Глава 1

Катя смотрела на вздымающиеся перед ней снежные торосы и думала о том, что ничего лазурного в этом береге нету. Ну ничегошеньки! И никогда такого с ней не случалось. А ведь Кате приходилось бывать в этих местах и зимой, и весной, и осенью. И ни разу на ее памяти водная гладь залива не бывала лазурной. В лучшем случае она могла быть зеленоватой. И то при очень хорошем настроении ленинградской природы и отличной погоде в регионе, что само по себе бывало редкостью. А так обычно водичка у них в заливе была грязно-серой или коричневато-бурой. Но чтобы лазурной? Нет, обман один.

Между тем пансионат, в котором отдыхала Катя, именно так и назывался «Лазурный брег». Лазурный! И никак иначе.

И, покосившись на указатель, который уведомлял, что к пансионату надо свернуть направо, Катюша сердито пробормотала:

– Они бы его еще «Зеленый лес» назвали. Ходила я туда! Зеленью там и не пахнет. В лесу все в снегу до сих пор по колено! И что за весна! И что за погода!

Настроение у девушки было гаже некуда. А все потому, что чувствовала Катя за собой некоторую… Нет, не то чтобы вину, но все-таки какое-то скверное чувство разъедало ее душу. И все по вине Бориса. Что он сегодня ей устроил! Как смел на нее орать! Да еще так громко, что услышали все соседи и прибежали спрашивать, что у них происходит и не нужна ли их помощь. Вот уж позор так позор!

Но хуже всего было то, что Катя тоже не сдержалась и сообщила в ответ Борису то, что он дебил и урод. И даже не это было самое плохое, а то, что слова Кати полностью соответствовали истине. Борис и впрямь был дебилом, это и в его медицинской карточке было четко прописано. Ну, и определенные физические недостатки у него в связи с диагнозом тоже присутствовали, был он толстым, маленьким, с короткими ручками и ножками, так что симпатичным его назвать никак было нельзя. Одна лишь его мама считала своего сына красавцем. Другие женщины, в том числе молодые, так совсем не считали. И Борис на Катю обиделся. Ах, как он на нее обиделся! У него даже лицо перекосилось, когда он начал плакать.

Чтобы ему совсем пусто было! Катя не выносила ничьих слез. А уж когда перед ней рыдал взрослый, да что там взрослый, уже пожилой мужчина, которого она должна была опекать, а вместо этого довела… непонятно, до чего она его довела, это было совсем скверно. И Катя сбежала. Да, да! Она повернулась и просто сбежала из опостылевшего ей пансионата на берег залива, надеясь, что свежий воздух ее обдует и унесет прочь ее мрачные мысли.

Но не тут-то было. Словно бы заранее зная, что Катя прибежит сегодня утром сюда с такой целью, кто-то нарочно заказал особенно сильный и пронизывающий ветер, накликал мелкий колючий снежок и нагнал на небо побольше туч.

Так что на природе настроение у Кати не только не повысилось, но вроде как даже еще больше упало. Несколько утешала мысль о завтраке, до которого оставались считаные минуты. Может, от еды ей полегчает? Вот только как сидеть с Борисом за одним столом после случившейся между ними размолвки? Ведь он будет на нее дуться. Обязательно будет. Он такой, если обидится, то нескоро еще отойдет. К примеру, на свою маму Борис мог злиться неделями. А на Катю? На Катю сколько времени он станет сердиться?

И все же мысль о завтраке показалась Кате настолько привлекательной, что она не могла против нее устоять. К ее огромному облегчению, Бориса в столовой не оказалось. Его место пустовало все время завтрака. И Кате даже пришлось соврать Гале и Леше – своим соседям по столу, что Боря поленился вставать в такую рано.

– Странно, – не поверил ей Леша. – Обычно это он тебя добудиться не мог.

– Боря у нас ранняя пташка, – подтвердила и Галя. – Не то что ты – соня!

– Говори, что у вас случилось?

И они оба уставились на Катю, словно подозревая ее в чем-то дурном.

– Не знаю я, почему он не пришел.

Кате пришлось отвести глаза, врать она категорически не умела. Настроение, чуть было приподнявшееся после пышного омлета и жареной ветчины, снова упало. К тому же еще предстояло нести Борису его порцию, а для этого требовалось разыскать эмалированные судочки, в которых всегда бывала нехватка. Но Катя решила, что каким бы неблагодарным гадом ни оказался Боря, умереть от голода она ему не позволит. Ни за что!

Вот только все вкусности уже расхватали другие отдыхающие. И вместо омлета Катя положила сваренные вкрутую яйца. А вместо жареной ветчины – молочную кашу.

– Сильно сомневаюсь, что он будет это есть, – сказала она самой себе. – Каша рисовая, он ее терпеть не может.

Но вспомнив, как и какими словами орал на нее Борис, девушка снова вспылила:

– А так ему и надо! Будет выпендриваться, пусть голодный сидит до обеда. Хватит мне перед ним выслуживаться. Я ему не прислуга! Если он инвалид, это еще не значит, что я обязана теперь все его выкрутасы терпеть и под его дудку прыгать. Если поискать, у меня самой куча болячек найдется. Это же не значит, что я теперь всеми, кто ко мне добр, должна помыкать.

Честно говоря, отправившись с Борисом в пансионат, Катя уже двадцать раз пожалела о своем решении. Да что там двадцать, сто двадцать или даже тысячу! Во-первых, погода на побережье оказалась отвратительной. Все время дул сильный ветер, к которому иногда для разнообразия присоединялся снег. Совсем не было похоже на апрель, а скорей уж на февраль.

В лесу не наблюдалось никаких проталинок или первых цветочков, как рисовалось до отъезда Кате в ее воображении. Какие там цветочки! Ледяная корка сковывала землю, не позволяя пробиться наружу даже травинке. Но погода – это еще полбеды. В конце концов, никто и не ожидал, что весна на побережье Финского залива будет похожа на рай. Хуже всего было то, что сам Борис оказался совсем не таким милым и дружелюбным, каким казался издали.

Катя прожила с Борисом бок о бок в одном доме и на одном этаже всю свою жизнь, и девушка даже не подозревала, каким капризным и избалованным в быту он может быть. Когда они с ним сталкивались на лестнице или во дворе дома, здороваясь и улыбаясь друг другу, все было очень хорошо, мило и славно. Правда, когда Катя изредка бывала в гостях у Бориса, она видела, как он помыкает своей матерью, как он ей частенько хамит и гоняет ее на посылках, словно она ему девочка на побегушках, впечатление у девушки несколько портилось. Но Катя почему-то наивно полагала, что с ней Борис будет иным. Он и оказался иным, только еще более тираничным и деспотичным.

– И о чем я только думала, когда соглашалась! Надо было сразу же отказаться! Категорически! Что у меня, своих дел нету!

Но в том-то и дело, что никаких своих дел у Кати не было. Она работала экскурсоводом на реках и каналах города. И зимой, когда каналы стояли скованные льдом, работы у Кати не было никакой. И Катю так уговаривали! Так упрашивали. И Борис, и его мама. Сам Борис прикинулся таким лапочкой. А уж его мама, та и вовсе даже слезу пустила.

– Не могу поехать с Бориской, приболела. А одному ему нельзя, не может он один. Ему и путевку на двоих выписали. Съезди, а?

И она так заманчиво описывала прелести весеннего отдыха на заливе, что Катя стала колебаться. И еще ей казалось, что с ней-то Борис так по-хамски себя вести не посмеет. Все-таки она ему чужой человек. Оказалось, ничего подобного. Борис с самого начала взял такой тон, что Катя ему должна. Должна тащить все их чемоданы. Должна стелить постели, свою и его. Должна бегать и договариваться насчет процедур. Должна планировать все их дни и развлечения.

Катя и не возражала. Да, она согласилась поехать в качестве сопровождающей с больным человеком, значит, она должна ему помогать. Но помогать, а не посадить его себе на шею полностью. И не такой уж Борис был и больной, если говорить совсем начистоту. Большая часть его болячек происходила от излишней полноты, а полнота была от пристрастия к сладкому, жирному и, как следствие этого, вкусному.

Нет, Катя не спорила, может, когда-то Борис и был сильно болен. Как говорили соседки в доме, в детстве он перенес операцию, след от которой и сейчас можно было рассмотреть у него на макушке. Когда Борис пребывал в задумчивости, он постоянно почесывал этот старый операционный шрам. И пальцы его тогда словно бы что-то ощупывали под кожей.

– У меня там вшита пластина, – объяснил он Кате. – Она скрепляет кости черепа. Без нее мне был бы каюк.

Но с тех пор прошли годы. Десятки лет. Борис вырос, возмужал, и его болезнь осталась в прошлом. Но он так привык, что с ним все носятся, что никак не хотел отпускать свои болячки. И требовал к себе соответствующего отношения и почтительного внимания ко всем его капризам. Сразу после приезда выяснилось, что Борис считает Катю чем-то вроде своей личной рабыни.

Она должна была сопровождать его всюду, куда он захочет пойти. Должна была развлекать его беседой, чтением, а лучше так игрой на гитаре, которую специально для этой цели было велено захватить из города. Когда Борису становилось скучно, именно Катя должна была искать ему друзей, и желательно женского пола и симпатичной наружности. Таких было немного. А какие и встречались, совсем не собирались любезничать с Борисом. И тогда Катя снова слышала, что она должна… должна… должна.

И вот сегодня утром терпение у Кати лопнуло. Не сразу, конечно. Но когда Борис всего за какую-нибудь четверть часа заставил ее пять раз встать, оно лопнуло. Было раннее утро. Кате так хотелось поспать еще хоть немного. Но Борис был неумолим. Он разбудил Катю, чтобы сначала она открыла ему форточку, потому что душно. Потом почти сразу заставил Катю закрыть форточку, потому что стало холодно. Затем потребовал принести ему воды, которая сначала оказалась с газом, а Борису, оказывается, хотелось без газа.

– Принеси другую! Живо!

Катя сходила за водой без газа и снова легла, надеясь подремать хотя бы еще пару минуточек. Как же! Борис не терпел, когда кому-то бывало хорошо.

И поэтому, когда Борис потребовал, чтобы Катя снова открыла ему форточку, она не выдержала и крикнула:

– Сам встань и открой! Достал ты меня!

Наверное, Борис только этого и ждал, потому что он начал орать в ответ очень быстро. И фразы он выстреливал такие хорошо отточенные, словно бы полировал их не один день. Катя услышала все про свою личную жизнь, а вернее, полное ее отсутствие. Узнала, что она закончит свои дни в полном одиночестве, потому что на таких ленивых распустехах мужики не женятся. Узнала она и еще много интересного о своем характере, о чем до сей поры даже и не подозревала. Кое-какие заключения Бориса были похожи на правду, так что Катя обиделась. Ну, а обидевшись, сказала то, что сказала. И теперь уже обиделся Борис.

Ну, а потом Катя сбежала. А теперь не знала, как помириться.

– Привык, что мамочка его по шерстке все время гладит. А я ему не мамочка. И сюсюкать с ним не собираюсь.

Но Катя знала, что это лишь слова. И что на самом деле она будет и дальше сюсюкать с Борисом. Минутная вспышка гнева уже прошла. И, открывая дверь в их номер, Катя здорово робела. Захочет ли Борис принять мир? Нет, вряд ли. Не такой он человек, чтобы так просто сдаться.

Худшие ее подозрения подтвердились. Борис и не собирался ее прощать. Лицо его было мрачным. А глаза сверкали злостью.

– Пойди вызови такси, – процедил он сквозь зубы. – Мы уезжаем!

– А… А как же завтрак?

– Унеси! Я не буду это есть!

Катя растерялась. Вид у Бориса был достаточно решительный. И он даже упаковал чемодан, на котором сейчас и сидел. Видимо, он и впрямь решил уезжать.

– Но как же так? – попыталась уразуметь она случившееся. – До конца путевки осталось еще пять дней. Ты получаешь процедуры. Нельзя вот так без всяких объяснений взять и уехать.

– Я не желаю тут оставаться.

Оставаться тут с тобой! Этого Борис не произнес, но это подразумевалось. Кате и самой не очень-то хотелось оставаться с Борисом. Хуже того, от одной мысли, что ей и дальше придется находиться с ним бок о бок, она приходила в ужас. Но почему он решает за нее? Это ей решать, уезжать или оставаться.

– А я не поеду!

Этого Борис не ожидал. Он даже побледнел от неожиданности.

А потом прошипел:

– Как?! Как ты смеешь мне перечить?

Тоже мне фон барон нашелся. Катя ему так и сказала.

А Борис уже почти визжал от злости:

– Ты не можешь остаться тут без меня! Не имеешь такого права!

И вот странное дело, чем больше Борис злился, тем спокойней чувствовала себя Катя. Да, она останется. И прекрасно проведет без Бориса оставшиеся дни. Хоть отдохнет немного. Честное слово, она это заслужила. Вся поездка была одним сплошным кошмаром, но он сейчас кончится. Ура!

– Почему это я не могу остаться?! – подбоченилась она. – Очень даже могу! Если ты хочешь досрочно прервать свое лечение, дело твое. Но я по какой причине должна уезжать? Сейчас посажу тебя на такси, и гуд бай! Езжай домой к мамочке. Очень даже прекрасно побуду тут без тебя.

Катино настроение, еще недавно подавленное, моментально улучшилось.

– И ты оставайся.

– Не дождешься!

Для виду Катя еще какое-то время уговаривала Бориса, главным образом для того, чтобы тот не прочухал, как она рада его отъезду, и не вздумал бы из вредности остаться. С Бориса бы сталось выкинуть такой трюк. Но покуда он считал, что отъезд его заставляет Катю так или иначе страдать, он продолжал на нем настаивать.

– Иди и вызови мне такси.

Но в Кате тоже проснулся дух противоречия.

– Не пойду.

– Ах так! Тогда я сам пойду.

И пошел ведь. И вызвал. И все прекрасно у него получилось и ничего не отвалилось. Не такой уж он и дурачок, мелькнула мысль у Кати. И совсем не так уж нуждается в помощи посторонних.

Разумеется, вызов такси она отменила. Узнав об этом, Борис окончательно утвердился в том, что ему надо ехать. Он позвонил матери, наябедничал ей о том, как его обижает злая Катя, и мать поговорила с Катей очень холодно, в приказном порядке велев не чинить сыну препятствий с отъездом.

– А я останусь! – предупредила ее Катя.

– Ну, и оставайся!

Разумеется, ни мать, ни сын всерьез слова Кати не восприняли. У них в голове не укладывалось, как это Катя, путевку которой выдали только на основании того, что она является сопровождающей инвалида, возьмет и оставит этого инвалида без своей помощи. Отправит его домой, а сама останется отдыхать вместо него. Что за безобразие? Где справедливость? Но Катя уже наелась до отвала уходом за Борисом. И к тому же наблюдения за Борисом заставили ее прийти к выводу, что он далеко не так безнадежен, как пытается изобразить.

– И потом, чтобы доехать на такси до дома, много ума не надо. Тут я его посажу. Там его мама встретит. Ничего с ним не случится.

И когда прибыло такси, Катя помогла Борису спустить вниз его вещи, и они попрощались. Очень холодно и отстраненно, как не просто чужие друг другу люди, а еще и люди, друг другу неприятные. Поэтому Катя постаралась свести церемонию прощания к минимуму. И больше смотрела не на Бориса, а на приехавшую за ним машину.

Сказать честно, прибывшее на вызов такси несколько насторожило Катю. Оно не было обычным автомобилем. Это был минивэн, рассчитанный на семь пассажиров. И скажите, зачем было присылать такую машину за одним-единственным Борисом?

Катя оглядела машину внимательней. Ничто в ней не говорило о том, что это именно такси. Разве что на крыше была установлена картонка с рекламой. Картонка выглядела несолидно. И Катя даже подумала, как это с такой жалкой картонкой водитель ездит в дождь, ведь название фирмы выведено обычным фломастером, который от воды должен потечь. Да и сам картон неизбежно размокнет.

Еще странным показался Кате регистрационный номер машины. Что-то было в нем смутно знакомое. Что-то такое, на чем стоило бы задержаться.

Но от этих мыслей Катю отвлек голос Бориса:

– Ну, прощай.

Вид у Бориса был по-прежнему надменный.

– Прощай.

– Итак, ты остаешься?

– Да.

Так как больше Катя ничего не сказала, то Борис сел в машину и уехал с таким видом, словно бы никак не мог поверить в такую неимоверную наглость своей рабыни. Как? Она не просто посмела отвергнуть его тиранию, но еще и собиралась воспользоваться им в своих целях!

Но Катя знала свои права. Предварительно она несколько раз уточнила у администраторши, может ли она остаться без Бориса. И та подтвердила, что Катя не просто может, но и должна продолжить отдых, потому что путевка ее оплачена из бюджета, равно как и путевка самого Бориса.

– И у вашего подопечного еще будут в следующем году неприятности. Захочет он снова отдохнуть, а его и спросят, почему он в прошлый раз самовольно прервал курс лечения. Почему он уезжает раньше срока? Вы знаете?

– Мы с ним немного повздорили.

Катя ожидала, что администратор накинется на нее с упреками. Но та заняла совсем другую позицию.

– Ссора – это ему не оправдание! – отрезала женщина. – Ваш подопечный должен понимать, что государство выделило на его лечение средства, которые в противном случае могли пойти на кого-нибудь более сознательного. Это безответственность и неблагодарность, вот что это такое! Капризничать он вздумал! Ну, ему еще объяснят, как растрачивать на свои капризы бюджетные средства!

В общем, Бориса все осудили. А Кате разрешили остаться и даже позволили брать два завтрака, два обеда и два ужина. Это не считая легкого полдника, состоящего из выпечки и какого-нибудь молочного напитка.

– Раз уж за еду все равно заплачено, можете есть.

В итоге весь этот день Катя питалась по-королевски. Леша с Галей уехали на экскурсию, где их должны были покормить. И в распоряжении Кати оказалось сразу четыре первых, четыре вторых и четыре компота. Катя даже растерялась от такого обилия еды. Салата тоже было четыре, и это было хорошо, потому что все салаты были разными. С морепродуктами, а именно креветками. С отварным мясом. Просто из зелени. И так называемый азиатский, состоящий из сладких ломтиков помидора с красным луком, посыпанным щепоткой черного перца и сдобренного оливковым маслом и лимонным соком.

Уложив в себя четыре этих салата, Катюша задумалась. Она любила покушать, что верно, то верно. И знала толк во вкусной еде. Но все-таки четыре порции супа? Как с ними быть? Их бы Катя в одиночку точно не осилила. К счастью, суп они сегодня выбрали все четверо один – грибной. К шампиньонам Катя была равнодушна, так что ограничилась всего парой тарелочек, отдав супницу лишь слегка ополовиненной.

Горячее заставило Катю снова напрячь все свои силы. Телятина на пару. Запеченная рыба. Котлета по-киевски. И макароны по-флотски. К последнему Катя даже не прикоснулась. Макароны у них любил Боря, вот бы и пусть их лопал. А Катя начала со своей котлеты по-киевски и нашла ее просто восхитительной. Из котлеты вытекали прозрачный сок и растопленное сливочное масло, а хрустящая коричневатая корочка так аппетитно крошилась и хрустела на зубах!

Телятина тоже была неплоха, хотя могла быть и помягче. Но зубы у Кати были хорошие, так что с телятиной она тоже справилась почти целиком. Остатки телятины Катя приберегла для своей приятельницы – Лады. Это была большая рыжая собака неопределенной дворовой породы. У нее недавно родились щенки, которые требовали от матери с каждым днем все больше еды. Хозяева же о пропитании Лады особенно не заботились, и Лада побиралась, где и чем могла.

Получалось это у Лады не так чтобы здорово. И была она такой тощей, что сквозь шкуру просвечивали ребра. Ей же Катя решила отдать и макароны по-флотски. С рыбы Катя сняла лишь верхнюю поджаристую корочку из запекшегося сыра с луком, справедливо сочтя, что такая острая пища кормящей матери совсем не нужна. А вот сама треска была вполне постной, хотя и суховатой.

Но Лада нашла рыбу великолепной. Она заглотнула весь кусок одним махом и чуть не задохнулась, пока кусок не прошел у нее по пищеводу до желудка. Макароны Лада смела на одном дыхании, втягивая их в себя, словно хороший пылесос. Ну, а телятину собака доедала, уже не торопясь и смакуя каждый кусочек, каждую жилочку, каждый хрящик.

– Ну как? Сыта?

Лада подняла голову и помахала хвостом. Мол, можно бы и еще, ну да уж ладно.

– Если получится, на ужин еще чего-нибудь принесу. Будь здесь.

Лада пообещала, что будет. Жила она в поселке, охраняя большой частный дом, в котором никто не жил. Вполне возможно, что Лада заняла пустующую во дворе конуру самовольно, потому что дом казался заброшенным и пустым, никаких людей в нем не появлялось, сколько бы раз Катя ни проходила мимо. Она погладила Ладу по острым ушам, и та убежала к своему выводку.

Вернувшись к себе в номер, Катя перестелила белье и с блаженным стоном завалилась на кровать, которую раньше занимал Борис. Как хорошо! Эта кровать стояла более удачно, а Катина прежняя находилась между дверью и окном, и когда они открывали окно, получался сквозняк. Но теперь все это в прошлом. И Борис с его вечными капризами. И сквозняки!

Катя лежала и радовалась тому, что никто не будет ее отныне гонять за водой или свежим воздухом. Отныне она сама себе хозяйка! Как захочет, так и распорядится своим временем. И сейчас самое время подремать. Сытный обед требовалось переварить, ведь впереди был еще полдник. А там, глядишь, и ужин.

Проснувшись, Катя посмотрела на трезвонящий у нее под ухом телефон. Ну, конечно, это Ольга Семеновна, мама Бориса. Наверное, хочет сообщить, что ее чадушко благополучно добралось до дома. Или собирается что-то снова поручить Кате.

– Не буду отвечать, – решила Катя.

И не ответила. Перевернулась на другой бок и собралась еще немного подремать. Но сон уже пропал. И вместо чудных сновидений в голову Кати полезли непрошеные мысли. И были они все какие-то тревожные. А в какую фирму они с Борисом обращались по поводу вызова такси? Этого Катя не помнила. Сначала он вызвал машину, но Катя отменила вызов. И Борис повторил. Но кому он позвонил? Что за фирма такая? Укрепленная на крыше картонка смутно тревожила Катю. На ней было какое-то совершенно незнакомое название. И цифры в номере, по которому предлагалось звонить в службу вызова такси, все были разные. Обычно владельцы фирм по предоставлению услуг населению стремятся заполучить себе легко запоминающийся номер. А тут ничего подобного не наблюдалось.

– Наверное, какая-то совсем маленькая и малоизвестная фирма.

Но тут же Катя вспомнила, что еще ее встревожило. Ни она, ни Борис не заказывали минивэн. Это было и дороже, и не нужно. Зачем три ряда сидений в машине, если пассажир всего один? Тем не менее за Борисом приехал именно минивэн.

– Хотя какая мне разница? Уехал и уехал. Не мне же платить. Наверное, Ольга Семеновна потому и звонила, что не поняла, зачем такой большой автомобиль. Но я тут ни при чем. Борис сам такой вызвал.

После полдника, который весь опять же достался Кате единолично, она еще немного погуляла. И когда ей снова позвонила Ольга Семеновна, девушка на звонок ответила. Не без внутренней робости, но ответила. Даже интересно, какие еще претензии ей придется выслушивать?

Однако голос матери Бориса звучал миролюбиво и даже ласково:

– Добрый вечер, Катюшенька. Как дела?

– Хорошо.

– Я так рада, что вы решили с Бориской помириться.

– Мы и не ссорились.

– Ну да, ну да, конечно, – поспешно поддакнула ей Ольга Семеновна. – Я понимаю. Просто небольшая кошка между вами пробежала.

– Никто особо и не бегал.

– Но ты должна понимать, – продолжала Ольга Семеновна, не слушая Катю, – мой Борюсик – особенный мальчик, ему нужно повышенное внимание и забота.

Борюсик! Мальчик! Хорош Борюсик, которому уже под пятьдесят и который за полвека своей жизни, имея целыми руки и ноги, так и не научился сам заботиться о себе. Но Катя промолчала. Если уж Ольга Семеновна, прожив на свете семь десятков лет, не поняла, что сына воспитывала неправильно, вряд ли Катя за короткие минутки их разговора сумеет что-то изменить.

– И как хорошо, что Боря решил остаться. Я очень рада этому.

Вот тут Катя удивилась уже всерьез:

– Кто?

– Боря!

– Он остался?

– А что тебя удивляет? – засмеялась Ольга Семеновна. – Путевка оплачена. Боря имеет право насладиться отдыхом. И твоя прямая задача помочь ему в этом.

– Мне? – растерялась Катя еще больше. – Но как?

– Это уж ты сама подумай! И помни, ты отдыхаешь за счет Боречки. И не имеешь права там особо расслабляться.

Хорош отдых! Сама бы ты так отдохнула, вот что! Небось не захотела мотаться взад и вперед по поручениям сыночка, сплавила чадушко в чужие руки. Так Катя подумала и тут же устыдилась своих мыслей. Нелегко растить инвалида. И если уж вырастила его таким капризным и избалованным, то и жить с ним тоже нелегко. Конечно, Ольге Семеновне тоже необходима передышка.

Но почему мама Бориса считает, что ее сын продолжает отдыхать в пансионате, когда он уехал отсюда еще в первой половине дня? И снова Катю царапнула неприятная тревога.

Загрузка...