Бессознательно поправив сырую брючину, несколько минут назад облитую водой, я стал лихорадочно соображать, что же мне теперь делать. Передо мной оказался самый настоящий труп! А ведь этого человека я едва знал. Это уму непостижимо! Без сомнения, кто-то ударил музыканта по голове, и тот скончался почти сразу. Но кто мог это сделать и когда? Валерия сказала, что Пьер просил ее выйти в аптеку, значит, до ее возвращения парень оставался в палатке один. Не считая убийцы. Я выдохнул и с силой сжал руками виски. Валерия, конечно же, ни при чем. Это была бредовая идея, идея о том, что девушка могла убить Пьера, и мне должно быть стыдно, что я заподозрил ее. Даже в гневе Валерия не смогла бы нанести человеку смертельный удар такой силы, чтобы раскроить череп. Видимо, ее просто свалил с ног вид крови, только и всего, вот она и хлопнулась в обморок.
Я провел руками по волосам, немного придя в себя. Раз это была не Валерия, то убийца хорошо все рассчитал. Вероятно, он следил за гримеркой и видел, как девушка ушла в аптеку, оставив Пьера в одиночестве. Тогда этот неизвестный быстро проник в палатку и нанес свой удар. Не похоже, чтобы музыкант ожидал этот удар, также вряд ли он с кем-то поругался. Он сидел спиной ко входу и явно даже элементарно не успел обернуться, перед тем как что-то обрушилось на его голову. Я не видел никого, выходящего из палатки, Валерия, думаю, тоже. Получается, убийца вошел целенаправленно, чтобы расправиться с Пьером, а затем быстро незаметно удалился, смешавшись с толпой. Возможно, он еще там.
Внезапно снаружи послышался разгневанный голос Натали. Девушка влетела внутрь, как разъяренная фурия, сотрясая воздух обвинениями и ругательствами.
– Да он просто издевается над нами! Эй, Пьер, ты в своем уме? Мы ждем уже десять минут! Еще одна такая выходка, и следующий концерт будете играть без меня. Хоть мы и помолвлены, я не допущу такого свинского отношения к коллективу с твоей стороны.
Увидев меня, девушка от неожиданности замолчала и тут же сменила тон на более любезный:
– Нет, ну ты представляешь! Зрители, конечно, любят нас и простят Пьеру все, даже задержку концерта, но всему же есть предел. Где это самовлюбленный индюк? Милый, ты, я вижу, решил, что уже отработал на сегодня?
Заметив наконец мой ступор, девушка сделала круглые глаза и настороженно спросила:
– Марк, что случилось? Где Пьер?
Я молча указал на стул, где еще недавно сидел живой и здоровый музыкант, и снова увидел, как задрожали мои руки.
– Что это? Боже мой! – Натали бросилась к столу и в ужасе отшатнулась, увидев кровь на полу. Она закрыла рот руками и беззвучно затряслась, пытаясь не перейти на крик, но слезы все же брызнули у нее из глаз. Девушка громко разрыдалась.
– Я пытался прощупать пульс, но не смог. Мне очень жаль, боюсь, Пьер мертв, – только и сумел вымолвить я и, уже не выдержав, выскочил на улицу, где меня стошнило.
Вытерев лицо рукавом и как следует отдышавшись, я вдруг понял, какой я идиот, что бросил бедную девушку одну рядом с покойником. Я быстро пришел в себя. Внутри палатки продолжал раздаваться громкий плач, к которому присоединились всхлипывания и стоны, и я поспешил обратно.
К моей огромной радости, я увидел, что Валерия очнулась, однако ее состояние было ужасным. Она сплетала и расплетала пальцы рук, закусывала губу и громко стонала, переходя в рыдания и стенания. Лицо ее было красным и распухшим от слез, тушь потекла и разбежалась ручейками по щекам и скулам.
– Девушки, умоляю, не надо так убиваться, этим вы не поможете Пьеру, – начал я, чувствуя, что скоро истерика начнется у обеих. – Мы должны срочно вызвать врача и полицию, они позаботятся обо всем. Если вы не успокоитесь, будет только хуже. Один я не справлюсь со всем этим.
Как ни странно, но мои слова подействовали на певицу. Натали громко всхлипнула и, бросив на меня взгляд полный боли и отчаяния, все же встала с колен. Певица села рядом с Валерией, взяв ее за руку.
– У нее нервный срыв, – бросила мне Натали, прижав к себе плачущую девушку. – Надеюсь, доктор сделает ей укол успокоительного или что-то в этом роде. А то бедняжке совсем плохо. Я сама чуть с ума не сошла, увидев кровь. Боже мой, это просто какой-то кошмарный сон! Бедный Пьер!
– Э-э, ты сможешь позвонить в полицию и вызвать скорую помощь? – неуверенно спросил я. – Я не знаю номеров местных служб.
– Да, конечно, я все сделаю, – глотая слезы, прошептала Натали и достала телефон из сумки.
Пока она отошла в сторону, набирая номер, я присел рядом с Валерией и стал тихонько гладить ее по руке.
– Пьер, что с ним? – судорожно вздрагивая, пролепетала девушка. – Там кровь, повсюду кровь. Я вошла, а он сидит на стуле и так безжизненно смотрит. Неужели он мертв? Я не могу в это поверить!
– К сожалению, да, – промямлил я, не зная, что еще сказать девушке в утешение. – С такой раной на голове ни один человек не выжил бы.
– Скоро приедет полиция, они будут здесь рыскать, все разнюхивать, допрашивать. Разве без этого не обойтись? – неожиданно спросила моя подруга. Она все еще нервно вздрагивала и часто всхлипывала, хотя и перестала плакать.
Я решил, что нужно объяснить все как можно деликатнее, но от правды, увы, не убежишь.
– Послушай, то, что случилось, это ужасно. Нам всем бы хотелось, чтобы этого не было. Мы бы желали, чтобы Пьер по-прежнему был жив и здоров, а это все оказалось бы страшным кошмаром. Но, к сожалению, он умер. В его голове дыра, и это не похоже на несчастный случай. Пьера намеренно ударили по голове чем-то тяжелым, отчего он скончался сразу или через какое-то время. Уверен, медицинский эксперт скажет точно. Но без полиции не обойтись. Кто-то хотел смерти Пьеру, значит, это убийство.
Валерия задрожала всем телом и уронила голову на мое плечо, а я крепко обнял девушку, стараясь хоть как-то подбодрить ее.
– Полиция и медики скоро прибудут, – Натали закончила разговор по телефону и, стащив с головы цветную повязку, отшвырнула ее на пол.
– Какой-то ужас, – продолжила она, присев рядом со мной. – Только сейчас поняла, что Пьер мертв. Ты, наверное, не знаешь, но мы с ним встречались уже полгода. Я любила его и думала, что когда-нибудь он остепенится и мы поженимся. А теперь этому никогда не бывать. Какая же я была дура! Пилила его, была недовольна его интрижками, а нужно было наслаждаться счастьем вдвоем, пока оно было, пока Пьер был со мной.
Резко вскочив, певица подошла к окровавленному стулу и опустилась на колени рядом с телом музыканта. Она протянула руку, чтобы потрогать любимого, но затем быстро одернула ее.
– Наверное, лучше пока ничего не касаться до приезда сыщиков, – предостерег я Натали. Она тихо закивала и закрыла глаза, рыдания захлестнули ее. Эти эмоции были столь искренние, что я сам чуть не расплакался, так мне стало жаль бедную девушку.
Я услышал, как со сцены заиграла музыка. Ребята продолжили выступление, не дожидаясь Пьера и Натали. Видимо, Лорентин и Робер не хотели покидать сцену, чтобы не разочаровывать публику, надеясь потянуть время, хотя они явно не догадывались, какая ужасная трагедия разыгралась в гримерке.
Через несколько минут раздались звуки полицейской сирены, послышались недовольные возгласы зрителей, а затем и музыка стихла. В гримерку ввалились несколько человек в форме и двое медиков в белых халатах. Медиками были худой мужчина лет пятидесяти и молодая симпатичная девушка с пепельными волосами, скорее всего, медсестра. Полицейские сразу облепили место преступления, запретив нам всем что-либо трогать и приказав не двигаться с места, так как скоро предстоял допрос свидетелей.
Доктор мягко, но решительно отодвинул Натали от Пьера и начал осматривать тело. Все мы затаили дыхание в ожидании его вердикта, даже Валерия перестала всхлипывать, отчего в гримерной воцарилась мертвая тишина, прерываемая лишь тяжелым дыханием доктора и бормотаньем полицейских. Девушка в форме медсестры стояла поодаль, наблюдая за действиями доктора, и я был готов поклясться, что в ее глазах заблестели слезы.
Поднявшись на ноги через пять минут, доктор почесал за ухом и недовольно скривился:
– К моему сожалению, сделать ничего было нельзя. Он мертв как минимум уже пятнадцать-двадцать минут. Смерть наступила практически мгновенно: слишком сильный удар по голове, перелом затылочной кости с массивным повреждением тканей мозга и обильным кровотечением. Даже если бы мы приехали раньше, то все равно не смогли бы спасти парня. Натали, примите мои соболезнования. Ваш жених был славным малым, ума не приложу, кто мог с ним такое сотворить.
Натали закивала и, сделав пару шагов, обессиленно опустилась на стул возле Валерии.
– Спасибо, месье Кюре. Я сама пребываю в полном недоумении, кто и зачем мог убить Пьера. Хорошо, что вы оказались поблизости и смогли быстро приехать. В такие минуты так важна поддержка близкого человека, а вы ведь знали моего жениха много лет, следили за его здоровьем.
– Да, я знал Пьера с малых лет, – доктор тяжело вздохнул, – и до последнего времени он лечился у меня от мигрени, поэтому его смерть меня просто потрясла. Надеюсь, комиссар сможет найти преступника, я же со своей стороны сделаю все, чтобы медицинское заключение помогло полиции. Беатрис, мои перчатки. Хочу сделать несколько тестов, чтобы определить точное время смерти, а также понять, есть ли еще какие-либо повреждения на теле.
Медсестра, прибывшая с доктором, вздрогнула, будто очнувшись от глубокого сна. Раскрыв чемодан, она выудила оттуда перчатки. Надев их, доктор Кюре опять навис над телом и продолжил колдовать, периодически произнося непонятные термины на латыни и отрешенно качая головой.
Не решаясь прерывать работу доктора, я обратился к Беатрис.
– Моя подруга очень переживает по поводу смерти музыканта, до сих пор не может прийти в себя. Может быть, у вас есть успокоительное или что-то типа снотворного? Не каждый день случаются такие страшные вещи.
– Да-да, конечно, – Ледяная статуя, как я окрестил про себя медсестру, снова встрепенулась и потянулась рукой к чемоданчику. – Это совершенно естественная реакция организма: слезы, крики, рыдания. Нужно выплеснуть все наружу, тогда нервная система снимет напряжение, и организм быстро придет в норму. Просто некоторым людям не сразу удается вернуться к спокойному состоянию. Обычно человеку помогают слова утешения, чай на травах, легкие успокоительные. В более тяжелых случаях приходится использовать, соответственно, и более сильные лекарства.
Произнося эти слова, медсестра извлекла из чемодана таблетки и тонометр. Затем она присела рядом с Валерией и измерила той давление и пульс, а затем, спросив доктора о чем-то на латыни и получив его утвердительный ответ, протянула девушке таблетку.
– Выпейте, она должна вам помочь.
Валерия молча взяла пилюлю и положила ее в рот.
– Спасибо вам, – поблагодарил я медсестру. Она улыбнулась мне, но глаза ее по-прежнему выражали боль и глубокую грусть.
– Мы были здесь неподалеку, патрулировали на празднике на случай, если кому-то потребуется медицинская помощь, – пояснила она. – Узнав о случившемся, комиссар попросил приехать на место происшествия нас с доктором. Это ужасное убийство, как же мне жаль месье Габена!
Натали злорадно усмехнулась и, бросив недовольный взгляд на медсестру, сквозь зубы процедила:
– Месье Габена? Хватит притворяться, ты, лживая змея! Ты вешалась на него весь прошлый год, не перестала мечтать о нем, даже когда он решил жениться на мне. Ну и подлая же ты тварь, Беатрис!
– Натали, прошу тебя! Тело Пьера еще не остыло, не гневи Бога! – в ужасе прошептала Валерия, и Натали брезгливо отвернулась, сощурив глаза.
Медсестра, к которой относились грубые слова Натали Арно, однако ничего не сказала и, закрыв чемоданчик, встала рядом с доктором. Только сейчас я заметил, что на ее лице появились красные пятна от волнения. Девушка выглядела расстроенной и смущенной. Мне она показалась знакомой, но раньше мы точно не могли встречаться. И тут я понял. Она была очень похожа на Настеньку – главную героиню советского фильма-сказки «Морозко». Такой же кроткий взор и тихая печаль на лице, и какая-то неуловимая утонченная красота. Наверное, все медсестры должны быть вот такими «настеньками», чтобы вызывать у пациентов чувство спокойствия и умиротворения. Да, как приятно было бы болеть рядом с такой очаровательной сиделкой! Но если слова Натали были правдой, то Беатрис тоже была неравнодушна к Пьеру, а значит, сейчас страдала не меньше, чем Натали. И получилось бы ужасно некрасиво, если бы соперницы устроили ссору или скандал в такой момент, поэтому я мысленно поблагодарил сдержанную медсестру за ее стойкость и умение держать удар. Как Натали ни старалась спровоцировать ее своими вызывающими презрительными взглядами, Беатрис оставалась молчалива и бесстрастна.
Двое полицейских тем временем закончили осматривать место происшествия, и по их лицам я догадался, что ничего особо подозрительного они не обнаружили. Жандармы приказали мне, Натали и Валерии ждать комиссара, а сами покинули палатку, оставив третьего жандарма внутри следить за порядком и сохранностью возможных улик.
Через полуоткрытую дверь я видел, что у входа теснились люди и полицейские пытались уговорить их покинуть территорию, прилегающую к сцене и нашей палатке. Сквозь кольцо обороны все же прорвались Лорентин и Робер, объяснив, что они выступали на концерте и в шатре находятся их личные вещи. Однако дальше порога их не пустил оставшийся для охраны полицейский, поэтому музыкантам пришлось стоять у входа.
– Ничего не понимаю! Что здесь, черт побери, происходит? – прохрипел Лорентин. – Помощник комиссара сказал нам, что произошло убийство. Но кто убит?
– Ваш друг и коллега Пьер, – ответил я. – Мне очень жаль. Когда я пришел сюда, он уже истекал кровью и был мертв уже по меньшей мере несколько минут.
Лорентин вытаращил глаза и просто оцепенел.
– Валерия! Этого не может быть! Просто не может быть! – вскрикнул Робер. – Мы стояли с Лорентином там на сцене и поняли, что что-то произошло, но решили исполнить одну из наших старых вещей, чтобы потянуть время. А потом приехала машина доктора и полиция. Мы не знали, что и думать. Все на улице недоумевают: убийство, да еще и в День музыки! Да и кого могли убить? Но мы и подумать не могли, что Пьера. Боже, какой ужас!
Парня немного трясло, но я не мог не заметить, что он вздохнул с облегчением и быстро облизал пересохшие губы, увидев труп. Как будто хотел убедиться, что Пьер действительно мертв. «Бред! – подумал я. – Какая нелепая мысль. С чего это вдруг жениху Валерии радоваться смерти своего друга?»
Лорентин между тем все же уговорил полицейского у входа пропустить его, прошел внутрь и вздрогнул, заметив доктора, склонившегося над телом мертвого Пьера. Клавишник быстро подошел к Натали и молча обнял ее. Мне показалось, что между ними тут же возникла какая-то невидимая связь, как это бывает между родственниками или близкими людьми, которые понимают друг друга безо всяких слов. Натали будто растворилась в объятиях Лорентина, а он словно окутал ее заботой и любовью, отгородив от всего ужаса произошедшего. Мне стало неловко пялиться на этих молодых людей. Не зная, куда еще бросить взгляд, я стал наблюдать за работой доктора. Он, по всей видимости, уже закончил свои первичные обследования и попеременно то качал головой, то потирал руки. В конце концов доктор поднял что-то с пола и положил в карман, что-то маленькое и белое, похожее на обрывок бумажки или лоскуток одежды, но толком мне не удалось рассмотреть. Сняв перчатки, Кюре встал и отошел к Беатрис, прошептав ей пару фраз, от которых она вспыхнула, но ничего не ответила и осталась стоять бледной тенью.
– Доктор Кюре, – обратился к нему клавишник Лорентин Перрен, слегка отстранив от себя Натали, но продолжая держать ее за руку. – Что вы обо всем этом думаете?
– Вас так интересует мое мнение, молодой человек? – доктор пристально посмотрел на Лорентина. – Тут и так все ясно. А детали прояснит комиссар.
– Но ведь он еще не приехал, – настаивал Лорентин. – Вот я подумал, что вы сможете пролить свет на произошедшее, ибо в это просто невозможно поверить! Убийство Пьера – это просто чудовищное преступление. На него мог решиться только сумасшедший! Наша группа существует уже пять лет, и весь тот успех, которого мы добились, – это полностью заслуга Пьера. Он был не только нашим другом, но и талантливым композитором, лучшим саксофонистом, которого я знал. Это невосполнимая потеря для нашей группы и дружной творческой семьи. Я глубоко поражен и опечален, как и все ребята…
Его искренние слова скорби бесцеремонно прервал маленький толстый мужчина, с трудом протиснувшийся в дверь шатра:
– Не многовато ли здесь народу?
Мы все в недоумении воззрились на странного коротышку.
– А вы кто такой? – с вызовом бросил ему Лорентин Перрен.
– Комиссар Филипп Дюпен к вашим услугам, – представился незнакомец, и я понял, что мой отпуск снова превращается в детективное расследование.