Мансур Серджунович Таглибов покинул Россию с радостью, потому что постоянно жил в страхе разоблачения. Он влип в крайне неприятную историю – ссора со старым приятелем, драка, удар по голове камнем, подвернувшимся под руку. Смерть товарища.
Но милицию Мансур Серджунович вызвал сам. Он заявил, что на них с товарищем напали четыре человека. Никого из них он не знал. Следы побоев на лице подтверждали сказанное.
Повезло ему тогда, помогло маленькое совпадение. За неделю в районе было совершено три беспричинных нападения на прохожих. Каждый раз это делали четыре крепко подвыпивших парня. Правда, раньше все обходилось только побоями, даже мелких краж зарегистрировано не было. В итоге все дела были объединены в одно производство и со временем благополучно забыты.
Но Таглибов все равно боялся, что откуда-то вдруг выплывет правда и ему предъявят обвинения. Поэтому он искал способ уехать как можно дальше, желательно вообще за границу.
Люди не зря говорят, что кто ищет, тот всегда находит, а подобное стремится к подобному. Как-то раз Мансуру встретился на улице еще один старый товарищ, только что вернувшийся из-за границы. Они поговорили и пошли в мечеть.
Дальше – больше. Уже через полгода Мансур Серджунович начал оформлять документы, чтобы отправиться на религиозную учебу в Оман. В новые времена власти не выступали против веры. При оформлении документов чиновники больше помогали Таглибову, чем мешали.
Он уехал, устроился, а потом сумел через знакомых оформить оманское гражданство. Возвращаться домой Мансур не собирался.
Однако учеба интересовала молодого сильного парня так же мало, как и сама религия. Он так и не получил исламского образования и вскоре нашел способ уехать в США.
Натурализоваться там оказалось не так-то просто. Мансура опять выручили знакомые. Они подсказали ему самый верный ход. Он подумал и согласился. Способ и в самом деле оказался надежным.
Таглибов подписал пятилетний контракт на службу в армии США. После нее ему гарантировалось гражданство и предоставлялась куча льгот. Так Мансур стал мариносом, то есть солдатом морской пехоты.
Первое время служба давалась Таглибову нелегко. Горячая восточная кровь не позволяла ему воспринимать жесткие воспитательные меры сержанта иначе как издевательство. Только после окончания учебного курса, когда Мансур почувствовал в себе силу, он понял, что иначе и невозможно сделать из человека настоящего солдата.
Тот же сержант, который совсем недавно казался Мансуру едва ли не личным врагом, перед выпуском пригласил молодого солдата к себе в кабинет и показал ему бумагу, которую заполнял. В этом документе он отмечал Таглибова как лучшего курсанта и рекомендовал через полгода службы отправить его в школу сержантов. Тут надо пояснить, что солдат, которому присваивалось сержантское звание, получал гражданство США сразу, уже автоматически.
Эти полгода службы тянулись непростительно долго. Положение Мансура осложнялось еще и тем, что в ожидании сержантского звания он всячески показывал свое превосходство над другими солдатами.
Это никому понравиться не могло. Назревал конфликт, который прошел сам собой, когда мариносы были отправлены на войну в Ирак. Во время боевых действий Мансур Таглибов на своих плечах ползком вытащил из-под огня раненого морпеха, своего главного противника во взводе, того самого парня-кубинца, с которым он больше всего конфликтовал.
Они оба были по натуре лидерами. Но кубинец умел ладить с другими по-доброму, а Мансур всегда старался показать свою жесткость и превосходство. На этой почве у него и возникали конфликты с сослуживцами, которые никак не желали признавать его превосходства.
Вскоре после этого случая на груди героя засияла медаль. Он отправился в Америку, быстро получил гражданство и был откомандирован в школу сержантов.
Учеба в этом заведении сразу показалась ему гораздо более жестким испытанием, чем первичные курсы рядовых солдат и служба в морской пехоте. Мансуру казалось, что здесь над курсантами издевались по-настоящему. Но ему приходилось терпеть ради собственного будущего.
Однако закончить школу курсанту Таглибоффу, как он теперь официально именовался, не довелось. Однажды его и еще двух курсантов из других учебных взводов пригласили в кадровую канцелярию, а оттуда направили этажом выше, в кабинет без какой-либо вывески на двери.
Курсанты поднялись туда, не понимая, почему их сняли с занятий и чего от них хотят. Двое спутников Мансура, на его взгляд, еще чисто советский, были самыми настоящими мексиканскими уголовниками. Таглибофф еще не привык к тому, что в США не только уголовники любят обильно украшать свое тело татуировками.
После короткого совещания два мексиканца остались ждать, сидя на подоконниках в коридоре. Мансур Серджунович постучал в дверь, дождался приглашения и вошел.
Его встретил морской офицер. В те времена Таглибофф еще не разбирался в знаках различия американского флота. Он не знал, какое звание носил этот человек, потому отделывался только словом «сэр», принятым для обращения со старшими по званию в сухопутных войсках.
Морской офицер не расспрашивал Мансура о его службе и о процессе обучения в сержантской школе. Он задавал вопросы о Дагестане, об отношении к своей стране, к России в целом, о родственниках, друзьях, религии. Его интересовало, как парень попал в Оман и получил тамошнее гражданство, друзья и знакомые будущего сержанта, которые остались в этой стране.
Таглибофф не считал, что ему следует что-то скрывать, разумеется, кроме случая с убийством. Честно говоря, он и сам уже начал забывать об этой беде.
Выслушав Мансура, морской офицер ничего ему не предложил и не сообщил, только объявил, что курсант свободен, и попросил позвать следующего. Парень пребывал в недоумении и не ответил на вопросы мексиканцев. Они, в свою очередь, поступили точно так же, когда по одному вышли из кабинета. Этот вызов был очень даже непонятным.
Обучение продолжилось. Все шло своим чередом.
Того же самого морского офицера Мансур Таглибофф снова встретил только перед выпуском из сержантской школы. Теперь уже ни самого Мансура, ни мексиканцев в кабинет без надписей на двери не вызывали. Морской офицер сам пришел в казарму и послал командира взвода за Мансуром.
Когда Таглибофф вошел, офицер посмотрел на него так, словно видел насквозь, и сообщил:
– Из трех кандидатур, которые были мне предложены, я выбрал тебя. Ты согласен служить в спецотряде сил быстрого реагирования?
Конечно, будущему сержанту стоило бы спросить, что это за спецотряд такой. Но не просто же так этому морскому офицеру кто-то предоставил право выбора. Да и сама формулировка впечатляла: спецотряд сил быстрого реагирования! Это все, конечно же, говорило о каком-то элитном подразделении. Поэтому Мансур согласился, не задавая вопросов.
– После испытания я пришлю за тобой машину.
Испытаниями здесь называли то, что в понятии Мансура являлось экзаменами. Но формулировки мало волновали парня. Как и то, что за служба его ожидала.
Мансур уже не видел себя вне армии. Он много раз думал о том, что будет делать, когда закончится его контракт. Американское гражданство мистер Таглибофф уже получил, но вот профессии никакой не имел. Потому Мансур готов был продлить контракт на такой срок, который ему предложат.
А тут вдруг нечто новое, скорее всего, необычное! Этот самый спецотряд может быть только каким-то элитным подразделением. Мансур решил, что его будущее обеспечено, хотя оно по-прежнему плавало где-то далеко-далеко, в плотном белесом тумане.
Все восточные люди от природы обладают богатой фантазией. Мансур не был исключением. Воображение рисовало ему этот самый таинственный спецотряд сил быстрого реагирования как что-то из ряда вон выходящее.
Американцы издавна поклоняются суперменам. В отличие от них, каждый представитель мужского населения Северного Кавказа с детства мечтает стать таковым. Мансур уже считал себя стопроцентным американцем, но и свой кавказский характер еще не потерял.
Термин, услышанный новоиспеченным сержантом от морского офицера, намекал на то, что из него хотят сделать супермена. Это льстило парню, радовало его и порождало уверенность в своих силах. Как и всякий выходец с Кавказа, он не сомневался в высоком предназначении собственной персоны. Сержанту казалось, что он прямой дорогой идет к тому, чтобы стать тем самым суперменом, которому поклоняются как американцы, так и кавказцы.
Но в жизни все выглядело совершенно прозаически. Сам процесс обучения шел слишком буднично. Чересчур много было мелочей, казавшихся Мансуру ненужными. С загадочностью, о которой так мечтал мистер Таглибофф, не сложилось с самого начала.
Спецотряд тоже оказался учебным подразделением. По крайней мере, сначала Мансур угодил именно в таковое. Однако разница между обучением в армии и в спецотряде бросалась в глаза.
В войсках на многие сотни учеников было несколько преподавателей. Здесь одного только Мансура обучали самые разные люди. Таких же, как он сам, бойцов спецподразделения Таглибофф пока не встречал, хотя не сомневался в том, что они были.
Да, обучение было полностью индивидуальным и весьма специфическим. С сержантом занималась куча инструкторов, носящих, разумеется, офицерские звания, но не погоны и шевроны на камуфлированной одежде военного образца. Иногда эти люди приходили на занятия вообще в штатском.
В такие моменты сержант Мансур Таглибофф представлял их бывшими шпионами и диверсантами. Из него, как он понимал, хотели сделать настоящего. Наверное, люди, которые сами занимались таким ремеслом, могут обучить этому лучше, чем кто-либо другой.
В той же морской пехоте, конечно, были свои саперы-подрывники. Здесь ему объяснили, что по завершении процесса обучения он сам сможет готовить высококлассных спецов по этой части.
В морской пехоте имелись очень даже неплохие снайперы. Здесь он в совершенстве овладел всеми видами стрелкового оружия и многочисленной электронной аппаратурой, обеспечивающей снайперу один удачный выстрел. Единственное точное попадание в цель может сделать больше, чем пара сотен солдат. При каких-то обстоятельствах этот выстрел способен уничтожить целую роту.
Инструкторы без погон или вообще в гражданской одежде были терпеливыми и корректными, мягкими, но настойчивыми. Иногда они сильно утомляли сержанта-курсанта, но знания давали, как он сам чувствовал, нужные и прочные.
Только один человек всегда приходил на занятия в неизменном спортивном костюме. Мансур Серджунович Таглибов был настоящим дагестанцем. Именно эти уроки он любил больше всего. Не зря ведь у дагестанцев существует поговорка, что в их народе каждый мальчишка рождается с разрядом по борьбе.
Инструктор учил Мансура искусству рукопашного боя, причем такого, который какому-то спортсмену, пусть даже чемпиону мира и его окрестностей, освоить, скорее всего, не удастся. Где еще изучаются нервные центры и болевые точки человеческого тела, при ударе по которым любого здоровяка запросто хватит паралич! Если бы спортсмены знали это, многие виды единоборств просто были бы запрещены из-за высокой травмоопасности.
Помянутые центры и точки были нанесены краской на манекены. Сначала инструктор просто ставил Мансуру нужный удар, потом уже доводил его до совершенства. Сержанту приходилось в кровь разбивать себе руки, даже манекены ломать, чтобы все это освоить. Инструктор был рад такому ученику.
Однажды он даже сказал ему:
– Хорошо, что ты не коренной американец. Такие персонажи привыкли беречь себя. А с тобой работать приятно. Ты видишь только цель и идешь к ней, несмотря ни на что. Когда я научу тебя всему, что умею сам, то не рискну встретиться с тобой ночью на узкой дорожке. Это высшая оценка твоего старания. Я никогда и никого не боялся, а вот тебя уже опасаюсь. Старайся и дальше. Курс у нас с тобой небольшой, рассчитан всего на год.
Так сержант Мансур Таглибофф узнал приблизительную продолжительность своего обучения. Впрочем, не все курсы могли быть рассчитаны на одинаковый срок.
Труднее всего, как ни странно, давалось Мансуру обучение арабскому языку. Прежде он не видел в этом никаких проблем, легко общался, даже сдал экзамен в Омане, получая тамошнее гражданство. Но здесь его обучали классическому арабскому, тому самому, на котором был написан Коран. Именно эта священная книга стала основным пособием курсанта. Делалось это специально, чтобы все суры прочно отложились в памяти курсанта.
Еще труднее, чем разговорная речь, давалась сержанту арабская каллиграфия, которая, по сути дела, являлась искусством. Она складывалась под влиянием запретов Корана на рисование живых существ. Эти правила подталкивали развитие орнамента и каллиграфии, доводили их до совершенства.
Ясно, что простому человеку достаточно трудно стать мастером в таком вот экзотическом деле. Тем не менее Мансур старался и через несколько месяцев удивился. Он поймал себя на мысли о том, что стал находить приятными уроки арабской каллиграфии. Эти занятия сводились к тому, что его заставляли тот же самый Коран многократно переписывать.
Вскоре преподавателя арабского языка, женщину с лицом улыбчивого крокодила, сменил настоящий имам, который начал читать курс богословия. Ведь официально Мансур уехал учиться именно премудростям ислама, и кто-то наверху решил, что он должен освоить эту науку. Из этого курсант сделал вывод, что его, наверное, готовят для возвращения на родину под видом ученого богослова.
Но один имам был не в состоянии толковать все тонкости истинной веры. Поэтому учителей богословия было много, хотя все они, как понял сержант Таглибофф, придерживались одного и того же течения в исламе. Преподаватели привлекали внимание сержанта к начальным векам существования мусульманства как такового. Они отвергали многое из того, что пришло в религию потом, называли эти моменты наносными и лживыми. То есть все богословы были последователями учения Мухаммада ибн Абд аль-Ваххаба аль-Мушаррафи ат-Тамими, то есть салафитами или, как их чаще называют неверные, ваххабитами.
Интерес сержанта Мансура вызвали занятия по тактике ведения партизанской войны. Для восточного человека она подходила куда больше, чем для американцев, включая даже тех, которые преподавали ее. Военные хитрости и мудреные ловушки, многоходовые операции с различными приманивающими или отвлекающими сопутствующими элементами у восточного человека просто в крови. Все это вместе коротко называлось так: «создать интригу».
Этот курс давался Мансуру легко. Создавать интригу он умел и любил, да и хладнокровия ему хватало. Этим своим качеством он гордился не зря. Не случайно же тогда, в Махачкале, парень сам вызвал милицию после убийства старого товарища. Мансур правильно рассудил, что если он убежит, то его смогут вычислить. Слишком уж многие люди видели их вместе. Но он назвал жертвой и себя самого, отвел подозрение.
В этом курсе сержанта немало удивило одно обстоятельство. Ему пришлось разбирать до мельчайших деталей многие операции, выполненные советскими и российскими спецслужбами. Оказывается, на таких вот примерах обучались американские специалисты.
Занятия по боевой подготовке ему напоминали первые дни службы в армии. Здесь снова была в ходу предельная жесткость, которая иногда казалась ему садистской. Особенно это касалось курса по выживанию.
Сержанту приходилось выезжать куда-нибудь в болота без пищи и даже без спичек и питаться там только тем, что удавалось добыть своими руками. Он должен был поймать, скажем, змею или черепаху, за неимением ножа, разделать ее голыми руками и острыми камнями. Мансур должен был не только поесть сам, но и накормить инструктора, который изображал раненого. Парню приходилось еще и таскать его на себе.
Потом тот же инструктор забывал про свое ранение и начинал ходить нормально. Он обучал своего подопечного различным способам маскировки и созданию скрытных убежищ.
Мансуру пришлось сдавать и контрольный зачет, причем вполне серьезный. Сержант должен был украсть что-то на любой, на выбор, ферме и намеренно оставить следы. Хозяева, естественно, сразу обратились в полицию. Копы приехали и начали искать. Если бы нашли, то могли бы и пристрелить. Но Мансур с инструктором хорошо спрятались.
Сержант вообще хотел укрыться прямо на ограбленной ферме, где искать стали бы в последнюю очередь. Инструктор оценил это предложение, но все же заставил курсанта построить и замаскировать убежище, поскольку именно это входило в программу обучения. Полицейские прошли по крыше этой ямы и ничего не заподозрили.
Самый незначительный по времени курс касался умения владеть электроникой, необходимой для работы в отрыве от цивилизации. Но интенсивность занятий в данном случае оказалась предельно высокой. Мансур так проникся этими премудростями, что, вернувшись с занятий в свою комнату, сразу включал компьютер и садился за клавиатуру, занимался сам.
Но он хорошо помнил категоричное предупреждение инструктора и всячески избегал компьютерных игр. Тот сказал, что подобные забавы нарушают психику человека, поэтому их давно уже пора приравнять к наркотикам.
Мансур привык верить инструкторам. Он не стремился стать наркоманом. Во время службы в морской пехоте парень вместе со всеми покуривал травку, но привычки к этому не приобрел.
Одни курсы кончались, другие начинались, но никто не говорил Мансуру, когда же закончится его обучение. Так прошел год.
Только после этого в тот же дом, где жил и обучался сержант, подселили еще пять человек. Курс у них был другим, упрощенным. Командование даже привлекло Мансура к их подготовке. Из этого он сделал вполне вероятный вывод о том, что эти люди когда-нибудь войдут в число его будущих подчиненных.
Командиры ценили Мансура еще и за то, что он не задавал лишних вопросов, не спрашивал, когда закончится обучение и чем он будет заниматься после. Парень без проблем ставил себя в положение исполнителя чужой воли. Наверное, среди американцев найти таких людей было сложно.
Именно поэтому, как Таглибофф заметил еще в морской пехоте, армия США была на восемьдесят процентов укомплектована иностранцами. Большей частью это были мексиканцы или выходцы из других стран Латинской Америки. Хватало уроженцев Ближнего Востока и африканцев, которые стремились назваться афроамериканцами. Примерно такое же положение было и в сержантской школе.
Но вот теперь окружение Мансура начало меняться. Пятеро мужчин, которых командование подселило в дом и стало обучать, были пакистанцами. Трое из них уже имели американское гражданство, как и Мансур. Но он для них был не дагестанцем, а оманцем.
Чтобы общаться с пакистанцами на равных, Мансур вынужден был выучить пушту и дари. Потом, когда сержант уже свободно общался со своими подчиненными, они словно по приказу начали звать его эмиром. Скоро он получил на руки и документы на имя гражданина Омана Мансура ибн Серджуна Ат-Таглиби.
Ему даже объяснили, кому в действительности принадлежало это имя, порекомендовали поинтересоваться деяниями этого человека. Тогда же Мансуру, сотруднику спецотряда сил быстрого реагирования, был присвоен и псевдоним, который одновременно являлся его позывным для всех вариантов связи, – Святой.
Выброс в жизнь, как назвал это событие все тот же морской офицер, приехавший внезапно, произошел прозаически, без духового оркестра, который так любят в американских пожарных командах, армии и особенно во флоте. Морской офицер официально сообщил сержанту, что тот утвержден в должности командира особого подразделения, которое, по примеру византийских гвардейцев, называлось отрядом бессмертных. Такое название понравилось Мансуру. Морской офицер сообщил также, что конкретные задачи отряду будут поставлены чуть позже, по прибытии на место.
В тот же день к пяти подчиненным сержанта добавился еще один. Это был специалист по компьютерам, великолепный хакер. Морской офицер сказал, что этого парня зовут Маури. Он официально тоже был оманцем как по происхождению, так и по гражданству. Это обстоятельство чем-то роднило его с эмиром.
Судя по всему, Маури прошел почти такой же курс обучения, как и сам сержант-эмир, только с большим акцентом на IT-технологии. Под свое командование он никого не получил. Впрочем, сержант сразу понял, что тот к этому и не стремился. Маури интересовался Интернетом гораздо больше, чем людьми.
Потом отряд бессмертных вместе с каким-то грузом отправили в Афганистан на военном самолете. После приземления парни два часа тряслись на армейском джипе. Какие-то компетентные люди приняли их, переодели в гражданское, отобрали документы, дали серьезный и весьма конкретный инструктаж.
Отряду бессмертных следовало пешком пересечь практически половину страны и уйти в Пакистан, к пуштунским талибам. По пути они должны были избегать конфликтов с военными НАТО и с местными жителями. Лучше вообще идти так, чтобы их никто не видел.
Там, в Пакистане, им следовало для начала только прочно осесть и хорошо себя зарекомендовать. Потом, на базе уже существующей группы, сержант должен был создать свой сильный отряд. Командование рекомендовало Мансуру сохранить название подразделения. Так будет легче отслеживать его боевой путь.
Для оплаты всех расходов по этому делу в оманском банке был открыт счет на имя Мансура ибн Серджуна Ат-Таглиби. Эмир скоро понял, что этот самый счет был практически бездонным. Стоило только снять с него крупную сумму на покупку оружия, как он сразу пополнялся. В случае необходимости всегда можно было затребовать дополнительные деньги через средства связи. Но в этих случаях эмир обязательно должен был дать обоснование таких экстраординарных расходов.
Что касается понятия «хорошо себя зарекомендовать», то здесь разночтения быть не могло. Отряд, который должен был создать сержант Мансур, имел право вести боевые действия даже против воинских формирований США, дислоцирующихся на территории Афганистана. Хотя командование при этом рекомендовало почаще тревожить союзников американцев по Североатлантическому блоку.
На подготовку группы бессмертных были затрачены значительные средства. Может быть, именно поэтому ей был выдан стандартный опознавательный радиомаяк системы определения «свой – чужой». При включении эта полезная штуковина издавала особый сигнал. Он означал категорический запрет на бомбардировку для любой авиации войск НАТО в Афганистане, включая беспилотную. О существовании таких радиомаяков эмир Мансур знал давно, еще до того, как покинул Советский Союз, но не представлял, насколько они могут быть эффективны.
Приборчик проявил себя еще по дороге в Пакистан. Его пришлось включать дважды. Сначала при появлении американского боевого вертолета, потом – когда в ночном небе завыли пикирующие самолеты. Сержант и его люди не видели этих машин, но поняли, что те удалились сразу после включения радиомаяка.
Чуть позже ситуация повторилась в Пакистане. Беспилотники атаковали лагерь талибов ракетами, ни одна из которых не упала туда, где стояла палатка бессмертных. В ней-то и работал радиомаяк.
Талибы все видели. Они считали, что тем людям, которые расположились в левой части лагеря, просто повезло. Такова уж была воля Аллаха, милостивого и милосердного. Остальная часть лагеря была перемешана с землей. Там не осталось ни одной целой палатки.
Сержант еще в Афганистане узнал, что его отряд командование планирует использовать по-разному, в зависимости от конкретной обстановки. Мансуру ибн Серджуну Ат-Таглиби было приказано проводить активную подготовку моджахедов по боевой части той программы, которую он сам осиливал больше года.
Сержант вполне успешно занимался этим. Ему нравилось демонстрировать жесткость в обращении с подчиненными. Она приносила свои плоды.
Еще командиры говорили о том, что неплохо было бы обстрелять бойцов в Сирии, чтобы отправиться в Дагестан, уже имея вполне конкретный боевой опыт. Исходя из конечной цели, Святому было предложено формировать отряд преимущественно из своих земляков и вообще выходцев с Северного Кавказа. Благо недостатка в таковых среди пакистанских и афганских талибов не было.
Именно сюда в поисках убежища отправлялись многие из тех своеобразных личностей, которые дома были объявлены в международный розыск. Но талибы не сотрудничали с Интерполом. Более того, американцы сами присылали к Мансуру ибн Серджуну Ат-Таглиби парней, временно проживающих в различных арабских странах.
Так вот и сформировался отряд общей численностью более шести десятков бойцов. Сержант активно занимался их боевой подготовкой. Этот факт не остался незамеченным наверху. Особенно после нескольких рейдов в глубину Афганистана. Отряд бессмертных зарекомендовал себя там мощной боевой единицей. Сказывались знания по теории партизанской войны, которыми большинство полевых командиров моджахедов не обладали.
После этого талибы решили отправить отряд Святого в Сирию, на усиление своей группировки, входящей в формирования «Аль-Каиды» и финансируемой из бюджета США. Тем более что сержант и сам туда многократно просился.
Вот там-то, к удивлению американского сержанта, навыки партизанских действий ему не пригодились совсем. Война там шла классическая, позиционная, к которой сержант Мансур был подготовлен плохо, только на уровне рядового солдата морской пехоты.
В одном из боев отряд бессмертных понес значительные потери. После этого он сразу пополнился за счет земляков из соседнего отряда, полностью разбитого правительственными войсками. Однако при этом Святой проявил самовольство, приведшее к конфликту.
Командиры моджахедов потребовали вернуть бойцов. Самих же бессмертных, как вовремя узнал сержант, они собирались расстрелять. Хорошо, что в подчинении у Святого был хакер Маури. Этот чародей сумел взломать переписку командиров двух соседних отрядов, левого и правого. Они собирались ночью атаковать позиции бессмертных с флангов.
Тут вот Святой и проявил себя настоящим мастером по части интриги. Перед его отрядом фронтом стояли правительственные войска. По бокам занимали позиции два отряда из недружественной группировки.
Святой с помощью своего хакера передал по связи приказ правительственным войскам ночью атаковать позиции бессмертных, как только там завяжется бой. Сам он сразу после наступления темноты стремительно вывел своих людей с этой позиции, оставив фронт открытым.
Два фланговых отряда в темноте пошли в атаку. Они вступили в бой не с бессмертными, а друг с другом, и сразу понесли большие потери. В это время на них и набросились правительственные войска. Они не просто атаковали моджахедов, а практически уничтожили их мощным ударом с применением крупнокалиберных минометов.
Святой знал материальную базу соседей. В это же время он захватил их тыловые подразделения и воспользовался чужим транспортом, чтобы покинуть страну. Ему хотелось убраться отсюда навсегда. Святой вернулся в Пакистан через соседние государства, где никто не решился его задержать. Дело обошлось практически без стычек, если не считать нескольких коротких перестрелок непонятно с кем в Ираке, а потом и в Афганистане.
По пути ему пришлось заглянуть в Кувейт и без стрельбы договориться с хозяином небольшого судна, которое тут же и отправилось к берегам Пакистана. Это было гораздо лучше, чем пробираться через враждебно настроенный шиитский Иран.
Проблема возникла только при переходе от береговой линии в северо-западные провинции, населенные пуштунами. Пакистанская армия тоже не слишком любит талибов и всех, кто за них воюет.
Поэтому Святому пришлось воспользоваться навыками, полученными на занятиях по маскировке. Бессмертные шли ночью, а к утру сооружали себе неприметные убежища. Так они и добрались до места.
После конфликта с соседями в Сирии Святой ожидал каких-то неприятностей. Но командование талибов высоко оценило действия эмира, посчитало его хорошо соображающим полевым командиром, умеющим правильно применять свои знания.
Для отдыха и разминки талибы дали отряду возможность совершить рейд по приграничным районам Афганистана. Моджахеды Святого играючи разбили там отряд итальянцев из корпуса НАТО. Они уничтожили половину личного состава, а остальных просто разогнали по горам. Местные жители получили возможность развлечься, отыскивая и добивая их.
После этого бессмертные на американском военном самолете из Афганистана улетели в Грузию. Оттуда они своим ходом перебрались в Дагестан. Командование передало Святому адреса для связи и получения информации. Обширные контакты, как оказалось, имели здесь и многие подчиненные эмира.
Талибы предоставили ему право пользования несколькими схронами с оружием и боеприпасами. Все это добро было оставлено в горах Северного Кавказа теми отрядами, которые в настоящее время ушли в Афганистан.
Оказавшись в родной республике, Мансур присматривался к ситуации почти неделю. Он слушал радио, читал статьи в Интернете, которые находил для него Маури. Потом Святой заскучал и решил использовать свои знания по части ведения партизанской войны. Он начал действовать резко, мощно, широким фронтом, но обдуманно. Сержант заранее просчитал все необходимые меры, обеспечившие безопасность отряду бессмертных.