. Вокруг челнока уже крутились диагносты, ожидая команды своего главного робота. Чжанг вышел последним, как-то неуверенно трогая перчаткой скафандра шлем.
– Отличный глаз, парни, этот «Сокол-9», – поделился он переживанием. – Разрешение раз в десять лучше, чем у моего старого.
– Вот и носи до пенсии. А то и второй поставь.
– Вот заработаю и сразу воткну. Или этот заменю на самую лучшую модель. Тогда головизор можно прямо к башке подключать, через кабель. Ух, какая будет полифония! Клим, так ты мне позвони насчет билета, ага? И в гости приходи, я в Коккони живу. Только сперва позвони, конечно. Мамаша моя тебе рада будет, я уже поведал ей, как ты меня пол-Фобоса на себе волок. Она и сказала – пусть приходит, по всему хороший человек твой Клим Хан.
– Коккони где-то на окраине, кажется? Ладно, если не забуду.
Еще около часа пришлось избавляться от орбитальных бактерий, наверняка приклеившихся к вахтовикам, несмотря на все защитные меры. Министерство бионики строго охраняло биосферу Марса от мелких пришельцев из космоса, полагая, что эти живучие грибки вытеснят полезные микроорганизмы, обитающих в хутунах. Как будто не догадываясь, что производители коммерческих бактерий веками практикуют направленные (зачастую опасные) мутации среди грибков, постоянно смещая равновесие микросреды туда или обратно.
– Опять затычки таскать, – поморщился Чжанг.
– А мне нравится, – признался Клим и аккуратно поместил в ноздри любимый штамм.
– Помнишь, о чем мы договорились? – грозно поинтересовался Ноэль.
– Нет, а что?
– Ты же хотел помочь мне с расчетом ударного воздействия на Фобос!
– Так уж и хотел… Ладно, подумаю на досуге, – отмахнулся Клим.
Домой он прибыл к шести часам вечера, как обычно. На этот раз он, правда, какое-то время постоял рядом с инвалидом Ванадием, слушая его игру на электроксилофоне. Оказывается, даже по таким гнусным звукам можно стосковаться.
– Живой! – пробурчала Кристина, холодно проведя губами по его щеке.
Венера приветила отчима гораздо мягче, демонстративно повиснув на нем, Куй Винь же сварливо вскричал:
– Нинь хао! Постреляем от пуза? Сеть ждет нас, пыльные демоны! Йопт.
– Дайте пожевать чего-нибудь, – сказал геолог.
– Там, – махнула жена. – Куйка, бросай свою хушо бадао, сейчас реклама тур-операторов будет… Ты там чуть не загнулся, говорят? У нас учебная тревога была, всех на нижний уровень гоняли, будто крыс каких. Ты, что ли, бомбу не туда заложил? Смерти нашей хочешь?
– Тряхнуло слегка…
Он набросал в миску холодных грибков вперемешку с белковой массой, присыпал все это перцовым порошком и вернулся к семье. Посреди комнаты вертелись кадры столичной чиновничьей жизни – президент призывал ограничивать потребление импортных товаров, сетуя на отрицательный платежный баланс Марса. «Дома», – вздохнул Клим и расслабился в кресле.
Политика сменилась красочным роликом турфирмы, и по комнате разнесся аромат «морской» соли и фруктовой каши. Из центра голограммы в зрителей ринулись сонмы падучих плодов (они сыпались с пышных пальмовых ветвей), а в углах комнаты угнездился прибой. Из него выскочили темно-желтые и черные люди в узких трусах или совсем без них (красотки как на подбор), затем какие-то яркие рыбообразные объекты.
– Где еще вы увидите и почувствуете на собственной коже настоящую соленую воду, теплую и синюю до полной прозрачности? – В согласии с коварным вопросом комментаторши Клима окатило виртуальной волной.
Оглушительная синева повсюду на Земле поражала зрительные нервы до самого последнего аксона. Но если бы только она! Зеленый, красный, желтый и все их возможные смеси выглядели как настоящая подделка и порождение компьютерного безумия.
– Красиво… – хором прошелестели Венера с матерью.
– Даешь снега Папуа! – возразил Куй Винь. Он брезгливо отмахивался от бесплотных рыб, но они плохо слушались его, проскальзывая между пальцами. – Прочь, бэйбиди! По мне так в сибирских пустынях ухватистей. Песчаный медведь, йопт. Табень в глаз! Шкура на постели! Шаоняни в нее шмыг, гунмынь нараспашку. Эй, Венька, в шкуре дашь вихотку коцнуть? Волосатые хари, йопт, полиняем как уши недорезанные. Дреды приладим на макушку, медвежатина в корне.
– Иди до пипениса, кэбиди хойка. Лопатки сверни, мозоль ты гнойная в гунмыне, ага. В кулачок тыкалку суй, липучка супонный. Микробу задвинь, пиньфади! Сяобенить только умеешь.
– Языки урезали, грибки позорные! – обозлилась Кристина. – Не мелькайте граблями, а то вырву.
Они вяло перекидывались фразами, пока Клим мирно смаковал пищу. Однако долго побыть наедине с собой ему не дали – жена загрузилась рекламой по макушку и приступила к нему с ментальным буром.
– Я уже десять лет не была на Земле, Клим! А дети вообще ни разу.
– Да, Климуша, купи нам билетики, ага?
– Йопт! Роверы обрыдли, лоханки ржавые. На Олимп и то не слетать, а вы – Земля!
– Сколько можно тухнуть в этих катакомбах? У нас на работе сотрудницы чуть не каждый год с мужьями там отдыхают.
– Мне нужна срочная терапия, – поделилась Венера. – Иголочками уколоться, правда. Там как придавит, на Земле-то. И ножки подкосятся. А на лайнере дорого!
– Ножки! Кривоссачка, йопт. Знак вопроса кверху жупелом.
– Пипетка гноёвый. Гунмынь драный.
– Фаллопий-то надую, хо.
– Тычок себе надуй висячный, геенка дырявый. Гаовань обкоцанный.
– Чего молчишь?
– Билеты стоят очень дорого, – терпеливо пояснил Клим. – Столько же, сколько вся оплата моей месячной вахты на Фобосе, да и то лишь во время Великого противостояния, а оно случится только через три года. Охота вам лететь сто один миллион километров против пятидесяти шести? Почти в два раза дольше…
– На лайнере весело!
– …А во время ВП билетов всем не хватает, правительство для своих чиновников резервирует…
– Вот и закажи сейчас, шагуа! Рекламу не видел, что ли?
Семейство взвыло словно фреза в тысячу оборотов, наткнувшаяся на нихромовый штырь. Клим был вынужден изолироваться от звуков и зрительных сигналов, подключившись к Сети. Но последний вопль Кристины все-таки достиг его: «Так-то ты с семьей после месячного отсутствия общаешься!» Никаких угрызений совести эти слова у геолога не вызвали, и он напрочь отгородился от комнаты. Конечно, он опасался, что кто-нибудь попросту выдернет кабель из разъема его палма, но этого не случилось. Оно и понятно – сегодня состоялась только первая, пробная атака на Клима. Завтра будет еще одна, и так до тех пор, пока он не перетряхнет все свои «секретные» счета (а в их существовании Кристина не сомневалась) и не купит-таки билеты на круизный лайнер до Земли. Ведь через два месяца начинается сезон отпусков!
Клим нашел в себе силы только поучаствовать в коллективном шутере, на самом простом уровне (среди полных профанов), но и там его убили несколько раз, прежде чем он сообразил, что сегодня не его день. Он пролистал десяток каналов головизора, ничего интересного не нашел и вернулся в реальность.
Куй Виня не было – очевидно, болтался в тоннелях с дружками. А Венера с матерью, кажется, бились в марсианской пыли: их тела синхронно подергивались, а в глотках клокотало рычание. Геолог спокойно съел бургер с протоплазмой и ушел в спальню, к генератору альфа-ритмов. Этот неудачный день решительно нуждался в том, чтобы с ним покончили…
Кристина все-таки выдернула его из первой фазы сна, не дав толком отключиться.
– Не уходи так просто! – возмутилась она. – Между прочим, я целый месяц тебя ждала.
Она хищно надвинула ему на голову мягкий ночной шлем.
Фантазия жены размножила ее на три копии. Одна была пухлой и низкорослой (не больше метра высотой) брюнеткой, другая очень высокой и мужественной, с колоссальной грудью блондинкой… И сама как таковая – средних пропорций женщина, заметно омоложенная по сравнению с оригиналом. Впрочем, Кристина и в реале следила за внешностью, время от времени сбрасывая старую кожу и наращивая новую. Все три чернокожих виртуальных подруги томно повизгивали в интерьере из песка, травы и гладких камней. Клим же обнаружил себя густо-мохнатым монстром, в недоумении ощупал физиономию и понял, что к тому же непомерно зубаст.
– Приди к нам, герой! – хором воскликнули сладострастницы, и программа швырнула Клима в объятия мощной девы-блондинки. Жадный рот любовника распахнулся на невиданную ширину, поглощая чуть ли не всю левую грудь девы, весьма немалую. Сосок со сливу размером запульсировал где-то в горле, затем перекатился на коренные зубы и брызнул терпким соком любви.
Толстушка тем временем не тушевалась и стянула с виртуального Клима обрывок первобытной шкурки, закрывавший ему чресла. Пенис-шланг (даже не видя его, он ощутил его чудовищный размер) тяжело вывалился в ее необъятный рот. Дева втянула его целиком, погружая куда-то в пищевод.
Третья подруга (эстетическая часть сознания Кристины) подбадривала прочих участников действа эротическими стонами и чувствительными касаниями, вплоть до укусов и пинков по эрогенным участкам. Но долго она не продержалась, столкнула толстуху на задворки процесса и подставила ягодицы под доведенный до кондиции пенис мужа-монстра. Тот уже плохо соображал, что творится вокруг – программа полностью вытеснила осознающую часть его личности, заменив ее секс-механизмом. Он рычал, терзал могучую мазохистку зубами, рвал коротышку руками (не разбирая, где живот, а где прочие части ее рыхлого тела) и буравил образ Кристины до самых глубин ее существа.
Разрядка пришла после длительного безумия, приняв форму подлинной свалки. Все три гражданки ревели в голос, раздирали партнера ногтями и в итоге оторвали ему пенис, поделив его на три части. Разбрызгивая кровь и сперму, они изодрали орган в клочки и чавкая слопали, будто какой-то деликатес. Клим с теплой улыбкой расслабления взирал на это бесчинство, с неохотой выпуская из сознания программу. Пейзаж затуманился, подергиваясь патиной, и принял формы спальни. Кристина все еще подрагивала рядом на смятом постельное белье, и скулила как голодный робокот.
«Надо будет попробовать, когда половая функция восстановится, – решил геолог. – Симпатичная программка». Поскольку блокирующая химия пока не позволяла ему вступить в реальную половую связь, оргазм приключился с ним только в его воображении. В отличие от жены, не скованной химиотерапией.
Клим опять почти заснул, когда Кристина потормошила его и сказала:
– Ну как? Подружка программу дала…
– Здорово, – признался он. – Попробуем еще через пару дней?
– Само собой. Я тут подумала, что можно и тебя размножить, а меня наоборот, сократить до одной копии… – Она мечтательно затуманилась. – Ты вот что, заканчивай с Фобосом, а? Найди себе нормальную работу, на Марсе… И пилюли глотать не придется. Вантоз всегда будет стоять как перископ.
– Ладно.
– Правда, что ли? – вскинулась Кристина.
– Говорю же. Завтра в «Недра» схожу.
Она удовлетворенно откатилась в сторону и потянулась, смакуя остаточные проблески возбуждения. А Клим наконец полностью отдался альфа-ритмам.
– Да что ты к этим нищим «Недрам» приклеился?
Клим мысленно погрузился в банк положительных эмоций, накопленный им за детские и подростковые годы (отчасти и во времена первой молодости, когда он еще только учился своему делу и начинал работать в геологии), и прицепил к нему новейшее сексуальное впечатление. За этим приятным занятием он почти не слушал, как жена прохаживалась острым языком по скупому начальству холдинга.
14-й день сезона Чуньфень, поселение Офир
Следующий день у него по контракту был выходным, но именно его Клим наметил для того, чтобы явиться в офис «Азефа». На носу Ци Ю добавилась свежая татуировка – хвостатая бактерия, а грибковую культуру на голове она успела выжечь, вживив туда пучок модных сиреневых псевдо-волос.
– Клим! – слащаво обрадовалась она. – Что-то стряслось?
Геолог так же радушно приветствовал секретаря и выложил перед ней твердую копию уведомления. Чтобы никаких уж сомнений в его намерениях не возникло, Клим прихлопнул уголки для личных меток пальцами, один лизнул и на последний громко рыкнул, записывая тембр голоса.
– Что это? – испугалась Ци Ю и схватила бумагу. Но ее глазная радужка не входила в перечень допустимых, и документ Клима остался для нее пустым бланком.
– Для передачи менеджеру по кадрам, госпожа Ци Ю.
– Что это ты так официально? – обиделась толстушка.
И как ей не надоест следовать моде прошлого года, когда ценились пышные бедра и мощная грудь? Наверняка какой-то ретроград не дает ей сбросить лишнюю тяжесть. Ци Ю сердито кивнула на дверь позади себя – служебный ход ко второму заместителю директора:
– А с ним поговорить не хочешь?
– Прибавки просить, что ли?
– А что такого? – шепнула она. – Некоторые ходят, которые много о себе воображают. – Губы ее глухо звякнули колечками, складываясь неодобрительным изгибом, а татуированный нос гневно раздул ноздри. – А ты уж сколько лет работаешь, а ни разу ничего не просил… А работа самая сложная. Сильно трясло? Наши-то долго совещались, что делать.
– Со мной никто не посоветовался, – рассеянно проговорил Клим, Ци Ю же в ответ фыркнула и тут же прижала червленую ладонь ко рту, испугавшись неуместности смешка. – Тут уведомление о намерениях, – снизошел до очевидного пояснения геолог. – Если холдинг не предложит мне работу на Марсе, которая бы меня устроила, я увольняюсь из него.
– В семье наладилось, – всплеснула руками Ци Ю.
– В мозгах у меня наладилось, – возразил геолог.
В холле, под растением, Клим с минуту размышлял, хочет ли он пройтись по кабинетам коллег и отвлечь их от работы. И выбрал ближайшую дверь, ведущую обратно в тоннель. Разумеется, тут его подстерегал один из пронырливых роботов ЕЦСС. Сдержав импульсивное движение ноги (хотелось пнуть вымогателя), он быстро преодолел шлюз в соседний хутун. Фламмарион, куда он проник, сегодня был малолюден – Церковь не проводила никаких акций с движением людских толп по улицам. В итоге собственная жизнь хутуна расцвела рекламой и суетой роботов-торговцев. Неожиданно накатила шумная стая подростков на «скороходах». У них были какие-то особо быстрые и зверские модели этих роликовых ботинок на простых электромоторах – кажется, с шипами. Клим тоже когда-то пользовался такими (не шипастыми, конечно, а с пружинками).
Игнорируя термокамеры, местная группировка промчалась мимо геолога и пожилой гражданки с паучьей лапой вместо гуманоидной руки, вынудив их отступить к полинялому уличному терминалу. Из-за мусорного бака высунулся робот – сборщик налогов, и содрал со счета женщины юань (она оказалась ближе).
– Нет, пойду-ка я домой, – зло буркнула та, гневно вскинув лапу к невидимым электронным наблюдателям. – Куда смотрит полиция?
Раз уж терминал оказался под боком, Клим ввел в него запрос на поиск 4-й улицы Фламмариона. Вскоре он уже опустил прозрачное «забрало» на правый глаз и пошел по зеленой стрелке. Кое-какие назойливые рекламные программы из встречных магазинчиков пытались перехватить управление палмом и утверждали, что именно их заведение – нужный пешеходу дом на 4-й улице. Но Клим не поддался на призывы и твердо отслеживал вывески.
Так что нужного отростка тоннеля он достиг почти без помех. Разве что пришлось обойти за квартал культовое сооружение ЕЦСС, вокруг которого кишели не только автоматические сборщики пожертвований, но и реальные сектанты с религиозным товаром.
Антикварный магазин Ян-шена под незатейливой вывеской «Милые древности» притулился рядом с ботанической лавкой и компанией по проектированию персональных бактерий. Клим задержался под термокамерой Ляо, демонстрируя добрые намерения, и дверь приветливо отъехала в сторону. Переливы рекламных огней и гулкие слоганы остались за спиной, а вокруг Клима разлилось красноватое сияние нескольких дешевых голографических проекторов. Картинки, впрочем, они выдавали неплохие, хотя и беззвучные – динамические пейзажи Марса с вкраплениями древних лэндеров, Мемориальную станцию Сагана, санитарную орбиту с тучами диковинных аппаратов… Ян-шен даже потрафил приземленному вкусу обывателя (или связался с тур-оператором) и вывел Город пирамид.
– Сама история говорит с вами, друг мой, – мягко прозвучало в ушах Клима. – Прикоснитесь к ней собственными руками и ощутите ее загадочное дыхание, вечно живое благодаря памяти потомков. Пройдите же в мою скромную галерею древностей.
«Нагородил!» – уважительно подумал Клим.
Он погасил взмахом руки голограммы и очутился в обыкновенном магазине, стендами для которого служили древние панели солнечных батарей. Застенчивый свет лазеров выгодно выхватывал плотно уложенные на них детали старинных аппаратов. Сам хозяин присутствовал в форме проекции на левую стену. Но он не мешал погружению посетителя в историю, и Клим решил пока не обращаться к нему напрямую.
– Здесь вы найдете многое, мой любознательный друг… «Маринер-9» и «Марс Одиссей», лэндер «Дип Спейс-2» и его зонды-пенетраторы, даже «Глобал Сурвейор»… Неисчислимо множество великолепных устройств, нашедших виртуальное пристанище на моих гостеприимных полках. Прекрасны их компоненты, свидетели неиссякаемой мощи человека.
«Ладно, поглядим, – решил Клим. – Что тут есть и как это называется». В нагрудном кармане у него лежала запакованная в фольгу деталь (найденная им в последнюю вахту), и геолог намеревался оценить ее, не прибегая к помощи антиквара.
Лавка Ляо имела неплохую программу обслуживания. При взгляде на какой-либо товар тот обретал зримый объем и вливался в полупрозрачную конструкцию «материнского» аппарата. Стенд становился прозрачным, и образ зонда то парил над Марсом в орбитальном танце, то полз по грунту планеты, смешно вращая колесами. При этом звучала величественная «музыка космоса», а образ хозяина лавки кратко описывал назначение детали и биографию аппарата.
– Прекрасный выбор, дорогой друг! – прокомментировал Ян-шен, когда взгляд посетителя выхватил очередной древний обломок. В воздухе поплыл сдвоенный аппарат. – Это «Марс-Экспресс» и спускаемый «Бигл-2» на его борту. От него сохранилось немногое. Только радар для зондирования планетной коры, хвостовой обтекатель и «крот» – сборщик образцов по кличке Плуто. Перед вами колесо от «крота». Только представьте себе волнующую картину! – Панель фона стала показывать Климу красочный ролик. – Плуто выползает из «домика», отъезжает от него на несколько метров и целиком зарывается в грунт, спрятавшись за камнем. Обратный путь (с образцом внутри) он должен проделать с помощью кабеля на барабане, который втянет его в «домик». И вдруг! Счастливая поломка аппарата – и Плуто застрял в расселине! Иначе он не остался бы на Марсе в дикие годы бесчинства лаоваев, когда наша планета подверглась культурному разграблению. Сейчас «Крот» находится в Музее истории, а это колесо, потерянное первыми краеведами – на моей витрине. Имеется сертификат подлинности: «Найдено на равнине Изиды (10,6° с.ш., 270° з.д.) 16 мая 2891 года». Не правда ли, великолепный образчик древности? Ему почти тысяча лет!
Клим благодарно моргнул и перевел взгляд на соседний «экспонат». Камеры зафиксировали предмет интереса посетителя, и развернулась другая картинка.
– О! – вступила неутомимая программа-Ян-шен. – Вы знаете, на что стоит взглянуть, уважаемый. 2007-й, заря космической эры! Увы, «Нетлэндер» почти не сохранился… А ведь он состоял из четырех малых посадочных аппаратов и орбитального комплекса «Премьер»! Какие бы это были отменные образцы для вашей бесценной коллекции древностей! Спектрометры гамма-излучения, нейтронные детекторы, сейсмометры, видеокамеры, посадочные амортизаторы!.. И все-таки у меня есть для вас, дружище, прелестная частица орбитального аппарата – конус для захвата капсулы с образцами. Представляете, как он будет выделяться на вашем рабочем столе, подвигая к творческим свершениям?
– Не представляю, – не вытерпел Клим.
Он никак не мог выбрать среди товара деталь, похожую на ту, что была сейчас с ним. Программный Ян-шен не заметил реплики посетителя, однако реальный хозяин этих сокровищ, конечно, получил сигнал от автоматики (где бы он ни находился) и сейчас наверняка обдумывал, не появиться ли перед гостем в живую.
– А, памятный 2003-й! Отличный был марсоход, с панорамной камерой. Не верится, что уже в те годы он мог напрямую связаться с Землей! Сам аппарат был найден в двадцать третьем веке в кратере Гусев (кстати, когда-то заполненном водой, но она прорвала стену кратера и вытекла), за исключением этого осколка ПЗС-матрицы, который обнаружили веком позже.
Клим уже потерял терпение, безуспешно бегая глазами по рядам антиквариата. Никак не удавалось толком приглядеться – автоматический продавец тут же начинал вещать с нарочитым энтузиазмом.
– Деталь объектива инфракрасной камеры от «Скаута», – заявил виртуальный Ляо. – Не поверите – 2008-й год! Зонд должен был пролететь сквозь атмосферу Марса и вернуться на Землю, собрав образцы пылевых частиц и газа. Но застрял на эллиптической орбите, откуда его и сняли в двадцать втором веке.
– Послушайте, уважаемый, – сказал Клим. – Интересная штука, спору нет. Помните, как вы дали мне свою визитку в Музее истории Марса? Меня заинтересовал этот объектив. И «Справочник», который вы составили.
«Антикварный» антураж магазина развеялся, панели с товаром подернулись непроницаемой силовой пленкой, а физиономия «гида» растворилась в мешанине вокселей. Через несколько минут неприметная дверь в торце помещения отъехала вбок, и на ее пороге возник сам старик Ляо. Трости при нем не было, но выглядел он так же величественно.
– Заходите… – радушно произнес он. – Простите, запамятовал ваше имя, уважаемый.
– Клим Хан.
Геолог вошел вслед за хозяином в гостевую комнату магазина. Похоже, именно тут антиквар принимал людей, захотевших что-либо у него купить. Старинная стеклянная мебель в сочетании с растением и аквариумом с робо-рыбками порадовали неизбалованный взгляд Клима. Вдоль одной из стен располагался реальный сейф, явно защищенный от посягательств всеми современными способами. Очевидно, в нем хранились оригиналы товарных единиц (с которых были сняты голографические копии, «висящие» на стендах).
В комнате пахло необычно, каким-то редкостным альдегидом, и Клим с опаской вдохнул поглубже.
– Ага, чувствуете! – почему-то обрадовался антиквар. – Вот мой красавец. – И он любовно погладил ветви приземистого деревца, широко раскинувшего мелкие листки под искусственным окном. – Понюхайте же, не смущайтесь.
– Неужели настоящее? – Клим опасливо склонил голову к ветке и понял, что терпкий дух исходит именно от листьев. – И что это?
– Мирт! – воскликнул старик. – Подлинный мирт, крайне редкое растение. Красавец, не так ли? – Клим с готовностью кивнул, хотя мог бы признаться, что оранжерейные деревья впечатляют его намного больше, в том числе размерами. Но там они находятся под защитой, наконец их нельзя унести, не заимев в нагрузку тучу робомух… И не станешь же торчать у ботаника сутками, вдыхая аромат цветов? – Раз уж вы здесь, помогите мне заменить ему воду.
Ян-шен достал из шкафчика стандартную упаковку с твердой водой, затем расстегнул стилизованный под фарфор горшок. Пока он держал растение за ствол (так, будто одно неловкое движение могло привести к осыпанию листьев), Клим снял истощившийся мешок с вязкой водой и надел на корень свежий. Эта вода была достаточно дорогой штукой. Специальные грибки постепенно разлагали упаковку, и корни получали точно дозированные порции воды, смешанной с микроэлементами, солями и что там еще потребно прихотливым древесным видам. Полимерный загуститель тем временем разлагался на другие полезные вещества.
– А вы долго держались, мой молодой друг, – произнес антиквар и опустился в глубокое кресло. Геолог трепетно занял такое же, буквально ощутив кожей прохладу древнего мягкого пластика.
– Я высматривал что-нибудь похожее на мою находку, – признался он и выдвинул багажное отделение палма, прицепленного к поясу. Геолог с самого начала решил привлечь к экспертизе и возможному сбыту найденных предметов старика Ляо. Однако начал, естественно, с одной не слишком ценной по виду детали.
Это была черная, в редких царапинах жестяная трубка переменного диаметра, размером с палец. С одного конца у нее имелась сорванная резьба, а второй был забран увеличительным стеклом. Под ним видны были и другие линзы, поэтому даже Клим, не специалист в артефактах, был уверен – это деталь древнего оптического устройства.
– Позволите? – хищно вскинулся антиквар.
– Конечно.
Клим зафиксировал акт передачи предмета камерой палма (он уже давно приклеил к черной трубке персональную метку) – без делегирования прав собственности, разумеется. В бизнесе, даже не слишком легальном, без таких формальностей не обойтись.
– Занятно! – Ляо бегло изучил предмет через прицепленную к его палму камеру. Перед ним развернулась трехмерная проекция артефакта, которую он повертел во все стороны. – Где вы это взяли, не спрашиваю… Выглядит как вещь, которой не меньше семисот лет. Позднее объективы такой или сходной конструкции не изготавливались. Хотите продать или просто оценить, уважаемый?
– Сколько это может стоить?
– От десяти до ста тысяч юаней. Точнее сказать не могу – многое зависит от года изготовления и места находки. Но если удастся установить, какому аппарату принадлежал этот объектив, его стоимость резко возрастет…
Он выжидательно уставился на гостя, явно желая услышать дополнительные факты из истории вещицы, но Клим был слишком огорошен числами, назваными стариком. «Ну и ну! – думал он. – За какую-то старую жестяную трубку можно получить такие огромные деньги! Чтобы потом отдать их на турпоездку Кристины». Последнее соображение вернуло его с небес в катакомбы хутуна Фламмарион, на 4-ю улицу. Оно почти сдвинуло некий крючок в его мозгах.
– Я могу провести экспертизу и попытаться выяснить, от какого аппарата отвалилась эта деталь, – видя сомнения, терзавшие геолога, продолжал старик. – Если вы не знаете, где она найдена, это займет значительное время. В противном случае я уже завтра мог бы назвать вам сумму, в которую этот объектив может быть оценен рынком антиквариата.
– Интересное предложение, – пробормотал Клим.
Тут вдруг сработал экран на одной из стен – на нем показалась фигура молодого человека, несмело заглянувшего в магазин. Глаза его засияли при виде раритетов, развешанных на панелях, хотя даже Клим мог бы сказать, что на его счету негусто. Очевидно, таких посетителей в заведении старика большинство.
– Хорошо, оставляю у вас этот артефакт, – решился Клим. – Я нашел его сам, на Фобосе.
– Вот как! – Сообщение геолога потрясло Ляо, но он быстро погасил возбуждение и поднялся. – Пройдите здесь. – Он указал на одну из стенных панелей рядом с аквариумом, и та отодвинулась в сторону, явив поцарапанную стальную дверь. Глазок сигнализации мигнул и погас, замок лязгнул. – Помнится, вы хотели поработать с моим справочником?
– Позволите?
– Разумеется! Пожалуйста, откройте порт своего палма. – Он по узкому каналу сбросил на палм Клима собственное сочинение, заодно получив адрес для связи. – Если вы не ошибаетесь, этот предмет может стоить очень больших денег… Я оставил вам свою лицензию и обязательство по экспертизе. Это формальности, необходимые в моей работе. Я сразу свяжусь с вами, как только узнаю что-либо точно.
Ян-шен проводил гостя до двери, причем ему явно хотелось сказать что-то еще. Но затем он, как видно, передумал и просто вежливо остановился на пороге.
А Клим выбрался в боковое ответвление 4-й улицы, захламленное крупными деталями сломанных каров. Тут даже валялся остов робота ЕЦСС, совершенно ободранный. Очевидно, и в хутуне Фламмарион имелись свои грибные отморозки. Клим какое-то время мучился сомнениями, верно ли он поступил, доверив антиквару поиск информации о древнем объективе, но затем смирился со своим импульсивным решением. Все-таки он еще никто на рынке антиквариата, а старик в этом бизнесе не один килограмм бактерий съел… Иметь такого союзника на незнакомом пути, в самом его начале совсем нелишне. К тому же старый объектив, судя по его неказистому виду, далеко не самая ценная вещь из найденных Климом.
Заметную часть дня он провел, изучая «Справочник» Ляо, для чего снял кабинку в публичной библиотеке Фламмариона.
Под вечер он решал дилемму – навестить отца или завалиться в «Под грибком», чтобы поглядеть хотя бы в записи пропущенные им игры «Бактерий Гюйгенса» с «Кротами Лоуэлла» и «Глицерами Скиапарелли».
– Живой, – обрадовались старые товарищи, которых по этому поводу пришлось угостить дозами чистого спирта. Все радостно приложили игольчатых ежиков – кто к запястью, а кто и к шее, и впитали добрую жидкость в кровеносную систему. – Опять наших парней не видал?
– Как сыграли?
– Даже счет не знаешь? Ну, патриот ты грибковый.
Они вразнобой принялись делиться впечатлениями об играх. Кому-то из защитников пришлось оставить протезы в трубах, пара нападающих подхватила гнилостных бактерий и потом неделю лечилась от них, а тренер так переволновался, что поставил второе сердце и вживил в гортань мегафон, чтобы перекрикивать соперника. Да, новостей было множество. «Бактерии» уверенно держались между 20-м и 24-м местом, и такая стабильность глубоко радовала всех гюйгенсян.