Эмин тоже слышит шум и отскакивает от меня, как от чумной, пряча руки за спину и сутулясь. Наверное, не хочет, чтобы в нём заметили изменения. Но почему это плохо? Ведь эти люди – его знакомые, один даже брат вроде. Разве они его не отпустят теперь?
Но раз он ведёт себя так, решаю тоже не палить контору, буду помалкивать. А то ещё испорчу чего.
За решеткой показывается сначала лицо одного из тюремщиков, а потом того важного мужчины, который назвал его братом. И он говорит первым.
– Как тебе сосед? Мне сказали, ты отказалась выходить.
Явно обращается ко мне.
– Ну знаете, я пока лучше тут посижу, если Вы, конечно, не хотите меня отпустить.
– И что, поверишь, если скажу, что хочу? – так неприятненько усмехается.
– Разумеется, нет, поэтому и не пойду никуда.
– Слушай, раз уже всё пошло не по плану, не собираешься же ты тут вечно сидеть?
– Ну если выбирать между жизнью в клетке и расправой, то ответ очевиден.
– Упрямая, – снисходительно качает головой, – он все равно тебя разорвёт. Завтра полнолуние.
Эмин едва заметно вздрагивает, и я ловлю его брошенный украдкой обеспокоенный взгляд.
– И что, что полнолуние?
– Узнаешь, – мерзко ухмыляется а точно брат?
– У меня к Вам вопрос, мистер… – ага, представляться не намерен ну ладно. – Со мной более или менее ясно, но что ж Вы брата кормите как собаку.
Эмин вздрагивает уже более явственно и зачем-то рычит, повернувшись к двери спиной, а ко мне лицом. Но он же прежний, без клыков тех. И если это был какой-то знак, то я не поняла.
– Ответ на этот вопрос ты узнаешь завтра, – обещает этот тип. – Веселой ночки желать не приду, но камеру оставлю вот здесь, – он кивает на дверь. – И ещё. Предложение выйти действует до завтрашнего утра, а потом…
– Засуньте себе это предложение сами знаете куда, господин ноунейм, – огрызаюсь я, ловя укоризненный взгляд Эмина.
Он меня осуждает за то, что грублю его брату? Шикарно. Я ещё и крайняя.
– Да вообще без вопросов, – безразлично пожимает тот плечами.
И просто уходит. Разворачивается в своем идеальном костюме и оставляет нас в этой металлической коробке. Не то чтобы меня не устраивает перспектива снова остаться наедине с Эмином, но этот его мерзкий братец меня задел – не могу же я и правда тут сидеть вечно, а еще это полнолуние…
Когда мы остаёмся одни, уже не до поцелуев. Всё испортили, гады.
– И что будет завтра?
Эмин отвечает только когда стихают шаги всех наших незваных гостей, даже чуточку позже. Может, это я уже не слышу только?
– Это плохо, лисичка.
– Почему?
– Не хочу тебя пугать заранее, но в полнолуние мы особенно не сдержанны.
– Вы? Кто «вы»?
– Это сложно объяснить, есть только надежда, что если я не тронул тебя раньше, то и завтра сдержусь… Хотя то, что было сегодня, уже говорит о многом.
– Что было? – спрашиваю прежде, чем успеваю подумать и опять краснею. – Вы о поцелуях, да?
Интересно, о чём это ему говорит. Мне о том, что понравилось, и хочется повторить.
– Да, о них. Это похоже на… ммм… гормональный всплеск. Я мужчина, у которого не было близости с женщиной уже лет пять, а ты милая и красивая девушка…
– Вы считаете меня красивой?
И опять спросила прежде, чем поняла, что это неприлично. И только затем осознала, что он вообще сказал. Пять лет?! Так его держат тут с моего тринадцатилетия? А уже потом дошло и остальное. То есть завтра будет какой-то особенный гормональный всплеск… И чем мне это грозит? Зацелует меня до смерти?
– Ты очень красивая, и боюсь, что завтра для меня будет не так важна наша разница в возрасте, обстоятельства и камеры… Вообще ничего.
– И какова наша разница в возрасте? – снова концентрируюсь на главном, отсеивая ненужную информацию. И спрашиваю опять лишь о том, что мой мозг в первую очередь посчитал важным. – Мне восемнадцать, почти девятнадцать, – вру нагло, приподняв подбородок. Ну преувеличила совсем немножко.
– Выходит, я старше на десяток. И мне, правда, очень жаль.
– Я не понимаю, Эмин, – говорю мягко, поднимаюсь и иду к нему ближе.
– Боюсь причинить тебе вред.
– Так почему Вы не попросили брата Вас выпустить?
– Пока нельзя, – он приобнимает меня за талию, чуть заметно и очень прилично. Слишком. Даже немного раздражает. Вот сам же недавно мял меня за разные места, а теперь весь такой правильный вдруг.
– А есть способ этого избежать?
– Ну… Наверное мне стоит выплеснуть накопившееся напряжение…
– Я согласна! – выпаливаю на одном дыхании и только потом до меня вдруг доходит, что он мог вообще не это иметь ввиду. Ой.
Эмин по-доброму усмехается, а я чувствую, что теперь стою пунцовая не только на щеках, но до корней волос, хотя в его глазах вижу, что наши желания сходятся.
– Я понимаю, ты боишься и… – а может и это имел ввиду, поэтому решаю всё взять в свои руки. Ну ради спасения жизни же. Вовсе не потому, что мне ужасно хочется снова на него наброситься. Хотя где-то на краю сознания мелькает мысль, что то, что ощущаю сейчас, весьма странно, но как-то не до неё сейчас.
– Знаете, мне вот очень хочется жить, а боюсь я Вас не так и сильно…
Веду ладошкой по его широкой груди вверх, к шее, потом запутываю пальцы в его волосах.
– Ты ещё совсем ребёнок, – вздыхает как-то обреченно, словно уговаривая себя самого, но голос его уже становится немного хриплым.
– Ну уж не совсем, – встаю на цыпочки и осторожно целую его.
Не так как он меня раньше, а весьма целомудренно, хоть и в губы. Иначе пока ещё стесняюсь сама. Надеюсь, камеры уже не поставили? Видимо эта мысль приходит не только мне в голову, Эмин оглядывается и, кажется, выдыхает удовлетворительно. А потом чуть подталкивает меня к кровати. И я иду.
Да куда угодно бы за ним пошла.
– Я не должен так поступать, меня на тебе слишком клинит, а ты ведь меня не знаешь совсем, – и его слова расходятся с тем, что он уже пробрался мне в ворот платья, пытаясь найти грудь.
– Знаю, – я уже тяжело дышу, сама расстегиваю воротник и спускаю его до пояса. Ну правда мешается только.
– Я слишком взрослый для тебя, – зачем он это говорит, если его губы в следующую секунду уже обхватывают напряженный сосок? Прикусываю губу, чтобы не застонать в первую секунду, а потом:
– Не слишком, – успокаиваю, прижимая к себе за волосы изо всех сил.
– Чёрт, ты меня с ума сводишь, лисичка, не могу себя контролировать…
– Скажи ещё раз так, – прошу, уже постанывая в голос.
– Лисичка, – зовёт он и укладывает меня на постель. Ну наконец-то.
И послушно ложусь, чуть разведя ноги для него. Сколько ночей я проживала всё это с ним. Сколько раз ревела, проснувшись, от того, что это всего лишь сон. И вот. Сейчас. Он на самом деле ласкает меня, целует, трогает так… неприлично…
Его рука крадется по бедру, и я сама подаюсь вперед, ближе, желая уже ощутить на себе тяжесть его тела, тяну к себе. Его глаза горят, когда чуть прикусывает кожу на моей груди, от чего я вскрикиваю, а Эмин замирает.
– Если мы продолжим, ты должна быть очень тихой, – как же соблазнителен его шепот.
– Мгм, – мычу, заранее согласная на что угодно, лишь бы не останавливался. И он не останавливается, продолжая целовать всё ниже и ниже, уже дойдя до живота, подняв низ платья до талии, где оно теперь и болтается ненужной тряпкой.
Целует сквозь трусики прямо там, я извиваюсь на неудобной кровати зажимая себе рот обеими руками. Такого в моих снах не было, и это гораздо более возбуждающе… Ну до чего же хорошо…
Он снимает с меня белье и прикасается губами уже к телу, от чего один стон я всё же выпускаю наружу. Его горячий язык изучающее гладит мокрые складочки, он снова шепчет:
– Ты такая влажная…
Да черт! Я влажная с тех пор, как ты мне приснился первый раз! Как же мучительно приятно то, что он сейчас делает! Ни в какое сравнение с тем, как я себя удовлетворяла.
Его язык проникает внутрь меня, и я тихо ойкаю, едва удержавшись, чтобы не сжать бедра и не спровоцировать оргазм прямо сейчас. Чувствую, как он поднимает голову, а потом вижу своим затуманенным взглядом уже над собой оранжевые сполохи.
– Не передумала?
– Нет!
Отвечаю так быстро, будто от скорости ответа что-то зависит. Он снова усмехается, хотя вижу, что уже тоже не в себе, и наклоняется надо мной, бедрами охватываю его торс. Чтобы не сбежал. В живот упирается его возбужденный член…
Да начинай же уже, – молю мысленно, а он, судя по звукам… принюхивается?
Сфокусироваться на его лице не могу толком, всё плывёт, низ живота и между ног горит, мне даже немного больно. А он снова останавливается.
– Да что такое? – выдыхаю, не понимая, зачем он медлит. Чувствую, что я уже не просто влажная, кажется во мне столько влаги отродясь не было. А всё тело будто выворачивает от желания, чтобы он наконец продолжил.
– Не чувствую твоего запаха.
– Ну это вроде как хорошо, учитывая, что я тут без душа два дня.
То, что мы обтираемся тряпочками, смоченными водой вот вообще не утешает. Ну как мы. Я. А вот даже его лицо от чужой крови тоже мне пришлось вытирать. Это теперь он говорит и вроде даже соображает. Хотя в данный конкретный момент я бы предпочла, чтобы думал поменьше. Слишком рассудительный. Совсем не вовремя.
– Я не о том… Неважно.
– Тогда поцелуй, – выпрашиваю снова, ну и ладно.
Если честно, когда он сказал про сбросить напряжение и потом начал меня раздевать я не рассчитывала на такую долгую прелюдию. Уже и поговорили, хотя могли и бы и без того обойтись, и целует он меня слишком медленно, мне кажется, а потом начинает массировать набухшую горошинку удовольствия пальцами, заставляя меня усиленно закрывать рот руками, чтобы не стонать. У него явно выходит лучше, чем у меня самой. Но мне всё равно мало…
Хочу его в себе. Сейчас. Не могу больше. Чувствую себя нимфоманкой. Может у меня расстройство какое-то?
Только Эмин не торопится, и взяв другой ладонью немного моей влаги, которая стекает в небольшую лужицу на матрасе, неожиданно для меня обхватывает свой член с набухшими венами и ярко выделяющейся головкой и начинает водить по нему крепко сжатой рукой, не переставая ласкать меня.
Он не был огромным, как показывают в порно, каюсь, смотрела несколько раз после тех самых наших снов (кстати, не понравилось, раздетые чужие мужики – фу), но зато невероятно красивым. И всё же моя ладонь, наверное, обхватила бы его с трудом… Захотелось проверить тотчас. Но не отталкивать же его руку…
Зато перестать смотреть, как он сам себя ласкает… Небо… От этого зрелища и своих же мыслей я ощутила оргазм почти сразу, и всех моих сил стоило сдержать пошлый и громкий стон. Не отводя от меня взгляд, очевидно ощущая под своей ладонью затухающие судороги моего удовольствия, он и задвигал другой быстрее.
Я не могла отвести взгляд от его паха, пока он не повернул мой подбородок к себе. И в момент, когда его взгляд встретился с моим восхищенным, он кончил, утробно зарычав.
Его семя попало мне на живот, но это было так приятно. И пахнёт оно так…ну в общем как весь он, чем-то притягательным. И отчего-то появилась мысль обмакнуть палец и попробовать на вкус…
И честно, я никогда не чувствовала ничего подобного. Кончил он, а удовольствие получила я. Кажется, начинаю понимать, как девушкам может нравится минет. И от мыслей, чтобы охватить его член своими губами, внизу снова стало горячо и очень мокро. Эмин ещё немного нависал надо мной, и я было подумала, что мы сейчас продолжим, но он вдруг поправил на мне подол платья, пряча в штаны свое сокровище, которым я хотела обладать до одержимости, отводя начавший проясняться взгляд, прошептал:
– Извини, лисичка, я озабоченный придурок. Это полнолуние так действует, но я всё равно не должен был тебя трогать…
– Ээээ.... – глубокомысленно постановила я.
Я только что испытала самые приятные ощущения в моей жизни, а он несёт этот бред. Ну почему из всех мужчин я влюбилась в эту бесчувственную глыбу? Правда думала, что мы сейчас…ну…будем заниматься… этим. Мне так хотелось.
И плевать, что это не самое подходящее место, чтобы лишиться невинности, но он конкретно так испортил мне настроение. Серьезно вот, да? Показал и не дал… Захотелось обозвать его как-то, но я не придумала, как именно, и стукнуть. Даже застонала вслух от злости на него, а он забеспокоился:
– Где-то болит?
– Да ты не сделал ничего, чтобы болело, – раздосадовано бросила я, и почти сразу устыдилась, что так открыто демонстрирую свои чувства, обычно привыкла скрывать. Но он не понял. Вот когда хочет, всё прекрасно понимает, зато сейчас…
– Вред можно нанести и без традиционного секса…
– Небо! – я зло поднялась и пошла искать бутылку, чтобы попить и подмыться.
То есть вот так трогать меня – это нормально, а продолжать он не может. Рррр! Ну какой невыносимый кретин мне достался, а…