Читатель на собственном опыте может понять, что изменилась сама сущность вопроса. Мы живем во времена, когда нас со своими вопросами обступают разные силы. И движет этими силами отнюдь не чистая жажда знания. Спрашивая нас, они не ожидают, что мы внесем лепту в познание объективной истины или поспособствуем решению каких-то проблем. Им нужно не наше решение, им нужен сам наш ответ.
Это существенное различие. Оно сближает спрашивание и допрашивание. Можно проследить это по развитию опроса от избирательного бюллетеня к анкете. Избирательный бюллетень предназначен для определения простых числовых соотношений и для их подсчета. Он должен выяснить волю избирателя, и весь избирательный процесс направлен на то, чтобы это волеизъявление было непосредственным, без посторонних влияний на результат. Поэтому выборам сопутствует чувство безопасности и даже чувство причастности к власти, что, собственно, и отличает свободное волеизъявление в рамках правового поля.
Наш современник, проходящий навязанное ему анкетирование, весьма далек от подобной безопасности. Даваемые им ответы чреваты последствиями, часто его судьба зависит от них. Мы видим, как человек оказывается в том положении, когда он вынужден заполнять документы, рассчитанные погубить его. И часто совсем незначительные вещи сегодня могут привести к гибели.
Становится очевидным, что в этой перемене способа задавать вопросы намечается совсем иной порядок, нежели тот, который мы наблюдали в начале нашего столетия. Нет больше былой безопасности, и наше мышление должно быть готовым к этому. Вопросы подбираются к нам все ближе, они становятся все настойчивей, и все важнее становится способ, которым мы отвечаем. При этом нужно помнить, что молчание – это тоже ответ. Нас спросят, почему мы промолчали тогда-то и там-то, и нам придется расплачиваться за это. Таковы патовые ситуации нашего времени, которых никто не избежит.
Примечательно, что в этом случае все будет являться ответом и тем самым поводом к ответственности. Так, сегодня еще недостаточно осознают, в какой степени, например, тот же избирательный бюллетень превратился в анкету. Но человеку, если ему, конечно, не посчастливилось жить в заповеднике, это вполне ясно в той степени, в какой он действует. Мы всегда оглядываемся на опасность скорее в наших делах и поступках, чем в наших теориях. Но только вместе с осознанием обретем мы новую безопасность.
Итак, избиратель, о котором мы говорим, подходит к урне с совсем иными чувствами, нежели его отец или дед. Он скорее предпочел бы оказаться от нее подальше, правда, тем самым он тоже выразил бы свое недвусмысленное отношение. Но и участие представляется не менее опасным, ведь нужно помнить о дактилоскопии и хитроумных приемах статистического учета. Так зачем же в таком случае нужны выборы, если выбора больше нет?
Ответ таков: нашему избирателю предоставляется возможность своим бюллетенем поучаствовать в акте аккламации. Не каждый признаётся достойным этой привилегии – так в избирательных списках, разумеется, отсутствуют имена бесчисленных неизвестных, из числа которых набирают армии новых рабов. Поэтому избирателю обычно известно, чего от него ждут.
В этом смысле все ясно. По мере развития диктатур свободные выборы заменяются плебисцитом. Область применения плебисцита все расширяется, распространяясь на области, ранее принадлежавшие выборам. И вскоре выборы становятся лишь одной из форм плебисцита.
Плебисцит может носить публичный характер, когда руководители, то есть символы государства, выставляют себя напоказ. Вид огромных, страстно возбужденных масс – важнейший признак того, что мы вступили в новую эру. в этой области господствует если не единодушие, то наверняка единогласие, так как если и раздается вдруг несогласный голос, тут же поднимаются вихри, уничтожающие того, кому он принадлежит. Поэтому одиночка, решивший обратить на себя внимание подобным способом, с тем же успехом может осмелиться и на политическое убийство: результат для него будет одинаковым.
Впрочем, там, где плебисцит облачается в форму свободных выборов, большое значение придают их тайному характеру. Диктатура тем самым стремится доказать, что она опирается не только на подавляющее большинство, но и что ее одобрение есть выражение свободного волеизъявления отдельных людей. Искусство управления заключается не только в том, чтобы ставить правильные вопросы, но и в правильной режиссуре вопрошания, право на которую монополизировано. Режиссеры должны представлять весь этот процесс в форме оглушительного хора, возбуждающего ужас и восхищение.
Пока что все выглядит вполне очевидным, хотя для человека старшего поколения, быть может, и в новинку. Избиратель поставлен перед вопросом, ответить на который по веским причинам рекомендуется так, чтобы угодить спрашивающему. Однако подлинная трудность состоит в том, что при этом должна сохраняться иллюзия свободы. к тому же опрос, как и любой моральный процесс в данной области, должен формировать статистику. Деталями этой статистики мы и займемся подробнее. Это приведет нас к нашей теме.