Потапыч обладал небывалой хитростью, к которой можно было применить лишь один эпитет – «крестьянская». Это когда ты считаешь себя самым ловким и изворотливым, однако проблема в том, что на поверку оказывается: так считаешь только ты. Копнешь чуть поглубже – и выяснится, что все твои «гениальные» комбинации на самом деле – банальная жадность, граничащая с глупостью.
Вся история заключалась в следующем. Банник, возможно, действительно обладающий некой чуйкой ко всякого рода обогащению, почувствовал на дне пруда наличие чего-то ценного. Ну и, недолго думая, решил воспользоваться ситуацией (это когда хозяин и все домочадцы отвлечены празднованием дня рождения). Как ни презирал он температуру воды ниже двадцати шести градусов, но все же занялся подводным плаванием. И его любопытство вознаградилось драгоценной шкатулкой, которая, правда, почему-то оказалась в руках обглоданного дочиста обитателями пруда скелета. Но когда это останавливало Потапыча?
Банник, не дожидаясь понятых, произвел изъятие и уже собирался убраться восвояси, но был вынужден познакомиться с еще одним интересным существом. Да-да, именно с тритоном. По словам Потапыча, тот «из ниоткуда появился, вот те крест, хозяин».
Собственно, банальная история для мира магов. Исчезнувший с радаров древний монстр, который охраняет клад. Тут бы даже Рамик не удивился, если бы не еще одна интересная деталь. На шкатулке был изображен фамильный герб Кузнецовых. И что-то мне подсказывало, что останки на дне пруда принадлежат одному из моих родственников.
– Можно обратиться в архив, узнать, кто из Кузнецовых пропал без вести, – выступил с предложением Максимов, сразу же как мы вернулись обратно к торту.
– Дядя Коля, фу, что за вонь? – скривился я, глядя на суету отчима. – Не надо ничего, так все пройдет.
– Максим, не думал, что когда-нибудь скажу такое, но не спорь со старшими. Мазь Вишневского всех на ноги ставит. Это я виноват, нормальную аптечку не собрал.
– Можно просто кое к кому наведаться, – пожал плечами Рамиль. – Фамилия начинается на «Ти», а заканчивается на «хонова». Она Макса быстро на ноги поставит.
– Это идея, – поддакнул Байков.
– Ничего не надо, – отмахнулся я, – до свадьбы заживет.
– Не слишком дорогая цена для лечения? – прыснул Рамиль.
– Че вы ржете, дураки? – я посмотрел на Рамика и Димона. – Так говорят просто.
Напряжение постепенно проходило. Даже у меня уже не дрожали колени.
– Хотя есть более простой способ, – Мишка продолжал жить в своем мире. – Не факт, что там будет вся информация, но хоть что-то написать были должны. Максим, где книга, которую я тебе подарил?
– Вон же лежит, – я указал на комод. – Лучше скажите, как шкатулку открыть.
– Она тут с каким-то секретом, – ответил Байков. – Придется повозиться.
– Максим, а ты куда тритона дел? – спросил Рамик.
– Ох, там все сложно. В общем, помните мои тренировки по проходу в другой мир?
Чем дольше я рассказывал, тем больше вытягивалось лицо моего татарского друга. Да и Байков перестал возиться со шкатулкой, ловя каждое слово. Дядя Коля, даром что был здоровый мужик, по общему выражению лица так и вовсе находился в полуобморочном состоянии. Один только Мишка как ушел с головой в книгу, так и не торопился возвращаться.
– Я думал, что ты прикалываешься по поводу этого Иномирья, – признался Рамиль. – Типа троллишь.
– Вот, нашел, – Мишка вскочил со стула и сунул книгу мне в руку.
«Кузнецова Марія Семеновна, прозванная за свои физическія недуги Хромоножкой, пропала безъ вѣсти шестаго іюня тринадцатаго года. Послѣдній разъ её видѣли близъ имѣнія Кузнецовых».
Я пробежался дальше и обнаружил еще немного информации про Марию Семеновну. Точнее, крохи информации. Выходило, что это моя троюродная прапра… В общем, дальняя родственница. Детей у нее не было, мужа тоже. Ничем особо не выделялась.
– Похоже, что на дне пруда действительно она.
– Ну? – Мишка чуть не приплясывал. – Я нас есть кости, у нас есть кровный родственник. Надо проводить ритуал!
– В смысле мы ее дух вызовем, что ли? – поежился Рамиль. – Может, не надо?
– Кровный ритуал вызова предка на костях, – Максимов сгорал от нетерпения. – Я такое только в книжках читал.
Признаться, мне тоже было не по себе. Пусть мы на спиритизме и изучали всякие методы общения с мертвыми. Но призыв духов всегда часто заканчивался не совсем так, как хотел ты. У неупокоенного (а с Марией Семеновной именно такой случай) может оказаться вздорный характер, или он попросту не захочет общаться. Да мало ли там переменных?
– Так, пацаны, сегодня точно никаких ритуалов, – отрубил дядя Коля. – Вы на Максима посмотрите, на нем живого места нет.
Мишка сразу потух, а я с благодарностью поглядел на отчима.
Постепенно под грозным взглядом дяди Коли разговоры перешли в другое русло. Про школу, близящийся практикум, дальнейшее распределение и прочее, прочее. Хотя увлекающийся Мишка и пытался время от времени вернуться к ритуалам, костям, кладам, отчим был непреклонен.
На ночь мы оставили всех у себя. Теоретически Байков мог бы мотануться обратно, а вот Рамик с Максимовым – точно нет. Силенок бы не хватило. К тому же Мишка еще потратился, сражаясь с Тритоном. Димон же заранее предупредил дядю, что может задержаться на пару дней. Потому спустя несколько часов из дальней гостевой комнаты раздавался могучий храп благородного мага и недовольное бурчание Рамика:
– Будто снова на первый курс попал. Я уже и забыл, как громко он храпит.
Мне ночь далась тоже довольно непросто. Во-первых, сны были какие-то жутковатые. С покойниками и черной водой. Во-вторых, стоило перевернуться на правую сторону, как боль заставляла просыпаться. Вот тебе и сходил покормить зверушку…
Утро действительно оказалось мудренее вечера. Немного поразмыслив, я решил согласиться с Мишкой и провести ритуал. Только отложил его еще на неделю, чтобы набраться сил и подготовить все лучшим образом. И заодно кое-что перепроверить. А пока попрощался с друзьями.
– Мне понравилось, – сказал Рамиль. – Офигенный день рождения. Давай в следующем году какую-нибудь гидру завалим.
После проводов гостей я подготовил запрос в архив благородных семей. Для этого пришлось скататься до местного отделения Конклава. Через три дня пришел официальный ответ. За период с 1866 года (когда семье и пожаловали магическое дворянство) по 1917 год без вести пропал лишь один Кузнецов. Вернее, Кузнецова. Та самая Мария Семеновна. Ну хорошо, мы хотя бы выяснили, кому точно принадлежит скелет.
С ритуалом тоже возникли сложности. Потому что банник и домовой категорически отказывались поднимать останки моей родственницы. Пришлось снова вызывать Байкова с Максимовым. Мишка развел в стороны воду, обнажив дно. Последнее я укрепил заклинанием земли, потому что шагать по зыбкому илу – занятие малоприятное. А уже когда мы подобрались к нужному месту, Димон телекинезом аккуратно поднял скелет и вытащил его на берег. Дядя Коля, оставшийся на суше, лишь удивленно качал головой.
Ну а потом началось самое интересное. Мы сделали круг из соли, чтобы у поднятого беспокойного духа не появилось соблазна вырваться и нанести нам какой-нибудь вред. Я достал фамильный нож, сделал им небольшой порез и капнул кровью на череп. А потом сразу же отошел за соляной круг.
– Кровь от крови, плоть от плоти, дух от духа, поднимись. Покажи свои последние часы.
Силу в ритуал я вкладывал бережно, увеличивая постепенно, пока наконец кости не стали чуть подрагивать, будто находились в сейсмически опасной зоне. От них повалил густой темный дым, который постепенно обрел очертания женщины.
– Ладушко… Свет очей моих, приди. Принесла приданое, как и было обещано.
С каждым мгновением черты лица Марии Семеновны становились все более отчетливыми. Надо отметить, ее нельзя было назвать совсем некрасивой женщиной, скорее самой обычной. Неупокоенный дух шагал, сильно припадая на левую ногу, и вместе с тем оставался на одном месте. Соляной круг работал.
Только теперь я разглядел в дрожащих пальцах бесплотного существа ту самую шкатулку. Мария Семеновна держала ее на вытянутых руках, будто кому-то показывая.
– К тебе в дом войду, стану хозяйкой, только прими…
В тот самый момент, когда крышка шкатулки скрипнула и почти открылась, неупокоенная стала терять очертания. Ее руки обратились в черный дым, лицо вытянулось, глаза загорелись желтым огнем. Над берегом разнесся протяжный вой, и нечто, уже меньше всего похожее на человека, бросилось на меня.
От испуга я попятился назад, споткнулся и упал на задницу. Благо ничего страшного со мной не произошло. Дух, столкнувшись с соляной преградой, еще какое-то время повопил, черным дымом беснуясь взаперти, после чего постепенно исчез, словно его сдуло ветром. Ритуал был прерван.
– Это еще что такое было? – спросил я ребят.
– Не знаю, – Мишка находился, наверное, в большем недоумении, чем я. – Мы все правильно делали. Нож магически привязан к тебе, кровь твоя, кости…
– И никто не успел посмотреть, как она шкатулку открыла?
– Нет, – в один голос ответили Байков и Максимов.
– Пацаны, будет вам над покойницей издеваться. Давайте похороним по-человечески, – вмешался дядя Коля, которому этот ритуал тоже пришелся не по вкусу.
Так закончилась история Кузнецовой Марии Семеновны. В дальней части имения отчим собственноручно вырыл ей могилу. С другой стороны, мне хоть что-то стало ясно. Хромая женщина, не нашедшая себе счастья с обычными мужчинами, каким-то образом обнаружила в имении тритона, который в определенной мере походил на человека. Видимо, как-то нашла с ним общий язык. И в конечном итоге решила связать с ним судьбу. Даже приданое принесла. Понятно, что закончилось все не очень. То ли тритон убил свою пассию, то ли уволок в «свое царство» – под воду, соответственно, где, по известным причинам, Кузнецова и умерла.
Конечно, грустно это все. Но, как человека практичного, меня интересовала теперь только судьба шкатулки. Приданое – это явно что-то ценное. Поэтому, недолго думая, я отдал ларчик с секретом Байкову. Если уж он не откроет, этого не сделает никто.
Вместе с тем, медленно и неотвратимо, подошли к концу каникулы. И вот я уже стою на пороге фамильного особняка в ожидании автобуса.
– Максим, пожалуйста, не влезай ни в какие неприятности, – напутствовал меня дядя Коля. – И будь осторожен. Ваш мир очень уж опасен.
– Так я и не собираюсь, – честно ответил я.
– Фуф, еле успел, – Потапыч выскочил из дома, таща за собой какие-то тюки. – Хозяин, неужто ты решил один уехать?
– А ты со мной? – искренне удивился я.
– Ты ж без меня пропадешь, – ничуть не смущаясь, будто и не было происшествия с тритоном, ответил банник. – Я на душу такой грех не возьму.
– Возьми его с собой, Максим. Так лучше будет, – кивнул отчим.
Не знаю, по мне, фразы про «не влезай в неприятности» и «возьми его с собой» немного противоречили друг другу. Что-то мне подсказывало, что банник намылился в школу, преследуя исключительно свои цели. Однако поспорить не удалось. Потапыч уже юркнул в пространственную баню со своей поклажей. И почти сразу подошел автобус.
– Ты почему так мало писал? – не успел я зайти, как на меня обрушились кулачки Тихоновой.
Пришлось рассказывать про плохой мобильный интернет, необходимый ремонт и еще придумывать кучу отмазок. Про тритона, клад и неупокоенную душу родственницы я предпочел умолчать. Хотя Вика и допытывалась, где я так ободрал правый бок. Целительница, что с нее взять. Сразу все чувствует. Даже подлечила немного, совершенно не спрашивая у меня на это разрешения. Ну и еще уволокла в заднюю часть автобуса, требуя компенсацию за пару месяцев разлуки.
В школе нас встречали сразу Козлович и Щербатый. Викентий Павлович по-прежнему оставался куратором, но в основном за нас теперь отвечал Ментор. К примеру, началось все с того, что волшебники со всеми чемоданами отправились в Башню. Кончилась лафа в виде совместных посиделок. Теперь встречаться с Байковым и Максимовым придется либо за завтраком, либо на общих уроках.
Цокольный этаж Башни я уже видел во время путешествия за Книгой Трех. В дополнение нам лишь открылись жилые комнаты, которые располагались по кругу гостиной, душевая с туалетом и «практикантская». Она находилась в конце того самого темного коридора и сейчас была закрыта.
Комнатки оказались не в пример меньше, чем во флигелях. Всего лишь пара кроватей в два этажа, длинный стол – видимо, делать уроки предполагалось по очереди, – один шкаф. С другой стороны, вместе со мной поселились Зайцев, Рамиль и Азамат. Поэтому, наверное, сильно драться за место для учебы мы не будем.
Так начался третий, последний год в Терново. Утром, в одно время с первым курсом, мы ходили на учебу. Занятия в клубах вроде как и продолжались, но вместе с тем в каком-то облегченном виде, особенно по сравнению с прошлым годом. Будто нас для чего-то берегли. И именно это рождало некое гнетущее впечатление. Вроде как надо было наслаждаться последними теплыми деньками, но до конца расслабиться не получалось.
Развязка наступила в середине сентября, когда нас всех собрали в большой аудитории. О серьезности проводимого мероприятия свидетельствовало наличие завуча, куратора и сразу трех Менторов.
– Дорогие ученики! Многие из вас обучаются в нашей школе по программе отработки. Иными словами, после завершения Терново вам будет необходимо отработать определенное количество времени в одной из структур Конклава. Сейчас всем раздадут листы, где нужно отметить подходящее направление для работы и прохождения практикума.
– Смотри, Зыбунина с тебя глаз не сводит, – шепнул мне Рамиль, пока раздавали бумагу для заполнения.
И это было правдой. Куда бы я ни повернулся в последнее время, мог быть уверен, что встречусь со взглядом ведьмы. Даже за Вику переживать стал, как бы порчу какую не наслала.
– А Терлецкую и вовсе отсадили от благородных, – не унимался Рамик.
Вообще это было не совсем так. Сидела Света как раз вместе с Аней Горленко. Тут, скорее, дело в том, что высокородные раскололись. После расстроенной помолвки девчонки стали держаться отдельно, хотя и здоровались с куракинской компанией, правда, сквозь зубы. Одно дело, когда Саша бегал за Светкой. Ей вроде и не особо это нужно было. И совсем другое, когда он сам передумал жениться.
Интересно, что именно в этот момент Терлецкая, будто почувствовав, как я смотрю на нее, повернула голову и улыбнулась. Сразу в груди защемило. Что, конечно же, не осталось незамеченным для Зыбуниной.
Ну нет, сами уж разбирайтесь. Я опустил глаза на листок с убористым списком. Справа от каждого наименования стоял коэффициент. И некоторые из них были повышенными. К примеру: «Экспериментальный отдел по работе с неустойчивыми древними артефактами. Министерство науки» или «Смертельные яды. МВДО». Время отработки мне подходило, всего два года вместо трех. Однако эта работа для артефакторов и ведьмаков. В середине списка нашлось и кое-что для волшебников: «Охрана жизни немощных и магов. МВДО». Я поставил галочку, написал сверху фамилию, а снизу оставил автограф. Все, готово.
– Я тоже туда, – Рамиль заглянул мне через плечо. – Вместе веселее.
– Если мы вместе попадем, – ответил я. – Сам же помнишь, там все выборочно происходит.
А потом началось кое-что еще более интересное. Завуч подняла руки, и собранные листки стали разлетаться по аккуратным стопкам.
– Сейчас мы будем формировать шестерки, – комментировала она свои действия. – В течение года они могут меняться, если кто-то из учеников решит прервать учебу самостоятельно или…
– Погибнет, – вякнул Куракин.
– Или не завершит практикум, – поправила его завуч. – По традиции начинаем формировать шестерку с самого сильного мага, – она вытянула руку, и в ней оказалось ровно шесть листов. – Итак, первый – Максим Кузнецов, волшебник.
Я с волнением посмотрел на друзей и стал ждать, кто же окажется в моей группе.