Старший следователь районного отдела Западного Административного Округа Москвы Игорь Николаевич Серебров стоял за зоной оцепления, уныло курил и терпеливо ожидал завершение работы коллег. На месте преступления «колдовали» криминалист Петрович и трассолог Оленька. Неподалёку кинолог Валера и его Альма безуспешно пытались взять след убийцы. Само место преступления оцепили вокзальные милиционеры, с трудом сдерживавшие толпу зевак – в основном пассажиров рейсов дальнего следования, для которых эта трагедия стала неким спектаклем посреди томительно-унылого ожидания своего отправления. За зоной оцепления опера, окружённые плотной толпой «отбивались» от кучи псевдосвидетелей. Игорь Николаевич краем уха слушал этих возбужденно тараторящих, галдящих, перебивающих друг друга, дающих самые противоречивые и нелепые показания людей и внутри медленно закипала злость, перерастающая в ярость.
– Шоу, устроили. Вы ещё на трупах станцуйте. – Подумал следователь, и брезгливо, с ненавистью посмотрел на толпу. Нервно отбросив окурок «Явы золотой» он подозвал старшего группы оцепления, немолодого капитана и жёстко приказал очистить место преступления. Через несколько минут парк был очищен от толпы. Но народ не расходился, а стоял за линией оцепления и наблюдал за действиями следственной группы.
Минут через десять криминалист закончил и подозвал Игоря Николаевича.
– Ну что, Петрович? – Без всякого энтузиазма спросил следователь.
Старик помолчал, почесал вспотевший лоб тыльной стороной руки в окровавленной латексной перчатке, тяжело вздохнул и грузно опустился на корточки возле первого тела – сержанта Тимохина Василия Александровича, двадцати двух лет от роду.
– Вот смотри Игорь Николаевич, как сломан рука. Кисть буквально висит на мышцах и коже. А голова. Представляешь, какое усилие нужно приложить, что бы её так свернуть у тренированного, физически крепкого человека каковым, судя по развитой мускулатуре, являлся при жизни убиенный сержант Василий Тимохин.
Следователь помог старику подняться, и они перешли к телу старшего лейтенанта Коледы Ивана Матвеевича, двадцати шести лет.
– Ты представляешь, с какой чудовищной силой произведён удар, если он вызвал такое разрушение грудной клетки… Я, Игорёк, в своей долгой жизни ничего подобного не встречал. И сразу делать какие либо выводы затрудняюсь. Как говорят наши немецкие друзья: das ist fantastich… Если бы вокруг имелись лужи крови, на теле раны рванные, я мог бы предположить что косолапый расстарался или тигр. А, так… Конечно, в отделе мы покопаем глубже. А теперь покорнейше извини. Ничего конкретного сказать не могу… Я тут как-то водил в зоопарк внучку. Ты знаешь Игорёк какая на планете самая большая и сильная обезьяна?… Верно, горилла. Но, это шутка. Шмонал ребят человек и профи. Всё забрал. Все загашники обчистил. Животное так не сможет – мыслительных возможностей маловато…
У Оленьки тоже не оказалось ничего интересного. Даже если и существовали на этой сухой земле и раздолбанном асфальте какие-либо следы их затоптали многочисленные зеваки, побывавшие в парке до приезда милиции.
В это время к месту преступления подъехала прокурорская «Волга», и настроение у Игоря Николаевича совсем испортилось…