Тетя Лида позвонила очень не вовремя.
Я вышел из здания университета: сдал последний экзамен, закрыл сессию. Мы с одногруппниками собрались отметить это дело: все-таки четвертый курс позади! Как раз стояли на крыльце, обсуждали что, где и как, и тут зазвонил сотовый.
Номер был незнакомый, я сначала и брать не хотел, но мобильник буквально разрывался. Пропустив два звонка, на третий снял трубку и услышал ее голос:
– Здравствуй, Артемушка. Долго не отвечаешь. – Она говорила тихим, глуховатым голосом. – Звоню, звоню.
– Привет, тетя Лида. Номер незнакомый, я не думал, что это ты.
– А, ну да. – Она шмыгнула носом. Плакала, что ли? – В магазин зашла позвонить. Мой телефон сломался.
Тетя Лида – мамина старшая сестра, родители у них умерли. Тетя Лида замуж не выходила, а мама вышла, но отец умер, когда мне было шесть, вслед за ним ушли и его родители, вот и получается, что кроме мамы и тетки у меня никого нет.
– Артемушка, я попросить тебя хотела. – Она помолчала, словно не решаясь договорить или боясь отказа: – Можешь ты ко мне приехать?
Я немного опешил, а потому ответил резче, чем намеревался:
– Что? Когда?
Тетя Лида жила в деревне, где они с матерью выросли. Когда же я там был в последний раз? Наверное, лет пять назад. Или больше? Она приезжала иногда в город, и мы встречались, но как-то все на бегу, урывками.
– Сегодня приезжай. – Голос звучал умоляюще и робко: – Понимаю, ты занят, учеба… Я бы не просила, если бы…
– Ты что, заболела? – Внутри у меня похолодело. Тетя Лида говорила так, будто прощалась или была страшно напугана. Поэтому я тоже испугался.
– Тёмыч, ты скоро? Тебя одного ждем! – позвал Серега, но мне уже было ясно: я никуда не иду. Да и хорошее настроение пропало.
– Можно и так сказать. Если ты не приедешь, не справлюсь.
«С чем?» – хотел спросить я, но вместо этого отвел трубку в сторону и сказал Сереге:
– Без меня. Мне уехать надо, срочно. К тетке.
Я махнул ребятам рукой на прощание и отвернулся.
– Артемушка, так мне тебя ждать?
– Я сейчас в общагу за вещами заеду и сразу на вокзал.
Уже через два часа я, с рюкзаком наперевес, садился в пригородную электричку. До деревни, где жила тетя Лида, было четыре часа езды, так что на месте окажусь около шести вечера. От станции Ореховка еще идти примерно полчаса, если не повезет с попуткой. Глухое место.
Я спрашивал у тети Лиды, почему она не переберется в город, как мать, которая уехала, едва стукнуло восемнадцать, и с той поры туда не возвращалась, но тетка отмалчивалась.
Большую часть дороги я проспал. Спал бы и дольше, но снова зазвонил телефон. На этот раз поговорить со мной желала мать. Я весь внутренне подобрался – так всегда было при общении с нею. Человек она непростой, довольно резкий и категоричный. Из тех, кто все всегда знает лучше и выскажет свое мнение, даже если никто не спрашивает.
– Сдал сессию? – спросила мать.
– Без троек.
– Молодец! – По голосу слышно, что довольна. – Можешь, если захочешь! – Это в ее устах высшая форма похвалы. – Когда приедешь? Я тебе билеты закажу.
В последние годы мать жила в Болгарии: вышла замуж, и они с мужем туда перебрались. Она постоянно зовет меня, и я, в общем-то, не против, но хочу доучиться.
– Чего молчишь?
Я раздумывал, что ей сказать. По непонятным для меня причинам мать и тетя Лида не ладили. Не то чтобы открыто конфликтовали или ссорились, но чувствовались между ними недосказанность и напряжение.
Вернее, это было со стороны матери: она не любила говорить о сестре, никогда не приглашала ее в гости, не приезжала в родные места и меня ни в какую не пускала на каникулы с тех пор, как мне лет четырнадцать исполнилось, хотя тетя Лида и звала.
Понять, в чем причина, я никогда не мог. Тетя Лида, конечно, не без странностей: старомодно, немного нелепо одевается, живет уединенно, мало с кем общается, редко бывает в городе, вся в своих книгах (сколько себя помню, она всегда много читала). Зато она добрая, улыбчивая, говорить с ней приятно: выслушает, ни разу не перебьет. В отличие от матери, которую хлебом не корми – дай порассуждать и покритиковать. Мне кажется, тетя Лида принимает и любит меня таким, какой я есть, как бы банально это ни звучало. А матери я вечно должен доказывать, что чего-то стою.
– Толком говорить не могу. Мы с ребятами на дачу едем, к Сереге, – соврал я. Скажешь правду – нарвешься на недовольный тон, расспросы, вынос мозга.
– Ясно, – протянула она. – Смотри там, много не пей.
– Мам, хватит. Никто не собирался.
– Дурочку-то не валяй. А то я не знаю, как студенты сессии отмечают. Кстати, о дурочках. С ними тоже осторожнее, лишние проблемы не нужны. Мы тебе тут, в Болгарии, невесту подберем.
Я с трудом подавил раздражение. У матери пунктик насчет этого.
– Ладно, меня уже зовут.
Она усмехнулась.
– Иди, раз зовут. Позвони, как вернешься. Обсудим насчет билетов.
Пообещав позвонить, я нажал на отбой и убрал мобильник. Хотел бы я знать, когда вернусь. И что вообще стряслось у тети Лиды? Объяснить она не смогла: наверное, рядом были чужие уши, неудобно в подробности вдаваться. Как бы то ни было, скоро все узнаю.
Остаток пути я пялился в окошко. В городе было солнечно и жарко, июнь все-таки, но чем ближе мы подъезжали к Ореховке, тем сильнее портилась погода. Сивые тяжелые тучи укутали небо, не оставив ни единого светлого островка, ветер трепал ветви деревьев, пригибая к земле траву и кусты. Только бы дождь не зарядил, думалось мне.
Выйдя на перрон, я застегнул замок ветровки, сунул руки в карманы и натянул на голову капюшон. Народу вокруг не было, и я побрел прочь от станции по дороге к деревне, уже не надеясь, что меня кто-то подбросит.
Ветер забирался под ветровку и холодил кожу. Дорога была так себе: асфальт за те годы, что я тут не был, так и не проложили, да и зачем, если жителей в деревне оставалось все меньше и меньше?
До вечера еще далеко, но из-за плотных туч вокруг было сумрачно, казалось, вот-вот наступит ночь. На душе скребли кошки: волнение за тетю Лиду усугублялось окружающей неприютной обстановкой и одиночеством.
Когда сзади раздался шорох шин и негромкое рычание двигателя приближающегося автомобиля, я в первый момент не поверил своему счастью, а потом обернулся и замахал руками.
Древняя синяя «пятерка» притормозила у обочины. За рулем сидел лысый старикан с круглыми глазами и вислыми усами, похожий на сома.
– В Моховое? – гаркнул он неожиданно гулким звучным голосом, опустив стекло. Видимо, был глуховат и, как это часто бывает в таких случаях, говорил громче, чем следовало.
– Подкинете? – спросил я.
– Залазь, – кивнул он. – Не больно-то хорошо по такой погоде шлепать.
Я уселся, пристроив рюкзак на коленях. В салоне было идеально чисто и пахло табаком. Похоже, старик лелеял свою «ласточку», но не курить в машине не мог. Он и сейчас, покосившись на меня, потянулся за сигаретной пачкой.
– Будешь? – предложил он.
– Не курю, спасибо.
– Это правильно, – одобрительно проговорил старик. – А я вот, вишь, не могу бросить. Надо бы, а никак. Вот и дымлю.
Он чиркнул дешевенькой синей зажигалкой и прикурил сигарету.
– Кто у тебя в Моховом-то? Не признаю что-то.
– У меня там тетя, материна сестра. Тетя Лида. Она в крайнем доме живет, за полем.
Старик перестал улыбаться, помрачнел и сердито покосился на меня.
– Знаю я, где Лидия живет, – буркнул он. – А ты, значит, Натальин сын будешь? Вырос, не узнал. Давно тебя не было. Запамятовал, как зовут-то?
– Артем, – ответил я, слегка обескураженный столь резкой сменой настроения.
– Ты зачем к тетке-то собрался, Артемка?
Я хотел возмутиться: зачем, мол, ему эта информация, да еще и «Артемка»! Терпеть не могу, когда так называют, но дедок меня опередил:
– Нос-то у меня вишь какой? Длинный. Потому что сую не в свое дело. Едешь, стало быть, надо.
Он отвернулся от меня, давая понять, что тема закрыта, и с преувеличенным вниманием уставился на дорогу, которую, конечно же, знал вплоть до каждого сантиметра.
Вот и Моховое – тихая деревенька домов на сорок. Мы ехали по пыльной улице, и я с грустью замечал, что окна каждого второго дома заколочены. Хозяева покидали Моховое: кто-то уезжал в город, как мать, кто-то перебирался на кладбище. Деревня, которая помнилась мне оживленной, пустела и угасала, на всем лежала печать запустения и глухой тоски по прежним временам.
– Высажу тебя у магазина, – проговорил старик. – Дальше сам.
– Конечно. Я вам должен что-то?
Вместо ответа он замотал головой, как пес, отгоняющий мух. Мне показалось, он хотел, чтобы я поскорее выкатился из машины. На пятачке, который был центром деревни и раньше казался мне довольно большой площадью, располагались два магазина, почта и аптека. На дверях почты и одного из магазинов висели замки. Окна аптеки были мутными – сразу и не поймешь, работает или нет. Один из магазинов пока еще был жив.
О том, чтобы зайти и купить что-то, я не думал: привез тетке из города коробку конфет и ее любимый вафельный торт с шоколадом и орехами. Поэтому прошел мимо и двинулся по улице, которая шла чуть под горку и уводила к краю деревни – противоположному тому, где мы заехали.
Улица была пустынна, лишь возле одного дома сидела на лавочке старушка в цветастом халате. Я поздоровался, но она не ответила. Вяло, словно бы для проформы, гавкали из-за покосившихся заборов собаки, в пыли копошились встрепанные куры. Из одного настежь распахнутого окна хрипела про «мальчика-лейтенанта» какая-то певица.
Вскоре последний дом остался позади. Теперь только перейти по узкой тропинке поле – и вот оно, жилище тети Лиды. В детстве я никогда не придавал значения тому, что жил дальше всех мальчишек, с которыми играл во время каникул. А сейчас мне показалось странным, почему дом стоит на отшибе.
«Надо бы спросить мать или тетю Лиду», – подумал я.
Вытащив телефон из кармана, я ожидал увидеть, что сигнала нет, но он был, и даже весьма четкий. Часы показывали без десяти семь. Повертев сотовый в руке, я убрал его обратно: звонить было некому.
Тетя Лида стояла возле забора – вышла встречать. Сколько себя помню, она всегда это делала: выходила точно вовремя, предупреждать о времени приезда было не нужно. Она говорила, что сердцем чует, потому что любит.
Я верил. И сейчас верю.
Помахав ей рукой, я ускорил шаг, поймав себя на мысли, что улыбаюсь. Оказывается, я соскучился.
Дом у тети Лиды отличался от всех домов в Моховом: большой, из белого кирпича, обнесенный кирпичным же забором. Металлическая калитка, новая черепичная крыша, ухоженный двор и большой аккуратный огород, с которого тетя всегда собирала богатый урожай: в погребе рядами стояли варенье, соленья и маринады.
– Артемушка! Приехал! – Тетя Лида припала ко мне с такой радостью, как будто я невредимым вернулся с войны. Плечи ее затряслись, и я с ужасом понял, что она плачет.
Какая же я скотина, что так долго не навещал ее!
Она обняла меня, ни на секунду не разжимая рук, будто боялась, что я сбегу от нее, и мы пошли в дом. Я чувствовал себя немного неловко, но, с другой стороны, в том, что тебе настолько рады, определенно есть нечто ласкающее душу.
В доме было чисто прибрано – у тети Лиды иначе и не бывало, в большой комнате накрыт стол, плотно уставленный всевозможными разносолами. В животе заурчало: я вспомнил, что не ел с самого утра.
Тетя Лида уселась напротив, подперев ладонью щеку. Они с матерью совсем разные: мама худощавая, невысокая и хрупкая блондинка с короткой стрижкой, а тетя – высокая, статная, полноватая, с густыми темными волосами, уложенными венцом.
– Как ты, Артемушка? Все хорошо? – спросила она. – Никто не обижает?
В этом она вся: не про учебу спросит, а про то, как я, как настроение.
– Все отлично, теть Лида, – с набитым ртом ответил я.
– А мама? Как она?
Я уверил, что и у нее все в порядке.
– Ты почему так срочно просила приехать?
– Наташа никогда не звонит, – вздохнула тетя Лида и ушла в свои мысли, точно не услышав моего последнего вопроса. – Обижается что-то.
Она помолчала, а потом сказала:
– Помощь мне твоя нужна. Поможешь?
– Конечно. Чем помочь?
Я был слегка озадачен.
– Не любят меня тут, Артемушка. Всю жизнь прожила, а не прижилась. – Лицо тетки сморщилось, будто она снова собралась заплакать.
Я удивился, но потом вспомнил, как повел себя старик при упоминании о тете Лиде.
– Почему? – спросил я.
Это и вправду странно: тетя Лида была самым добрым и приятным в общении человеком из всех, кого я знал. Неужели всегда такое отношение было? Я и не замечал… Или попросту забыл.
Тетя Лида опустила глаза и выдала такое, чего я и представить не мог.
– Ведьмой считают.
– Кем? – поперхнулся я. Шутит, что ли?
Но тетка говорила серьезно.
– У них не урожай, слезы одни, а у меня растет все, даже продаю. Ни с кем не общаюсь – а чего мне с ними, Артемушка? Дел полно, дом большой. Мне с собой не скучно. Читаю, вяжу. А они, видишь… – Тетя Лида вздохнула. – И молодая больно, говорят.
Я посмотрел на нее. Сказать честно, все женщины старше тридцати пяти или сорока казались мне довольно возрастными. Но тетя Лида, конечно, выглядела отлично: свежий цвет лица, ни седины, ни морщин. Сколько ей? Матери сорок девять, а тетя Лида старше ее на сколько-то лет. Пожалуй, да, молодо выглядит, так ведь и живет на природе, ест все натуральное!
– Дикость какая-то, – искренне возмутился я. – Придурки деревенские. Ты их не слушай!
– А я и не слушаю, – легко согласилась она. – Зла никому не делаю, живу, как умею. – Тетя Лида помялась. – Понимаешь, мне тут сказала одна… Вроде как хотят они прийти ко мне, прогнать. Ну, я и испугалась, тебя вызвонила. Думаю, дай-ка ты приедешь, сессию же сдал. Поживешь немного, при тебе никто не будет дурного делать, а там, глядишь, забудут.
«Откуда она узнала про сессию? – удивился я. – Или я сам сказал?»
Это был полный абсурд. Как говорит Серега, кино и немцы. Но разве плохо пожить тут пару дней? Поесть все эти вкусности, пообщаться с тетей Лидой, постоянно чувствуя, что тебя любят, что ты дорог, нужен и важен.
– Сердишься? – робко спросила она. – Оторвала я тебя, не надо было. Стыдно.
– Ничуть не стыдно, – решительно проговорил я. – Это мне надо себя ругать: не был давно. Я рад, что ты позвонила.
Тетя Лида прямо-таки расцвела от этих слов, заулыбалась.
Мы долго сидели, болтали о том о сем, в итоге я наелся так, что еле вылез из-за стола. Тетя Лида горячо отвергла мои попытки помочь ей убрать и вымыть посуду, отправила меня в комнату, в которой я всегда жил, когда приезжал сюда на каникулы.
Тут все было как раньше: я словно в прошлое вернулся. Стол, кровать, полки, шкаф, зеркало возле двери. Только тетя Лида, кажется, ремонт сделала.
Я зашвырнул рюкзак в шкаф и улегся на кровать. За окном было еще светло, хотя рыжее солнце потихоньку клонилось к закату. Дождь так и не начался, небо прояснилось. Какой покой, подумалось мне, остаться, что ли, на целый месяц? Тетя Лида только рада будет.
Вспомнив про тетку, я вспомнил о том, почему тут оказался, и меня зло взяло. Что за уроды привязались к безобидной, как канарейка, трудолюбивой женщине?
Мысль сходить в деревню и разобраться с ними пришла в голову внезапно, уже через секунду укрепившись. Решено! Я встал с кровати и направился к двери, но тут подумал, что тетя Лида увидит меня и не отпустит.
Что ж, придется вылезать через окно, не впервой.
Спустя пять минут я уже шагал по дороге в деревню. При себе у меня был только телефон. Когда я углубился в поле, ветер донес голос тети Лиды: она звала меня, наверное, хотела отговорить, вернуть, но я только прибавил шагу и вскоре уже был возле дома Матвея.
Матвей – мой детский приятель, мы не виделись сто лет, связи не поддерживали. Но в те далекие годы я знал, что отец Матвея, дядя Боря, был кем-то вроде сельского старосты или главы поселения. Вроде неплохой дядька, так что вполне можно с ним поговорить.
Мне повезло: едва подойдя к дому, я сразу увидел дядю Борю, который поливал из шланга кусты смородины.
Я поздоровался, не надеясь, что он меня узнает, но дядя Боря прищурился и нерешительно проговорил, выключив воду:
– Темка? Ты, что ли?
– Здравствуйте, дядя Боря.
Он подошел ближе и почесал нос.
– Матвея нету. Он, знаешь, в Москве теперь, – с оттенком гордости, но вместе с тем словно бы заканчивая разговор, сказал дядя Боря и сделал попытку отвернуться.
– Круто. – Я не собирался позволять ему уйти. – А я вот к тете Лиде приехал. Навестить. Она звонила, говорит, обижают ее тут.
Чем дольше я говорил, тем больше темнело лицо дяди Бори.
– Обижают? – переспросил он и оглянулся, словно тот, кто это делает, мог стоять за его спиной.
Приободренный его неуверенностью, я ринулся в атаку:
– Именно. Она говорит, ей даже ночевать страшно. Вдруг что случится.
– С кем? С ней? – прозвучало сбоку, и я увидел, что из дому вышла старуха – бабушка Матвея. – Это с нами со всеми вот-вот случится. Все соки выпила, ведьма проклятая.
– Мама! – придушенным голосом воскликнул дядя Боря.
– А что «мама»? Ведьма и есть. С нечистью знается. – Бабка сердито зыркнула на меня. – Никого в деревне не осталось. Бегут отсюда люди, все кругом чахнет, а она силу набирает.
«Господи, что за бред!» – подумал я.
– Ей, говоришь, ночевать страшно? Все кругом проклято из-за нее. Скотина мрет, неурожаи, люди болеют, нос из дому ночью высунуть боятся. Год от году все хуже. Шныряет она по ночам, под окнами воет…
– Да что вы несете! – не выдержал я. – Средневековье какое-то. Народ не хочет в этой глухомани жить, а тетя Лида виновата?
– Кто мог, все уехали. А кому некуда… Вот и маемся. Мне-то ладно, недолго осталось. Ничего, вот помру, Борька и уедет.
Я опешил, не понимая, как реагировать. Наверное, бабка умом тронулась.
– Ехал бы ты домой, – сказал дядя Боря. – Не связывался с ней. Добром это не кончится.
Оба синхронно развернулись и пошли в дом. Уже с порога дядя Боря громко проговорил:
– Ты дурь-то эту из головы выкини, не обижают тут твою тетку. Никто бы не отважился и близко подойти. Хочешь – ночуй у нас. А утром уезжай. И не возвращайся никогда.
– Да я не…
– Ну, как хочешь, – отрезал он, хотя я и договорить не успел, и скрылся в доме.
Мне расхотелось выяснять, в чем тут дело, поэтому я потащился обратно к тете Лиде. Понятно, что эти байки – обычные сельские предрассудки, но все же настроение испортилось, было как-то не по себе. К тому же стремительно темнело, и я боялся, что добираться до дому придется во мраке.
«Она просто другая, не такая, как они, – рассуждал я. – Люди ненавидят тех, кто выбивается из общего строя. Тетя Лида зажиточная, дом у нее отличный, не то что их сараи…»
На этом месте я сбился с мысли. А кем она работает? Я никогда не интересовался этим, понятия не имел, на что она живет. Доход явно неплохой, но чем занимается тетя Лида? Овощи на продажу выращивает?
К моменту, как я дошел до края поля, уже совсем стемнело. Тропинку было видно плохо, но я знал направление, да и окна дома тети Лиды светились мягким уютным светом.
«Шныряет она по ночам, под окнами воет», – вспомнились слова чокнутой бабки, и мне стало не по себе. Ничего такого тетя Лида, конечно, не делает, но…
Мне послышалось, что за мной кто-то идет. Я явственно слышал осторожные шаги и шуршание травы.
Застыл на месте, прислушиваясь. Ничего, ни единого звука. Но как только я сделал шаг, тот, кто шел за мной, шагнул тоже. Я впервые в жизни поверил, что действительно можно почувствовать чей-то взгляд, как нечто вполне ощутимое, физически реальное: кожу на затылке покалывало, пекло.
– Кто здесь? – спросил я, и могу поклясться, что ответом было приглушенное хихиканье. – Это не смешно!
Надо бы обернуться, но я не мог себя заставить сделать это. Увидеть того, кто шел за мной по темному полю.
Дом переливался огнями впереди, как маяк, и я, собрав волю в кулак, бегом рванул к нему. От собак убегать нельзя – так учила мама. А от того, кто бродит ночью по полю, очень даже можно.
Я несся вперед со всей доступной мне скоростью. В боку кололо, во рту пересохло, но я не собирался останавливаться. Понятия не имею, бежал ли кто-то вдогонку. Впившись взглядом в льющийся из теткиных окон свет, я мчался, стараясь не думать ни о чем, кроме своей цели.
Остановился лишь тогда, когда внезапно понял: дом не становится ближе. Я бегу, но он с каждым шагом оказывается все дальше, расстояние только увеличивается! Теперь лимонный свет окон сиял далеко-далеко…
Осознав это, я остановился так резко, что едва не полетел на землю. Дышал тяжело, никак не мог унять сердцебиение: казалось, сердце сейчас вырвется из груди, как снаряд, разорвав грудную клетку.
Но хуже всего было то, что, остановившись сам, я услыхал, как мой преследователь тоже остановился. Трава шуршала совсем рядом, тихий смех замер возле меня.
Я вытащил из кармана телефон и трясущимися, непослушными руками включил фонарик. Лишь бы зарядка не села: я ведь давно сотовый не заряжал.
«Ну же, не будь мудаком!» – велел я себе и резко обернулся, направив свет в темноту. Позади никого не было. Луч фонаря метался по темному полю, но освещал лишь высокую траву, дорожку, растущие тут и там деревья.
– Артемушка! – услышал я и, не сдержавшись, заорал от ужаса. Повернулся и увидел стоящую в двух шагах тетю Лиду.
На долю секунды лицо ее, освещенное неверным светом фонарика, показалось мне уродливым, безглазым, сморщенным, как у глубокой старухи, но в ту же секунду наваждение растаяло. Показалось, конечно же.
– Ты… как тут… А я… – мне никак не удавалось закончить фразу.
– Увидела, что ты ушел. Дай, думаю, встречу. Темно уже, а тебя нет. Слышу, кричишь.
Я немного успокоился и сумел вполне внятно сказать:
– Мне показалось, я еще далеко от дома. Вроде шел, а…
– Далеко? – перебила тетя Лида. – Вот же он.
– Кто? – тупо спросил я.
– Да дом же, глупыш!
Я посветил перед собой и увидел, что мы стоим возле калитки. Поле осталось позади. Поле и то, что там обитало, преследовало меня.
«Брось, – сказал я себе. – Наслушался ерунды, уже и мерещиться всякое стало».
– Пойдем домой, – сказала тетя Лида. – Набегался. Чайку попьем.
Заходя в дом, я спросил себя, откуда она узнала, что я бегал. В темноте, что ли, видит? Хотя я дышал, как скаковая лошадь после скачек.
Тетя Лида заперла дверь, усадила меня за стол, захлопотала возле плиты.
– Куда ходил-то? – спросила она. – Вот же не сидится человеку спокойно.
– Они говорят, ты с нечистью знаешься, – выпалил я. Тетя Лида обернулась, держа в руках заварочный чайник. – Боятся тебя до полусмерти, так что незачем переживать. Никто не сунется.
Тетя Лида поставила чайник на стол и присела возле меня.
– Ты прости меня. Обманула, – покаянно проговорила она, теребя скатерть. – Я не их боюсь. Люди в деревне и правда напуганы, они думают, из-за меня их беды. Только это не так. Здесь, в полях, обитает существо… – Тетя Лида откашлялась, точно не решаясь продолжить. – Жуткое. Ты не думай, я не вру. Мы с твоей матерью случайно увидели его, когда маленькими были. Спаслись кое-как. Наташа потому и уехала отсюда: боялась очень, спать перестала. Она не рассказывала?
Я потрясенно молчал.
– Нет, конечно. Сбежала и все. А я осталась.
– Ты же шутишь, да? – недоверчиво спросил я.
– Оно путников поджидает. Идет за ними в темноте…
«Шаги. Мне не почудилось!»
– Морочит, не выпускает с поля, играет с ними, потому что людским страхом питается. Зовет на разные голоса. Убежать от него невозможно. Один только способ спастись: утра дождаться, не отзываться на зов, как бы оно ни звало. Много народу в окрестностях сгинуло, пропало бесследно, а иных находили мертвыми: вроде как сердце остановилось, не выдержало.
При мысли о том, что могло со мной случиться там, в поле, меня прошиб холодный пот. А если бы тетя Лида не подоспела вовремя?
– Почему ты не уехала?
Тетя Лида пожала плечами.
– Уж как-то приноровилась тут жить. По ночам не выходила из дому, что бы ни случилось. – Она помолчала. – Люди говорят, я ведьма. Может, и есть что-то. Я чувствую иногда такое, чего другие не чувствуют. Есть у меня какая-то сила, сама не понимаю. И я подумала: может, это моя судьба? Остановить его? Многие годы пыталась понять, что оно такое, как его прогнать, книги разные читала.
– И как? Поняла?
Взгляд ее стал затравленным.
– Попробовала кое-что сделать. Обряд один провести. Я потому тебя и позвала. – Тетя Лида замялась. – Ему не нравится, что я пытаюсь его прогнать, оно будет пытаться меня выманить наружу и…
– Сегодня?
Она кивнула.
– Но зато если не поддаться ему, оно уйдет искать новое место. И с завтрашнего дня все будет хорошо. Люди в деревне смогут жить нормально. И я тоже.
В этом вся тетя Лида – вечно о других думает.
– Что за обряд?
Она светло улыбнулась.
– Долго объяснять, да и какая разница? Главное – дома сегодня оставаться. Мы же справимся? Вдвоем не так страшно. Ты, наверное, злишься, что я тебя втянула? Я бы на твоем месте тоже злилась. Но если все закончится, Наташа сможет приезжать.
Я понял, что она скучает по сестре, и рассердился на мать. Сбежала, общаться перестала – а разве тетя Лида виновата в том, что тут тварь какая-то завелась?
Мы занавесили окна, заперли двери. Я сидел и смотрел, как тетя Лида, обходя дом, рисует мелом странные фигуры над дверными косяками и окошками, как расставляет по углам странные предметы вроде чаши с медом и молоком, свечей на плоских блюдцах, развешивает пучки сухой травы.
– Оно будет нас пугать, но мы не испугаемся, верно?
Хотел бы и я быть в этом столь же искренне убежденным.
Тетя Лида склонилась над столом, на котором стоял большой хрустальный бокал на тонкой ножке. Внутри переливалась в свете лампы жидкость золотистого цвета. Тетя Лида взяла нож и, чуть помедлив, сделала надрез на пальце.
Я охнул, она улыбнулась.
– Ничего, не больно. – Пара капель упала в жидкость, которая мгновенно стала алой. – Мне и твоя кровь нужна, – смущенно проговорила тетя Лида.
Криво улыбнувшись, я протянул руку, стараясь сохранить невозмутимый вид. Боль была острой, но тут же прошла. Я думал, тетя Лида и моей крови накапает в бокал, но она вместо этого принялась водить моим окровавленным пальцем по стенкам чаши, бормоча при этом что-то себе под нос. Закончив, возвестила:
– Защита готова. – Она поставила бокал на середину стола. – Нам теперь только от полуночи до рассвета пересидеть в доме – и все.
Словно подтверждая ее слова, где-то в глубине дома часы пробили двенадцать раз. Отсчет начался.
Мы сидели в гостиной возле стола, хотя могли находиться где угодно, объяснила тетя Лида. Просто на виду друг у друга было спокойнее. Поначалу все было тихо, минуты бежали, мы негромко беседовали, пока разговор не угас.
Я протянул руку к чаше, но тетя Лида воскликнула:
– Нет-нет! Ты не должен ее касаться!
Удивившись, я убрал руку, а она, видимо, устыдившись своей реакции, пояснила:
– Нельзя это трогать. – И добавила: – Тишина нужна. Телефон твой не зазвонит в неподходящий момент?
– Он на беззвучке, – ответил я. – Да и не позвонит мне никто.
Тетя Лида кивнула, соглашаясь.
Примерно в половине первого мы услышали шаги. Кто-то прошел под окном и остановился. Мы переглянулись. Сердце подпрыгнуло к горлу, но тетя Лида казалась спокойной, и мне пришлось взять себя в руки.
Раздалось тихое поскребывание и свистящий звук: кто-то ногтем (или правильнее сказать – когтем?) провел по стеклу. Затем негромко постучал. Потом – громче.
Я сцепил руки в замок. До этой минуты все же не до конца верил в правдивость истории, хотя и ощутил присутствие некоего существа там, в поле, но старался убедить себя, что это какое-то животное или птица. Теперь сомнений не осталось: снаружи кто-то был!
– Впусти меня! Выйди ко мне!
Подскочив на месте, я прикусил губу, чтобы не закричать.
В окно постучали с такой силой, что я был уверен: стекло разобьется!
– Не волнуйся! – шепотом сказала тетя Лида. – Оно сюда не проберется. Там защита, помнишь?
Грохот прекратился, на мгновение все стихло, а потом тварь принялась биться в другое окошко.
– Впусти! Выходи! – существо ревело будто бы на разные голоса, стучась то в одно окно, то в другое, то как будто бы во все окна сразу!
Я пожалел о том, что не знаю ни одной молитвы, и тут тетя Лида, словно подслушав мои мысли, сказала:
– Молитва не поможет.
Какофония звуков стихла, чтобы через несколько минут возобновиться с новой силой. Только теперь демоническое создание стало колотить в дверь, оставив окна в покое. Удары были такой силы, что каменный дом вздрагивал и грозил развалиться.
Мы с тетей Лидой, как три поросенка из сказки, боящиеся серого волка, сидели друг напротив друга, а нечто ужасное кружило вокруг дома, безуспешно пытаясь прорваться внутрь. Боясь вымолвить лишнее слово, слушали мы, как оно рычит и завывает, скребет и царапает оконные стекла, колотится в двери и окна и в бессильной ярости швыряет о стену вазоны и стулья с террасы.
Неужели это происходит со мной? Неужели это вообще может произойти с кем-то? Только утром моей самой большой проблемой было не завалить последний экзамен. Если бы тетя Лида не затеяла битву с потусторонними силами и не позвала меня на помощь, я бы сейчас преспокойно тусил с ребятами, отмечая сданную сессию!
Жалел ли я, что не придумал подходящего предлога, чтобы отказаться ехать? Нет, конечно же, нет. Что она делала бы тут совсем одна, посреди этого ужаса? А если бы с ней случилось что-то, я бы себе не простил.
Я посмотрел на тетю Лиду, мы встретились взглядами. В ее глазах стояли слезы, и тем не менее она улыбалась. Мне снова показалось, что она сверхъестественным образом прочла мои мысли и была благодарна, что я не оставил ее.
Минуты шли одна за другой, утекали в небытие, складывались в часы. Давно минула полночь, час ночи, два.
– Скоро рассвет, – прошептала тетя Лида. – Еще совсем немножко осталось подождать.
Неведомая тварь рвалась к нам все так же яростно, но в этой ярости чувствовалась обреченность. По крайней мере, мне так казалось. Видимо, существо понимало, что ничего у него не выйдет, вот и бесновалось, выло от ярости, что ему придется убраться из этих мест.
Я понемногу успокоился, не воспринимал происходящее так остро, почти перестал бояться. А вот в туалет хотелось уже нестерпимо. Я поерзал и сказал шепотом:
– Тетя Лида, я отлучусь на минутку.
Она пронзительно посмотрела на меня – по всей вероятности, боялась оставаться одна, да и меня не хотела выпускать из виду.
– Не волнуйся, внутри же безопасно. Я скоро.
Она неуверенно кивнула. Выбравшись из-за стола, я крадучись, чтобы не привлекать лишнего внимания к своим передвижениям, вышел из комнаты и заперся в ванной.
Сделав свои дела, надел брюки, и тут из кармана на пол выпал телефон.
«Хорошо еще, не в унитаз», – подумал я и глянул на экран.
Зарядка почти кончилась: всего пять процентов осталось. Это не удивительно, странно другое: мать звонила девятнадцать раз.
Телефон стоял на беззвучном режиме, поэтому я и не заметил. Что это с ней? Ночь-полночь, а она названивает. Наверное, случилось что-то. Уже хотел перезвонить, но тут мать снова объявилась.
– Слава богу! Ты у Лиды? – с места в карьер спросила она, не успел я ответить.
– Да. А как ты…
– Муторно на душе было, ты не брал, Сереге твоему позвонила, он сказал, – мать тараторила так, что я едва успевал разобрать слова. – Она заставляет тебя делать что-то… необычное?
– Что ты…
– Отвечай быстро!
Совсем сбитый с толку ее напором, я ответил:
– Тут в полях обитает чудовище. Тетя Лида говорит, ты его тоже видела в детстве. Оно бродит около дома прямо сейчас…
– О, господи!
– Не волнуйся, она поставила защиту, оно не войдет. До рассвета минут десять, а потом уже все кончится.
– О, господи, – снова как заведенная повторила мать. – Темочка!
«Темочка»? Я был потрясен, она меня так только в детсадовском возрасте звала.
– Мам, да что…
– Слушай меня очень внимательно и делай, как я скажу. Твоя тетка не защитить тебя пытается. Да, мы видели ту тварь возле поля. Она не добралась до нас – мы уже возле дома стояли. Мне было восемь, Лидке – восемнадцать. Я перепугалась так, что в больницу попала. А Лидка… она стала искать, как связаться с этим существом. Книги читала, не знаю, что еще делала. Долго мучилась, многие годы, и ей удалось. Я потому и не езжу, не общаюсь с ней, и тебе запретила.
– Ты не говорила! – Голова шла кругом от всего этого.
– А ты бы поверил? В такое никто не поверит, пока сам не столкнется.
– Зачем ей это?
– Видел, как она живет? Как выглядит? А ведь ей шестьдесят! Это уговор.
– Уговор? – переспросил я.
– Она помогает этой твари! Люди в тех краях мрут и…
– Знаю, мне говорили, – прервал я. – И она сама говорила! Тетя Лида…
– Отъявленная лгунья! Как бы то ни было, она соврала!
– Зачем ей это?
– Я точно не знаю, могу только предположить. Она заманила тебя, потому что хочет отдать ему.
– Мам, но это же бред какой-то! Тетя Лида, наоборот, хочет помочь, она хорошая, и меня любит!
– Никого она не любит, кроме себя, – рявкнула мать. – Я думаю так: вышел какой-то срок, та тварь пришла забрать ее, но она хочет вместо своей предложить твою душу.
– Что же делать? – беспомощно спросил я.
– Сынок, не паникуй! Делай все ровно наоборот тому, что она говорит.
– То есть…
– Артемушка, ты что так долго? – услышал я голос тети Лиды.
Я вздрогнул и чуть не выронил телефон.
– Артем, сынок, ты там? – надрывалась мать.
Мне больше всего хотелось, чтобы они обе замолчали, чтобы все это оказалось дурным сном, который приснился мне на пьяную голову, когда я отмечал окончание учебы.
– Артемушка, откликнись!
– Все хорошо, – неожиданно твердо ответил я. – Выхожу.
– Это она? Что она… – Мать, судя по голосу, паниковала не меньше меня. – Ты понял? Пожалуйста, делай все наоборот, ты должен сорвать ее планы! Пусть эта тварь забирает…
Неожиданно голос матери оборвался. Я отвел телефон от уха и увидел черный экран. Батарейка села. Сунув телефон в карман, вышел из ванной.
Делай наоборот. То есть я должен открыть дверь и впустить это чудовище в дом? А если оно сожрет нас? Если мать ошибается?
Тетя Лида сидела за столом. Тварь все так же бесновалась во дворе, но я почти ничего не слышал: кровь шумела в ушах.
Что делать? Кому верить – матери или тетке?
– Присаживайся, Артемушка. Все хорошо?
Казалось, тетя Лида говорит напряженно и смотрит не так ласково, как обычно. Хотя, возможно, это лишь почудилось.
– Да, – коротко бросил я.
– Скоро рассвет. Пять минут осталось. Я по Интернету смотрела, во сколько рассветает. Садись же! – снова настойчиво позвала она.
– Как ты узнала, что я сессию сдал? Я не говорил.
Тетя Лида не смутилась.
– Я же тебе рассказывала, что и вправду немножко ведьма. Угадываю, вижу больше, чем другие. Ты же и сам понял.
Она многозначительно посмотрела на меня.
Да, я это понимал, за вечер не раз казалось, что она читает мои мысли.
– Ты говорил с Наташей? – спросила тетка, хотя это был и не вопрос, а утверждение. – Мать сказала тебе что-то плохое обо мне, так ведь?
Вконец растерявшись, я качнул головой: да.
– Ты, конечно, можешь поверить ей, а не мне. Она же мама твоя. – Тетя Лида вздохнула. – Но разве она тебя любит так, как я? Разве она – твой друг, который тебя понимает?
– Что будет, когда рассветет?
– Оно уйдет, только и всего. А мы останемся. И будем дальше жить.
«Сделай наоборот», – всплыли в памяти слова матери.
Я подошел к столу, собираясь сесть, и лицо тетки заметно расслабилось.
– Вот и хорошо. Вот и умница. А через пару минут… – начала тетя Лида, но тут я внезапно выбросил вперед руку и схватил стоявший в центре стола бокал.
– Нет! – Она даже не закричала – взвизгнула. Лицо исказилось в уродливой гримасе. – Поставь на стол! Не смей трогать.
– Почему? – невинно спросил я и встал, крепко держа бокал в руке.
Тетя Лида тоже встала, протянула руку через стол, пытаясь дотянуться до меня, отобрать чашу.
– Поставь на место, Артем! Это же обряд! – Она пыталась говорить как обычно, но голос дрожал от ярости, которую не получалось скрыть. – Тут важны детали.
– И что же это за деталь? Та, которая позволит тебе скормить родного племянника мерзкой твари за окном?
Она взвыла не хуже, чем монстр во дворе. По лицу ее словно пробегали волны: оно то сморщивалось, покрываясь морщинами, то разглаживалось. Верхняя губа приподнялась, как у бешеной собаки, обнажая зубы.
– Ты уже ничего не сможешь изменить! Осталась всего минута! Поставь бокал, или мы умрем оба! Никого ты не спасешь! Твоя тупая мамаша…
«Сделай наоборот!»
Повинуясь инстинкту, я метнулся к окну, рванул на себя занавеску. Небо светлело – солнце готовилось выплыть из-за горизонта. За окном стояло и пялилось прямо на меня существо, которое, наверное, до самой смерти будет преследовать меня в кошмарных снах.
Высокая сутулая фигура, висящие вдоль костлявого тела руки-плети. Лысый череп, покрытое язвами плоское лицо с белыми глазами.
Не зная, что делать, я размахнулся и швырнул бокал в окно.
Мысль ошпарила меня: что, если оно меня обмануло, и звонила вовсе не мать? Но фарш обратно не провернуть, что сделано, то сделано.
За моей спиной раздался захлебывающийся, отчаянный вопль, больше похожий не на крик человека, а на верещание раненого зверя. Бокал разбился, а жидкость, что была внутри, попала на стекло, и оно стало оплывать, гореть, как бумага, расползаться в разные стороны. Посередине образовалась дыра, и в эту дыру просунулась бледная когтистая рука, вся в отвратительных струпьях…
Это было последнее, что я видел. Стены комнаты вдруг накренились, а пол начал надвигаться на меня. А потом все кругом почернело.
Я был уверен, что все для меня на этом свете закончилось, но, как оказалось, поторопился с выводом.
Спустя несколько часов я открыл глаза. Солнце уже вовсю заливало комнату жидким золотом. Затылок болел; наверное, будет шишка: ударился я неслабо, когда падал.
Я сел, потирая голову, и в двух шагах от себя увидел ее. Тетю Лиду.
Это должна быть она – больше некому, вот только женщина на полу ничем не напоминала статную, красивую, моложавую тетю Лиду, которую я знал. Передо мной, раскинув руки, уставившись в потолок слепыми глазами, лежала седая старуха с изъязвленным глубокими морщинами лицом и черным провалом беззубого рта. Желтая кожа, скрюченные пальцы, похожие на птичьи лапы, худое невесомое тело – то существо словно бы выпило ее жизнь, состарив тетю Лиду, превратив в мумию.
Только в этот момент я осознал, что все кончилось и я в самом деле сумел пережить ту страшную ночь.