– Ты устроила ритуал некромантии. – Джестер раздраженно вышагивал по комнате, словно сбивая каждое слово в мою повинно склоненную голову. – В моем доме! В доме главного инквизитора Орленда.
Я молчала, рассматривая тугую повязку на своем запястье и не смея поднять на Джестера глаз.
Ишь, как кипятится. Ну да ладно. Пусть выплеснет свой гнев – а после и я выложу все свои претензии, коих, к слову, накопилось не меньше, если не больше.
Но надо отдать ему должное: кипятиться и выговаривать свои претензии он начал не сразу. Сначала перевязал мне руку, поинтересовался, хорошо ли я себя чувствую, и лишь после этого принялся ругаться.
– Лариса, ты хоть представляешь, что это значит? – Джестер остановился и тяжело уставился на меня сверху вниз.
Я сочла вопрос риторическим, поэтому предпочла сохранить молчание.
– Просто безумие какое-то! – Джестер, как и следовало ожидать, вновь заговорил. Нет, он не кричал. Впрочем, по-моему, за все время нашего знакомства он ни разу и ни на кого не повысил голоса. Вот и сейчас он почти шептал. И, судя по всему, это означало у него крайнюю степень бешенства.
Честное слово, лучше бы кричал! Шипит, словно гигантская змея. Как бы ядом не подавился.
– Да за меньшие проступки людей отправляли на костер! – Джестер не выдержал и притопнул.
Правда, получилось это у него не грозно, а, скорее, забавно. Главный инквизитор Орленда так торопился в мою комнату, что забыл одеться. Ну, то есть, он был не голый, а в халате и в тапочках. И от резкого движения один из них сорвался с ноги и отлетел в сторону.
Я опустила голову еще ниже, пряча в тени волос слабую улыбку.
Наверное, это безрассудство высшей степени. Однако я почему-то совершенно не боялась Джестера. Поорет – поорет, да успокоится. Что, ну что он мне сделает? Не выпорет ведь, в самом деле. А костром меня пугать бессмысленно. Знает, что в случае публичного разбирательства его репутации и карьере придет конец.
– Ты так и будешь молчать? – грозно осведомился Джестер. – Кто дал тебе эту идею? Гейб?
– Ой! – раздался жалобный всхлип из другого конца комнаты.
Призрак моего несостоявшегося свекра предпочитал держаться в нематериализованном виде. Хотя это была лишняя предосторожность. Джестер, несмотря на все свои регалии, не способен видеть мертвых и уж тем более слышать их.
– Нет, не Гейб, – поторопилась я выгородить верного соратника в деле выведения на чистую воду всех грязных тайн главного инквизитора Орленда.
Сомневаюсь, что Джестер накажет меня за эту выходку. Скорее всего, ограничится суровой выволочкой. В самом деле, не в угол же меня ставить. А вот барона Гейба мне заранее жалко. Не хочу заставлять бедолагу страдать.
Джестер вскинул одну бровь, всем своим видом выражая недоверие.
– Ты же знаешь, что я вижу созданий из потустороннего мира, – спокойно проговорила я. Принялась вдохновенно сочинять, глядя на Джестера до омерзения честным взором. – Все то время, что я провела в твоем доме, меня не оставляло чувство, будто рядом кто-то есть. Знаешь, у меня постоянно словно зудело между лопатками от чьего-то взгляда. Но как я ни старалась – я никого не могла увидеть. А сегодня меня осенило. Ты сказал, что на твоем доме установлена защита от ментальных чар. Своего рода предосторожность. И я подумала – а ведь с твоим родом занятий логично будет поставить блокировку и от потусторонних явлений. Следовательно, надо помочь призраку материализоваться. Ну а дальше было совсем все просто. Ты сам рассказывал мне о роли крови в ритуалах некромантии…
– О чем сейчас очень и очень жалею! – оборвал меня Джестер.
В ответ я лишь захлопала ресницами, жалобно уставившись на него снизу вверх.
– Лариса, и не надо строить из себя невинную девицу, – фыркнул тот, но, как ни странно, его голос потеплел. Он уже мягче добавил: – Тебе не идет. Точнее, тебе как раз идет, но я-то знаю, какая ты на самом деле. Поэтому обмануть меня не удастся.
– И все-таки ты не будешь отрицать то, что сам дал мне все необходимые знания, – вкрадчиво проговорила я. – И не моя вина, что я сумела ими воспользоваться. А вообще, говоря откровенно, ты и именно ты виноват в сложившейся ситуации.
– Я?! – искренне изумился Джестер. – Почему это?
– А потому! – с не менее искренним возмущением воскликнула я. – Кто так делает? Сначала запер меня на несколько недель. А потом начал потчевать скудными фактами из своей биографии. Один факт наличия у тебя жены, знаешь ли, о многом говорит. Прям не человек – а сундук с тайнами, одна другой страшнее. Естественно, я хочу во всем разобраться. А кто бы не хотел на моем месте?
Джестер дернул кадыком, как будто какое-то слово встало ему поперек горла. Но продолжать спор не стал. Вместо этого он вздохнул и устало опустился на краешек кровати, как будто мысленно признав мою правоту. Сгорбился, спрятав лицо в ладонях.
Ага, стало быть, запал иссяк. Ну, теперь настал черед для моих вопросов.
– Кто такая Флексия? – спокойно поинтересовалась я.
Плечи Джестера дрогнули. Он медленно опустил руки и тяжело посмотрел на меня.
– К тебе явилась Флексия? – вопросом на вопрос ответил он.
– Да. – Я кивнула, поскольку не видела смысла отрицать очевидного. Осторожно добавила, внимательно наблюдая за реакцией Джестера: – Она сказала, что была твоей невестой. И, что самое любопытное, винит тебя в своей смерти.
Лицо Джестера после моих слов окаменело. А следующий его поступок удивил меня до невозможности. Он резко вскочил на ноги. Я испуганно втянула голову в плечи, не понимая, что от него ожидать. Мало ли, вдруг с кулаками кинется. Но он взял – и бросился прочь из комнаты. С такой яростью хлопнул дверью, что с потолка посыпалась белая пыль побелки.
– Ого, – пробормотала я, несколько ошарашенная таким экспрессивным поступком со стороны обычно весьма сдержанного в эмоциях инквизитора.
– Стоит заметить, что ты и мертвого из себя выведешь, – послышалось из дальнего угла.
– А что я такого сказала? – Я удивленно пожала плечами. – Надо же мне разобраться во всей этой чертовщине, точнее, демоновщине, что творится в этом доме.
Барон Гейб язвительно хихикнул, но спорить не стал.
Я с сомнением покосилась на свечные огарки, оставленные около зеркала. Быть может, вновь призвать дух Флексии? Пусть поведает свою историю до конца. Но в этот момент дверь опять открылась – и на пороге предстал Джестер.
– Прости, – буркнул он, вновь входя в комнату. – Я… Я немного вышел из себя.
– Да ничего страшного, бывает, – великодушно отозвалась я. Выжидающе кашлянула.
На сей раз Джестеру точно придется дать мне объяснения. Он не может постоянно бегать от ответов. Это просто глупо и смешно.
Джестер, по всей видимости, был того же мнения. Он медленно подошел к зеркалу и уставился на неопровержимые свидетельства недавнего ритуала, которые не успели убрать. Задумчиво тронул подушечкой большого пальца один из огарков – и тот упал. Затем смахнул и второй.
Я наблюдала за его действиями с интересом, но никак их не комментировала. Сдается, в душе Джестера сейчас идет какая-то борьба. Очень и очень непростая, если судить по тому, какая глубокая морщина расколола его переносицу.
– Значит, Флексия винит меня в своей смерти, – наконец, тихо проговорил он.
– Ага, – подтвердила я. – Более того, она утверждает, что прокляла тебя перед смертью, поэтому была удивлена факту твоего нахождения в мире живых.
– Меня? – Джестер нахмурился еще сильнее. – Она прокляла меня?
– Ну, если быть точной в формулировках, то она сказала, что прокляла перед смертью своего убийцу, – сказала я и запнулась.
Ох, а ведь это косвенно свидетельствует как раз о невиновности Джестера! Нет, я не верила в то, что он жестоко расправился со своей невестой. Но все-таки неприятный червячок сомнений глодал мое сердце. Слишком много тайн, как оказалось, скрывал он от меня.
Как говорится, чужая душа – потемки. Но в случае с Джестером справедливее говорить о непролазном дремучем лесу, в котором нечисть скрывается. Поэтому приятно получить лишнее подтверждение тому, что в действительности он не чудовище, умело завлекающее своих жертв к себе в логово.
– Так. – Джестер внезапно скривился, как будто мои слова доставили ему сильнейшую боль. Не подошел даже – подпрыгнул к столику, где с нашего прошлого разговора оставалась початая бутылка вина. И сделал хороший глоток прямо из горла, более не утруждая себя поисками бокала.
Ай-ай-ай!
Я неодобрительно закачала головой при виде этой картины. Прочитать ему, что ли, лекцию про вред алкоголя? Хотя бы напомнить прописную истину: он не решает проблем, а очень быстро становится самой главной из них.
– Прости, – глухо пробормотал Джестер, видимо, уловив мое неудовольствие. Небрежно рукавом халата утер губы, не обращая внимания на то, что пачкает ткань винными разводами. – Я помню твою историю неудачного замужества и твое отношение к спиртному. Но… Если честно, я даже не представляю, как рассказать тебе про Флексию.
– Трезво, – веско сказала я. – Поверь, на пьяную голову ты точно не сумеешь собраться с мыслями.
– Возможно, ты и права. – Джестер с сомнением посмотрел на бутылку, на дне которой еще плескались остатки вина, и решительно поставил ее на стол. Проговорил, глядя мне в глаза: – Лариса, я понимаю, как чудовищно все выглядит со стороны. Сначала мое признание о том, что я женат. Потом появление Флексии… Но, поверь, всему этому есть рациональное объяснение!
– Очень на это надеюсь, – обронила я и скрестила на груди руки.
– Флексия действительно была моей невестой, – медленно, словно выдавливая каждое слово из пересохшего горла, сказал Джестер. – Она… Она была моей первой любовью. Это дочка Энни.
Даже так. Я мысленно хмыкнула, вспомнив суровую неразговорчивую служанку. Теперь понятно, почему у нее постоянно такое дурное настроение.
Но я была бы не я, если бы не напомнила Джестеру кое-что из нашего прошлого разговора.
– Дочка Энни? – язвительно повторила я. – Неужели ты влюбился в девушку, которая настолько ниже тебя по социальному статусу?
А то как-то несправедливо по отношению к Летисии. Нет, я не питала добрых чувств к жене Джестера. Если честно, я вообще никаких чувств к ней не питала, потому что знать ее не знала и видеть не видела. Но меня уже начинало раздражать то, что в этом мире мужчинам было позволено намного больше, чем женщинам.
Эх, Клары Цеткин и Розы Люксембург в этом мире точно не хватает!
– Браво, Лариса. – Джестер горько хмыкнул, уловив мой намек на Летисию. – Ты умеешь бить в самые больные места. Да, я виню Летисию в том, чего в свое время не избежал и сам. Но я оказался смелее, чем моя жена. Я поставил родителей перед фактом. Или они одобряют мой брак с Флексией. Или я навсегда оставляю светское общество и ухожу…
– В монастырь, – невольно вырвалось у меня. – Женский. Ночным сторожем.
– Язва ты, Лариса, – зло прошипел мне на ухо барон Гейб, пока Джестер изумленно хмурил лоб, не поспевая за моим полетом мыслей. – Вот сейчас я даже радуюсь, что твой брак с Петером не состоялся. По крайней мере, ему не придется краснеть за твои высказывания в обществе.
– В монастырь, – после короткой паузы подтвердил Джестер. Чуть порозовел и твердо добавил: – Но не в женский, конечно. И не сторожем. Я собирался посвятить свою жизнь изучению магической науки. Исследовать тайны мироздания, если так будет понятнее.
Барон Гейб внушительно кашлянул мне на ухо, и я прикусила язык, с которого так и рвалось очередное язвительное высказывание.
Ну что же, похвальное намерение, ничего не скажешь. Все-таки надо отдать должное Джестеру: за свою любовь он готов был бороться и собирался отказаться от многого.
– Но ты говорил, что любил Летисию, поэтому ее измена так больно ударила по тебе, – попыталась поймать я его на слове. – А тут оказывается, что Флексию любил. Неувязка какая-то, любвеобильный ты мой.
Джестер опустил голову. На его скулах вспыхнули яркие пятна румянца, доказывающие, что я попала в самую цель.
Молчание длилось и длилось. Я думала, что Джестер, по своему обыкновению, предпочтет оборвать разговор, который стал слишком опасным. Вот сейчас возьмет – и вновь сбежит, оставив меня мучиться от самых невероятных предположений и догадок. Но утекали секунды тишины, складываясь в минуты, – а он стоял, что-то пристально разглядывая у себя под ногами.
– Это тяжело объяснить, Лариса, – наконец, негромко произнес он. – Флексия – это… Она была моей жизнью. Моим дыханием, моим сердцем. Частью моей души. Я засыпал с мыслью о ней и просыпался с ее именем на устах. Я был словно одержим ею. С первого дня нашей встречи, с первой же минуты, как только увидел ее. Наверное, потому мои родители и не стали настаивать на браке с Летисией. Ну, то есть, они были крайне недовольны моим решением, но смирились на удивление легко. Наверное, испугались, что я вытворю какое-нибудь безумство, если они будут непреклонны.
У меня было другое объяснение поведению родителей Джестера. Даром я, что ли, столько детективов в свое время перечитала и пересмотрела. Но я пока не торопилась выкладывать свои соображения.
– Потому, наверное, я отнесся к известию об измене Летисии как к предательству, – глухо продолжал тем временем Джестер. – Смерть Флексии ударила по мне настолько больно, что неделю я прометался в забытье. Не ел, не пил, не спал и не бодрствовал. Словно со стороны видел свое тело, встревоженного целителя около, который щедро осыпал меня исцеляющими чарами и делился энергией. Только благодаря этому, наверное, я и не умер. Мать часами сидела около моей постели. Гладила меня по лбу и волосам, шепотом говорила, что жизнь не заканчивается. Что я обязательно буду счастлив. Что я должен поправиться ради Флексии. Ведь мертвым намного спокойнее в мире теней, когда они знают, что здесь их помнят и любят. И я ухватился за идею свадьбы с Летисией как за спасительную соломинку. Точно знал, что я никогда не обижу ее. Что сделаю самой счастливой в мире, как не сумел сделать Флексию. И назову нашу дочь в ее честь.
Сомнительная идея, говоря откровенно. Правда, по вполне понятным причинам я оставила свое мнение при себе. Но если бы мне жених заявил, что собирается назвать нашу дочь в честь погибшей возлюбленной – я бы вряд ли одобрила такой поступок. И это еще мягко сказано.
– Насколько я понимаю, ты решил не тянуть кота за хвост, – скептически проговорила я. – Сколько времени прошло с момента первой свадьбы, закончившейся трагедией, и второй?
– Ты права, – виновато отозвался Джестер. – Всего полгода. Но родители настаивали, а я был слишком слаб после смерти Флексии. У меня не было сил спорить с ними. Я просто плыл по течению. А потом погиб отец. Мать была совершенно раздавлена новой трагедией. Я просто не мог добить ее своеволием. И я… я смирился. Начал готовиться к свадьбе. Заставил себя поверить в то, что в объятиях Летисии забуду Флексию. Однако все вышло совсем по-другому.
Джестер надолго замолчал. Он уставился отсутствующим взглядом куда-то поверх моей головы. Уголки его рта печально скривились, а на лбу опять появились глубокие морщины.
Меня так и подмывало выложить ему свои соображения. По-моему, такая череда смертей выглядит ну очень подозрительно. Флексия сказала, что прокляла своего убийцу. И спустя короткое время после этого погибает отец Джестера. Как тут не заподозрить дурного? Обычно самое простое объяснение является самым верным. Если родители Джестера были настолько против свадьбы сына с дочерью служанки, то вполне могли пойти на крайние меры.
– А как погибла твоя невеста? – негромко спросила я. – Она явилась ко мне в свадебном наряде. Неужели это произошло прямо во время торжества?
– Ее отравили, – глухо произнес Джестер. – Как ты понимаешь, мои родители не стали устраивать пышного праздника. Никаких гостей, никакого шумного приема. Только тесный круг ближайших родственников. У нас есть традиция. Перед самим ритуалом жених преподносит невесте бокал особого вина на травах. Считается, что это поможет унять нервозность девушки, а еще повысит шанс на зачатие в первую брачную ночь. Если первенец у пары родится ровно через девять месяцев после свадьбы, то говорят, что этот союз благословили сами боги. Нет приметы лучше этой. Но… – Джестер едва не сорвался на стон. Со свистом втянул в себя воздух через плотно сжатые зубы и закончил почти шепотом: – Но после первого же глотка Флексия упала и забилась в конвульсиях. Она умерла прямо на моих руках, а я никак не мог ей помочь. Понимаешь?!
Последнее слово он почти выкрикнул, изменив своим обычным привычкам не повышать голоса. Отвернулся от меня и размеренно задышал, видимо, силясь совладать с эмоциями.
Да, мне было очень жаль Джестера в этот момент. Даже страшно представить, как он пережил все эти трагедии. Смерть одной возлюбленной, неприятная правда от другой избранницы. А еще гибель отца…
– Флексия сказала, что прокляла своего убийцу, – очень медленно проговорила я. – Тебе не кажется…
– Ни слова больше, Лариса! – Джестер резко вскинул голову и в упор посмотрел на меня. – Ни слова!..
Его глаза сейчас казались абсолютно черными – настолько расширились зрачки. И в них клубилась такая непроглядная тьма, что мне стало страшно.
Пожалуй, он прав. Иногда лучше придержать язычок. И без того ясно, что сам Джестер прекрасно понял, куда я клоню.
– Теперь, пожалуй, ты знаешь обо мне все. – Джестер несколько раз моргнул, и его глаза приобрели обычный стальной цвет. Подумал немного и исправился с кривой ухмылкой: – Хотя нет, неверно. Ты знаешь обо мне больше, чем кто бы то ни был еще.
– То есть, в твоем прошлом таятся еще какие-то жуткие тайны? – скептически вопросила я.
Джестер неопределенно пожал плечами. Затем в один гигантский шаг преодолел разделяющее нас расстояние.
Я невольно попятилась, когда он подошел вплотную. Мало ли. Хоть я и не верила словам Флексии о том, что именно он повинен в ее смерти, но все равно. Вдруг как примется сейчас меня душить и убивать всякими другими способами? Как я успела узнать, в этом мире очень не любят выносить сор из избы. Образно, конечно, говоря. А я узнала даже слишком много из прошлого рода Курц.
Но рука Джестера уже опустилась на мою талию. Он просто придерживал меня, но от его прикосновения веяло знакомым холодом. Как в момент нашего знакомства.
– Завтра мы с тобой серьезно поговорим о предстоящем торжестве, – произнес Джестер. Костяшкой указательного пальца уперся мне в подбородок, не позволив опустить голову. – И я очень надеюсь, Лариса, что больше никаких ритуалов некромантии ты в моем доме проводить не будешь.
– Хорошо, – пискнула я, силясь не утонуть в его глазах цвета пасмурного ноябрьского неба.
– По крайней мере, без моего ведома или разрешения, – после недолгой паузы добавил Джестер.
Я заинтересованно приподняла бровь, ожидая продолжения. Но его не последовало. Джестер еще неполную минуту молча смотрел на меня. Затем мягко отступил – и вышел прочь из комнаты.