После шести часов торжественных тостов, пышных поздравлений и обязательных танцев банкет перешел в стадию постепенного затухания: гости, разбившись на небольшие группки, разошлись по всему дому и вели беседы на интересующие их темы. Давно освободившись от своего парадного щита и венка из алмазов, Чинкис сидел со своим старым другом Устликом за одним из дальних столов. Немного нетрезвыми голосами они пытались спорить.
– А я говорю, у вас в отделе собрались одни бездельники! – кипятился Чинкис. – Это ж надо, сто тридцать пять лет – и никакого результата! Да за это время можно было кельпара научить летать!
(Восьмитонный шестиногий кельпар, отдаленно напоминающий земного носорога, считался у аларастрасийцев символом безысходной неуклюжести.)
– Постыдился бы! – Обиженный, со своей худощавой фигурой и поредевшей гривой, на фоне Чинкиса выглядел как доходяга-старикашка. – Да все эти годы мы сутками бьемся над проблемой! И не только наш отдел, а и все остальные, кто хоть чуть-чуть освобождается от срочной работы. Даже более того: раскроив несколько полос «чинка-четыреста шестьдесят пять» на маленькие кусочки, мы раздали их во все существующие исследовательские центры по всем уголкам галактики. Ты только представь себе, какие огромные побочные результаты мы после этого получили! И все без толку! Стоим на месте! У меня от этого постоянная головная боль! А ты говоришь – бездельники!
– Чего это вы тут ссоритесь? – Подошедшая Кетин положила руки на их спины. – Можно и мне немножко послушать?
Друзья заулыбались и раздвинулись, уступая место молодой хозяйке.
– И ничего мы не ссоримся, просто выясняем истину. – Чинкис нежно обнял Кетин за плечи. – Я свое дело сделал, а они со своим – не справляются.
– Ну вот, опять! – Устлик всплеснул руками. – Кетин, как вы его долго выдерживаете?
– С большим удовольствием! Мы бы его даже в полеты не отпускали. – Она ласково взглянула на мужа. – А в чем, если не секрет, проблема?
– Не секрет, – начал вспоминать Устлик. – Все началось триста тридцать пять лет назад, когда наш дорогой Чинкис побывал в одной звездной системе. Это немыслимо далеко, и я даже удивляюсь, как компьютер может отыскать туда дорогу. Мой друг был там первый раз, так как засек прибором Нона неугодный разум, и впервые обследовал планетку, на которой размножались приматы. Их цивилизация являлась редчайшим образчиком разнообразия жизни во Вселенной. Местные жители обладали феноменально развитыми телепатическими возможностями и даже могли групповыми усилиями пользоваться телекинезом. Но вся их беда заключалась в том, что они никак не развивались технически. Весь смысл их существования сводился к общению между собой и собиранию пищи – порой с помощью телекинеза. Каждый из них мог отключить свой мозг от приема информации полностью, а мог откликаться на вызов одного или даже нескольких приматов. Можно только представить себе, какую ужасную силу они могли представить в будущем, если бы научились перемещать себя в пространстве в другие звездные системы и с помощью телепатии узнавать о чем угодно. Ведь когда Чинкис вышел на орбиту их планетки, о нем и его целях было уже известно. И навстречу его кораблю полетели громадные обломки скал, заброшенные с планеты с помощью их совместного телекинеза. Пришлось отступить за пределы системы, куда не могли достать даже самые сильные телепаты. Наш чистильщик отправил тогда на планету запрограммированного робота с заданием захватить одного из приматов для скрупулезного исследования. Довольно скоро он выяснил особенности мозга пленника и нашел возможность с помощью излучения устранить блокировку, позволяющую приматам отгораживаться от сигналов остальных телепортеров. Настроив излучатели на полную мощность, Чинкис устремился к планете – и через час с приматами было покончено. Мозги телепатов, лишенные возможности отгородиться от мыслей всей цивилизации, из-за хлынувшей в них информации моментально вышли из строя. Большая часть особей погибла сразу же, остальная, обезумев, превратилась в животных, живущих одними инстинктами. Обследовав планетку и не найдя там более ничего привлекательного, Чинкис занес ее в реестры компьютера и отправился дальше.
– Вы так подробно и интересно все рассказываете, – вставила со вниманием слушающая Кетин, – как будто сами там были.
– Я все это знаю, потому что интересовался каждой мелкой деталью тех событий. Дело в том, что Чинкис через двести наших лет снова посетил ту планетку с запланированной инспекционной проверкой. За это время прошло шесть тысяч местных лет, и приматам удалось возродить свою разумную деятельность. Правда, развитие их пошло совсем другим путем. Их общество было отсталым феодально-общинным строем со слабым сельским хозяйством и только-только зарождающейся промышленностью. Но не это было самым удивительным. Кстати, – прервал свой рассказ Устлик, обращаясь к Чинкису, – может быть, ты продолжишь эту интересную историю, а я тем временем подкреплюсь вон теми заманчивыми пирожными, от которых у меня уже давно слюнки текут?
– Конечно угощайся! – Юбиляр придвинул шикарную вазу поближе к гостю и продолжил рассказ: – Самым удивительным оказалась найденная мной в океане трехгранная пирамида поразительных размеров из материала, неизвестного нашей науке. Его состав и происхождение до сих пор ставят в тупик лучшие умы нашей цивилизации. – Чинкис выразительно посмотрел на своего ученого друга, который с восхищением поглощал сладость, сделанную заботливыми ручками Соро.
– Не отвлекайся на комплименты! – Полный рот мешал Устлику говорить. – Продолжай…
– Сначала я вообще увидел только верхушку, стоящую на мелководье, но даже она была огромна, со своими километровыми гранями. Произведя рядом посадку, я приступил к тщательному обследованию. Прозрачный, но немыслимо крепкий материал, из которого состояла пирамида, довел меня чуть ли не до безумия. Что я с ним только ни делал! Резал, сверлил, взрывал, плавил. – Чинкис тяжело вздохнул. – Облучал всеми видами энергии – все безрезультатно. Только «Цветок огня», это страшнейшее оружие, оставляло на поверхности еле заметные царапины. Обследуя пирамиду со всех сторон, я был еще больше поражен ее гигантскими размерами. Грани уходили далеко вглубь и достигали шести, ты только представь себе, шести километров. Передо мной встал вопрос: что делать? Ведь о доставке этого артефакта в нашу галактику не могло быть и речи.
– Но почему, дорогой? – удивилась Кетин.
– А потому, – терпеливо стал объяснять Чинкис, – что темпоральное поле, в котором мы совершаем прыжки телепортации во время наших путешествий, имеет предел по размерам охватываемого им тела. Его рабочая форма – эллипсоид, даже небольшая деформация которого приводит к взрыву и аннигиляции любой материи, находящейся на границе. Поэтому только боевые крейсеры сил «глубокого рейда» делаются размером в весь внутренний объем такого эллипсоида. Все корабли чистильщиков строятся с учетом размера темпорального поля и занимают в нем чуть меньше трети объема. Сделано это с учетом возможности транспортировки одним кораблем двух других, на случай, если те получат существенные повреждения и не смогут самостоятельно добраться к месту ремонта. Для этого на каждом нашем корабле имеются специальные захваты. А все, что выходит за пределы поля, будет отсечено в самом начале темпорального прыжка. И только с помощью этих свойств нашим ученым и удалось порезать «чинк-четыреста шестьдесят пять» на мелкие кусочки.
– А откуда такое интересное название?
– Неужели вы до сих пор не изучили музей своего мужа? – засмеялся Устлик. – Он ведь такой педант в этом вопросе!
– Ну… Нам пока не до этого было, – немного смутившись, ответил Чинкис вместо жены. – А назван уникальный материал в мою честь: мне было тогда четыреста шестьдесят пять лет.
– Значит, тебе все-таки удалось отсечь кусок от той пирамиды? – требовала продолжения Кетин.
– Если бы! Захваты моего корабля бесполезно елозили по граням, соскальзывая с поверхности при попытке зафиксировать удержание. Ведь для того, чтобы темпоральное поле захватило какой-нибудь предмет, необходимо небольшое, но одновременное ускорение этого предмета вместе с кораблем.
– Так как же ты доставил образцы «чинка-четыреста шестьдесят пять» на Аларастрасию?
– Возле пирамиды, в донных отложениях, я нашел более пятисот длинных полос из того же загадочного материала, что и пирамида. При толщине десять и ширине сорок сантиметров эти закругленные на концах и на гранях полосы были длиной восемьсот два метра. Странные отрезки были не идеально ровными, а слегка перекрученными и напоминали нереально вытянутые лопасти пропеллера, как на некоторых машинах турбулентного типа. Довольный найденным, я запрограммировал роботов на откапывание и транспортировку полос на не заселенный приматами остров, а сам продолжал обследование планеты. Очень уж надеялся отыскать причину возникновения пирамиды. Ничего не найдя в этом направлении, я был немало удивлен редким и очень странным отношением приматов к остальным представителям животного мира. Количество и разнообразие «неразумных» видов было таким огромным, что даже трудно было сосчитать и классифицировать. Попадались даже виды, по некоторым признакам схожие с аларастрасийцами. Во всех мирах приматы, ставшие «разумными», постепенно сводили на нет почти весь остальной животный мир, доказывая своей агрессивностью полную невозможность сосуществования с ними. А на этой планете было наоборот. Животные никогда не нападали на приматов и даже оказывали им поддержку и защиту при землетрясениях, наводнениях или засухе. Поэтому, когда у меня созрел план уничтожения цивилизации, я решил попытаться по мере возможности сохранить животный мир, который мог бы существенно пострадать при ликвидации приматов. Построив огромную баржу на длительном источнике питания и смонтировав на ней кормопроизводящие линии, сырьем для которых служили простая морская вода и воздух, я с помощью завербованных местных жителей собрал на ней тысячи пар неразумных представителей планеты. Пришлось, правда, поместить туда же и тридцать приматов мужского пола для ухода за животными и лечения от возможных болезней. Я не беспокоился об их дальнейшей судьбе, так как прекрасно знал, что без самок они все равно вымрут. Баржа была запрограммирована на дрейф в центре океана в течение двух лет по местному времени. Как раз столько было необходимо для восстановления ледовых шапок на полюсах планеты, которые я собирался растопить. Затем баржа должна была подойти к удобному месту континента с восстанавливающимся травяным покровом и высадить на берег всех, находящихся внутри. И через несколько месяцев самоликвидироваться.
Когда была закончена эта кропотливая работа, я вернулся на свой базовый остров и смонтировал дождевую установку, которая вызывала непрерывный проливной дождь на всей планете в течение полутора тысяч часов. После выполнения своей задачи она полностью самоуничтожилась.
А сколько я намучился, стараясь уложить в зажимы все выловленные возле пирамиды полоски! Мой корабль стал похож на насекомое с двумя комплектами ног, вцепившееся нижними ногами в огромное, длиннее его в четыре с лишним раза, бревно, а верхними – такое же бревно вскинувшее себе на спину. Конечно, я понимал, что при темпоральном прыжке выступающие части будут отсечены, но возвращаться за ними уже не имело смысла: все равно их негде было разместить.
– Да и того, что ты привез, нам хватает вполне… – проворчал Устлик.
– Нет, ну ты слышишь, Кетин?! – возмутился Чинкис. – Столько лет прошу его сделать совершенную броню, а он в ответ только предлагает обшить корпус корабля мелко нарезанными пластинами.
– Что поделаешь! Мы еще не умеем создавать цельнолитые корпуса из твоего «чинка-четыреста шестьдесят пять»! Соглашайся на то, что можем!
– Да вы не расстраивайтесь так, Устлик. – Кетин пододвинула к нему блюдо с каким-то фантастически украшенным тортом. – Все когда-нибудь получится.
– Ох, Кетин, Кетин. А мне кажется, я так и умру, разглядывая эти опостылевшие куски. Свалились на мою голову… – Ученый грустно улыбнулся. – Иногда от злости и бессилия хочется разгрызть это вещество зубами! Но, увы, и это не получится…
– А хоть какие-нибудь сдвиги есть? – Кетин отрезала кусок торта и положила перед Устликом на тарелку.
– Ммм… Как вкусно пахнет! – взбодрился тот. – Сдвиги-то есть. И огромные. Самое главное: мы знаем, что это такое. Это материал, возникающий в любой среде, кроме вакуума, путем сращивания и одновременного «замораживания» расформированных и перестроенных молекул вещества. Мы даже знаем, как он создается: совместным воздействием нескольких электромагнитных излучений. Процесс производства «чинка-четыреста шестьдесят пять» теоретически рассчитан и доказан несколькими независимыми друг от друга исследовательскими группами.
– Так почему же вы его до сих пор не производите?
– Потому что теория – это одно, а на практике получается совсем непонятный парадокс. Как только появляется первая молекула создаваемого вещества, происходит взрыв, уничтожающий все вокруг в радиусе несколько десятков метров. Погибли даже ученые, которые первыми напрямую экспериментировали с производством. А сколько еще было уничтожено оборудования и целых лабораторий!
– Слишком это все странно, – с сочувствием произнесла Кетин.
– Именно эта странность и ставит нас всех в тупик! Столько расчетов, а толку никакого! Видимо, есть некий фактор, который мы никак не можем учесть. – Устлик подпер голову руками и отсутствующим взглядом уставился куда-то поверх стола.
– Эй, старина! – Чинкис, извиняясь, похлопал друга по плечу. – Даю слово не приставать к тебе по этому поводу. Сегодня мой праздник, поэтому давай будем веселиться и никаких разговоров о работе. Договорились?
– Ха! Если бы все было так просто! – Ученый потянулся к своей тарелке. – Впрочем, с таким тортом забудешь что угодно!
– Ну вот и прекрасно! Выпьем чего-нибудь веселящего?
– С удовольствием! Наливай!
Неистощимые гурманы, аларастрасийцы во всех им известных мирах собирали не только рецепты самых дивных и вкусных кушаний, но и изысканнейшие, оказывающие самое разнообразное влияние на их организмы напитки, содержащие алкоголь. Конечно, только те кушанья и напитки, которые были идентичны и подходили аларастрасийцам по обмену веществ. Вот и сейчас Чинкис разлил по бокалам высоко ценимый и очень редкий хоундрейский джин, который изготавливался из мельчайших зернышек черного винограда, растущего на гигантских секвойях на окраине галактики. Джин оказывал немалое возбуждающее действие на организм и поэтому употреблялся только после обильного угощения и подавался, как правило, к десерту. Устлик огласил тост за здравие юбиляра, и мужчины опорожнили бокалы до дна. Кетин только пригубила и поставила джин обратно на стол.
– Он же тебе нравится! – удивился Чинкис. – В твои годы женщины с удовольствием выпивают по нескольку бокалов этого джина.
– Кто как… – скромно возразила его молодая жена. – Я пойду лучше выпью чего-нибудь прохладительного. Здесь все-таки довольно душно.
Поцеловав мужа, она вышла на огромный балкон, где в сгущающихся сумерках велись оживленные беседы между гостями. Кто-то из них отдыхал после танцев; кто-то собирался танцевать под вновь начинающуюся музыку, но Кетин, ни к кому не присоединяясь, прошла к самым перилам и, облокотившись на них, стала смотреть на покрывающееся звездами небо.
– Тебе когда в очередной рейс? – неожиданно спросил Устлик.
– Не раньше чем через два месяца: хочу кое-что достроить.
– Почти четыреста сорок дней… – Устлик задумался. – По идее, времени должно хватить.
– На строительство?
– Да нет! На поправку твоего здоровья! В особенности – зрения!
– Кто бы говорил! – завелся Чинкис. – Это у тебя вставные линзы, а у меня зрение как у молодого: только неделя как прошел последнюю медкомиссию.
– Хе-хе! – Его друг залился смехом. – Я хоть и с линзами, а вижу намного лучше тебя!
– Странно… Э, да ты уже пьяненький!
– А при чем тут «пьяненький»? – еще больше развеселился Устлик. – Ты и трезвый видишь хуже, чем я, когда выпью.
– Да ты о чем? – Глядя на веселящегося товарища, Чинкис и сам еле сдерживал смех.
– Да так, о жизни. – Постепенно посерьезнев, Устлик обнял юбиляра за плечи. – Эх, дружище! Просто хочу первым тебя поздравить и пожелать всего наилучшего!
– Ну, вспомнил! Надо было приходить с самого утра… – и неожиданно осекся, перехватив взгляд Устлика, остановившийся на фигуре Кетин, все еще стоящей на балконе.
Сердце ухнуло и как будто остановилось в предчувствии чего-то громадного. В памяти завертелся калейдоскоп событий сегодняшнего дня. Вспомнились разрозненные, незначительные вроде бы сцены: обещание подарка, внимательная заботливость остальных жен, отказ от алкоголя, духота в хорошо проветриваемом помещении…
– Не может быть! – ошеломленно прошептал Чинкис непослушными губами.
– Счастливчик! Надо же быть таким невнимательным к своей семье. Расслабься, а то ты совсем не дышишь! А тебе надо себя беречь!
Чинкис шумно выдохнул и восхищенно взглянул на Устлика:
– Да мне теперь придется строить целый новый дом!
– Ты ведь и так собирался заняться каким-то строительством?
– Я решил пристроить к этому особняку небольшое крыло, а теперь, если все именно так, надо проектировать и достраивать чуть ли не такое же здание.
Все гости давно разошлись, и огромный дом затих, погасив почти все свои огни. На широком балконе под усеянными звездами небом Чинкис вместе с младшей женой встречал свой второй день в шестьсот первом году со дня своего рождения.
– Как ты могла молчать о таком важнейшем событии в нашей жизни целых двадцать дней? – Он нежно прижимал Кетин к своей груди, вдыхая приятный аромат ее тела. – Все всё знают, а я узнаю об этом последний.
– Но зато узнал в день своего рождения и поэтому лучше запомнишь, что скоро станешь отцом. Или ты хотел получить от меня какой-нибудь другой подарок?
– Дорогая! Ты надо мной смеешься? Я получил немыслимые подарки, но известие о том, что у меня будут наследники, – самое желанное в моей жизни. И как я мог бы о таком забыть? Может, ты считаешь, что я настолько стар – страдаю потерей памяти?
– Что ты, родной! – пылко возразила Кетин. – Наоборот, я считаю тебя слишком молодым, ветреным и безответственным.
– Интересно почему?
– А потому: ты мог бы перейти на более спокойную и престижную работу, но будешь продолжать свои опасные полеты. Вместо постоянной заботы о семье ты будешь рисковать жизнью немыслимо где и лишать меня сна и покоя.
– Да о каком риске ты говоришь? – Чинкис беззаботно рассмеялся. – Мои полеты не опаснее, чем полеты на флайере.
– Это ты так говоришь! Я узнала статистические данные и просто ужаснулась: за последние сто лет из полетов не вернулось двести сорок три чистильщика. И ты готов утверждать, что в этой работе нет никакой опасности?!
– А остальную статистику ты не просматривала? Там, кстати, говорится, что за те же годы в нашей галактике на флайерах, которые разбились при различных обстоятельствах, погибло более сорока тысяч аларастрасийцев. А сколько жизней оборвалось при отравлениях, падениях с лестниц и крыш, да и вообще при несчастных случаях? Так что мои полеты – не что иное, как малодушное бегство от нашего опасного для жизни повседневного быта. И учти: подавляющее большинство погибших или пропавших чистильщиков – начинающие, неопытные пилоты.
– Конечно, тебя послушать, так рейды чистильщиков не что иное, как увеселительные прогулки. Почему же тогда на вашу работу не берут женщин? Я бы, например, всегда с удовольствием тебя сопровождала.
– Ну о чем ты говоришь? – Чинкис даже рассердился. – Это строжайше запрещено! Великий Фетиус категорически не разрешал даже думать о вылете женщин за пределы нашей галактики. Только в виде исключения пятьсот лет назад высший совет разрешил женщинам постоянное проживание на оборонных базах, которые находятся в плотных туманностях, окружающих галактику. Женщины – самое дорогое и самые охраняемое, что у нас есть, без них у цивилизации нет будущего.
– Ну вот – раз меня надо охранять, возьми меня с собой в полет. Ведь ты уверен, что там намного безопаснее, чем здесь.
– Ты все стараешься перекрутить. Дальний космос опасен для женщин тем, что лишает их возможности иметь детей.
– Странно! Я никогда раньше о таком не слышала.
– А зачем о таких вещах говорить? Вполне достаточно запрета, который все должны выполнять беспрекословно.
– Я специально поинтересуюсь у медиков насчет бесплодия, но мне все-таки очень интересно хотя бы послушать о тех мирах, где ты бываешь. Расскажи мне поподробнее о своих полетах.
– Что же именно?
– Да все, что хочешь. Ты ведь знаешь, я ни разу не летала дальше наших спутников. Сколько времени надо, чтобы долететь, например, в то место, к той яркой звезде?
– Видишь ли, если бы мы сию минуту телепортировались в темпоральном поле именно в то место, которое ты показала, то были бы там минут через пятнадцать. Но этой звезды в таком случае рядом не окажется.
– Как же так? Куда же она денется?
– Дело в том, что в данный момент времени мы видим то место, где та звезда находилась лет сто назад. Именно столько времени понадобилось ее лучам, чтобы достичь нашей планеты. А ведь за эти сто лет находящиеся в постоянном движении звезды сместились на огромное расстояние вперед, по ходу своего движения.
Поэтому включается компьютер и подсчитывает их траекторию, скорость, а самое главное – место, где звезды сейчас находятся. Затем корабль стартует, казалось бы, в пустоту, но через пятнадцать минут оказывается именно возле искомой звезды и, уже на гипертяге, подходит к нужной планете или в выбранную точку.
– А за какое время ты добираешься до той планетки, где нашел пирамиду, о которой разговаривали за столом?
– О-о… дай-ка вспомню. – Чинкис начал подсчитывать в уме. – По-моему, около двухсот пятидесяти часов.
– Так долго! – воскликнула Кетин.
– И это при условии, что по пути не возникнет каких-то попутных отклонений от курса. Это когда включается прибор Нона и приходится обследовать близлежащие галактики для выяснения источника сигнала. Вот сама посчитай: я вылетаю отсюда за пределы нашей галактики в пояс оборонных баз, связываюсь с ними и как можно подробнее регистрирую свой предполагаемый маршрут и примерные сроки своего возвращения. После этого делаю первый, получасовой прыжок через ближайшую галактику. Потом – десятиминутная остановка для ориентировки компьютера и подзарядки генераторов для следующего прыжка. Затем следующий скачок – и следующая остановка. И так можно двигаться до бесконечности.
– А если вдруг компьютер выйдет из строя?
– На корабле есть дублирующий, а вот если и он подведет, то шансов на благополучное возвращение практически не остается. Корабль будет веками болтаться между незнакомыми галактиками и в конце концов самоуничтожится после смерти пилота от старости.
– Бр-р-р, – содрогнулась Кетин, – мне даже жутко такое представить!
– А ты и не представляй! Давай лучше вообразим себе новый дом, который я начну строить в ближайшее время. Каким ты себе его представляешь?
– Большим, красивым, – Кетин плотнее прижалась к мужу, – и полным детей.