Не отдавая себе отчета, Юна положила руку на грудь. Туда, где сейчас ёкнуло сердце.
Ульрих никогда прежде не вспоминал о ее матери, если не считать того короткого признания в подвалах дворца. И услышать сейчас, что она на нее похожа, стало сродни бальзаму на душу.
Прежде он был для нее королем – мудрым, сильным, но чужим и недосягаемым. А сейчас перед ней стоял сломленный старик, у которого отняли все, кроме воспоминаний и… дочери.
Она смотрела на него и видела перед собой не правителя, а отца. Того, кто по-настоящему беспокоился за нее.
Осознание было коротким и ясным: вот он, единственный родной человек, который у нее остался. Единственный, кому она может довериться, и который всегда, при любых обстоятельствах будет на ее стороне.
– Ты и внешне на нее похожа, – он улыбнулся, глядя на нее с затаенной печалью. – Если бы только можно было вернуться назад и все исправить…
Горло Юны сжалось от накативших эмоций, а сердце зашлось в неистовой пляске.
– Ты голоден? – выдавила она, беря отца за руку.
Ей хотелось разделить с ним воспоминания: от самых радостных до самых печальных. Подарить ему частичку тепла.
– Есть немного. Хотя не скажу, что господин Бер-ан-Схар экономит на гостях, – усмехнулся бывший король.
– Хорошо, я тоже немного проголодалась. Тем более что обед мы уже пропустили.
Юна подозвала Авилину, которая все это время тенью маячила у дальней стены.
– Да, госпожа, – кивнула служанка. – Накрыть на стол в вашей комнате или здесь?
– Лучше здесь, – распорядилась принцесса. Глянула на отца еще раз и добавила: – И принеси больше мяса.
Несмотря на то, что исцеляющий огонь залечил его увечья, Ульрих выглядел худым, словно высохшим. Похоже, в тюрьме его не особо кормили. Да и зачем кормить смертника?
Юна боялась даже представить, что он пережил. Боялась расспрашивать и бередить душевные раны. Ей тоже хотелось о многом забыть.
Кроме обещания, данного самой себе.
Когда-то, плача у каменной стены, отрезавшей ее от отца, она поклялась, что вернется за ним и спасет. Теперь он здесь, рядом с ней, живой и почти невредимый. А у нее появилась новая цель. Только она больше не плачет.
За это время она стала сильнее.
– Я очень скучала, папа, – сказала принцесса, когда служанка покинула комнату. – Теперь ты в безопасности. Здесь ни Эола, ни Вильгельм тебя не достанут.
– Я тоже скучал, – признался он. – Знаешь, перед лицом смерти все, что прежде казалось важным, становится на редкость бессмысленным. А то, на что никогда не обращал внимания, внезапно оказывается жизненно важным.
– Ты стал философом, – улыбнулась Юна, прекрасно понимая, что он имеет в виду.
– Да, в Мертвой башне у меня была куча времени для размышлений.
Она взяла его морщинистую ладонь и приложила к своей щеке. Нежную кожу царапнули застарелые мозоли, натертые рукоятью меча. Но Юна лишь улыбнулась. Этим простым жестом ей хотелось показать свои чувства, которые отец не замечал столько времени.
Ульрих с тяжелым вздохом отвел взгляд.
– Прости меня, – сказал глухим тоном. – Я был ужасным отцом.
– У нас есть шанс все исправить, – она погладила его по руке.
Разговор прервала Авилина. Горничная широко распахнула двери, пропуская вереницу служанок в одинаковых платьях. Девушки внесли подносы с едой, быстро накрыли стол и, поклонившись, молча исчезли.
Отец и дочь остались одни.
Юна с умилением смотрела, как он зачерпывает первую ложку. Его рука немного дрожала. Человек, который прежде решал судьбы целой страны, сейчас был слабым и немощным.
Сердце девушки сжалось от этой мысли.
– Не смотри на меня так, будто я при смерти, – проворчал бывший король.
Она пристыженно отвела взгляд.
– Прости… не хотела тебя обидеть.
– Главное, что мы оба живы. А все остальное можно исправить.
Некоторое время они ели молча. Наконец Ульрих снова заговорил:
– Ты должна знать… Это я виноват в том, что случилось в Астерии.
Юна удивленно взглянула на него:
– Ты о перевороте?
– Да.
– Но почему ты винишь себя? Разве ты мог предвидеть…
– Да.
Вздрогнув, принцесса отложила ложку и внимательнее вгляделась в лицо отца.
Бывший король невесело хмыкнул:
– На мужчинах нашего рода лежит проклятье. Ты взрослая девушка, замужняя, – он бросил короткий взгляд на драконье ожерелье, – тебе уже можно знать.
Юна коснулась каменных бусин. Она ведь так и не рассказала отцу, что ее брак был фиктивным. Впрочем, пусть ожерелье и стало видимым – ни снять его, ни разорвать все равно невозможно.
– Мой предок Ганс Третий не любил свою жену, королеву Миреллу, – продолжил Ульрих, опуская взгляд в тарелку, – зато любил падших женщин. Он частенько надевал маску и ходил по столичным борделям. Однажды вражеская стрела застала его прямо на шлюхе. Угодила в пикантное место, о котором в приличном обществе стыдно сказать. Весть об этом позоре быстро разнеслась по всей стране. Короля с королевой подняли на смех. Вся столица была завалена оскорбительными памфлетами. Когда королеве донесли об этом, она в гневе попросила богов наказать короля. С тех пор каждый мужчина в нашей семье получает такой же подлый удар от супруги, какой получила Мирелла от мужа.
Юна невесело усмехнулась:
– Ты про измену? Жестокое наказание.
– Это была одна из причин, почему я не женился на твоей матери. Помимо всех прочих. Знать и ждать, что однажды она мне изменит – оказалось выше моих сил.
– Понимаю. Но почему я об этом не знала? Почему об этом нигде не написано?
– Сын Ганса, Ридрих Седьмой, приказал вырвать эту позорную страницу из родовой летописи королей. Так что история передавалась только из уст в уста. Мне рассказал отец, когда лежал на смертном одре. То же самое я собирался сделать для Этана…
Ульрих замолчал, оборвав фразу. Но Юна и сама догадалась, что осталось несказанным.
– Значит, ты предвидел измену королевы? – уточнила она.
– Ожидал. И знаешь, сидя в темнице, я вспомнил множество моментов, которые указывали, что Этан не мой сын. Но он едва ли не с рождения проявил родовую магию. Я до последнего дня не сомневался в своем отцовстве.
Он с силой сжал ложку.
По морщинистой щеке скользнула слеза и впиталась в седую бороду.
– Мы все исправим, – Юна накрыла его руку своей. – Я ведь тоже верила, что Этан мой брат. Он был так… убедителен.
– Не он, – Ульрих покачал головой, – в нем нет ни капли магии, а тем более – магии огня.
– Тогда как…
– Особые руны. Когда он родился, глава Ковена по приказу Эолы нанес ему на левую пятку магическую печать. Именно эта печать сделала его невосприимчивым к чужому огню, и это она позволила ему демонстрировать якобы «родовую силу». Жаль, что я слишком поздно об этом узнал.
– Теперь все ясно, – прошептала девушка, возвращаясь мыслями в тот день, когда вынуждена была бежать из дворца.
Именно тогда Ульрих признал, что она – его единственный ребенок.
– Да, из меня вышел ужасный отец и ужасный король. Глупый и недальновидный. Только в тюрьме я понял, что все это время меня окружали предатели, и что весь этот переворот готовился задолго до того, как я, старый дурак, отослал твою мать в монастырь!
Не в силах сдержать эмоции, он ударил кулаком по столу.
Тарелки подпрыгнули и зазвенели.
Закусив губу, Юна ждала продолжения. Но Ульрих молчал. Тогда она сама задала вопрос, ответ на который хотела узнать все это время:
– Ты ее любил?
– Кого? – Ульрих непонимающе взглянул на нее.
– Королеву.
– Нет. Я всю жизнь любил твою мать. Она была прекрасной женщиной. Лучшей из тех, что может встретить мужчина. Если бы можно было вернуть время назад, я бы женился на ней и сделал своей королевой. Но тогда я был молод и глуп. Я испугался и смалодушничал из-за проклятья. А потом ради мира в стране заключил брак с принцессой Ризании.
Юна кивнула. Только сейчас она поняла, как важно ей было это услышать.
– Если бы она мне возразила, – он снова заговорил, – если бы воспротивилась… Но она даже не сказала, что носит ребенка. И ничего не потребовала взамен. Молча выслушала мой приказ, собралась и уехала. Я узнал о тебе, только когда ты родилась. Но было уже поздно, Юнона умерла до того, как я успел ее повидать.
– Но ты все равно приехал в тот монастырь, – тихо сказала Юна. – И забрал ее медальон.
Она потянула за цепочку, доставая отцовский подарок, который все это время находился под платьем у нее на груди. Дневной свет, льющийся в окна, отразился в гранях Хранителя.
– Да, я забрал его, желая сохранить хоть что-то на память о ней, – мрачно признался Ульрих. – Тебя я забрать не мог. Если бы Эола узнала…
– Она постаралась бы избавиться от меня, – усмехнулась девушка.
– Прости, тогда я не мог даже смотреть на тебя, чтобы не испытывать боли. Все, что мог, это спрятать подальше, но не потому, что стыдился или ненавидел, а потому, что боялся за твою жизнь. Я хотел, чтобы ты выросла обычным ребенком и прожила обычную жизнь. Но потом случился пожар… Ты была маленькая и не помнишь…
– Помню. Мне рассказали.
В ответ на его удивленный взгляд она пояснила:
– Эльнура Санс-Авард. Я познакомилась с ней, когда пробиралась в Вальдхейм.
Говорить о том, чем закончилось это знакомство, Юна не стала.
– Эльнура, – нахмурился Ульрих, – знакомое имя.
– Это она создала воздушный кокон, который спас меня от огня.
– А, точно, была там одна магичка… Значит, ты знаешь, что там случилось?
– Да. Это я случайно сожгла монастырь. А ты приказал запечатать мой огонь.
– Прости.
– Я не виню тебя, – прошептала она, чувствуя, как горло перехватывает от слез. – После стольких смертей это было единственным выходом.
Отец вгляделся в ее лицо.
– Значит, ты знаешь и про графа Кроука?
– Знаю…
– Ну-ну, не стоит плакать, – теперь уже он сжал ее руку, делясь своим теплом. – Ты сильная, Юна, гораздо сильнее меня. Твой дед обязательно бы тобою гордился. Оба деда.
– Ты так думаешь?
Он улыбнулся:
– Я в этом уверен.
Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза. И внутри Юны росло, ширилось, как море, выходящее из берегов, удивительно теплое чувство. От него защемило в груди, а на глазах заблестели слезы.
Коротко выдохнув, Юна запрокинула голову, чтобы слезы не потекли по щекам.
– Спасибо, – кивнула отцу. – Мне нужно было это услышать.
И поспешила сменить тему, боясь, что сейчас окончательно разревется:
– Как ты себя чувствуешь?
– Вполне сносно, – усмехнулся бывший король. – Лучше расскажи, как ты добралась до Эрисхайма? Как он тебя принял? И где ты познакомилась с Огненным?
Юна опустила взгляд. Напоминание об Эрисхайме кольнуло стыдом. Что они скажут друг другу, когда снова встретятся? А в том, что встретятся, принцесса не сомневалась. Рано или поздно это случится. Дхиррайм не сможет вечно держать ее в этом замке.
– Это долгий рассказ. Давай прогуляемся? – предложила она, отбрасывая тревожные мысли. – Слуги сказали, здесь есть чудесный сад.
– Почему бы и нет? – согласился Ульрих, оглядывая пустые тарелки. – После такого сытного обеда я и сам не прочь ноги размять.