Алексей Кисанов положил трубку со странным чувством тревоги. Словно стены квартиры вдруг стали тонкими, хрупкими, ненадежными, пористыми, и порывы пурги, бесившейся за окном, вбивали колкий снег через эти поры прямо к его ногам. Небольшой вроде сугробец намело, но он леденил…
Не ноги – душу.
Он даже посмотрел вниз, на пол: разумеется, никакого сугроба там не было и быть не могло. Это называется метафора, кажется… Как объясняла Александра, метафора иносказательно описывает состояние души: завяли лютики – значит, у девушки проблема в любви. Ну, как-то так.
Мнимый сугроб, значит, отражает состояние его, Алексея Кисанова, души… Снег сквозь стенки, ишь ты!
Алексею данная метафора совсем не нравилась, и он прогнал ее от себя, как противную муху.
…А потом вдруг взял да вернул. Нет уж, мухи имеют свойство прилетать обратно! Метафоры, возможно, тоже летучие, как знать? Лучше уж сразу разобраться, отчего прилетела метафора да зачем. Препарировать ее, как на аутопсии, рассмотреть ее, как улику, – улику… ммм…
Ну да, улику состояния его души!
Поскольку Алексей был сыщиком – когда-то опером на Петровке, а последние годы частным детективом, – то и терминология у него была соответствующая.
Итак, стенки вдруг ослабели, как детские коленки, от страха. И холод пришел. И сугробец у домашних тапочек.
Что ж… Ясненько. Александра уже неделю не ночует дома, встречается с мужиками, которые занимаются проституцией… С красивыми мальчиками, юными мальчиками…
И вот он, диагноз: Алексей Кисанов, умный и логичный, мужественный и уверенный в себе, – он испугался, что в отсутствии Александры дома, в этих встречах таится угроза их отношениям! Это не квартирные стенки дрогнули – это «стенки» их отношений дрогнули!
Правильно я расшифровал метафору, Сашенька, а? – саркастически хмыкнул он.
…Стало быть, испугался. И уже сугроб ему намело, и холодом овеяло могильным: то есть сильно испугался.
Вот дурак!
Александра – журналистка. Ее может сдернуть в любое время дня и ночи в поисках материалов для очередной большой статьи! Маленьких статей она не писала: она работала в жанре исследования проблемы.
Это было близко ему по духу – с той лишь разницей, что его работа называлась расследованием, поскольку он являлся частным детективом.
Так откуда страхи? Долой их!
Долой!
Алексей, бросивший курить пару лет назад, пошел искать заначку.
Нашел в глубинах шкафа, плотно притворил дверь на кухню, открыл форточку, в которую тут же полетел снег… Но все равно прикурил, затянулся.
Он понял, откуда этот страх.
Они очень любили друг друга, очень. Они сошлись, оставив позади нелегкий и невеселый опыт, каждый свой. И сошлись потому, что поверили друг другу. Бесконечно и безусловно.
Саша однажды сказала, что они стали, как сиамские близнецы, с единой системой кровообращения. Один без другого не может существовать.
И это правда.
Только…
Пока мужчина и женщина пребывают в статусе влюбленных, они повернуты лицом друг к другу. Они друг в друга смотрятся, любуются, наслаждаются, – и покуда влюбленность длится, то длится и это наслаждение.
Но когда образовывается семья… С детьми… с многочисленными хлопотами и обязательствами, – тогда мужчина и женщина больше не смотрят друг другу в лицо. Они теперь плечом к плечу, а лицом – к этим хлопотам и обязательствам!
Они союзники в семейном деле, да, и это важно. Семья – это тыл. Это единственное убежище от невзгод жизни, единственное прибежище добра и любви…
В теории.
А на практике, когда больше не лицо в лицо, а плечо к плечу, то влюбленные превращаются в союзников. То есть, в товарищей. По быту.
И тогда любимое лицо забываешь…
И начинаешь всматриваться в другие, желая заново ощутить наслаждение влюбленности…
Ведь такое часто бывает, верно?
Верно.
Выпуская дым от редкой своей сигареты в форточку, Алексей вдруг произнес вслух: ЧУШЬ!
Вернее, не совсем чушь: для многих, многих семей расклад именно таков. Не случайно эти мысли пробрались в его голову: видел он такой поворот в отношениях семейных пар, да не раз!
Но к ним с Сашей это не имеет никакого отношения!!! Никакого!!! Они с Сашей… Они… У них все иначе! У них все…
Стоп.
Не надо врать себе, приятель. Не надо.
Вот где яд, вот он: Алексей однажды любимой изменил[1]. Александра тогда даже не женой ему была, так что все эти идеи насчет семьи… Глупости сплошные, а не идеи!
Ладно б он просто не устоял перед сиюминутным влечением, подогретым алкогольными парами… – еще можно было бы хоть как-то понять, простить…
Простить – Александре, а понять – ему.
Но он увлекся другой женщиной. По-настоящему. Тот факт, что женщина сия оказалась великолепным манипулятором, Алексея не извиняет: он ведь уже давно не был пацаном! Взрослым мужиком, опытным был. И любил Александру. Да что там «любил» – слово-то какое затасканное! Саша была для него жизнью, счастьем, судьбой… ВСЕМ. Он несколько лет положил на то, чтобы ее завоевать!
Только это не помешало ему увлечься другой…
Тогда Александра его великодушно простила, а он казнился, понимая, что нечем искупить вину…
Но самое страшное наказание оказалось впереди: сам предав однажды, он стал бояться предательства. Оно теперь, – так легко, так нечаянно приключившееся с ним самим, – стало казаться ему возможным и со стороны Александры.
Он верил ей. Он знал, что она никогда не солжет ему.
А все же – а все же! – страх засел в нем. Ведь необязательно лгать. Да Александра и не станет. Просто вдруг она придет однажды и скажет – честно, как ей свойственно: – «Я полюбила другого, прости»…
Не-е-ет! Только не это!
Лучше ложь: она милосерднее…
Вот поэтому сегодня стены оказались дырявыми, поэтому снег намел сугроб у его ног…
Поэтому. Из-за его предательства.
Александра пожелала ему спокойной ночи… но он знал: ночь ему предстоит бессонная.