Им не завязывали глаза, как обычно делала мафия в кино, чтобы пленники не поняли, куда их везут. Просто рассаживали по кибиткам, запряжённым тройками. В школе так же распределяют по автобусам перед поездкой на экскурсию.
Дедрик Фридхольд даже всплакнул, обнимая родных и таких маленьких для него человечков. Целый год он устраивал детям на острове испытания, потом обучал рукопашному бою, переживал за исход Турнира, в ход которого не мог вмешаться, и, наконец, жил с ними в Дормвасе всё лето, водил в поход, что чуть не закончился трагедией. Крупный мужчина с рыжей бородой, сегодня одетый в жилетку, кожаные штаны и бандану, оттого похожий на байкера, утирал нос кулаком и мотал головой, чтобы не наворачивались слёзы.
Юрка понимал его чувства. Здешние одноклассники совершенно не походили на прежних пофигистов из обычной школы, и тем более на отморозков из детдома, прощаясь с которыми воспитатели не плакали, а готовы были пуститься в пляс.
Юрка понимал его чувства ещё и потому, что сам пребывал в новом состоянии. Он был зол на вечные недомолвки. Зол на непонятные, но жёсткие требования. Однако вместе с этим грустил о прошедшем первом годе обучения. Никогда им не вернуться на остров. А Дедрику следующих новичков придётся брать только через четыре года. Им он будет устраивать очередные засады, подставы и ловушки, чтобы те стали сильнее. А пока…
Повозку сильно тряхнуло на ухабе, так что сидевшие с правой стороны прилетели на левую.
В их повозке собрались неудачники? Как и тогда на корабле?
Неужели снова ждёт испытание на выживание?
Конечно, зависит от книги. Но про неё им пока никто ничего не рассказывал. Боятся, видимо, что некоторые не дорастут, не дотянут, и тогда им название второго Учебника и знать ни к чему – опасно! Вдруг тренироваться по нему начнут?!
А Джейсон и прочие не доплывшие до острова, интересно, поняли, что первый Учебник – «Робинзон Крузо»? А что, казалось, тут не понять? Но вдруг… Мало ли книг про тропические острова?.. Стивенсон, Буссенар, Хаггард, Жюль Верн – имена, украшавшие красивую коллекцию книг «Библиотека приключений» с белым корабликом на чёрном фоне посередине обложки. Юрка, казалось, давным-давно обещал себе, что, несмотря на мелкий шрифт, когда-нибудь возьмётся прочесть всю серию от корки до корки…
Очередной ухаб теперь заставил всех подлететь на пару сантиметров.
Что будет с теми, кто попробует колдовать, не будучи избранным Судьбой? Почему им нельзя вообще пользоваться магией? Пускай плохо, с трудом, но они бы тоже освоили её…
Сонька вон сидит напротив – её же выбрали, вытащили тогда, и оказалась она в рядах счастливчиков, а могла бы…
Теперь тряхнуло так, что упали на пол даже те, кто держался за края повозки, к которым крепились дуги крытого верха.
– Ой! – крикнула Сонька. – Я боюсь! Вдруг опять начнут нас убивать? Хоть и понарошку, но это страшно!
Она обращалась к своим соседям по комнате. Странно даже: девчонки залезли в кибитку той же компанией, что и жили в общаге. Так прям сдружились?
А он сюда за кем полез?
Да как обычно: искал, где место осталось, потому что проворонил посадку, мысленно прощаясь с Дормвасом и ментором Фридхольдом. Вот и ехал теперь с кем попало. А ведь, как научил первый год, случайности здесь всегда имеют последствия…
Что ж, Юрка надеялся, на этот раз всё обойдётся: отъезд проходил второпях, мало оставалось времени на сборы. Должны же быть поблажки!
Солнце стало светить с другой стороны. Либо они повернулись и едут обратно, либо уже вторая половина дня. Когда-то давно, словно в параллельном мире, дед Макар катал их на лошади, пока остальные детдомовцы собирали облепиху в полях – обязательное мероприятие середины сентября. Лошадь еле плелась, но и то перегнала бежавшего в сельский магазин мужичка. Так что при хорошей скорости, по расчёту Юрки, они уже отдалились километров на сорок от Дормваса. Везут ли их снова на пристань? Нет, вряд ли. В конце лета добрались с причала до общежития очень быстро – и часа не прошло. Значит, их везут на заселение в закрытом доме? Порой Юркины страхи доходили до того, что он представлял очередным Учебником книгу ужасов Стивена Кинга. Недавно по телику крутили сериал «Лангольеры» – вот уж с кем бы точно не хотелось встретиться на второй год обучения! Ну, а мало ли?! Вдруг их новый ментор способен и такие испытания устраивать?
Юрка успокаивал себя тем, что Стивен Кинг – писатель современный, а здесь обучение ведётся уже с давних пор. Не повезёт, если окажутся в средневековой сказке или античном мифе про минотавра или про горгону Медузу!
Так тревожные мысли и не отпускали. Долгая поездка и безделье изнуряли тело и душу. Девчонки не уставали задорно болтать, обсуждая всё подряд: одноклассников, прошлую жизнь до Школы, основные события на острове Нирадеспер, и к последнему часу поездки уже смеялись вовсю над простоватыми поселянами, пасущими свиней и гусей. Наконец, придумали даже игру:
– Собака!
– Со… Ах ты, собака! Я её первая увидела!
– А я первая крикнула! Бе-е-е!
– Итак, у Кристины пять собак, у Сони четыре, у Ха Ли одна, а у меня – три. Но скоро, я чувствую, мне встретится очень крутая…
– Собака!
– Окей, у Кристины шесть собак…
Юрка улыбнулся. Почему у него не получается вот так же завести друзей, чтобы мило и глупо отдыхать? Что здесь, что в детдоме…
Наверное, он слишком много времени проводит внутри себя вместо того, чтобы следить за миром вокруг. Хотя сначала вроде даже всё шло хорошо: появился друг по имени Фред, смешной мальчишка, похожий на Уолли из мультика, в зимней шапочке с помпоном и в очках. Но тот оказался из породы хищников. Друг должен стоять за друга горой, ведь так? Вот только гора не может стоять на болоте…
– Остановились, – с ноткой недопонимания заметила Ракель, тоже случайно подсевшая в последнюю кибитку.
– Нас прямо тут, в поле, обучать начнут? – удивилась Акеми, светловолосая девочка с голубыми глазами.
Приготовившись к худшему, подростки заставили себя взбодриться: пара шлепков по щекам и потирание ладошек помогло многим.
Но ничего не происходило. Они просто стояли, будто попали в пробку.
Юрка боялся, что сейчас начнётся безумие всеобщего ворчания. Он видел это по недовольным лицам. Да, ехать четыре-пять часов куда-то можно без проблем, но стоять даже пять минут для многих невыносимо.
Чувствуя на себе ответственность мужчины (второй представитель тихо посапывал в дальнем углу), Юрка решился выглянуть наружу с задней стороны кибитки. С силой откинув правый тяжёлый кожаный завес, он расширил границы видимости – не помогло. Одно лишь поле, пастухи, овцы и…
– Собака! – крикнула радостная Акеми, увидев её из-за того, что мир вокруг стал чуть больше щёлочки меж шкурами.
Юрка, не решаясь спрыгнуть, вытянул шею и попытался дотянуться до пространства слева от кибитки. Увидел поля, речку вдали, соседнюю повозку, ещё одну и самую первую, которая остановилась рядом с конным патрулём.
– Застава! – крикнул Юрка спутницам. – Таможня вроде. Или не таможня… Не знаю, как это тут называют, но они что-то ищут в телегах!
Потому ворчание и не началось. Проверки никто не любит – у каждого есть скелеты в шкафах. Вместо недовольного шума в кибитке родилось тревожное молчание. Каждый молился своим богам или читал заученные строки первого Учебника.
В один миг та же задняя полоска просвета меж шкурами вдруг явила взорам пожилого мужчину с седой бородой эспаньолкой, торчащими в сторону длинными усами и в странной одежде: в кожаном жилете, с пышными рукавами на рубашке и с белоснежным жабо вокруг шеи.
– Qui devrions-nous prendre dans ce chariot1? – спрашивал он кого-то рядом с собой на незнакомом Юрке языке, по акценту напоминавшему французский.
Внутрь заглянул второй незнакомец, смешной, как Пьер Ришар: копна нечёсаных светло-рыжих волос, ясные голубые глаза с притязаниями на уважение окружающих, крупный широкий нос и сморщенный лоб, хотя обладатель его пока и не думал хмуриться, а был в прекрасном расположении духа. Он всем приветливо помахал рукой, как старым друзьям, с которыми только вчера расстался, и внимательно осмотрел каждого.
– Celui-ci, – уверенно произнёс смешной человек и указательный палец направил в сторону Юрки. – Avec deux cowlicks à l'arrière de la tête2.
Не предполагая больше страшных сюрпризов после появления милого персонажа, Юрка уже расслабился и просто ждал, когда с формальностями будет покончено.
Но указательный палец! Что это значит?! Юрка же не вождь – близко нет! В прошлом году, правда, его временно назначали казначеем. Деньги, правда, успели закончиться. Неужели сейчас потребуют их вернуть?
Пожилой мужчина с усами смотрел на него в упор и сказал: «Сортир3».
Именно так Юрка и услышал. И с этими словами оба незнакомца дружелюбно выманивали его ладонями.
– Нет, я не хочу! Я… потерплю… – пытался объяснить Юрка, не желавший быть и здесь изгоем. Все, значит, в телеге останутся, а его зачем-то отправляют сходить по-маленькому!
Но упрямство двоих мужчин не знало границ. Усатый уже потянулся за шпагой, чтобы угрозами заставить мальчика выйти. Пьер Ришар замахал на того и стал что-то щебетать по-своему. Шпагу убрали, но оба более требовательно подошли к выманиванию Юрки. Тут уже не только «сортир», а сотни разных слов сыпались, непонятные, громкие.
Юрка вспомнил, как однажды, проезжая зайцем в городском автобусе, наткнулся на несговорчивого кондуктора – тот заставил водителя притормозить и не ехать дальше до тех пор, пока безбилетник их не покинет. В первую минуту началось противостояние: наглость столкнулась с принципиальностью. Во вторую минуту подключились остальные пассажиры – вот тогда и стало невмоготу. Люди любят двигаться и ненавидят ждать. Бабушки с сетками и авоськами, женщины с маленькими детьми, старики в серых пиджаках – все встали на сторону кондуктора и грозно требовали, чтобы Юрка вылез.
Что ж, место изменилось, но люди вряд ли… Юрке не хотелось дожидаться того момента, когда на него начнёт орать Кристина и её подруги, поэтому он, на всякий случай захватив свою сумку первой необходимости, перелез через бортик и спрыгнул к незнакомцам.
– Так чего нужно? Сказал же, что не хочу в туалет!
Только успел он высказаться, как услышал позади скрип – телега тронулась дальше, а ему на плечи, больно сжав их цепкими пальцами, легли тяжёлые мужские ладони.
Конечно же, они с Илоной ехали в одной кибитке.
Жюль не мог сказать, что влюблён в неё. Он в принципе не мог с уверенностью сказать, что такое любовь. Каждый раз чувства приходили особенные.
Началась агония в голове ещё с детского сада, когда Жюль увидел девочку с выразительными чёрными глазами и такого же цвета волосами, похожими формой на цветок колокольчик. Нечто милое заставляло всякий раз робеть и заикаться, а потом пропало вместе с большинством воспоминаний о садике.
В начальной школе стукнуло внезапно и поразило насмерть, как сосулька, слетевшая с крыши. Одно лишь имя – Сандрин. Нечто из смеси леденцов и величия. Маленький Жюль влюбился заочно, ещё не встретив будущую одноклассницу, проболевшую первые недели учебного года. Но даже знакомство с коротконогой, слегка пухлой Сандрин с рыжими волосами под каре ни капли не пролило на огонь бушующих чувств. Чего не скажешь про последний год в начальной школе, когда судьба или шутник Амур сделали так, что к ним в класс перевели волшебную Моник. Увидеть её и не влюбиться значило только одно – ты ослеп, глядя на безукоризненную красоту. Мальчишки шептались о ней в коридорах, девчонки набивались к ней в подружки. Заговорить с Моник было всё равно что взлететь на Парнасе к богам и услышать их волю.
Сандрин в мыслях тускнела, как глянцевая обложка под солнечными лучами: чем дольше, тем больше. В конце концов ему даже стало стыдно за былые чувства, словно он любил крокодила из болота. Жюль огрызался, когда ему напоминали, как он сох по Сандрин и всем подряд твердил, насколько та прекрасна. Помутнение от Моник же стало массовым. У Жюля и надежды не было хотя бы раз проводить её до дома, так как рядом вечно оказывались то спортсмены, то подружки, то все вместе.
Жюль был одиноким. Он любил девчонок. Именно из-за этого мальчишки и прибавляли к его имени прозвище «Сорель». Они не понимали его и недолюбливали.
Их же увлечения: тачки, футбол, рыбалка, компы – были неинтересны Жюлю. Они словно вытесняли тебя, растворяя в марке автомобиля, наградах клуба или гигах оперативки. Жюль любил слушать сплетни, читать новости про эпатажных звёзд, слушать в наушниках по двадцать раз один трек перед сном, уткнуться носом в плюшевого медведя, когда всё вокруг шло не по-человечески.
Да, Жюль был одиноким, пока не оказался на острове Нирадеспер. Там все одинокие собрались вместе. И в первую очередь Жюль попробовал наладить контакты с девчонками. На корабле он бросался от одной незнакомки к другой, пока не встретил Илону.
Они нашли друг друга, хотя ни он, ни она не чувствовали любви. Назвать бы это дружбой, но говорят, что между мальчиками и девочками старше начальной школы её не бывает.
Чем бы это ни было, Жюль всегда спешил поделиться с Илоной лучшим, что находил, и неуклонно следовал за нею, куда бы она ни пошла. Вот и сейчас они вместе ехали в одной из кибиток навстречу новым приключениям.
Как вдруг спустя часа три телега остановилась…
– Мы приехали? – спросила Илона.
Жюль не знал. И не знал, почему она это спрашивает у него! Как будто они учатся не в одном классе и не находятся в одинаковых условиях!
– Хочешь шоколадный маффин? – Вместо ответа Жюль вытащил из рюкзачка один из заповедных запасов сладостей. Их он начал готовить ещё за неделю до отъезда: то ли предчувствовал, то ли перестраховывался.
– Ага! А то чё-то так волнуюсь. – Девчонка прямо выхватила еду из его рук.
Жюль отвернулся. И тут же взглядом встретился с двумя мужчинами, осматривающими пассажиров кибитки.
– Здесь есть кто-нибудь подходящий? – спросил мужчина постарше, напоминавший внешностью и одеждой отставного офицера Нового времени.
– Да. Вон тот кудрявый паренёк и темнокожая девчонка, – ответил второй, сам тоже кудрявый, к тому ещё и рыжий, с веснушками, водянистыми глазами, но с очень серьёзным взрослым голосом-баритоном.
Странно, что Янкель с Лусианой никак не отреагировали на то, что они стали подходящими для чего-то и где-то. Сам бы он, наверное, заволновался, стал задавать вопросы, интересо…
Стоп!
Какие вопросы?!
Только сейчас до Жюля дошло, что оба незваных гостя говорят на чистейшем французском! Видимо, Янкель и Лусиана им не владеют, вот и сидят так, словно их не касается происходящее.
– Ребят, тут про вас речь шла, – решил их предупредить Жюль уже на английском, но кудрявый мужчина погрозил ему пальцем.
– Спасибо, но я и сам могу, молодой человек, – произнёс он при этом снова по-французски, а потом уже обратился к двоим избранным на языке короля Артура, попросив их выйти из кибитки ненадолго. Человек, выглядевший, как отставной мушкетёр, лишь угрожающе смотрел, не произнося ни слова. Видимо, такова была его роль. Не подчиниться строгому взгляду сулило страшные муки и вечное осуждение.
Ребята вышли.
Едва вернулась на место всколыхнувшаяся холщовая завеса, как телега тронулась с места.
– Эй! – вскричал Жюль, сорвавшись к противоположной стороне, чтобы переговорить с кучером. – Остановитесь! Там наши остались! Эй!!!
Но возничий в ответ только что-то пел и покряхтывал, словно недавно плотно пообедал. Жюль оглянулся: всем почему-то было всё равно. Даже Илона преспокойно доедала маффин, будто только что не лишилась двоих одноклассников, с которыми бок о бок провела целый год. Почему все такие чёрствые, как засохший хлеб? Неужели потому что так же никому не нужны?
– Эй! – не унимался Жюль. – Остановитесь! Они должны сидеть тут с нами до конца! Мы же в школу едем!
На один миг кучер прекратил мурлыкать свои глухие песни, обернулся, хитро прищурился и ответил на французском:
– Мы в школу едем. А они больше в школу не едут. Такой приказ. А теперь сядь на место и не шуми больше. Песне мешаешь.
Жюль, держась за облучок кибитки, не спешил сесть обратно. Его поразила прямота кучера: «Они больше в школу не едут». Это как так? Как и тогда с островом? То есть больше этих ребят уже не увидеть? Или потом придётся выбирать одного, кто останется?
Жуть какая! Но для чего это «Школе Рока»? Их и так всего чуть больше тридцати в классе. Куда ещё-то меньше?! И всё по прихоти рыжего чудака!
– Но! – крикнул кучер, и лошади понесли галопом. – Но! Но!!!
Галоп грозил перерасти в карьер. Они мчали на полном ходу, всё дальше и дальше от высаженных Янкеля и Лусианы.
Первое сентября
В кибитке трясло так, как никогда не трясло не то, что в маминой машине, но даже в школьном автобусе. Хотя мне есть с чем сравнить: однажды я ездил на летние каникулы в гости к папе. Мы весело проводили время: катались на его тачке по разным странам от Англии до России. И чем дальше от Англии, тем становились суровее трассы. Особенно запомнились дороги Болгарии…
Этим предисловием я оправдал то, что начал дневник не с самого нашего отъезда, а вот сейчас, ближе к вечеру, когда могу спокойно и важно усесться возле окна, окидывать философским взором бескрайние поля.
Вот вспомнил про давнее путешествие и стало обидно, что тогда не вёл дневник. Сейчас бы почитал, повспоминал забавные деньки. Папку я редко видел, и провести с ним почти целый месяц вдвоём в незнакомых странах – это как начать новую жизнь.
Потому, наверное, я сейчас и веду дневник нашего второго года обучения. Тут тоже другая жизнь, и здесь безумно интересно. Гопники с Рэндвика – это детский сад в сравнении с тем, что происходит в «Школе Рока».
Да-да, только поэтому и начал… Другой причины абсолютно нет. Ведь д’Артаньян не вёл дневников. Он и писать не сказать, чтоб любил. Этот мушкетёр безрассудно ввязывался в драки, кутил с друзьями, спасал красавиц, ввязывался в королевские интриги. Весёленький будет год, я вам скажу!
Уа-ха-ха! Конечно, не сразу, но я догадался, каким будет второй Учебник. И надо же: по счастливой случайности его я тоже читал ещё в пятом классе. Хм… А что я ещё читал в пятом классе? «Айвенго», «Остров сокровищ», «Собор Парижской Богоматери»… Весёленькой будет учёба, я вам скажу!
Видимо, нас начнут в ускоренном темпе обучать французскому, чтобы за год все прочитали «Три мушкетёра» в оригинале и научились бы использовать моменты из книги как заклинания Судьбы. Многим придётся сложно. Куда сложнее, чем с английским.
Вместо мисс Шарп кто-то другой станет прилетать на зонтике сквозь дыры-порталы. Группы тоже будут другие. Кто был последним, станет первым. Эх, поломается же система! А ведь в Дормвасе мы так даже на уроки ходили группами, как и на английский. Бардак начнётся полный, как на большой перемене без учителя в классе.
Не знаю, то ли я лучший ученик в классе, то ли самый сообразительный, но остальные из д’Артаньянов, как по мне, так ещё не догадываются о том, кто они. Говорил после обеда с Юриком – тот в шутку называет нашего Смотрителя Дон Кихотом. Ага, надейся, наивная душа…
Правда, мне передали, что Янкель в шутку зовёт его «отставным мушкетёром». Знал бы Янкель, что в каждой шутке есть предыстория, которая чем больше, тем нуднее рассказчик. Наверное, он этого не знает. Ну и пусть. Ещё он, наверное, не знает, что Джорг пару раз ночью делал ему усы из зубной пасты, а потом изображал на лиц глупое удивление с утра. Да, Янкель многого не знает, но вот про мушкетёров уже догадывается. Ему бы сложить два и два.
Впрочем, всего лишь получится четыре.
Как и четыре мушкетёра…
Смотритель – это же наш отец. Нет, не тот отец, что дома, и даже не тот Отец, что на небесах. Это старый папа д’Артаньяна, который должен нас научить, прежде чем отправить в Париж с письмом к де Тревилю. Видимо, в этом году соблюдают все правила, так как учит он нас не группой, а любя, как родных сыновей. На каждого у него нашлось время.
Сегодня было время задушевной беседы. Именно что «задушевной», потому что душа стояла за дверью и молча терпела это унижение свободы и воли. Столько аксиом за час не давали даже на уроках геометрии. Безоговорочные истины про честь настоящего мужчины сыпались из его уст как команды непослушной собаке. И даже возразить было страшно: доводы разума, казалось, вообще чужды человеку, который готов убить за то, что его самого или близкого друга назвали в разговоре лжецом. И даже если друг на самом деле соврал – этот человек всё равно вас убьёт!
Грустно с ним. Страшно и весело одновременно.
Я понимаю, это всего-то часть стилистики романа.
Но вот остальные могут проникнуться жёсткими убеждениями всерьёз. От этого и грустно.
Не хочу, чтобы в следующий раз после очередных усов из зубной пасты Янкель бы вызвал Джорга на дуэль.
Второе сентября
Не знаю, какие ещё нужны доводы моим одноклассникам, чтобы признать новый Учебник…
Я думал, грустнее вчерашнего разговора с нашим отцом уже ничего быть не может.
Может!
Он учил нас кататься на лошади!
Когда старый мушкетёр привёл меня на конюшню после завтрака, я думал, это новый повод поговорить насчёт правильного поведения мужчины. Но нет! Он вывел одного из коней и…
И мне до сих пор дико больно и стыдно. Не могу пока даже вспоминать это испытание. Они ломают меня, словно я пластилин. Словно из меня можно слепить хочешь мушкетёра, хочешь – каскадёра, ну а понадобится, так и шахтёра! Весёлая школа, нечего сказать! Даёт мне попробовать себя во всех сферах!
Всё! Я на боковую.
И пусть не будят меня до того, как пройдут синяки и зарастут плесенью душевные раны!
Она с ироничной усмешкой прошла мимо комнатушки, где постанывал, лёжа на соломе, Фил. Громко вздыхал, будто его только что притащили из средневековой комнаты пыток.
Вчера Фил весь вечер ходил гусём и думал, будто он единственный, кто догадался про второй Учебник. Есть много вещей, которые хорошо работают, но при этом не светятся. Для Фила же невозможно не выглядеть важным, если что-нибудь у него выходит лучше других. Машка тоже догадалась про «Трёх мушкетёров», но молчала, не подходила со странными вопросами к каждому из семи выкинутых в поле одноклассников.
Их расселили по одиночным комнатам, дали немного чёрствого хлеба и сухарей. Потом к каждому заходил здешний Смотритель, седой старичок в одежде мушкетёра. Видимо, он исполняет роль их отца, а они все – семь д’Артаньянов. Конечно, будет очень сложно проникнуться атмосферой новой книги. В ней же иная система координат. Вот и пришлось выслушивать длинную и скучнейшую вводную лекцию от дедушки-мушкетёра. Страшно представить, что самому Смотрителю надо было рассказывать её семь раз за вечер.
Но оно оправданно, если хочешь поменять систему взглядов. Эффект давления один на один куда сильнее давления на группу. Это Машка знала не понаслышке: мама часто устраивала ей воскресные втирания на кухне по поводу и без. Иногда она взывала к сочувствию и жалости: порой дочь проникалась настолько, что плакала из-за несчастной судьбы молодой женщины, ставшей матерью. Но всё чаще и чаще Машка просто копила внутри себя злобу, потому что чуяла нотки лицемерия. Мама лгала, чтобы обелить себя и очернить обидчиков.
Потому лекция не оказала никакого влияния на мировоззрение Машки. Вроде хорошо. Но для обучения магии Судьбы по второй книге это плохо. Она не так проникнется атмосферой Учебника!
Как же быть? Научиться заклинаниям хотелось. Они работают! Это проверил каждый ученик в «Школе Рока», и теперь уже сомневающихся больше не осталось.
В таких размышлениях она дошла до заднего двора усадьбы. Просто ей встретился Юрка и сказал, что именно там Смотритель ожидает её. Больше ничего не добавил. Страшно бледный он был, этот Юрка и помятый, будто после первой тренировки по боксу.
Отец д’Артаньянов, взвинченный и весь из себя ершистый, встретил её кивком головы и указал на лошадь, пасущуюся в загоне.
– Залезай!
Машка встала, оцепенев от неожиданности. Где она, а где лошадь! Да ей же целую лестницу надо, чтоб забраться на неё. А вдруг сбросит? Всё! Переломы и гипс!
– Я не умею! Я никогда не ездила верхом. Там высоко! Я не буду, вы что!
Машка включила истеричку. Это помогало, когда класснуха придумывала ей новые обязанности, а Машка отказывалась, и тогда класснуха шла к велеречивому завучу Тамаре Трофимовне, и она начинала оправдывать класснуху. И вот тогда Машка, понимая неизбежность перемен, включала истеричку.
Но здесь это не сработало.
– Никто не умеет. Но без этого здесь не прожить. И я говорю не только про Виртус, но и про весь Корвишв. Хочешь – не хочешь, а вам всем надо научиться хотя бы держаться на лошади.
– Ага, а ещё драться на мечах и варить волшебное зелье! – съязвила Машка.
– Насчёт второго не уверен, но первое – да, тоже придётся. Понимаю, что там, снаружи, это не Бог весть какие важные навыки, но вам жить и учиться тут, так что предлагаю не спорить, а переходить к первому уроку, дамочка.
Приняв неизбежное, Машка перестала спорить. Она всего лишь хотела узнать ответ на вопрос «Как?»
– Ты там у себя видела в цирке акробаток на шаре? – вдруг спросил Смотритель.
– Нет, – улыбнулась Машка. – Но читала про них в «Денискиных рассказах».
– Это газета такая?
– Нет, книжка. В школе проходили.
– Вот как на лошадь залезешь, вспомни эту книжку. Но у тебя проще задача: на шаре нужно всего лишь усидеть, а не устоять. Скажу сразу: нормально ездить ты сможешь только к концу года, и то если каждый день из дома в школу только верхом, а не пешком или в карете. Моя задача сейчас хотя бы научить тебя держаться в седле и кататься рысью, чтобы ты смогла сама до Виртуса доехать. Ну, вперёд, я подсажу.
Преодолев страх, Машка подошла к огромному животному. А вдруг лягнёт? Говорят, ударом копыта лошадь убивает. Но вроде коняшка стоит смирная. Глаза такие чёрные, ласковые и умные. Надо перестроить себя и поменять к ней отношение. Она друг, а не опасность. Даже Фил катался на ней и выжил. Правда, сейчас лежит и вздыхает. Но это же Фил в конце-то концов!
Машка забралась в седло, схватила спасительную ниточку поводьев и с ужасом посмотрела вниз. Тёплое и мохнатое тело лошади не стало надёжной опорой – это не ступень каменной лестницы и не кабина лифта. Оно двигалось, дышало и могло в любой момент повернуться так, что ты окажешься распростёртой на земле. Седой мушкетёр по-отечески хлопнул по крупу, и движение началось.
И быстрое движение! Машка резко потянула поводья – лошадь дёрнулась. Девочка от страха прижалась к ней, пытаясь обнять за шею.
– Сядь! – орал где-то далеко старый мушкетёр. – Быстро сядь! Спину ровно! Прямо сядь!
Инстинкт самосохранения боролся со страхом не послушаться сурового учителя. Всё-таки на помощь пришёл разум, и Машка медленно поднялась, пытаясь усидеть ровно, но это плохо получалось: лошадь подбрасывала её, словно она ехала на заднем сиденье автобуса по просёлочной дороге после снегопада и заморозков.
– Ногами не дёргай! Ноги прямо держи! – Машке казалось, что она уже унеслась на километры прочь от усадьбы, где они ночевали, но почему-то крики учителя всё ещё были слышны отчётливо. Или это магия такая? Да и как этот старичок заметить мог так далеко, что от страха она ногами крепко впилась в лошадиные бока?
– Попадай в темп. Прыгай в седле вместе с лошадью! – новое указание теперь раздалось рядом с левым ухом. Машка не сразу поняла его смысл. Как это: прыгать с лошадью? Смотритель раньше рассказывал что-то про девочку на шаре, и в голове сами собой появились нелепые картины: она встаёт на лошадь и начинает прыгать… Бред же! Они ж не на акробатов тут учатся!
– Задницу свою поднимай, когда лошадь подпрыгивает!!! – грубо, но метко обобщил учитель, и тогда Машка поняла суть. Действительно, стало куда легче.
Голова перестала кружиться, местность обрела узнаваемые черты: вот вдали рощица, вот овраг, а за ним ручей, вот заборчик загона, вот усадьба, а вот и старый мушкетёр.
Это ж сколько она проехала, что вернулась к нему? Весь земной шар?
Или всего-навсего один кружок по загону?
За свою короткую жизнь Юрка ещё не научился разбираться во многих вещах: в правильном питании, например, в стильной одежде или архитектурных стилях. Не разбирался он и в лошадях, но что-то подсказывало ему: конь, достоинства которого сейчас многословно расписывал дядя Гриша (так он с первого же дня прозвал седого Смотрителя, один в один похожего на старичка с соседней улицы, у которого они лазали воровать яблоки и груши в саду), не был хорошим конём.
– Не продавай его ни при каких обстоятельствах, дай ему в почете и покое умереть от старости. И, если тебе придется пуститься на нем в поход, щади его, как щадил бы преданного слугу.
Эти длинные речи за пятнадцать дней уже порядком надоели Юрке. В школе только учительница биологии могла говорить так долго и нудно, и неважно ей было, слушают её или нет.
В чём состоял смысл отсеивания семерых учеников за прожитые тут полмесяца Юрка так и не понял. Да, он научился держаться в седле – это, видимо, важно. Но каждый вечер выслушивать душные лекции про честь и достоинство, проходить испытания вопросами о том, как он себя поведёт, если…
На каждый вопрос он отвечал всегда неверно! Дядя Гриша ругался, плевался, сжимал кулаки и хватался за шляпу, но от невозможности побить нерадивого ученика у него самого чуть ли не припадки начинались. Не хотел никак Юрка бросаться со шпагой на человека, косо посмотревшего в его сторону! Сегодня, как обещал Смотритель, был день прощания. Потому лекция тоже последняя.
И слава Богу!
– Только мужеством дворянин в наши дни может пробить себе путь. Кто дрогнет хоть на мгновение, упустит случай, который именно в это мгновение ему представляла фортуна. Ты молод и обязан быть храбрым!
И снова взгляд Юрки упал на подаренного ему коня. Во-первых, он выглядел старым: замученные уставшие глаза и весь вид осунувшийся. Во-вторых, хвост. Он походил на соломенный веник в детдоме, стоявший в углу столовки ещё с первых лет, как Юрка себя помнил. В-третьих, нижние части ног выглядели распухшими. Что бы ни говорил дядя Гриша про лошадь, это явно обман. И ведь не спросишь, для чего он лжёт. Это же «Школа Рока» – здесь повсюду секреты!
– Вступай в бой по любому поводу, дерись на дуэли, тем более что дуэли воспрещены и, следовательно, нужно быть мужественным вдвойне, чтобы драться.
Кошмар! Нечто подобное говорили старшие авторитеты Децлу и его компании.
– Не буду я так делать! – не выдержал Юрка.
– Что?! – с перекошенным от гнева лицом переспросил старый Смотритель, поражённый наглостью юнца, прервавшего напутствия.
– Я вам сто раз уже говорил, что не собираюсь вести себя, как гопарь. У меня ж ни поддержки нет, ни удара нормального. К чему пустые понты? За такое меня жёстко изобьют.
– Ты трус, щенок! – закипал дядя Гриша.
– Я просто жить хочу, а не умирать за слова! – озадачил мальчишка своего учителя и гордой походкой двинулся к лошади. Уехать бы отсюда поскорее, чтоб никогда не видеть больше вонючего старика. Кровь пульсировала в висках – ещё немного, и Юрка может сказать лишнее (хотя и так лишка сболтнул), за что, возможно, придётся поплатиться. Скорее уехать отсюда – лучшее решение!
Оседлать клячу сейчас не составило труда даже без посторонней помощи. Как учили, схватил поводья, держал прямо спину, мягко подал шенкелем команду трогаться с места. И лишь потом понял, что не знает, куда ехать.
– Э-э-э… – Юрка с надеждой на подсказку обернулся к дяде Грише, но тот и не думал ничего говорить, а отрешённо стоял, сложив руки крестом на груди. – А в какой стороне Виртус?
Старик стоял безмолвным памятником чёрной неблагодарности.
– Ну скажите, пожалуйста! Я же не знаю…
Даже глазами не моргал дядя Гриша. Смотрел куда-то вдаль сквозь Юрку, будто того и не было никогда.
– Вы должны меня отправить в Виртус! Вы же Смотритель! Вас накажут, если со мной что-то случится!!!
А эти слова задели за живое. Истукан зашевелился!
– Вот как вы, щенки, думаете, да? Мы вам что-то должны, а вы можете тявкать и не слушаться?! Нет, дорогой мой, так это не работает. Если ты мне не сын, то и я тебе не отец! Ничего я тебе не должен! Вали на все четыре стороны! Мне искренне жаль тебя, потому что с таким отношением второй Учебник понять не удастся. И когда ты провалишь экзамен, то навсегда здесь останешься. И я лично попрошу директора Школы назначить тебя сюда. Конюхом. До конца твоей жалкой жизни, о которой ты так печёшься!
Мурашки побежали по спине.
А ведь, правда, не думал Юрка об этом. Как-то казалось, что в «Школе Рока» везде можно оставаться собой. На острове же получалось! Но там они были одни, а здесь… Кто знает, как обустроены «декорации» второго года?
Остаться навсегда в усадьбе дяди Гриши, чтобы ухаживать за лошадьми, – худший из вариантов будущего. Что ж, вот и появилась мотивация стать дерзким и решительным!
– Спасибо, дядь Гриш! – бодро отсалютовал Юрка учителю, отчего тот глаза выпучил: он не понял радости проклятого ученика и не понял, как тот его обозвал. Стоит вызвать щенка на дуэль?
Пока же он стоял, раздумывая, Юрка уже рысью мчал в ту сторону, куда ещё недавно указывал неморгающий взгляд старого Смотрителя. Чутьё подсказывало: именно там дорога в Виртус. В крайнем случае, можно спросить у крестьян или прохожих.
Луга с одуванчиками, зверобоем, пижмой, купальницей пестрели желтизной вперемешку с зеленью побегов и листьев. Невозделанные поля радовали глаз, но и вселяли тревогу почти четверть часа, пока впереди не возникли аккуратные стебли кукурузы с межой и широкими дорожками. Значит, близко люди, и будет шанс узнать, куда ехать.
А как же магия?
Только сейчас до Юрки дошло, что он же не просто пацан, которого проучил сгоряча ворчливый дедок. Он же будущий повелитель Судьбы!
Найти выход из лабиринта – самое простое для мага. Пожалуй, подойдёт последнее заклинание, которое они применяли на острове. Юрка записал его в блокнот как «Неожиданное избавление после долгого ожидания». Конечно, он наизусть помнил слова из «Робинзона Крузо»:
– Не успел я взобраться на холм, как тотчас увидел корабль. Он стоял на якоре у юго-восточной оконечности острова, милях в восьми от моего жилья, – прочитал Юрка момент, когда к Робинзону пришло долгожданное избавление – корабль, на котором в итоге он и отправился домой после двадцати восьми лет пребывания на необитаемом острове.
Произнёс, и тут же в голове ясно обозначился маршрут.
Рядом!
Примерно в квартале отсюда тот человек, что может указать путь в Виртус.
Юрка развернул коня и приказал ему ехать в том направлении, которое высвечивалось путеводной нитью в голове. Лошадь послушно шла по новой тропе вдоль бесконечных зарослей кукурузы. Они терялись за горизонтом, и, казалось, кроме них, никогда не будет больше ничего – разве лесопосадки вдоль широких дорог.
Тут за поворотом межи Юрка увидел комок, преграждающий путь. Чем ближе подъезжал, тем отчётливее вырисовывался вместо него силуэт гнедой лошади и поникшего всадника в белой мантии. Невозможно было не узнать Плащ смерти.
Неужели кого-то уже вывели из Игры?! Год только-только успел начаться!
Юрка подъехал ближе и узнал в выбывшем Азиза. Тот не видел ничего вокруг, а лишь горько всхлипывал, утирая костяшкой указательного пальца нос.
– Азиз, привет. Ты как вообще?
Он поднял безучастно голову, будто его не интересовала и сама судьба Вселенной.
– А то не видно, да? Я ж даже не знал, что у нас типа тёрки уже пошли. Эти уроды выскочили из кустов, с лошади свалили, потом к горлу шпагу… И тут – вжух – на мне Плащ! Нечестно так! Нас не предупредили, что Игра началась! Нам не сказали, кто мы и кто они! Это против правил! Так нельзя!
Юрке нечего было и сказать в ответ. Он не создавал правил, не следил за их выполнением. Он просто ещё в Игре, а вот Азиз уже нет. И как будто одно это уже делало его виноватым.
– Видно, снова проделки их директора Корбиниана. Помнишь, в прошлый раз Тёмным удалось найти нас гораздо раньше, чем полагалось, – решил успокоить приятеля Юрка, пытаясь и ему, и себе объяснить причину несправедливости. Он слез в коня и расхаживал по меже, соединив указательные пальцы на переносице. – Если бы Тёмные уже хоть немного овладели магией Судьбы, думаю, они нашли бы нас тоже в самый первый день. Но тогда они, как мы, постигали первый Учебник, учились – не знаю – жить дикарями, что ли на необитае…
Юрка поднял взгляд от пыльной межи и замер на полуслове: на всём скаку на него нёсся жеребец с огромным всадником, размахивающим шпагой.
Шестнадцатое сентября
Знаете, что самое грустное?
Всё!
Семнадцатое сентября
Уже могу сидеть на кровати.
Ручка куда-то пропала, и мне трактирщик дал перо с чернилами. Видите, как буквы пляшут? А чёрные разводы возле них называют кляксами.
Я не думал, что хоть какая-то школа может позволить ученику оказаться в такой ситуации.
«Школа Рока» может. Я уже писал, что это очень весёлое учебное заведение.
Раз героя в книге ранят, так и нас, всех д’Артаньянов должны ранить, иначе мы не сможем прочувствовать то же, что и он! Понятно, почему с самого начала Учебник не выдали – это был бы жирный спойлер! И я бы трижды подумал, прежде чем пойти на поводу у мерзкого актёра! Конечно, актёра! А кем ещё он мог быть? Как обычно, гильдия менестрелей придумала для нас не слишком оригинальные сюжеты…
Написал сейчас от злости всё в кучу. Непонятно ничего, да? Надо разложить по полочкам и осмыслить произошедшее. Должна же быть от него какая-то польза, иначе к чему оно? Ради ещё одного повода для грусти?
Вчера общий отец решился-таки отпустить нас на волю. Интересно, остальных наших тоже учили на лошадках кататься? По идее, должны. Просто не с такой любовью, видимо. О да, нас пестовал лучший! Не проникнуться его задушевными беседами невозможно. Но самое обидное, что для учёбы они нужны. Вот как сегодня, например! Не слушай я полмесяца наставления, проехал бы мимо, как обычно, а не лез в перебранку, задрав хвост.
Старый мушкетёр подарил мне чахлую лошадёнку, потребовав ни в коем случае не продавать её. Судя по виду, конь таскал на себе ещё прадеда их рода. Сунул в карман штанов записку с рецептом бальзама. Помню, она должна помочь мне подружиться с Атосом. Дал письмо рекомендательное к де Тревилю и пятнадцать серебряных чандов. Один, правда, уже забрал трактирщик за ночлег. Чувствую, я тут залёг надолго. С моими-то способностями к выздоровлению… Обычная простуда у одноклассников с прежней школы длилась неделю, а моя – две!
Добрейший отец, как я понял, от меня избавился первым. Ну… я, по крайней мере, по дороге никого не встретил. Сейчас же прикован к постели, так что навестить других раненых д’Артаньянов не могу. Как и они меня…
Добрался благополучно до постоялого двора «Вольный мельник». Тоже, наверное, сделан специально для Школы. Я жуть как проголодался за время пути: душевный папашка всё предусмотрел, кроме перекуса. В Дормвасе мы привыкли к трёхразовому качественному питанию. А в усадьбе старика ели за общим столом утром кашу, в обед овощи с тушёным мясом, а вечером похлёбку. И так каждый день! С ума сойдёшь от однообразия. То ли повар у общего отца за что-то ему мстит, то ли у одного из них напрочь отсутствует фантазия. Или другие продукты в доме отсутствуют…
Как я постоялый двор с вывеской увидел, так слюнки и потекли. Что-что, а кухня в таких местах водится. И знатная кухня! Деньжата с собой были, так что даже коняшка моя понесла быстрей, чем обычной рысью – еле в седле удержался!
Подъехал к дверям, лошадь осадил и тихонечко хотел уже сползать с неё, как вдруг – громкие разговоры и заливистый смех над головой. Дико, честно, после безбрежных полей с одним лишь карканьем ворон да топотом копыт по пыльной дороге слышать звуки человеческого голоса.
– Паренёк лошадь, кажись, за прадедом донашивает, – вроде сказал тот субъект. Не, если я то же самое про мою лошадь выше писал – это объективная оценка. Но когда такое говорят со стороны – это оскорбление.
Представьте, что вы двухсотфунтовый жирдяй. Вы об этом знаете. И знаете, что это правда. Но когда вам скажут на улице: «Эй, жирдяй, дай пройти!», разве это не будет оскорблением?
Конечно, будет!
И как вы поступите?
Конечно, дадите хулигану пройти, а потом заедите обиду пончиком и мороженым.
Я бы сделал то же самое и просто зашёл на постоялый двор, чтобы заказать плотный обед себе и лугового сена коню. Но не зря меня полмесяца муштровал мушкетёр…
– Сударь! – своим ломающимся голосом, ещё и дрожащим от волнения, обратился я к кому-то сверху. И только потом поднял голову: на галерее второго этажа стояли двое актёров, стилизованных под старину. Один вообще типичный безликий фон, а другой колоритный, в чёрной одежде, со шрамом на всё лицо. Дома от такого бы даже банда юных гопников с Рэндвика в страхе сбежала, а я-то хочу его проучить! Но жребий брошен! И я продолжил мысль: – Сударь, вы меня оскорбили. Я требую дуэли!
С одной стороны, я понимал, что это постановка – в Школе мне ничего не грозит. Здесь где-то прячутся спасители, которые предотвратят плачевный исход, да и человек со шрамом – актёр. С другой стороны, а вдруг нет?!
Я бросал вызов человеку, столько лет дравшемуся на шпагах, а я всего лишь юнец, у которого и оружия-то нет! Какая же, должно быть, у самого д’Артаньяна безбашенность зашкаливала, что он и без поддержки спасителей петушился!
Мой же вызов был встречен новой порцией заливистого смеха. Как приятно, вы и представить не можете! Или можете?
Тогда вообразите, что вы непроходимый тупица и стоите у доски на уроке математики. Учитель просит вас решить пример, но вы знаете ни черта и несёте несусветную чушь. Все смеются. Учитель задаёт вам новый вопрос, а вы в ответ новую чушь. Вам ужасно стыдно и хочется, чтобы бесконечный ад когда-нибудь закончился, но вас не отправляют обратно сесть за парту, а мучают…
– Сударь, – говорю я, – потрудитесь спуститься и принять вызов, иначе я назову вас трусом.
Откуда только слова явились, и сам не пойму.
Человек со шрамом, как по мановению волшебной палочки, перестал смеяться.
– У меня слишком важная миссия, чтобы рисковать и отвлекаться на подобные… мелочи. – Именно так он и сказал. Мелочи! Задел юморком и сам вызов, и мой возраст с ростом. – Но сбить твою спесь, юнец, отнюдь не риск.
Верите или нет, но он спрыгнул прямо с галереи, так что плащ его картинно развевался за спиной. Конечно, стоя на голой земле, он не мог себе позволить смотреть на меня свысока – я-то до сих пор не слез с коня, которому ещё имя не дал. Секунду незнакомец приходил в себя, а потом приказал:
– Доставай оружие!
А откуда б ему взяться? Я пожал плечами. Про всё подумал общий отец, кроме того, чтобы дать хотя шпагу. А чем же защищать честь и достоинство? Оскорблениями?
– У м-м-меня его н-нет, – стараясь не терять самообладание, ответил я.
– Нет? – почему-то даже не удивился мой первый враг. – Тогда о какой дуэли речь?
– М-можно спросить у г-господина н-наверху или у т-трактирщика найдётся д-добрая ш-шпага.
– Слов нет, шпага у трактирщика добрая, но только для тех, кто постоянно здесь останавливается и в долг не берёт. Но, к сожалению, как я уже говорил, у меня важная и срочная миссия, чтобы искать для тебя шпагу, мальчишка! Придётся проучить тебя по-простому. Опля!
И он тут же что-то сделал с моей лошадью. Нет, не поранил и не побил, но как-то сильно испугал то ли щипком, то ли хлопком, отчего та понесла меня с неимоверной скоростью, не разбирая дороги, прочь от трактира. Я орал на неё, тянул поводья, пытался удержаться в седле, но не смог – меня не готовили к таким скачкам. Вполне ожидаемо во время дикого прыжка через плетень я упал оземь, прочувствовав каждой косточкой силу удара. Но самое грустное, что сапог шпорой зацепился за один из ремней сбруи, и меня, лежачего, понесло по полям и кустам. Чего только не изведала моя спина! Собрав силы, я согнулся, можно сказать, на лету и снял сапог, отдав его на волю богам и Судьбе. Потом распластался на земле без сил. Куртка разодрана в клочья, из свежих ран течёт кровь. Я хотел встать, но голова закружилась.
Последнее, что запомнил – это шум толпы, бегущей ко мне.
«Хороший знак», – подумал я как раз перед тем, как упасть в обморок.
Ей так понравилось скакать на лошади, что она получала истинное удовольствие от прогулки. Торопиться некуда, путь ей отец д’Артаньянов указал – можно смаковать чувство свободы, смешанное с прелестью бескрайних полей и присыпанное нотками величия неподражаемой всадницы. Как бы она смотрелась у себя в городе, если бы после школы объезжала город верхом! Например, чтобы посетить любимые места и, конечно, ту самую вышку, по которой иногда скучала даже здесь.
Да, все бы завистливо тыкали в неё пальцами-сосисками и удивлённо корчили рожи.
Зато какой же это кайф! Словно она не едет, а всё время летит, порхая крыльями-поводьями.
Машка не гналась ни за кем, хотя прекрасно знала, что выехала из усадьбы старого мушкетёра точно не первая. Когда ещё будет такой момент?
Ей, конечно, выдали направление к де Тревилю, пятнадцать чандов, какую-то записку с рецептом, как сказал Смотритель, «от мамы». Ну ладно, пусть так… Лошадь вот эту – какая-никакая, а всё-таки ж своя теперь! И… всё! Ни оружия, ни еды, ни карты. Только указал, по каким тропам ехать, а вот умеешь ли ты на местности разбираться или нет – дело десятое.
Машке повезло – она умела.
Вскоре на горизонте возник обещанный трактир. И вроде бы грустно так, что часть пути закончилась, но, с другой стороны, неимоверно хотелось поесть, а особенно чего-нибудь сладкого. Может, у них есть кексы или хотя бы печеньки?
С мыслью о сдобной выпечке она подъехала прямо к воротам постоялого двора и стала спешиваться, как вдруг услышала над головой разговор посторонних лиц.
– Девчонка лошадь, кажись, за прадедом донашивает, – сказал один из беседовавших на галерее второго этажа. Другой поддержал замечание хихиканьем.
Машка удивлённо подняла бровь, потом презрительно фыркнула и повела коня в стойло.
Но дерзкий насмешник не унимался:
– Цвет её лошади жёлтый. Да, он очень распространённый… В растительном мире. Что позволяет нам сделать вывод, что эта кляча уже больше растение, чем животное.
И снова мерзкое хихикающее одобрение.
Похоже, на постоялом дворе людям совсем нечем заняться, если они издёвками над лошадью поднимают чувство собственного достоинства.
Машка привязала коня, посмотрела на двоих на галерее, покрутила пальцем у виска и со спокойной совестью вошла в трактир. Едва открыла дверь, как с ног сбили сильные запахи, и явно не кексов или тортиков. Смесь тёплого и приятного с чем-то терпким и пресыщенным. Превозмогая себя, девчонка вошла внутрь. Её приветливо (наконец-то!) встретил упитанный мужчина в самом расцвете сил (но не Карлсон!), вставая с кресла-качалки возле одного из столов для посетителей. Он оторвался от подсчётов в огромной засаленной, местами рваной амбарной книге, отшвырнув её в сторону.
– Чем могу быть вам полезен, мадемуазель? – спросил мужчина. Как рассудила Машка, он и был хозяином заведения. Ещё здесь сидел старичок, читавший потрёпанный томик, за столиком с чашкой кофе и тарелкой сухарей. Больше на первом этаже никого не было. Конечно, там, за стенкой, наверняка кухня, где для постояльцев уже готовят обед…
– А можно мне тоже чашечку кофе и тарелочку сухарей? – Машка решила не ввязываться в игру частных заведений с их официальным длинным меню и не меньшим количеством ответов: «К сожалению, на сегодня закончилось». Она решила взять то, что есть и что не слишком дорого…
– Сейчас подадут. Присаживайтесь за столик, мадемуазель, – вежливо проворковал мужчина и, ничего не записывая в заготовленный блокнот, просто крикнул что-то на французском в сторону кухни Ему ответил женский голос. Так же улыбаясь, трактирщик предложил Машке место возле окна и поинтересовался, не остается ли она на ночь, чтобы ехать в Виртус выспавшейся и свежей.
– А далеко отсюда до Виртуса? – устроившись на стуле, который не подпрыгивал каждую секунду, Машка даже вся размякла и захотела остаться здесь на ночь, как и предлагал хозяин. А почему нет? Деньги ей дали, торопиться вроде некуда…
– Не более пяти миль.
Машка прикинула в уме и поняла, что это совсем рядом. Она даже пешком бы добралась за час. Время сейчас обеденное… Так остаться или уехать?
– А вы… – продолжала она держать трактирщика при себе. – А вы откуда знали, что мне в Виртус нужно?
– Ну а куда ж ещё? На западе от Бхагьяполиса нет других поселений. А то, что вы не местная, мадемуазель, по одежде видно. Даже думаю, вы из учеников Школы. Так ведь?
Машка кивнула, ничему не удивляясь. Мир Корвившва куда меньше мира Земли. Как и сердце меньше самого человека. Казалось, здесь все знают всё про всех. Кроме учеников «Школы Рока», которые о Корвишве не знают почти ничего.
– Постоялый двор мне от отца перешёл, а тому… Да, впрочем, к чему вспоминать – годы тогда сложные были… Но ваши аккурат раз в шесть лет здесь останавливаются.
– А зачем? – поразилась Машка. Неужели все такие же, как и она, хотят побыть наедине с собой, а не в шумной компании? – Сами же сказали, что до Виртуса рукой подать.
– Зачем-зачем? – пробубнил трактирщик, принимая из рук кухарки горячий кофе и ставя его на Машкин столик. – А затем же, что и твой одноклассник в комнате на втором этаже. Раненым далеко не уедешь. А раны быстро не лечатся, тем более, чтоб в седло сесть. Эдак дней с десять-пятнадцать нужно.
Перед Машкиным носом оказались и сухари. Но она и думать забыла о еде. Значит, обязательно надо получить рану? Значит, зря она прошла мимо людей, унижавших лошадь?
– Мой одноклассник… – тут же вспомнила девчонка, поняв, насколько же она бестактна по отношению к друзьям. По непонятной причине Машка вдруг забеспокоилась: не Юрка ли там? Добрый, честный и скромный мальчишка с её же родины стал ближе, чем в первое время обучения, когда главными качествами все считали храбрость и решительность. – Как он выглядит?
– Тоже не как мушкетёр, – усмехнулся хозяин, присаживаясь рядом для долгой беседы. А чего ему ещё делать? Тем более, что самое интересное у них происходит раз в шесть лет! И вот оно началось! – Маленького роста такой.
Машка нахмурилась.
– Волосы тёмные.
Сильнее нахмурилась.
– А на голове такая кепка большая, будто от отца досталась!
От сердца отлегло.
– Поняла. Это Фил Лоуренс. Могла бы и раньше догадаться, – ехидно улыбнулась Машка сама себе, разгрызая первый сухарик.
– Как так? – не понял трактирщик. – Он особенный?
– Очень. Не удивлюсь, если он сам себя поранил! Фил до одури готов следовать правилам Учебника, – саркастично заметила Машка, не заботясь о том, понял ли её собеседник.
– Нет, точно не сам. Лошадь понесла, он упал – чудом жив остался.
– С него станется, – не верила сказанному Машка. – Он и лошадь заставит себя скинуть, лишь бы всё по Учебнику было.
Трактирщик пожал плечами и отошёл. Машке надо было побыть наедине с собой, чтобы осмыслить услышанное. Хозяин мирно протирал и так идеально чистую стойку, подметал возле столиков и время от времени перебрасывался парой острот с кухаркой.
Машка выпила кофе, доела сухари и окончательно поняла, что не собирается ради сомнительного бонуса к силе заклинаний рисковать жизнью и красотой.
– Спасибо за перекус, – сказала она трактирщику. – Сколько я вам должна?
Хозяин переглянулся с женой и елейным тоном ответил:
– Серебряный чанд.
Мащка стала рыться в сумочке, чтобы отдать монету, но вдруг задумалась о чём-то, и мысли эти ей явно не нравились.
– Погодите. Если я не ослышалась, за ночёвку вы берёте серебряный чанд. Я же только заказала сухари и кофе. Почему цена такая же?
Трактирщик снова переглянулся с женой и уже приготовился долго распространяться про акцизы на кофе и дороговизну зёрен, как вдруг снаружи раздались крики и звон стали. Все, находящиеся на первом этаже, ринулись к двери.
– Янкель! – крикнула в ужасе Машка, увидев, как мальчишка из её класса тоненькой шпагой сдерживает яростные удары мужчины, одетого в чёрную шляпу и такого же цвета мантию, сапоги и штаны. Мужчина наседал, сдвигая Янкеля к загону для лошадей, где последнему придётся либо кувыркнуться через низенький заборчик, либо сдаться.
Её истошный вопль отвлёк внимание будущего мушкетёра, и Янкель потерял бдительность, уставившись на выбежавших из трактира людей.
Острие шпаги вонзилось мальчишке в правое плечо.
Семнадцатое сентября
Я так и думал, что продолжу сегодня писать – на завтра оставлять никак нельзя! События развивались с такой скоростью! Грех упустить хотя бы один момент. Грех для будущих поколений, которые будут читать мой дневник. И для меня в будущем тоже. Сяду в удобное кресло, налью себе огромную кружку какао и начну вспоминать… как лежал раненым в трактире, ага!
Нет, на самом деле главное же здесь даже не я, а великая хроника событий.
Вчера ко мне в комнату принесли бедного Янкеля! Обычно бледный, он выглядел бледнее обычного. Ремнём затянули место выше тёмного пятна – его первого боевого ранения. Я сначала боялся даже заговорить с ним.
Во-первых, он еле-еле жив. Вдруг в голове у него безумие, и на меня польются дикие пророчества?
Во-вторых, стыдно.
Что мои раны, а что его. У меня царапины, которые и обрабатывать-то никто не парился. А к Янкелю скоро примчался медик, видно, некто из гильдии спасителей. Поколдовал немного, так что к больному пришло умиротворение и лёгкий сон.
Ещё я видел Машку. Её я считаю своей главной конкуренткой. Именно её, а не Кристину, которой просто повезло. Это читерство было с вызовом корабля в прошлом году. Подряд два года везти не будет. Но Машка… Двадцать шесть баллов показал ей Экзаменатор. Двадцать шесть!
Да, у меня двадцать семь, но она дышит мне в спину! И тут…
Уа-ха-ха! Слышите злобный смех? Слышите? А теперь познайте же его причину!
Машка. Прошла. Мимо. Оскорблений.
Ты-ды-дыщ!!! Фанфары! Музыка!
Она не постояла за себя, не была ранена, а это огромный минус к постижению второго Учебника.
Бедная Машка!
Нет, я ей, конечно, ни на что такое даже не намекал. Она постоянно говорит со мной шутками. Впрочем, я отвечаю тем же.
– Сыграем в су-е-фа? – предложил я, отвечая на вопрос «Как дела?»
– Давай, – неожиданно для себя и меня ответила Машка, одновременно наблюдая, как Янкелю измеряют температуру и щупают пульс.
– Я выиграл. – Мои ножницы разрезали её бумагу.
– Ну ладно.
– Отлично!
– Что, прости?
– Отлично, говорю, дела. Ну, ты же спрашивала…
– А…– слегка отрешённо ответила она, будто существовали вещи, куда важнее магии Судьбы. Куда важнее того, что в поединке, где победителя выбирает Судьба, победил именно я, а не она.
Когда все-все-все ушли, остались только мы, двое раненых, в гостиничном номере. Еду нам приносил сюда сам трактирщик, а иногда неопрятная полная женщина, которая почему-то стеснялась даже заговаривать с нами. Ставила подносы и тут же исчезала.
Я мог бы и спуститься поесть вниз сам, но, раз мне позволяли за мой чанд в день так лоботрясничать, грех отказываться. Тем более я помогал Янкелю: донёс поднос, утёр ему рот салфеткой. Тот мог лишь сесть на кровати и левой рукой черпать из горшочка жаркое из утки с картошкой.
– Где остальные д’Артаньяны? – наконец решился заговорить с ним, когда за окном догорал закат.
– Не знаю, – бледно ответил он.
– То есть ты их не видел сегодня?
Он даже ответить не потрудился, лишь головой покачал. И Машка ведь про других не говорила! Ну и трактирщик тоже раз Янкеля принёс мне в личные покои, значит, его первого после меня ранили. То есть все проехали мимо трактира? Или ещё не доехали? Но ведь ночь за окном!
– Янкель, а что произошло-то? – Это я решил приобщиться к дружеским беседам с товарищами по классу. Пусть думает, будто мне интересны мотивы его поступков и оправдание их последствий.
– Я ехал по дороге, как шеф приказал. Я доехал до трактира. На балконе стояли двое. Один глумился над лошадью. Но эта лошадь стала моей с той поры, как шеф подарил её мне. А это древняя лошадь, ценная. Значит, он глумился над ней, то есть над подарком мне, то есть над ценностью подарка мне, то есть надо мной. А это оскорбление, которое необходимо смыть кровью.
Ага, Янкель превратился в одного из тех, кто проникся речами общего отца. Завербованный. Самые страшные люди, по-моему. Они потом и становятся фанатиками. Впрочем, не все. Некоторые только позерами.
– И я назвал того мужчину очень бранным словом, – продолжал он исповедь. – Негодяй спрыгнул с балкона. Видел бы ты его! Как Зорро. Только без маски. Я приготовился обороняться, достал шпагу…
После этого слова я сильно удивился, так как оружия не было ни у кого из нас. Мне пришлось остановить развесёлый рассказ Янкеля, чтобы тот объяснил, откуда у него шпага.
Янкель замялся. Явно не хотел говорить.
Но, поверьте, ему пришлось. И знаете, что он сказал?
Конечно, знаете, ведь вы читаете мой дневник не в первый раз.
Сам наш общий отец подарил ему шпагу.
Сейчас, подождите минутку.
Он подарил ему шпагу как… лучшему из семи учеников.
Лучшему!
Всем досталось три дара, а господину Янкелю четыре. Ему первому досталась шпага, которой он даже толком воспользоваться не смог, зато ранение получил сильнее моего.
Нет, я не вижу в нём будущего сильного соперника, но несправедливость оценки старого мушкетёра меня вывела из колеи надолго.
Это ж надо: лучшему из нас семерых. Бледному Янкелю!
Может, общему отцу пора задуматься о том, чтобы купить очки?
– Знаешь, как называл меня наш Смотритель-мушкетёр? – смеялась она, сидя в кресле возле окна комнаты Фила и ничуть не жалея, что пропустила печальный опыт с ранением. – Машка д’Артаньяшка! Ты прикинь? Старик тот ещё шутник.
– А когда ты поняла, что… ну… что новый Учебник – это «Три мушкетёра»? – спросил вкрадчиво Фил, улыбаясь при этом, но за улыбкой пряталось нечто гаденькое.
– Да почти сразу. Одежда, всякие там усадьбы, лошади, усы и шляпы. Да и сам Смотритель прям один в один мне напомнил папашку д’Артаньяна в кино. Ты разве не смотрел?
– В каком кино?
– Да в нашем, конечно! В каком же ещё? Боярский – лучший д’Артаньян всех времён! – от восторга Машка и забыла, что житель Австралии мог быть незнаком с шедеврами советской киноиндустрии.
– Но ведь про Новое время написано много книг! Монтроз, капитан Блад, Чёрный тюльпан. Мама моя, помню, читала ещё «Алую букву» и серию книг про Анжелику. Но как ты поняла, что это именно «Три мушкетёра»?
А поняла она это по одной причине: просто не знала иных вариантов. Машка раньше почти не читала книг, но трёхсерийный мюзикл про мушкетёров часто показывали по ящику, который дома выключался только на ночь. Эпизоды фильма вразброс засели в голове, не связанные единой канвой.
И только сейчас до Машки дошло, насколько же Фил умный. У него-то были варианты, которые он проанализировал, и потом решил, что всё-таки это «Три мушкетёра». Она почувствовала себя тем человеком, который выиграл миллион в «О, счастливчик!, ответив на вопрос наугад, и теперь сидит перед знатоком «Что? Где? Когда?» и держится с ним на равных.
Ну как держится? Разговор с Филом мало у кого клеился хорошо, а особенно у девчонок. Вот Машка решила, что пора двигаться дальше. Пускай он думает, будто не замечает, насколько гордо выглядит со своими царапинами. Они типо должны повысить мастерство овладения вторым Учебником… Пускай лежит тут и прохлаждается – ей же надо воспользоваться форой и научиться чему-то новому.
Они сухо попрощались, Машка кивнула полуживому Янкелю и побежала вниз по лестнице, проскочив мимо трактирщика и его супруги, увлечённо обсуждавших последние события. Хлопнула дверью, подлетела к ненаглядной лошади и почти с прыжка вскочила в седло.
– Но! Вперёд! К приключениям! – крикнула она и дала шенкелями по бокам скакуна.
Трактирщик выскочил было потребовать оплату за кофе и сухари, но уже поздно: Машка неслась по пыльной дороге в сторону Виртуса. Нет, платить обманщику она не собиралась – он и так берёт лишнего, а значит, с него не убудет.
Снова дорога приветствовала отважную воительницу прелестью закатного солнца, превращающего луга и леса в таинственную древнюю местность, где могли бы жить ещё мифические создания или тени из потустороннего мира. В общем, жутко и романтично. И ждала она чего-то…
И оно пришло.
Из полей выскочил всадник и понёсся навстречу. Вид зловещий, на ходу всадник покручивал шпагой. Готов проткнуть прямо на скаку. У Машки шпаги не было, и она развернулась, чтобы нестись во весь опор обратно в трактир.
Сердце бешено колотилось.
Это новое испытание из «Трёх мушкетёров» или Тёмные вдруг решили начать турнир? Очень уж умелый скакун для подростка!
Прижавшись к шее лошади, Машка ударяла по её бокам сильнее, чтобы не скакать, а лететь. Такой гонки летом она и представить себе не могла. Трактир не так далеко: пару километров до поворота и потом ещё промчаться по ровной дороге…
Вопрос, чем ей там помогут, не возникал. Просто в трактире ж люди.
Которые Янкелю не помогли…
Но тот сам полез в драку!
Но за ней-то гонится убийца! Должны же быть правила, законы или люди, которые спрячут, защитят! Хотя… она не заплатила за сухари и кофе.
Машка не оборачивалась, чтобы не паниковать. Просто гнала на всей скорости до поворота, как вдруг с того самого поворота выехали ещё двое всадников, в одном из которых она узнала Сеньку. Да, того самого Сеньку, старого одноклассника, по воле Судьбы попавшего в Тёмную школу.
Сенька явно ехал не ей на помощь.
Осадив коня, Машка развернулась. Всадник со шпагой был в двухстах метрах. Сенька с дружком примерно так же, но с другой стороны.
Это конец.
Или нет?
Для чего она училась целый год магии Судьбы?
– Оба палача, уже готовые расправиться со своей жертвой, бросили её при первых же звуках наших выстрелов, – закричала Машка, обращаясь к небесам. Испытанное заклинание мгновенного испуга для врагов.
Прокричала и застыла.
Враги так же неслись с разных сторон, и ничего не произошло. Конечно, а что могло бы произойти так быстро? Зевс ударит молнией? Судьба не помогает своим юным повелителям мгновенно.
Машка зажмурилась в ожидании худшего. Сейчас её или выведут из Игры, или ранят, или возьмут в плен.
– Гони! – прокричал Азиз. – Ломись через поля!
Юрка смотрел то на удручённого Азиза, то на тучу пыли впереди. Ещё немного, и на всей скорости всадник налетит на него, а там страшно и подумать… Интересно, рядом есть хоть кто-то из гильдии спасителей? Они вообще контролируют начавшийся беспредел?
Думать на потом!
Следуя совету одноклассника, Юрка кое-как заставил скакуна развернуться и пойти сквозь густые поля топтать стебли кукурузы. Крестьяне спасибо за такое не скажут, а наверняка ещё и с вилами за ним погонятся. Но летящий всадник куда страшнее.
Эх, заблудиться можно в бесконечных полях… Лишь бы заклинание потом обратно вывело.
Тем временем преследователю пришлось замедлиться, чтобы съехать с широкой тропы в стройные ряды кукурузных побегов. Стебли в сентябре были уже такие высокие, что фигура на коне слабо просматривалась, и всадник, не добравшись до места, где сидел Азиз, наугад двинулся наперерез удиравшему мальчишке.
Как же не повезло-то! Юрка отклонился влево, чтобы у преследователя не было сокращения расстояния. Теперь тот скачет по полю просто за Юркой, а не срезает часть пути. А вот куда скачет сам Юрка? Явно не в сторону Виртуса…
Азиз перестал грустить и поднялся с земли. Да, он больше не участвует в Игре и не может никого из неё вывести, но кто помешает ему спасти друга? Мастер Фридхольд и словом об этом не обмолвился, когда в самый первый раз объяснял правила Турнира. Как же, кажется, давно всё это было на необитаемом острове Нирадеспер…
– Оба палача, уже готовые расправиться со своей жертвой, бросили её при первых же звуках наших выстрелов, – крикнул вслед всаднику Азиз заветные строчки и стал ждать. Интересно, а кого надо ждать? Ведь не ослепительную же стаю Птиц-молний! Как Судьба сможет мгновенно помочь Юрке? И почему Юрке, если заклинание произнёс Азиз?
А всадник тем временем стремительно сокращал расстояние и начал поигрывать шпагой, срезая верхние части побегов, как головы приговорённых к смертной казни. Юрка опасливо оборачивался и видел фигуру высокого мужчины в чёрной шляпе и маске уже шагах в тридцати от себя.
И тогда он тоже стал на скаку произносить слова заклинания, но с ужасом увидел, что преследователь на незнакомом языке выкрикивает слова, и явно не для того, чтобы позвать Юрку на пикник. Ох, что сейчас будет! Никто ещё не рассказывал, как поведёт себя Судьба, если столкнутся два заклинания. Она послушается того, кто постиг Учебник лучше? Но у преследователя учебник явно другого класса, ведь кричал он не на английском!
Значит, его заклинание победит, и Судьба будет против Юрки.
Так чего ждать? В ляжку коня вопьётся змея? На дорогу выбежит лев? Или орёл вцепится в плечи, чтобы сбросить с лошади? А может, её копыто угодит в барсучью нору?
Пока он думал, к счастью, несчастье произошло с преследователем.
Никакого внезапного испуга или грома с небес не последовало – у коня лопнула подпруга. На всём скаку вместе с седлом чёрный всадник завалился на бок и смял с дюжину стеблей, распластавшись на них, как на матрасе после неудачного прыжка через козла.
Взбодрившись, Юрка полетел дальше, и неважно куда. Потом он обязательно ещё раз прочитает заклинание спасения с острова и найдёт нужную тропу. Он повелитель Судьбы! Он может всё! Он ведь победил крутого чувака!
Стало на душе радостно и легко, словно гора свалилась с плеч. Не такой уж он и неудачник, раз может избавиться от страшного преследования и найти дорогу. Дома б такие умения ой как пригодились. Но куда лучше не убегать, а найти шпагу и вступить в поединок с врагом. То ли слова дяди Гриши всё-таки влезли в его разум, то ли прошлое заставляет стереть память об унижениях.
Он поскакал дальше, добрался до новой межи, по ней свернул вправо, потому что там маячил вдалеке лес, где можно было бы затаиться на время.
Чёрный всадник смотрел вслед, размышляя, стоит или нет продолжать преследование этого ученика или починить сбрую в трактире и отправиться за следующим. Уложив седло с порванной подпругой в заплечный мешок, он решил, что везунчик чересчур юркий – пускай пока куражится. На счету поверженных им уже трое – почти половина из тех, кто должен был добраться до Виртуса как д’Артаньян.
Трое, а впереди целый учебный год.
Успеется…
Тем более почти всех он уже знал в лицо.
Азиз, ликуя от восторга, смотрел, как всадник возвращается. Значит, сработало заклинание! Не совсем, выходит, в мире магии он безнадёжный человек…
А ведь в прошлом году считался одним из лидеров, был охотником. И вот как получилось: начало года с Плащом смерти на плечах!
Всадник с надменным видом проехал мимо, держась на лошади даже без седла. Конечно, а что он может ему сейчас сделать? И так недавно угробил почти, но вмешался дежурящий рядом спаситель или, лучше сказать, ангел-хранитель…
Но откуда у Тёмных может взяться такой умелец? Он куда старше и явно местный мушкетёр или рыцарь. Разве это честно, что в Игру допускают посторонних? Надо поговорить об этом на первом собрании племени.