Эту историю поведал мне Эл Барни, бродяга и большой любитель пива. Обитает он на пляжах Парадиз-Сити, а занимается тем, что вычисляет простаков и клянчит у них на пару кружек.
Говорят, в свое время Эл Барни был лучшим ныряльщиком на побережье и неплохо зарабатывал уроками дайвинга. Бесстрашно разил своим гарпуном акул, не брезговал и женами богатеньких туристов, что наводняют побережье в высокий сезон. Но любовь к пиву его доконала.
Стоило Элу сесть, как пивное брюхо воздушным шаром опускалось ему на колени. Он был человек невообразимых размеров, весом под триста пятьдесят фунтов. За шестьдесят три года кожа его сделалась коричнево-красной от солнца. Лысеющая голова формой напоминала куриное яйцо. Глаза у Эла были маленькие, зеленые; взгляд жесткий, рот как у морского окуня, а нос расплющен на пол-лица. Дело рук одного вздорного туриста: тому, видите ли, не понравилось, что ныряльщик забавляется с его супругой.
Случилось так, что мой последний роман стал бестселлером. Пока не кончились деньги, я решил уехать из холодного Нью-Йорка на побережье Флориды, в Парадиз-Сити: отдохну с месяцок, а потом вернусь к работе. Номер я снял в гостинице «Спэниш-Бэй» – пожалуй, самой роскошной во всей Флориде. Там принимали не больше пятидесяти постояльцев, а сервис полностью оправдывал сумму, указанную в счете.
Заправлял гостиницей Жан Дюляк, рослый красавец с безукоризненными манерами и тем утонченным шармом, что присущ только французам. Оказалось, он прочел мою книгу и был от нее в восторге.
Однажды вечером я отдыхал после отменного ужина, что подают только в «Спэниш-Бэй». Дюляк вышел на ярко освещенную террасу, сел рядом со мной и завел разговор про Эла Барни.
– Местный персонаж, весьма своеобразный, – с улыбкой заметил он. – Знает город и горожан как свои пять пальцев. Думаю, вам будет любопытно с ним побеседовать. Обязательно расскажет что-нибудь интересное. Вдруг вам пригодится для следующей книги.
Неделю я купался в океане, чревоугодничал, нежился на пляже и валял дурака с безмозглыми красотками, а потом вспомнил нашу с Жаном беседу. Рано или поздно придется сесть за новую книгу, а с идеями у меня было туговато. Отправившись в порт, я проехал мимо просмоленных рыбацких лодок и остановился у бара «Нептун».
Возле бара стояла швартовая тумба, а на тумбе сидел Барни с банкой пива в руке, мрачно посматривая на снующие туда-сюда посудины.
Представившись, я сказал, что приехал по совету Жана.
– Мистер Дюляк? Ага… настоящий джентльмен. Рад знакомству. – Он протянул мне здоровенную чумазую ладонь. Когда-нибудь держали в руках стальной якорный канат? Представляете, какой он мягкий и податливый? Рукопожатие Барни было примерно таким же. – Значит, вы писатель?
Я ответил утвердительно.
Допив пиво, Барни швырнул банку в воду.
– Пойдемте-ка выпьем. – Он не без труда оторвал свою огромную тушу от тумбы, пересек пристань и скрылся в баре «Нептун». Я последовал за ним.
В «Нептуне» оказалось темно и грязно. Когда мы вошли, цветной бармен глянул на Барни и усмехнулся. Глаза его блеснули. По лицу было ясно: бармен понимает, что Эл подцепил очередного простофилю.
Мы выпивали, разговаривая о том о сем. После третьего пива Эл спросил:
– А вы, часом, не желаете послушать историю, мистер?
– Никогда не откажусь.
– Рассказать вам о бриллиантах Эсмальди? – Эл с надеждой всматривался мне в глаза.
– Рассказать, – согласился я. – Терять-то мне нечего.
Эл улыбнулся. Улыбка у него была странная. Представьте себе окуня с приподнятыми уголками рта. Губы Эла изогнулись, но я, заглянув в его зеленые глаза, не увидел там улыбки.
– Я как старенький «форд», – сообщил Эл. – Пять миль на одном галлоне. – Он глянул на свой пустой бокал. – Если заправлять вовремя, лечу быстрее птицы.
Бармен снова усмехнулся. Я подошел к нему и уладил вопрос с топливом.
Эл не умолкал битых четыре часа. Когда пиво заканчивалось, бармен спешил с добавкой. В прошлом я повидал немало пьянчуг, но такой энтузиаст, как Барни, встретился мне впервые.
– Я в этом городишке уже полвека, – сказал Эл, не отводя глаз от пенной шапки в своем бокале. – Держу ухо востро. Слушаю, что люди говорят. Делаю выводы. У меня полно знакомых – копы, газетчики… Они-то знают изнанку города. И всем охота поболтать. – Сделав долгий глоток, Эл тихонько рыгнул. – Поняли? Я знаком со всеми стукачами, уголовниками, проститутками. Ну и черномазыми, которые в курсе разных дел, а сами – что твои невидимки. А у меня ушки на макушке. Понятно излагаю, мистер?
– Понятно, – произнес я. – Так что там насчет бриллиантов Эсмальди?
Сунув руку под засаленный свитер, Эл поскреб гигантское пузо. Допил пиво и глянул на бармена. Тот, довольно ухмыляясь, снова наполнил кружку до краев. Они с Элом действовали, словно отлаженный механизм.
– Бриллианты Эсмальди? Хотите про них послушать?
– Почему бы и нет?
Эл смерил меня жестким взглядом зеленых глазок.
– А книжку про это напишете?
– Не знаю… Возможно. Но я ничего не обещаю. Сперва давайте вашу историю.
Эл кивнул, сверкнув лысиной.
– Ага. Ну, коли хотите послушать, я расскажу. Однако дело небыстрое. Хотите верьте, хотите нет, мистер, но время – деньги. По крайней мере, для меня.
Дюляк об этом предупреждал. Я кивнул:
– Ясное дело.
Вынув из кармана две двадцатки, я протянул их Элу. Внимательно рассмотрев купюры, он вздохнул – так тяжело, что брюхо его приподнялось с колен. А потом аккуратно убрал деньги в карман брюк.
– И пиво?
– Сколько пожелаете.
– И перекусить?
– Да.
Впервые с момента знакомства я увидел на его лице искреннюю улыбку.
– Ну что ж, мистер… – Замолчав, Эл глотнул еще пива. – Значит, бриллианты Эсмальди. Дело было два года назад… – Он, задумавшись, потер сломанный нос, а потом продолжил: – Это я с чужих слов говорю. Копы рассказали, ну и другие знакомые. Понятно? А ушки-то у меня на макушке. Ну, кой-чего я, конечно, додумал. Сделал, так сказать, выводы… Но в общем и целом это подлинная история. Все началось в Майами…
Эйб Шульман, как сообщил Эл Барни, за двадцать лет сделался крупнейшим барахольщиком во всей Флориде. Скупал краденые драгоценности, и его бизнес процветал.
Богатеи свозили на побережье Флориды своих жен и любовниц разного калибра, увешанных побрякушками – символы статуса, так сказать. На шее у приличной дамы должно красоваться бриллиантовое колье, на груди – брошь с рубином или изумрудом, а на жирненьких ручках – браслеты, усыпанные драгоценными камнями. Иначе что это за дама? Не дама, а белая шваль. Вслед за богатеями на побережье слеталось ворье, в основном специалисты по цацкам, и Флорида превратилась в осиное гнездо. Жулики ловкими пальцами собирали свой урожай, но какой смысл в драгоценностях, если нельзя обернуть их в наличные? А кто с этим поможет? Конечно, Эйб Шульман.
Говорят, в его конторе была стеклянная дверь, а на двери – потускневшие золотые буквы:
У Шульмана и правда были кое-какие связи в Амстердаме. Время от времени он имел какие-то дела с голландскими купцами: ровно столько, чтобы обосновать налоговый вычет и объяснить, почему его захудалый кабинетишко расположен на шестнадцатом этаже офисного здания с видом на залив Бискейн.
За этой ширмой скрывался основной бизнес Шульмана: торговля крадеными камнями. Дела шли весьма неплохо, а деньги (только наличные!) Шульман рассовывал по депозитным сейфам в Майами, Нью-Йорке и Лос-Анджелесе.
Когда Эйбу приносили вещь, он тут же прикидывал ее точную цену. Потом платил четверть, вынимал камни из оправы и нес их к ювелиру, где без лишних вопросов сдавал товар за половину рыночной стоимости. За двадцать лет таких манипуляций Эйб скопил нешуточное богатство и вполне мог уйти на покой, если бы не страсть к выгодной сделке. Итак, он все работал и работал, невзирая на очевидный риск – ведь в любой момент к нему могла нагрянуть полиция. Но Шульман был одержим своим делом. Поначалу оно просто приносило удовольствие, а потом превратилось в смысл жизни.
Эйб был невысок и шарообразен. Волосы у него торчали буквально отовсюду: из ушей, из ноздрей, из-под ворота рубашки. Даже на пальцах-сардельках кустились черные заросли. Когда Эйб барабанил пальцами по столу, казалось, что к вам подкрадывается тарантул.
И вот что рассказал мне Эл.
Два года назад, в один жаркий, солнечный майский денек Эйб сидел за своим видавшим виды столом, закусив острыми зубами потухшую сигару. Он не сводил взгляда с полковника Генри Шелли, а лицо его было настороженным и в то же время отрешенным. Сразу понятно: Эйб готов выслушать гостя, но не поверит ни единому слову.
Полковник Генри Шелли видом походил на утонченного аристократа из Кентукки, во владении у которого не один акр земли и пара-другая беговых лошадок. Жизнь подобные люди проводят или на трибуне ипподрома, или на веранде дома в колониальном стиле, наблюдая за работой верных негритосов. Итак, Шелли был человек высокий, поджарый, с копной довольно длинных волос пепельного цвета, клочковатыми седыми усами, пергаментной кожей, проницательным взглядом глубоко посаженных серых глаз и носом, похожим на птичий клюв. Одет он был в светло-желтый летний костюм и гофрированную рубашку с галстуком-шнурком. Узкие брюки были заправлены в мягкие мексиканские сапоги. Глядя на него, Эйб не мог сдержать восхищенной улыбки. Вот так красавец, думал он. И не подкопаешься. Перед Шульманом сидел человек культурный и весьма состоятельный: умудренный опытом, рафинированный старец, желанный гость в любом модном салоне.
Разумеется, на самом деле полковника Генри Шелли звали иначе и был он одним из самых ловких и смышленых аферистов. Ему было шестьдесят восемь лет, пятнадцать из которых он провел за решеткой. Он много нажил и много потерял. Обвел вокруг пальца столько богатеев, что хватило бы на справочник голубых кровей. Шелли был мастер своего дела. А еще он был мот. Деньги утекали сквозь его тонкие, аристократические пальцы, как вода.
– Помнишь, ты искал человека, Генри? – сказал Эйб. – Так я его нашел. Было непросто. И небыстро. Если он не подойдет, пиши пропало. Лучшего кандидата быть не может.
Генри Шелли аккуратно стряхнул сигарный пепел в пепельницу Эйба.
– Ты знаешь, кто нам нужен, Эйб. Если считаешь, что он подходит, я, пожалуй, соглашусь. Рассказывай.
Эйб вздохнул.
– Знал бы ты, как непросто дались мне эти поиски, – заметил он. – Сколько времени я потратил на всякое бестолковое отребье… еще и телефон этот…
– Могу себе представить. Рассказывай.
– Его зовут Джонни Робинс. Приятной наружности. Двадцать шесть лет. Когда ему было пятнадцать, устроился в компанию «Сейфы Рейсона». Проработал там пять лет. Знает все о сейфах, замках и секретных комбинациях. Вот, к примеру, этот. – Эйб ткнул большим пальцем в огромный встроенный сейф у себя за спиной. – Я всегда считал, что у меня отличный несгораемый шкаф. А парень вскрыл его за четыре минуты. Я засекал. – Взглянув на Шелли, Эйб усмехнулся. – Ладно, он пустой. Иначе я бы сна лишился. Значит, он ушел от Рейсона и подался в гонщики. Балдеет от скорости. Но сразу скажу, что есть у Джонни одна особенность. Взрывной характер. Так что из гонщиков его вышвырнули. – Эйб пожал толстыми плечами. – Свернул кому-то челюсть прямо на треке. Ну, бывает. Оказалось, что пострадавший – большая шишка в мире гонок, и Джонни получил от ворот поворот. Устроился автомехаником, и тут на него запала жена начальника. Тот застукал их за делом, и Джонни сломал ему нос. Так что и в гараже он недолго продержался. – Эйб издал негромкий смешок. – Уж что-что, а драться Джонни умеет. В общем, начальник вызвал полицию. Приехал наряд. Одного копа Джонни вырубил, а второй его повязал. Парень отмотал три месяца в захолустной тюряге. Говорит, мог выйти оттуда когда заблагорассудится. Замков там считай что не было. Но сидел от звонка до звонка. Говорит, наслаждался приятным обществом. Кроме того, он сдружился с начальником тюрьмы и не хотел ставить его в неловкое положение. Теперь вот рвется в бой. Молодой, крепкий, расколет любой замок. Еще и симпатяга. Ну как тебе?
Шелли кивнул:
– Как по мне, то вполне. Ты ввел его в курс дела?
– Сказал только, что на кону серьезные деньги, – ответил Эйб, барабаня толстыми волосатыми пальцами по краю стола. – Серьезные деньги ему не помешают.
– А кому помешают? – Шелли потушил сигару. – Ну, пожалуй, мне стоит с ним побеседовать.
– Он ждет тебя в гостинице «Сивью».
– Спросить Робинса?
– Именно. – Уставившись в потолок, Эйб спросил: – Как Марта?
– Бывало и получше.
Достав белый шелковый платок, Шелли слегка коснулся им висков. Классный жест. Эйб даже залюбовался.
– Что не так?
– Дележка, Эйб. Дележка.
Круглое лицо Эйба окаменело.
– Она хоть когда-нибудь довольна вашей долей? Тут помочь не могу. Она у тебя и так переедает.
– Не увиливай, Эйб. – Шелли закинул ногу на ногу. – Ты предлагаешь четверть. Марта говорит, что это грабеж. И я склонен с ней согласиться. Видишь ли, это наше последнее дело. И куш должен быть реальный. Когда работаешь со звездой, готовься раскошелиться. – Шелли помолчал. – Она хочет треть.
– Треть? – Эйб изобразил шок пополам с изумлением. – Она что, спятила? Я сам не получу и половины! Что я ей, Армия спасения?
Шелли оторвался от изучения наманикюренных ногтей и взглянул на Эйба. В проницательных глазах его сквозил холодок.
– Если что-то пойдет не так, Эйб, если копы сядут нам на хвост, мы тебя прикроем. Сам знаешь. Возьмем все на себя. Просто сиди и веди счет купюрам. Если не сглупишь, ничего тебе не будет. А ты не сглупишь. Марте до смерти надоели эти дела. И мне тоже. Но чтобы уйти на покой, нужны деньги. Четверти нам будет мало, а треть – в самый раз. Такой вот расклад. Что скажешь?
Казалось, Эйб задумался. Затем он сделал скорбное лицо и помотал головой:
– Не выйдет, Генри. Сам знаешь, Марта жадная. Только между нами: если дам тебе треть, придется доплачивать из собственного кармана. Так нечестно. Реализация на мне, а это денег стоит. Понимаешь, нет?
– Треть, – мягко произнес Шелли. – Да, я знаю Марту. Она говорит, треть.
– Никак невозможно. Слушай. Может, я с ней побеседую? – Эйб улыбнулся. – Все объясню.
– Треть, – повторил Шелли. – Ты, знаешь ли, не один. Есть еще Берни Баум.
Эйб подскочил, словно кто-то вогнал в его толстый зад иголку.
– Баум? – крикнул он. – Ты, надеюсь, ничего с ним не обсуждал?
– Пока нет, – негромко ответил Шелли. – Но если ты не дашь треть, Марта пойдет к Бауму.
– Чтобы он согласился на треть? Да никогда в жизни!
– Согласится, если узнает, что ты проворонил сделку. Баум тебя на дух не переносит. Ведь так, Эйб?
– Слушай, ты, старый жулик, – рыкнул Эйб, подавшись вперед. Казалось, его глаза вот-вот прожгут полковника насквозь. – Ты меня на понт не бери! Чтобы Баум дал тебе треть? Ага, размечтался! Кого ты вздумал обмануть?
– Эйб, давай не будем спорить, – примирительным тоном сказал Шелли. – Ты знаешь Марту. Ей нужна треть. Она предложит нашу идею всем крупным барахольщикам – ты, повторюсь, не единственный. Кто-нибудь да согласится. Для начала она сходит к Берни. Дело-то нешуточное. Добыча потянет на два миллиона долларов. Даже четверть этой суммы – уже очень неплохо. А в твоем случае – еще и безопасно. Но нам нужна треть, Эйб. Или так, или мы пойдем к Берни.
Эйб понял, что его загнали в угол.
– Ох уж эта Марта, – недовольно сказал он. – Терпеть не могу обжор. Есть в таких женщинах что-то неприятное.
– Что ты так переживаешь за ее аппетит? – На губах Шелли играла очаровательная старомодная улыбочка. Очевидно, он понимал, что добился своего. – Ну так что? Будет нам треть или нет?
Эйб свирепо взглянул на него:
– Да, будет. Ворюга, вот ты кто.
– Не волнуйся, Эйб, – сказал Шелли. – Все мы неплохо заработаем. Да, и еще одно…
Эйб с подозрением нахмурился:
– Теперь еще что?
– Марте нужна какая-нибудь безделушка. Браслет или часы. Что-нибудь броское. Разумеется, на время. Без такой вещицы дело не выгорит. Помнишь, ты обещал…
– Временами я думаю, что пора мне к мозгоправу, – заметил Эйб. Отомкнул ящик стола, достал плоский продолговатый футляр. – Но только с возвратом, Генри. Без шуток.
Открыв футляр, Шелли одобрительно взглянул на платиновый браслет, усыпанный бриллиантами.
– Не будь таким подозрительным, Эйб. Так ты и самому себе верить перестанешь. – Шелли убрал футляр в карман. – Милая вещица. Дорогая?
– Восемнадцать тысяч долларов. И мне нужна расписка. – Эйб нашел клочок бумаги, что-то на нем нацарапал и толкнул его в сторону Шелли.
Тот, поставив подпись, встал на ноги.
– Пойду повидаюсь с Джонни Робинсом.
– Если бы не Марта, я бы за это не взялся, – сказал Эйб, пристально глядя на собеседника. – У этой бочки с лярдом мозги что надо.
– Именно так, Эйб, – кивнул Шелли. – Именно так.
– Вы, главное, поймите, мистер, – сказал мне Барни, когда бармен наполнял кружку в пятый раз, – я, бывает, чуть приукрашиваю свои рассказы. Сам писал бы книжки, если бы орфография не хромала… Хотя, по правде, я и писать-то не умею. Так что случаются в моих историях поэтические, так сказать, вольности. Уж не обессудьте. Может, все немного не так было. Я как пивка выпью, так позволяю мозгам размяться. Полет фантазии, ну и так далее. Детальки всякие, местный колорит… – Почесав пузо, он взглянул на меня. – Сами понимаете, других разминок у меня не бывает.
– Вы продолжайте, – сказал я. – А я послушаю.
Отхлебнув, Эл поставил кружку на стол.
– Значит, мистер, вот у нас Эйб Шульман, а вот – Генри Шелли. Пора рассказать и про Марту. Они с Генри спелись, когда Марта вышла из тюрьмы. Но жениться не стали, нет. Марта знала, что Генри – ловкий аферист. А Генри было известно, что Марта лучше всех работает по брюликам. Поймите правильно: сама она ничего не воровала. А вот организация краж и ограблений – это по ее части. Дело в том, что она была чертовски толстая. Такая толстая, что не смогла бы и куклу у младенца украсть. Зато умная, и Генри это ценил. Марта только что отсидела пять лет. За решеткой она, конечно, настрадалась. Больше всего на свете она любила предаваться обжорству, а в тюрьме, сами знаете, чем кормят. Значит, вышла она на волю, сбросив восемьдесят фунтов, и поклялась, что отныне никогда – повторяю, никогда не вернется в клетку. Они с Генри встретились в дешевом мотеле недалеко от Лос-Анджелеса, по случаю. Оба слыхали друг о друге. За время отсидки Марта кое-что придумала и решила предложить Генри партнерство. Тот, выслушав ее речи, разве что не запрыгал от восторга. Разумеется, обоих интересовали только наличные. А кто лучше всех умеет превращать товар в деньги? Конечно, Эйб Шульман.
Теперь нужно было найти парочку ребят помоложе. Марта надумала привлечь к делу свою племянницу; звали ее Джильда, а фамилию не помню. Ее отец – брат Марты – обожал оперы Верди. Ну, вы знаете, это композитор. Когда девчонка появилась на свет, папаша как раз вернулся домой с какой-то треклятой оперы. Потому-то и назвал дочку Джильдой.
– «Риголетто», – подсказал я.
Уставившись на меня, Эл почесал брюхо и глотнул еще пива.
– А мне почем знать? В итоге, значит, Джильда устроилась воздушной гимнасткой в какой-то захудалый цирк. Зарабатывала гроши. А Марта, как вышла из тюрьмы, решила, что от племянницы может быть польза. Для работы на верхних этажах воздушная гимнастка – самое то. Девчонке эта мысль понравилась. – Эл умолк, рассматривая свой бокал, а потом продолжил: – А сейчас опишу Марту. Толще женщины я в жизни не видел. Да, у этих старых коров из Нью-Йорка жирку хватает, но Марта – уже другая весовая категория. Чемпионка среди обжор. Отложив нож с вилкой, тут же принималась за конфеты и пирожные с кремом. И так по кругу. Весила, думаю, под триста фунтов, плюс-минус. Квадратная блондинка, на тот момент – пятьдесят четыре года. И такая башковитая, что в одном ее мизинце ума было больше, чем в целом Генри.
Давайте-ка глянем, что получается. Значит, Марта придумала, как украсть бриллианты. Все организовала. Велела Эйбу найти еще одного исполнителя, помоложе. Эйб всегда поддерживал связь с заезжими гастролерами, а Марта не хотела, чтобы о ее затее прознали местные хищники. Не ровен час, тоже решат поживиться.
Она, в отличие от Генри, вела счет деньгам. Потому-то и взяла на себя финансовую сторону всей операции. Генри знать не знал, что у Марты есть капиталец, двенадцать тысяч долларов заначки. И она решила инвестировать их в дело, чтобы все было как положено.
Сняла трехкомнатный «люкс» в гостинице «Плаза» на Бей-Шор-Драйв. Не самый роскошный, но неплохой. Пентхаус. Для Джильды – самое то. Ее хлебом не корми, дай шикануть на халяву. Да и Генри остался доволен. Любил жить на широкую ногу, как и положено по его полковничьей легенде. Тем более что бесплатно.
Пока Генри беседовал с Эйбом, Марта сидела на террасе пентхауса. Под зонтиком, чтоб на солнце не сгореть. В руке – шоколадка с мятной начинкой. А прямо перед Мартой – Джильда. Разлеглась на надувном матрасе и нежится на солнышке в чем мать родила…
Марта Шелли, известная в криминальных кругах как Толстуха Гуммрих, двумя пальцами извлекла из коробки шоколадную конфету, с умилением посмотрела на нее и отправила в рот.
– Ты бы прикрылась, пигалица, – велела она, разглядывая коричневую спину Джильды. – Генри вот-вот вернется. И что он подумает?
Девушка лежала на животе, опустив голову на скрещенные руки. Поболтав в воздухе стройными ножками, она напружинила ягодицы, хихикнула и сказала:
– Знаю я, что он подумает. Но кому какое дело? Он же у вас совсем старенький.
– Что ты, мужиков не знаешь? Старенький не старенький, а на уме всегда одно и то же, – заметила Марта. – Прикройся, говорю!
Перевернувшись на спину, Джильда скрестила ноги и уставилась в небо сквозь солнечные очки.
Ей было двадцать пять лет. Волосы густые, длинные, цвета спелого каштана. Глаза большие, зеленые, обрамленные длинными черными ресницами. А лицо… На девушку с таким лицом обернется любой мужчина. Интересное лицо, озорное. Не то чтобы красавица, но очень даже ничего. Кожа загорелая, а фигура – просто блеск. И ни единой полоски от бикини. Джильда предпочитала загорать нагишом.
– Сколько можно есть? – спросила она, нахально выпятив грудь. – Все жуете и жуете… брр!
– Речь не обо мне, а о тебе! – отрезала Марта. – Прикройся! А не то Генри расстроится. Он человек старомодный.
Поболтав ногами в воздухе, Джильда хохотнула.
– Вот смешно! Видели синячище у меня на заднице? От вашего Генри остался. Такого огромного у меня давно не было. Гляньте-ка… – Перекатившись на живот, она продемонстрировала синяк.
Марта сдавленно хихикнула.
– Ну, может, не такой уж он старомодный. Но ты все равно прикройся, милая. Не ровен час, Генри сорвется с поводка. А проблемы нам не нужны.
Скорчив рожицу, Джильда сдернула со стула пеньюар, набросила его на талию и спросила:
– Что за проблемы? Я думала, все улажено.
– Хочешь? – Марта протянула ей конфету.
– На такой-то жаре? Нет уж, спасибо! – Повернувшись на бок, Джильда уставилась на восседавшую под зонтиком великаншу. – Так что за проблемы?
– Никаких проблем. – Генри Шелли, незаметно появившийся на террасе, с одобрением взглянул на обнаженную грудь Джильды. – Совершенно никаких. Мы с Эйбом утрясли все вопросы.
– Ну-ка не пяльтесь, старый распутник! – крикнула Джильда, натянув пеньюар до подбородка. Во взгляде Генри мелькнуло разочарование.
– Говорят, священнику не возбраняется читать меню в Великий пост, – с хитрой ухмылкой заметил он и уселся рядом с Мартой.
– Хватит уже! – резко произнесла Марта. – Что сказал Эйб?
– Ну, как и ожидалось, сперва он принялся голосить как резаный, но в итоге согласился на треть. Нашел нам хорошего парнишку. Он приедет через пару дней. Нужно подогнать форму и купить машину… а в машинах он разбирается лучше всех. Так что денька через два можно приступать.
– Ты его видел?
Генри кивнул и коснулся висков шелковым носовым платком, не отводя глаз от ножек Джильды. «Красивая девушка», – с легкой грустью подумал он. В прошлом Генри любил поразвлечься с красивыми девушками.
– То, что нужно. Характер непростой, но уверен: мы с ним сработаемся.
– Что значит «непростой»? – Марта сунула руку за очередной конфетой.
– Вспыльчивый. Если парню кто не понравится, может и стукнуть. Но я таких ребят знаю. В экстренном случае не подкачает. – Шелли перевел взгляд с Джильды на Марту, и та почему-то встревожилась.
– Милая, ты бы оделась. И мы отправимся в казино, все вместе.
– То есть старичкам нужно перемолвиться, – подхватила Джильда. Прижав пеньюар к груди, встала и прошла по террасе, сверкая ягодицами. Генри завороженно смотрел ей вслед.
– Милая девушка, – мурлыкнул он, подкручивая ус.
– Ремня бы ей выдать, – сердито проворчала Марта. – Так что там насчет мальчишки?
Пересказав слова Эйба, Генри продолжил:
– Я с ним встретился. Остался доволен. Парень словно создан для нашего дела. Вот только… – Он поправил галстук-шнурок. – Меня беспокоит Джильда.
– Думаешь, он на нее западет?
– Уверен, что так и будет.
– Какая разница? – Марта выудила из коробки еще одну конфету. – Девчонке нужен парень. Так пусть будет из своих. Не вижу причин для беспокойства. Значит, с сейфами все пройдет гладко?
– Эйб голову дает на отсечение.
– А ты взял у него брошку?
Генри вынул футляр из кармана.
– Эйб не поскупился. Эта вещица тянет на восемнадцать штук.
Рассмотрев браслет, Марта одобрительно кивнула.
– Как думаешь, Генри, с Эйбом проблем не будет?
– Похоже, нет. Он, конечно, хитрюга, но пока что нас не подводил. Возьмем камушки, придем за деньгами, там и посмотрим.
На мгновение Марта задумалась, а потом сунула футляр в лежавшую на столе сумочку.
– Дело выгорит, Генри? Как считаешь? – В ее голосе мелькнула тень сомнения.
Заложив ногу за ногу, Генри устремил взгляд вниз, на портовую суету.
– Должно выгореть. Почему бы и нет.
Два дня спустя троица снова собралась на террасе. Все были слегка напряжены, но изображали совершенное спокойствие. Марта и Генри расположились в шезлонгах под огромным зонтом, а Джильда улеглась на самом солнце. Откровенное белое бикини подчеркивало бронзовый оттенок ее кожи.
Марта погрузилась в вышивание, время от времени переключаясь с пяльцев на огромную коробку шоколадных конфет. Генри купил ее в холле, в магазине подарков. Старик изучал биржевую колонку в «Нью-Йорк таймс»: мысленно покупал, продавал, высчитывал воображаемую прибыль. За этим занятием он мог сидеть часами. А Джильда могла часами нежиться на надувном матрасе, наслаждаясь палящим солнцем. Собственно, этим она сейчас и занималась.
О чем она думает, когда загорает? Ни Марта, ни Генри понятия не имели. Генри считал, что ни о чем, но Марта знала Джильду получше и придерживалась другого мнения.
Когда раздался телефонный звонок, все насторожились. Марта отложила пяльцы. Джильда подняла голову. Генри отбросил газету, встал и направился в гостиную тем неторопливым размашистым шагом, что напоминал Марте походку аиста.
Из комнаты донесся его глубокий аристократический голос:
– Алло?
И потом:
– Будьте добры, попросите его подняться.
Генри вернулся на террасу.
– Приехал наш шофер.
– Джильда, а ну прикройся! – велела Марта. – Хоть пеньюар надень!
– Ох, да ради бога! – раздраженно воскликнула Джильда. Натянув пеньюар, она подошла к краю террасы и перегнулась через перила, рассматривая переполненный бассейн в гостиничном саду.
Джонни Робинс произвел на Марту неизгладимое впечатление. Он появился на террасе в темно-синей шоферской униформе, безукоризненно чистой и ладно скроенной. Под мышкой у него была фуражка с козырьком. Рост высокий, телосложение мощное, черные волосы коротко острижены. Нос прямой, зеленовато-карие глаза широко посажены, а тонкие губы плотно сжаты. По виду ясно: этот парень силен и не постесняется применить свою силу по назначению. Походка как у профессионального боксера: шагает неслышно, расслабленно и в то же время пружинисто.
– Здравствуй, Джонни. – Марта не сводила с него глаз. – Добро пожаловать.
– Здравствуйте. Наслышан, – сказал Джонни. Его жесткое лицо озарила непринужденная улыбка. – Этот пожилой джентльмен много о вас рассказывал.
– Как-как ты меня назвал? – недовольно буркнул Генри. – Зови меня «полковник»!
Закинув голову, Джонни расхохотался.
– Конечно. Почему бы и нет? – Он перевел взгляд с Марты на Джильду. Пеньюар не скрывал ее роскошных форм. Старики заметили, что в глазах Джонни блеснул интерес. – А ты та самая мисс Риголетто, чье имя у всех на слуху?
Медленно повернувшись, Джильда смерила его взглядом с головы до пят. При виде Джонни тело ее затрепетало. Но девушка сумела сохранить невозмутимый, неприступный вид.
Они долго смотрели друг на друга, а потом Джонни провел большим пальцем по подбородку, хмыкнул и повернулся к Марте.
– Похоже, мне у вас понравится. – Усмехнувшись, он принялся расстегивать двубортный пиджак. – Ф-фух! Ну и жарища! Видели, какую красотку я вам пригнал? Сходите посмотрите. Стального цвета, стоит внизу.
Марта, с трудом поднявшись на ноги, подошла к перилам террасы. Генри последовал за ней. Все трое глянули вниз на «кадиллак-флитвуд-брогэм», припаркованный у входа в гостиницу.
Марта присвистнула.
– Черт! Во сколько он мне обошелся? – сердито осведомилась она, развернувшись к Джонни.
– Две тысячи восемьсот долларов, – ответил парень. – Считайте, что даром. Смогу продать за четыре тысячи. Так что вы ничего не потеряете.
Марта, прищурившись, снова вгляделась в машину и почувствовала, как по заплывшей жиром спине бегут взволнованные мурашки. Вот это тачка! Томясь в тюремной камере, она частенько мечтала о подобном автомобиле.
– Уверен? Точно сможешь продать за четыре?
Джо покосился на Марту, взгляд его стал жестким.
– Я попусту не болтаю.
Внимательно посмотрев на него, Марта удовлетворенно кивнула. Похоже, Эйб не ошибся. Парень непростой, но для дела подходит как нельзя лучше, а там хоть трава не расти.
– Выпьешь, Джонни?
Он покачал головой:
– Я не пью. – Сняв пиджак, парень повесил его на шезлонг, а потом уселся сам.
– Поговорим о деле. Пожилой… то есть полковник уже кое-что рассказал, но только в общих чертах. Теперь мне нужны подробности.
Втиснув огромную тушу в соседний шезлонг, Марта расслабилась и запустила пальцы в коробку конфет. Генри присел рядом. Джильда поплотнее запахнулась в пеньюар – так, чтобы подчеркнуть фигуру, – и осталась стоять у перил.
Джонни посмотрел на нее.
– Разве мисс Риголетто не с нами? – спросил он.
– Да, разумеется. Сядь-ка, Джильда, – скомандовала Марта, хлопнув по шезлонгу.
– Вы болтайте, а я пойду купаться, – сказала Джильда и ушла с террасы, даже не глянув на Джонни.
Допив остатки пива, Эл Барни нетерпеливо елозил бокалом по столу, пока не подошел бармен.
– У меня от этого всего жажда разыгралась, – объяснил Эл, перехватив мой взгляд. – В горле чешется, на задней стенке.
Я сказал, что прекрасно его понимаю.
– Ну, мистер, пора бы вам узнать, как Марте пришла в голову мысль о таком нешуточном деле, – продолжил Эл, как следует приложившись к кружке. – Лет восемь назад она рулила бандой воров. Ну как, бандой… трое их было. Работали по бриллиантам. Гоп-стоп, было ваше – стало наше. Особо не церемонились. Была одна старая корова из богатеньких, так она наведывалась в «Майами-казино», увешанная побрякушками, что твоя новогодняя елка. Каждый вечер, в одно и то же время. Ну, Марта такого стерпеть не могла. Решила ее ограбить. Значит, парни взяли брюлики, а потом Марта попала под раздачу – да так, что лучше бы ее ураганом накрыло. Оказывается, украшения были застрахованы в калифорнийском агентстве «Нэшнл фиделити». Это, если не знаете, наикрутейшая страховая контора в Штатах. Жесткие ребята. Есть там один парень по имени Мэддокс, заведует отделом претензий. Говорят, для него выплатить по иску – все равно что расстаться с квартой собственной крови. Так что связываться с ним в десять раз опаснее, чем дразнить африканскую гадюку.
У одного из налетчиков не хватало пальца на руке. Та тетка, которую грабили, чуть не рехнулась от страха, но беспалого приметила. А у Мэддокса самая полная картотека всех воров в мире: крупных и мелких спецов по камням. Стоило ему нажать на пару кнопок, как тут же выскочила карточка Джо Малика. И трех дней не прошло, как следователи Мэддокса взяли Джо, а потом разделали его под орех, уж поверьте. Эти парни работать умеют. Джо запел, и Марта оказалась за решеткой.
Сидела она в одной камере с дамочкой средних лет. Та дамочка – звали ее Хетти, фамилию не помню, а закрыли ее за хищение – оказалась разговорчивой. В свое время она работала на Алана Фрисби, страхового брокера из Парадиз-Сити. Тот сотрудничал со всеми главными конторами в стране. Если кто хотел застраховать что-нибудь особенное, нужно было сходить к Фрисби, и он давал ценный совет: в какую компанию выгоднее обратиться, где какие условия. А потом устраивал сделку. Дела он вел солидно, так что бизнес процветал.
Значит, Хетти знай себе чешет языком, а Марта слушает ее очень внимательно. И соображает, как можно сорвать большой куш. Сокамерница рассказала ей такое, чего простым людям знать не положено. Инсайдерскую информацию. И Марта придумала, как провернуть такое дельце, чтобы потом как сыр в масле кататься до самого конца ее обжорской жизни.
Эл умолк, поерзал, устраиваясь поудобнее, а потом спросил:
– Вы пока что не запутались в моем рассказе, мистер?
Я сказал, что нет, не запутался.
Вилла «Бельвью» располагалась на Лэнсдаун-авеню. Таких шикарных улиц в Парадиз-Сити не много. Дом, выстроенный в стиле ранчо, был роскошный и вместе с тем компактный: четыре спальни, четыре ванных комнаты, циклопическая гостиная, дорогая кухня, помещения для прислуги, большая терраса и гараж на четыре машины. Если спуститься с террасы, попадешь на огороженный частный пляж, а там – душ с горячей и холодной водой, раздевалки и коктейль-бар. Хозяином всего этого великолепия был богач по имени Джек Карсон, брокер из Нью-Йорка. Купил дом, чтобы вложить деньги, и сдавал его за полторы тысячи долларов в месяц. Марта кое-как уломала его на тысячу триста. Заплатила сразу за три месяца. Ценник, конечно, возмутительный, но для дела нужна правильная биография и не менее правильный адрес.
Итак, к нашему трио присоединился Джонни. А на следующий день «кадиллак», отъехав от гостиницы «Плаза», направился в сторону Парадиз-Сити.
За рулем был Джонни в шоферской униформе. Рядом с ним сидела Фло, служанка. Она работала у Марты уже три года.
Фло, высокая стройная негритянка, в свое время не без успеха промышляла магазинным воровством, но в итоге попалась. Как и Марта, она решила больше не возвращаться за решетку. Фло не задавала лишних вопросов, так что они с хозяйкой неплохо ладили. Понятно, что затевалось какое-то дело, но негритянка не желала о нем знать. Ее забота – кормить всю шайку, содержать виллу в чистоте и получать у Марты жалованье: сотню долларов в неделю.
На заднем сиденье просторного «кадиллака» разместились остальные: Марта, Генри и Джильда.
Последние двадцать четыре часа, в ожидании отъезда из гостиницы, Джильда и Джонни как бы принюхивались друг к другу – словно кобель с сукой, еще не решившие, то ли облаять друг друга, то ли затеять случку.
Джильда знала о мужчинах решительно все. В возрасте пятнадцати лет она потеряла девственность. Надо сказать, это ей понравилось. В последующие годы у нее было множество мужчин, но, когда Джильде исполнилось двадцать пять, она решила, что пора выйти замуж и остепениться. Провернув Мартино дельце, Джильда надеялась обзавестись необходимым капиталом, чтобы осесть, выйти замуж и создать семью. Последние два пункта – уж как получится.
Джонни ее заинтересовал. Опыт подсказывал Джильде, что парень приметил ее с первого взгляда. И еще она знала, что в роли любовника Джонни доставит ей незабываемые ощущения. Джильде нравилась его внешность. Может, он тот самый партнер, которого она ищет… Ну а вдруг? Нужно узнать его получше, так что Джильда дала себе зарок: пусть Джонни хоть из кожи вон лезет, Джильды ему не видать. Сперва обручальное кольцо, потом постель. А если кольца не будет… Что ж, очень жаль.
На виллу приехали ближе к вечеру. Все были в восторге от нового жилища.
– Ну еще бы! – восклицала Марта, перемещаясь из комнаты в комнату и придирчиво осматривая обстановку. – Ничего удивительного. Я же, в конце концов, плачу тринадцать сотен в месяц!
Себе она выбрала лучшую спальню, самую большую. Вторую, чуть поменьше, отдала Генри, а в оставшихся двух, тоже вполне милых, поселились Джильда и Джонни. Из каждой комнаты открывался вид на пляж и море.
Немедленно отправившись к себе, Джильда нацепила бикини и убежала на берег. Через несколько минут к ней присоединился Джонни. В коротких плавательных шортах он выглядел внушительно: подтянутый, мускулистый, мощный. Глядя, как он бежит по песку, Джильда ощутила почти болезненный укол желания. Вот бы затащить такого в койку! Она заставила себя отвернуться и поплыла прочь от берега размашистым профессиональным баттерфляем. Джильда гордилась своим мастерством и была уверена: во-первых, Джонни будет впечатлен, а во-вторых, ни за что ее не догонит. Каково же было ее удивление, когда она обнаружила, что парень буквально дышит ей в спину.
– А ты неплохо плаваешь, – заметила она, остановившись.
– Ты тоже. – Джонни усмехнулся. – Ну что, давай обратно? Наперегонки.
Джильда кивнула.
Марта расположилась на террасе, время от времени выуживая конфету из коробки. Генри сидел рядом. Оба смотрели, как молодые люди стремительно плывут к берегу.
– Ишь как выеживается, – сказала Марта, увидев, что Джильда обгоняет Джонни.
Генри наблюдал за происходящим – неодобрительно, но не без интереса.
– Женщины рисуются перед мужчинами. И наоборот. Такова природа вещей.
На последних двадцати ярдах Джонни вырвался вперед, но едва-едва. Когда он коснулся волнореза, между ними с Джильдой оставалось лишь несколько дюймов.
– Женщины! – Генри покачал головой. – Дивные создания. Она ведь могла обогнать его на десять ярдов. Ты видела, как она специально отстала, чтобы парнишка пришел первым?
Марта фыркнула:
– Ну, если ему это в радость…
– Конечно в радость. – Генри скрестил длинные, как у аиста, ноги. – Какой мужчина любит проигрывать женщине?