Пуаро стремглав выскочил из машины, глаза его возбужденно горели. Он схватил полицейского за плечо.
– Что вы сказали? Убит? Когда? Каким образом?
Полицейский выпятил грудь.
– Нам не положено отвечать на вопросы, мсье.
– В самом деле. Я понимаю. – Пуаро поразмыслил минуту. – А комиссар полиции – он, я полагаю, в доме?
– Так точно, мсье.
Пуаро достал визитку и черкнул на ней пару слов.
– Вуаля! Не могли бы вы немедленно передать эту визитную карточку комиссару?
Полицейский взял карточку и, обернувшись, свистнул. Через несколько секунд подошел его коллега, которому и вручили записку Пуаро. Ждали мы недолго – вскоре к воротам торопливо засеменил низенький пышноусый толстяк. Полицейский отдал честь и отошел в сторонку.
– Мой дорогой Пуаро! – воскликнул толстяк. – Как я рад вас видеть. Вы прибыли как нельзя вовремя!
Пуаро просиял.
– Мсье Бекс! Вот уж действительно радость. – Он повернулся ко мне. – Это мой английский друг, капитан Гастингс – мсье Люсьен Бекс.
Мы с комиссаром церемонно раскланялись, а затем мсье Бекс снова обратился к Пуаро.
– Старина, последний раз мы виделись, кажется, году в девятьсот девятом, в Остенде. Я слыхал, вы оставили службу?
– Да. Занимаюсь частной практикой в Лондоне.
– Так вы говорите, у вас имеется информация, которая может нам помочь?
– Возможно, вам она уже известна. Вы знаете, что меня сюда вызвали?
– Нет. И кто же?
– Ваша жертва. Вероятно, мсье Рено знал, что кто-то покушается на его жизнь. К несчастью, он слишком поздно обратился ко мне.
– Силы небесные! – воскликнул француз. – Значит, он предвидел собственное убийство? Это совершенно меняет дело! Однако, пойдемте же в дом.
Он распахнул ворота и мы направились к вилле. Мсье Бекс продолжил на ходу:
– Надо немедленно сообщить об этом следственному судье – мсье Отэ. Он только что завершил осмотр места преступления и как раз собирается опрашивать свидетелей. Милейший человек. Он вам понравится. Очень благожелательный. Методы у него своеобразные, но судья он отменный.
– Когда было совершено преступление? – спросил Пуаро.
– Тело обнаружили утром, около девяти часов. Опираясь на слова мадам Рено и свидетельство врача, можем сказать, что смерть наступила в районе двух часов ночи. Но входите, прошу вас.
Мы как раз подошли к парадному крыльцу. В холле дежурил, сидя на стуле, еще один полицейский, при виде комиссара он вскочил и вытянулся по стойке смирно.
– Где сейчас мсье Отэ? – спросил у него комиссар.
– В гостиной, мсье.
Мсье Бекс отворил дверь по левую руку, и мы вошли. Мсье Отэ и его помощник сидели за большим круглым столом. При нашем появлении они подняли головы. Комиссар коротко нас отрекомендовал и объяснил причину нашего приезда.
Следственный судья мсье Отэ был высокий, худощавый человек с проницательными темными глазами и аккуратно подстриженной седой бородкой, которую он имел обыкновение поглаживать во время разговора. У камина стоял, слегка ссутулившись, пожилой господин, которого нам представили, как доктора Дюрана.
– Просто поразительно, – заметил мсье Отэ, когда комиссар закончил рассказ. – Письмо у вас с собой, мсье?
Пуаро отдал ему письмо, и судья принялся читать.
– Хм… Мсье Рено пишет о каких-то секретных сведениях. Как жаль, что он не был более откровенным. Премного вам обязаны, мсье Пуаро. Надеюсь, вы окажете нам честь и поможете в расследовании. Если только вас не ждут в Лондоне неотложные дела.
– Я намерен остаться, мсье судья. Я не смог приехать вовремя, чтобы предотвратить смерть моего клиента, но чувствую себя обязанным найти убийцу.
Судья поклонился.
– Ваши чувства делают вам честь. К тому же мадам Рено несомненно пожелает воспользоваться вашими услугами. С минуты на минуту мы ожидаем мсье Жиро из уголовной полиции Парижа, и я уверен, что вы с ним окажете друг другу содействие в расследовании. А пока я надеюсь, вы согласитесь поприсутствовать при допросе свидетелей. Само собой, если вам потребуется любая помощь, она тотчас будет вам предоставлена.
– Благодарю вас, мсье. Как вы понимаете, пока что я, как говорится, блуждаю во мраке. Мне совершенно ничего не известно.
Мсье Отэ кивнул комиссару, и тот начал рассказ:
– Нынче утром старая служанка Франсуаза спустилась в холл, чтобы приступить к своим обязанностям, и обнаружила, что парадная дверь открыта. Испугавшись, что в дом проникли воры, она бросилась в столовую, однако все серебро оказалось на месте, и Франсуаза решила, что ее хозяин, наверное, рано поднялся и вышел на прогулку.
– Пардон, мсье, что перебиваю, но было ли такое в порядке вещей?
– Нет, не было, но старуха Франсуаза, как и многие другие, полагает, что все англичане – чокнутые, и в любую минуту способны выкинуть какой угодно фортель! Молодая горничная Леони́, войдя, как обычно, в спальню своей хозяйки, чтобы разбудить ее, с ужасом обнаружила, что мадам Рено связана, а во рту у нее кляп. И почти в то же время было найдено уже остывшее тело мсье Рено с ножом в спине.
– Где найдено?
– В том-то и заключается самая большая странность этого дела, мсье Пуаро. Тело лежало ничком в свежевырытой могиле.
– Что?
– Да-да. Яму выкопали совсем недавно – всего в нескольких метрах от границы поместья.
– И как же долго он был мертв?
Доктор Дюран ответил на этот вопрос:
– Я начал осмотр тела сегодня в десять часов утра. Смерть, вероятно, наступила самое малое за семь, а, возможно, и десять часов до этого.
– Хм, стало быть, все случилось между полуночью и тремя часами.
– Совершенно верно. К тому же мадам Рено свидетельствует, что нападение произошло в два часа ночи, так что временной интервал сужается. Скорее всего, смерть была мгновенной. Самоубийство, естественно, исключено.
Пуаро кивнул, и комиссар продолжил:
– Перепуганные служанки поспешили освободить мадам Рено от пут. Она была очень слаба и почти без сознания от боли, которую причиняли ей веревки. Как выяснилось, двое мужчин в масках вошли в спальню, заткнули ей рот и связали, а ее мужа силой куда-то уволокли. Это нам сообщили служанки со слов мадам Рено. Узнав трагическую новость, она пережила сильнейший нервный припадок. Доктор Дюран сразу по приезде дал ей снотворное, и мы не имели возможности опросить ее. Будем надеяться, что сон ее успокоит, и она сможет вынести такое нелегкое испытание, как допрос.
Комиссар умолк.
– А кто проживает в доме, мсье?
– Франсуаза – старая экономка, она здесь много лет, служила еще у прежних владельцев виллы «Женевьева». Также две девицы, сестры Дениза и Леони Улар. Родители у них весьма почтенные люди, живут в Мерлинвиле. Шофер, которого мсье Рено привез из Лондона, но сейчас он в отъезде, у него отпуск. И наконец мадам Рено и ее сын, мсье Жак Рено. В настоящее время он тоже отсутствует.
Пуаро склонил голову. Мсье Отэ позвал:
– Маршо!
Явился полицейский.
– Приведите Франсуазу.
Полицейский козырнул и удалился. Минуту-другую спустя он вернулся, в сопровождении перепуганной Франсуазы.
– Вас зовут Франсуаза Аррише́?
– Да, мсье.
– Как давно вы служите на вилле «Женевьева»?
– Двенадцать лет у мадам виконтессы. А весной, когда она продала виллу, я согласилась остаться у английского милорда. Это же ведь уму непостижимо…
Следственный судья перебил ее.
– Несомненно, несомненно. Итак, скажите мне, Франсуаза, чья обязанность запирать на ночь парадную дверь?
– Моя, мсье. Я всегда сама ее проверяю.
– А прошлой ночью?
– Я заперла ее, как обычно.
– Вы в этом уверены?
– Клянусь святыми угодниками, мсье!
– В котором часу это было?
– Как и всегда, в половине одиннадцатого, мсье.
– Что насчет остальных обитателей виллы? Они уже легли спать?
– Мадам удалилась незадолго до этого. Дениза и Леони пошли наверх одновременно со мной. Мсье все еще сидел у себя кабинете.
– Значит, если после вашего ухода кто-то открыл входную дверь, то это мог быть только сам мсье Рено?
Франсуаза пожала широкими плечами.
– Зачем бы он стал это делать? Грабители и убийцы повсюду так и шастают! Хорошенькое дело! Мсье не был идиотом. Вот, разве что, когда он выпускал ту даму…
Судья нетерпеливо прервал ее:
– Выпускал даму? О какой даме речь?
– Ну, какую-какую, ту, что приходила к нему.
– Значит, вчера вечером его посещала дама?
– Посещала, мсье, и не только вчера, она и до этого часто приходила к нему по вечерам.
– И кто она такая? Вы ее знаете?
Экономка хитро прищурилась.
– Как я могу ее знать, – проворчала она, – ежели вчера ее впускала не я.
– Ах, вот как! – рявкнул следственный судья и треснул кулаком по столу. – Вздумали водить полицию за нос? Я требую, чтобы вы немедленно сообщили мне имя женщины, которая посещала мсье Рено по вечерам.
– Полиция-молиция, – буркнула Франсуаза. – Вот уж никогда не думала, что придется якшаться с полицией. Ладно, знаю я, кто она такая. Это была мадам Добрей.
Комиссар издал удивленный возглас и подался вперед, будто был потрясен до крайности.
– Мадам Добрей – с виллы «Маргарита», что тут неподалеку?
– Так и я же о чем, мсье. Да, она красотка, эта мадам, прям куколка! – старуха презрительно тряхнула головой.
– Мадам Добрей, – пробормотал комиссар. – Невероятно.
– Поглядите-ка на них, – сварливо проворчала Франсуаза. – Вот и говори им правду после этого.
– Нет-нет, что вы, – примирительным тоном отозвался судья. – Просто мы удивились, вот и все. Значит, мадам Добрей и мсье Рено, они были… – Он деликатно замялся. – А?… Так оно и было?
– Я-то почем знаю? А если и было, чего тут удивляться? Мсье, он английский милорд – богач, а мадам Добрей – бедна, как церковная мышь, но очень шикарная дамочка, хоть они и живут с дочкой тише воды. У нее есть о чем помалкивать, тут и думать нечего! Теперь-то она уже далеко не девочка, но, ей-богу, я собственными глазами видела, как мужчины оборачиваются ей вслед, когда она идет по улице. К тому же в последнее время она стала больше тратить – у нее явно завелись деньжата, об этом весь город судачит. А прежде каждый грош считала. – И Франсуаза тряхнула головой с непоколебимой уверенностью в своей правоте.
Мсье Отэ машинально погладил бородку.
– А мадам Рено? – спросил он наконец. – Как она относилась к их… дружбе?
Франсуаза пожала плечами.
– Хозяйка всегда такая вежливая – сама любезность. Никто бы не сказал, что она подозревает мужа. Но сердце-то ведь чует. Я заметила, как мадам день ото дня все бледнеет, худеет, бедняжка. Это была уже совсем не та женщина, что приехала сюда месяц назад. Да и мсье изменился. Тоже, небось, переживал. Прям весь на нервах – того и гляди сорвется. А чего удивляться, при таких-то отношениях. Все на виду, никакой выдержки, ни капли благоразумия. Типично английская манера, скажу я вам!
Я прямо-таки подпрыгнул на стуле от негодования, но судья невозмутимо продолжил допрос и гнул свою линию.
– Так вы говорите, мсье Рено не стоило самому провожать мадам Добрей? А она вообще уходила?
– Да, мсье. Я слышала, как они вышли из кабинета и направились к выходу. Мсье сказал: «Доброй ночи!» и захлопнул за ней дверь.
– И в котором часу это было?
– Да минут двадцать-двадцать пять одиннадцатого, мсье.
– Вы знаете, когда мсье Рено пошел спать?
– Мы уже легли, а через десять минут я слышала, как он шел к себе по лестнице – она у нас скрипучая, и всем слышно, когда кто-то по ней спускается или поднимается.
– И это все? Ночью вас никакой шум не беспокоил?
– Нет, мсье, я ничего не слышала.
– А утром кто из прислуги первым спустился в холл?
– Я, мсье. И тут же заметила, что дверь настежь.
– А окна внизу? Все ли они были закрыты на шпингалеты?
– Все. И ничего подозрительного или странного в холле не было.
– Хорошо, Франсуаза, можете идти.
Старуха зашаркала к двери. На пороге она обернулась.
– Я вам кое-что скажу, мсье. Эта мадам Добрей – скверная особа. Мы, женщины, друг дружку насквозь видим. Попомните мое слово, злодейка она, – сказала Франсуаза и, покачав глубокомысленно головой, удалилась.
– Леони Улар! – вызвал следственный судья.
Явилась зареванная Леони, она вся дрожала и так и норовила удариться в истерику. Мсье Отэ виртуозно справился с нею. Ее несколько экзальтированные свидетельские показания в основном касались того, какой ужас она испытала, обнаружив связанную хозяйку с кляпом во рту. Ночью же она, как и Франсуаза, никаких посторонних звуков не слышала.
Следом за Леони пришла очередь ее сестры – Денизы. Служанка подтвердила, что хозяин в последнее время сильно изменился.
– С каждым днем он все мрачнел и мрачнел. Потерял аппетит. Все время был подавлен. – Но на этот счет у Денизы имелась собственная теория: – Это все мафия, точно вам говорю, она его выследила! Те двое в масках – кто такие, как вы думаете? Страшные люди!
– Разумеется, такое возможно, – не стал спорить судья. – А теперь, милая, скажите, не вы ли вчера вечером впустили в дом мадам Добрей?
– Вчера вечером – не я. А вот позавчера – да, впускала.
– Но Франсуаза только что сказала, что мадам Добрей была здесь вчера вечером.
– Нет, мсье. Вчера действительно приходила дама, но не мадам Добрей.
Удивленный судья попробовал поднажать, но девушка стояла на своем. Она-де прекрасно знает, как выглядит мадам Добрей. А та дама, хоть и тоже брюнетка, но ниже ростом и куда моложе. Ничто не могло поколебать уверенность юной горничной.
– А приходилось ли вам раньше встречать эту даму?
– Никогда ее не видела, мсье. – И тут девушка неуверенно добавила: – Но думаю, что она англичанка.
– Англичанка?
– Да, мсье. Она спросила, дома ли мсье Рено на весьма неплохом французском, но вот акцент – его же всегда заметно, правда? К тому же, когда они вышли из кабинета, то говорили по-английски.
– А вы слышали, о чем они разговаривали? То есть, вы поняли, о чем шла речь?
– Я очень хорошо говорю по-английски, – сообщила Дениза не без гордости. – Дама говорила слишком быстро, и я не уловила смысла, но зато я слышала последние слова, которые произнес мсье Рено, когда отпирал для нее парадную дверь. – Она сделала многообещающую паузу, а затем воспроизвела, старательно выговаривая каждое слово.
– «Да… да… но бога рради́, теперрь ступайти уже»!
– Да, да, но, бога ради, теперь ступайте уже! – повторил судья.
Он отпустил Денизу и, поразмыслив минуту-другую, решил снова вызвать Франсуазу. Он выдвинул предположение, что она перепутала, в какой именно вечер приходила мадам Добрей. Однако Франсуаза проявила неожиданное упорство. Прошлым вечером сюда приходила мадам Добрей – и все тут. Это несомненно была она. Дениза просто решила поинтересничать перед господами, так-то! Вот и состряпала сказочку о странной незнакомке. Да еще как не похвалиться умением болтать по-английски! Да мсье, может, вообще никогда не произносил ту английскую фразу, а даже если и произносил, это ничего не доказывает, потому что мадам Добрей тоже превосходно знает этот язык, и только на нем обычно и общалась с мсье и мадам Рено.
– Между прочим, мсье Жак, их сын – он часто гостит у родителей – вообще скверно говорит по-французски.
Судья не настаивал больше. Он поинтересовался местопребыванием шофера и узнал, что вчера мсье Рено отпустил его: мол, скорее всего, машиной он пользоваться не будет, и Мастерс может отдыхать.
Тут Пуаро недоуменно нахмурился – над переносицей прорезалась глубокая морщинка.
– В чем дело? – шепнул я ему.
Он нетерпеливо тряхнул головой и спросил:
– Простите, мсье Бекс, по-видимому, мсье Рено сам умел водить машину?
Комиссар вопросительно посмотрел на Франсуазу, и старуха твердо ответила:
– Нет, мсье машину не водил.
Пуаро нахмурился еще сильнее.
– Жаль, что вы не хотите сказать, что вас так встревожило, – заметил я нетерпеливо.
– Как вы не понимаете? В своем письме мсье Рено пообещал прислать автомобиль за мной в Кале.
– Может, он собирался нанять машину? – предположил я.
– Вероятно. Но к чему арендовать, если у тебя есть собственный автомобиль? С какой стати нужно было именно вчера – заметьте, внезапно, в один момент – отправлять шофера в отпуск? Если только по какой-то причине мсье Рено не хотел убрать его из поля зрения к нашему приезду?..