– Ну, наконец-то! – воскликнула Таня, открыв Журавлеву дверь. – Чего опоздал? Мы уже давно за столом. Я всем сказала, что у меня есть для них сюрприз. Ждут, спрашивают. А мне сказать нечего. Не знаю, придешь или нет. Да ты заходи!
Она отступила в сторону, и Журавлев шагнул в квартиру. По количеству обуви в прихожей было ясно, что в доме много гостей.
– Тапочки кончились! – сказала Таня, когда Журавлев попытался снять туфли. – Иди так. Половина мужиков сидит, в чем пришли. Сегодня можно. Такой день раз в году бывает.
Она взяла Журавлев за руку и повела по коридору в сторону комнаты, из которой доносился шум застолья.
– Постой здесь! – приказала Таня, когда они подошли к гостиной. – Сначала я им кое-что скажу.
Журавлев послушно остановился. Таня шагнула в комнату:
– Друзья! Прошу минуточку внимания!
Шум за столом заметно стих.
– Я обещала вам сюрприз!
– Было такое! – ответил ей густой баритон. – И где же он?
– И сколько в нем градусов? – добавил кто-то и засмеялся своей шутке.
– У тебя одни только градусы на уме, – пристыдила шутника, судя по строгости в голосе, учительница.
– Тихо! – крикнула Таня. – Всем закрыть глаза.
– Мы закроем, а ты тем временем бутылки со стола уберешь, – высказал свои опасения все тот же любитель выпить.
– Я что сказала? – ответила Таня, добавляя в свой голос властные нотки. – Закрыли глаза!
И, повернувшись к Журавлеву, кивком позвала его войти в комнату.
Журавлев послушно подчинился. В комнате, за составленным по меньшей мере из трех штук столом, сидели мужчины и женщины. Все с закрытыми глазами. Все одних с ним лет.
– Открыли глаза! – скомандовала Таня.
– Кто это? – спросил упитанный мужчина с красным лицом, в клетчатой рубашке и цветастом джемпере. На воротнике джемпера лежала тощая, перехваченная банковской резинкой косичка. На плече толстяка висел «Никон» с огромным объективом.
– Неужели кто-то наш? – спросила строгого вида женщина со старомодной прической.
– Наш не наш, но сначала мы его увековечим! – сказал краснолицый и навел на Журавлева фотоаппарат.
– Ну я, например, сразу его узнала, – заявила дородная горбоносая дамочка с темнеющей полоской усиков на верхней губе, что сидела в центре стола. – Но не скажу, пока не спросят.
И склонилась над салатом, от которого ее некстати отвлек приказ Тани закрыть глаза. Со всех концов стола раздались голоса:
– Я не знаю, кто это, – призналась розовощекая и круглолицая дамочка.
– Я тоже не помню, – присоединилась к ней ее тощая соседка.
– Ленька Беляев? – то ли спросил, то ли высказал свое мужчина в сером, сильно поношенном костюме, рубашке в полоску и со сползшим набок галстуком. Кучерявые волосы, смуглое лицо и золотая серьга в ухе делали его похожим на старого, отошедшего от дел пирата.
– Ты что? С ума сошел? – зыркнул на него недобрый усач. – Леньку года три, как похоронили.
– Да это же Борька! – вскочил со своего места длинный и нескладный мужчина в свитере. – Борька Журавлев! Угадал?
И повернулся к Тане.
– Угадал! – обрадовала его Татьяна. – Перед вами Борис Журавлев! Собственной персоной!
– Где ты его нашла? – спросил чей-то голос. – Он живет за тыщу верст отсюда!
– Как ты его отыскала? – поддержал другой.
– Ну, Танька, ты молодец! – восхищенно произнес еще кто-то. – Каждый раз чем-нибудь да удивишь!
– Садись рядом со мной, Боря! – пригласил его тот, в голосе которого Журавлев узнал пристыженного Таней любителя выпить. – Треснем по рюмахе за встречу!
– К тебе я его не пущу! – решительно возразила Таня. – Садись вот здесь, Боря. Всех узнал?
– Что значит садись? – возразила усатая, оторвавшись от салата. – Неправильно это! Пусть сначала скажет, кто есть кто. Мы его узнавали, теперь посмотрим, как он справится. Тогда и примем в компанию.
– Поддерживаю, – согласился с ней картавый блондинистый мужчина со сверкающей, во всю голову, лысиной.
Если бы не картавость, Журавлев никогда и ни за что не узнал бы в нем комсомольского активиста и своего главного конкурента на математических олимпиадах.
– Саша Баракин? – осторожно спросил он.
Справа от него снова мелькнула вспышка фотоаппарата. Толстяк усердно фиксировал историческую встречу.
– Я же всегда говорил, что хорошего человека лысина не портит! – довольно проговорил картавый. И обвел всех самодовольным взглядом.
– Молодец! – похвалила Журавлева Таня. – Перед тобой один из главных энергетиков города.
Неудивительно, подумал Журавлев. Папа у Сашки был большой шишкой как раз в энергетике. Подготовил себе смену.
– А вообще Саша очень разносторонняя личность. Он и психолог, и экстрасенс, и… Саша! Кто ты еще?
– Уфолог, – с улыбкой произнес Баракин.
– Саша умеет лечить души, – продолжала Таня. – Так что, если есть нужда поправить что-то в судьбе, – обращайся к нему.
– Только смотри, Боря! – предупредительно поднял палец пират. – Не пришлось бы пожалеть! Если есть какие-то тайны, в том числе сердечные, – лучше не ходи к нему. Сашка – он такой! Влезет в душу и все твои потроха на всеобщее обозрение выставит!
– Ты-то откуда знаешь? – фыркнула горбоносая. – Был у него?
– Был! – подтвердил Баракин, загадочно улыбаясь.
– Ну-ка, поведай, что же такое особенное ты в глубинах его мозга увидел? – нахмурилась обладательница усов.
– Не могу! – уже серьезно ответил Баракин.
– Тайна исповеди! – понимающе кивнул краснощекий толстяк.
– Какие в этой голове, прости господи, тайны? – покачала головой усатая леди. – Разве что признался, как в бытность боцманом спер со своего парохода бочку краски «слоновая кость». Хорошая была эмаль! Польская!
– Ты откуда знаешь? – прищурился недобрый.
– Он мне ее на ремонт давал.
За столом раздались смешки.
– Так ты был расхитителем социалистической собственности? – развеселился недобрый. – А вы все – подельники Костяна?
– Не подсказывать! – хлопнула ладонью по столу Таня.
– Да я вижу, что Боря его уже узнал! – стал оправдываться недобрый.
– Костя Смурной! – сказал Журавлев, глядя на пирата.
Пират утвердительно кивнул.
– Наш моряк! – сказала про него Таня.
Журавлев вспомнил, что видел однажды Костю в Питере. Через несколько лет после школы. Он знал, что Костя выучился на матроса первого класса и плавает за бугор. Журавлев ехал в трамвае и, когда заметил на улице молодого смуглого парня в белом костюме, сразу узнал в нем одноклассника. Такой костюм в те времена можно было купить только за границей. Потому носили их исключительно моряки. Трамвай проехал, и пообщаться с Константином не удалось.
– Нечестно! – возмутилась сторонница трезвого образа жизни. – Ему подсказали!
– Да ладно ты! – примирительно сказала дама с усами. – Не мешай! Давай, Танюша! Действуй!
Таня показала на высокую, с прямой спиной моралистку. Губы поджаты. Сквозь стекла очков пристально смотрят строгие глаза. Первое впечатление отрицательное. Почему-то кажется, что она недовольна жизнью. Не только своей, но вообще как явлением.
– Ну! – теребила Журавлева Таня. – Кто это?
– Затрудняюсь! – виновато улыбнулся Борис, судорожно перебирая в голове одноклассников, зримо представив их сидящими за партами. – Люся Третьякова?
– Ну, ты сказал! – торжествующе ответила Сашкина соседка.
Было непонятно, чего в ее голосе больше: удовлетворения тем, что за прошедшие годы она изменилась до неузнаваемости, или наслаждения от того, что Журавлев прокололся. Сидящие за столом оживились.
– Ну что ты! – с легким сожалением сказала Таня. – Люсе не до нас. В Москве живет. В главном оркестре страны на скрипочке играет.
– Тогда… – наморщил лоб Журавлев. – Валя Красина!
– Пальцем в небо! – хохотнул самый крупный из мужиков, сидящий ближе всех к бутылкам. – Но имя угадал.
– Не подсказывать! – строгим, скрипучим голосом сверкнула на него стеклами очков недовольная жизнью. И резко дернула рукой. Будто бьет указкой по столу.
«В классе было две Вали!» – вспомнил Журавлев. И уже уверенно ответил:
– Валя Сайрина!
– Слава богу! – облегченно вздохнула Таня. – Узнал! Перед тобой завуч нашей родной школы!
Валя скривила губы. «Завуч! – подумал Журавлев. – А как же мечта? С какой уверенностью она заявляла, что пойдет учиться в геологический институт. Там же сплошная романтика! Экспедиции, мошкара, палатки. И песни у костра под гитару. Все или почти все в классе ей завидовали. Даже стыдились, что их мечты и представления о взрослой жизни откровенно приземленные. А что в итоге? Куда делись возвышенные порывы? У Зоси в “Золотом теленкеЖ они закончились носками с двойной пяткой. А у Вальки – тетрадками с каракулями двоечников».
Таня вернула Журавлева к действительности.
– Это? – спросила она, показывая на соседку Сайриной.
– Вера Карташевич! – не раздумывая ни секунды, ответил Журавлев.
– Меня да не узнать! – рассмеялась Вера. – При моем-то рубильнике!
– Угадал! – подтвердила Таня. – Для нас Вера. А для кого-то Вера Иосифовна. Потому что она у нас – первый заместитель директора банка. Идем дальше. Это кто?
И показала на розовощекую и круглолицую женщину.
– Ну, это Лида Болейко! – снова уверенно сказал Журавлев. – Только что-то я ее сестричку не вижу.
Сестры Болейко не были близнецами. Да и внешне совсем не были похожи одна на другую. Погодки. Но учились в одном классе.
– Оля в Космогородке живет, – ответила Лида, довольная тем, что Журавлев ее узнал. – Не смогла приехать. А очень хотела.
– Не тормозим! – подтолкнула Журавлева Таня. – Рядом с Лидой кто?
Журавлев посмотрел на тучного, с нездоровой краснотой на щеках мужчину. «Кто же этот любитель фотографии? В классе вроде бы таких не было. Взгляд голубых глаз открытый, хотя и с прищуром. Будто оценивает тебя: на что ты годен? Но улыбка располагающая. Как у всех гэбэшников», – почему-то подумалось Журавлеву.
– Ну, давай, Боря! – подбодрил его толстяк. – Смелее! На соседних партах сидели.
«На соседних? – напрягся Журавлев. – Спереди сидели Замираев и Шелстяков. Но это не Замираев. У того шрам на верхней губе. Шелстяков чуть ли сразу после школы умер. Сзади сидели Хамусов и Телков. Неужели это Хамусов? Вроде не похож».
– Телков? – наугад спросил Журавлев.
– Молодец! – снова похвалила его Таня. – Главный инженер судоремонтного завода.
– Бывший! – поправил ее Телков. – На пенсии я, Боря.
– А еще он – мой главный конкурент по части фотографий, которые ВКонтакте да Одноклассниках вывешивает, – улыбнулась Таня. – Как ни стараюсь, у него все равно больше!
– Идем дальше! Это кто?
– Галя Овечкина!
Ее было невозможно не узнать! Хотя и набрала вес и из хрупкой девчушки превратилась в солидную даму, лицо почти не изменилось. Те же алые губки бантиком, тот же румянец на полных щечках.
– Галя в детском саду работала, – пояснила Таня. – Теперь на заслуженном отдыхе.
С соседом Гали у Журавлева тоже не возникло проблем. Сухощавый мужчина в коричневой джинсовой рубашке с накладными карманами, с коротко остриженными волосами и приветливой улыбкой на загорелом лице был очень похож на того паренька, с которым виделись не только в школе, но и на хоккейной коробке во дворе.
– Женя Тиханов! – уверенно сказал Журавлев.
– Он! – кивнула Таня. – Отслужил в милиции-полиции. Теперь бизнесмен. Говорят, что его оздоровительный центр – самый лучший в городе. Не была, не знаю.
– Если хочешь омолодиться – тебе к нему! – хихикнул Телков.
– Жену омолодить можешь! – добавил Костя. – Ты с ней приехал?
– Один.
– Ну ты, Костян, сказанул! – рассмеялся недобрый. – В Женькин салон с женой? Это как в Тулу со своим самоваром!
Женя смеялся, словно речь идет о том, к чему он не имеет никакого отношения.
– Приходи, Боря! – сказал он Журавлеву. – Не пожалеешь!
– Вместе пойдем! – добавил недобрый. – Костяна еще возьмем. И Сашку. Как в прошлом году.
– Так вы тут все – старые развратники! – притворно ужаснулась Вера.
– Ты чего? – уставился на нее недобрый. – С дуба упала? Здоровым мужикам нельзя, по-твоему, в баню сходить?
– Знаю я ваши бани! Не столько моетесь, сколько пьете, пока девчонки глупые вам это самое делают…
– Что «это самое»? – нахмурил брови недобрый. – Ничего непристойного! Классический эротический массаж – да! Но не больше!
– Да ладно ты! – махнула на него Вера. – А то я не знаю!
– Ты, Вера, сказанула! – затрясся от смеха Смурной. – Прямо как в анекдоте. Муж говорит жене: «Завтра у меня мальчишник. Жена ему: «Не поедешь! Будете там с бабами вошкаться!» Он ей: «Какие бабы? Это же мальчишник!» А она ему: «Думаешь, я на мальчишниках не была?».
– Следующий кто? – спросила Таня, дождавшись, пока гости отсмеются.
Сосед Тиханова, длинный и нескладный мужчина улыбался, но в его улыбке было что-то неискреннее. И глаза! Он избегает смотреть в глаза! Таких, как он, суетливых, несвязно бормочущих, назойливо набивающихся в друзья, но способных подвести, сбежать от опасности, оставив друга в беде, в классе было двое. Один из них Колька Вралов. Но у Вралова на щеке была большая родинка. У этого нет.
– Гена Данилов!
– Точно! – подтвердила Таня. – Я не помню, Гена, ты где работаешь?
– Инженер смены на ликеро-водочном заводе! – ответил Данилов.
– Генка! – воскликнул окруженный бутылками здоровяк. – Ты же в автопарке работал!
– Недавно перешел.
– И скрывал? Ну, Генка… – здоровяк укоризненно покачал головой. – Запомним!
– Не отвлекай, Вася! – одернула здоровяка Таня и рассмеялась.
– Ну вот, – недовольно дернула плечами Сайрина. – Опять подсказала!
– Да ладно ты! – отмахнулась Таня. – Боря забудет, пока до Васи дойдем. Кто рядом с Геной?
Крупный мужчина с недобрым лицом бросил на Журавлева сумрачный взгляд и отвел глаза.
– Не знаю! – признался Журавлев.
– Ну вот! – разочарованно произнесла Таня. – Ты не торопись! Приглядись получше!
– Нет! – покачал головой Журавлев через минуту. – Не знаю.
– Ну, хотя бы наугад скажи! – попросила Лида.
– Не парься, Борька! – сказал недобрый. – Старков моя фамилия.
Журавлев от удивления едва не присвистнул. Старков! Главный фарцовщик школы! У него всегда можно было купить жвачку и сигареты. Но даже одноклассникам он продавал их без скидки. Интересно, чем он теперь занимается?
– Петруша у нас специалист по охранным системам, – словно отвечая на его вопрос, сказала Таня. – Остались трое. Это кто?
Осанистый мужчина в строгом костюме, с горделивой посадкой головы и длинными, до плеч, волосами, смотрел на Журавлева и приветливо улыбался привыкшего к обожанию артиста. Но Журавлев никогда не слышал, чтобы кто-то из их класса стал актером.
– Ну! – тормошила его Таня. – Давай скорее! Неужели не узнаёшь?
– По голосу узнает! – сказал кто-то. – Пашка! Молви словечко!
– Паша? Капитонов? – ухватился за подсказку Журавлев.
– Все верно! – густым чистым баритоном ответил добряк. – Это я!
– Паша у нас самый известный человек в городе! – гордо сказала Таня. – Диктором на радио работает. Каждое утро его голос слышим. Идем дальше. Это?
Журавлев улыбнулся стройной невысокой женщине. Она смущенно опустила голову. Ну конечно, ты всегда была стеснительной.
– Галя Окнина, – уверенно сказал он. – Известная гимнастка.
Галя смущенно улыбнулась Журавлеву.
– Насчет известности не знаю, – ответила Таня. – Но это она. Ну вот, остался один неопознанный. Кто это?
– Васю Чушкина да не узнать! – засмеялся Журавлев довольный тем, что затянувшийся экзамен завершен.
– Молодец, Боря! – похвалил его прячущийся за бутылками здоровяк. – Я банщиком работаю. Приходи. Как одноклассника, отделаю веничком от души. А сейчас садись! Пора по чарке выпить! А то из-за твоего экзамена во рту пересохло!
Таня усадила Журавлева между Галей Овечкиной и Женей Тихановым. Дружно выпили за встречу.
– Ну, признавайся, Боря, кем трудишься? – спросил Телков, цепляя на вилку грибочек. – Чем добываешь себе на хлеб насущный.
– Да так… В охране…
– Почему не на себя? – скрипучим голосом спросила Сайрина.
– Да какой из меня бизнесмен! – признался Журавлев. – Не мое это! Не пытался даже.
– Надо было попробовать! – назидательно сказал Старков.
– Ты, Петюня, пытался! – хихикнул Вася. – Да что-то не преуспел! В детстве с фарцовкой у тебя неплохо получалось, а с настоящим бизнесом не вышло!
– Чья бы корова мычала! – огрызнулся Старков. – Всю жизнь чужие задницы намыливаешь, а тоже туда же!
– Я непростые задницы намыливаю! – гордо ответил Вася. – Знаешь, с какими людьми я ручкаюсь? Ты с такими людьми рядом не стоял!
– И что ты с этого имеешь? – хмуро спросил Данилов.
– Что имею, то моё! – отрубил Вася.
– Пиво за ними допивает! – негромко, но так, чтобы все слышали, сказал Старков. – Да яйца им чешет.
Вася побагровел. Вилка выпала из его руки и со звоном упала в тарелку. Рука сжалась в кулак. Еще немного – и быть беде.
– Мальчики! – хлопнула ладонью по столу Таня. – Прекратить сейчас же! Я вас не для того собрала, чтобы вы тут пальцы гнули да разборки устраивали.
– Прекратите, мужики! – поморщившись, проговорил Баракин.
– Давай-ка, Вася, начисли нам грамм по пятьдесят! – с наигранной бодростью в голосе поддержал его Телков. – Треснем за нерушимую мужскую дружбу!
Вася разжал кулак. Потянулся к бутылке.
– Петухи! – неодобрительно фыркнула Сайрина.
– Спокойно, Валя! – осадила ее Вера. – Ты не в школе. У нас дневников нет, чтобы замечания в них писать да родителей вызывать!
И повернулась к Журавлеву:
– Про семью нам расскажи, Боря! Сколько раз женат?
– Один, – улыбнулся ей в ответ Журавлев.
– И только? – удивленно вскинула брови Вера. – Как тебе удалось найти свою единственную?
– Да вот, удалось.
– Детей сколько нарожали? – не унималась Вера.
– Одна дочка у нас. Замуж собирается.
– Не думаете вы о демографии, – вздохнула Вера.
– Ну, дамы и господа! – поднялся Телков с наполненной до краев рюмкой. – Предлагаю выпить за то, чтобы наша спаянная и споенная компания только прирастала такими классными мужиками, как Боря!
– И девочками! – встрял Костя.
– Кто о чем, а вшивый о бане! – метнула на него сердитый взгляд Сайрина.
– Я же, Валя, имел в виду не малолеток каких, – обиженно скривил губы Костя. – Я про таких, как ты! Целеустремленных!
– Извинение принимается! – постановила Вера, поднимая рюмку. – За нас!
Выпили. Склонились над тарелками. Забренчали вилками.
– А кто ещё их наших есть в городе? – спросил Журавлев у Гали.
– Надя Сталькова, – ответила вторая красавица класса, – Таня ее приглашала. Но она на встрече всего один раз была. В прошлом году. Не хочет с нами встречаться. А больше, по-моему, никого.
В коридоре зазвенел телефон. Таня вышла из комнаты.
– Боря! – вернулась к разговору Вера. – Чем, кроме работы, занимаешься? Дача есть?
– Нет! – покачал головой Журавлев.
– Что так?
– Мы же сначала на Крайнем Севере жили, – пояснил Борис. – Какие там дачи. А когда южнее перебрались, уже поздно!
– Никогда не поздно! – возразил Данилов. – Вот приедешь на мою дачу, увидишь!
– Да! – сказала Вера. – Мы здесь – все дачники. Конечно, таких дач, как у Гены, ни у кого нет. Но тем не менее.
– Не все! – поправила Веру Сайрина. – У меня дачи нет. И не будет! Потому что мне не надо!
– Не прибедняйся, Вера, – сказал Смурной. – Видел твой терем.
– Так я сколько лет его строила да до ума доводила!
– Но построила же?
– Построила!
– Ну вот! – усмехнулся Баракин.
– Что, вот? – наклонилась к нему Вера. – Что ты хочешь сказать?
Ответить Сашка не успел. Вернулась Таня и все сразу почувствовали: что-то произошло.
– Дочка Нади Стальковой позвонила, – ответила Таня на немые вопросы в глазах одноклассников. – Вчера вечером Надю убили…
– Оба-на! – произнес Смурной.
– За что? – вырвалось у Телкова.
Старков бросил на него неодобрительный взгляд. Потом повернулся к Тане:
– Как это случилось?
Вопросы посыпались на Таню со всех сторон:
– Где?
– Кто это сделал?
– Что Леночка рассказала?
– Убили в ее квартире, – грустно заговорила потрясенная Таня. – Леночка говорит, что звонила маме позавчера вечером. Часов примерно в восемь-девять. Точно не помнит. Спрашивала рецепт ее фирменного пирога. Когда испекла пирог, звонила еще раз. Говорит: хотела похвастаться, что все получилось. Не дозвонилась. Леночка решила, что мама вышла прогуляться, а мобильник, как это часто с ней бывает, оставила дома. Потом Леночка занималась своими делами и больше не звонила. Но утром почувствовала непонятную тревогу. Говорит: появилось такое чувство, что с мамой что-то случилось. Позвонила. Телефон не отвечает. Потом позвонила снова. Опять ничего. Поехала к маме. Зашла в квартиру и увидела, что она лежит на полу в кухне. Мертвая.
– Почему она решила, что маму убили? – спросил Баракин. – Может быть, сердце прихватило.
– Говорит, что голова у мамы была повернута, будто ей шею свернули. А потом, уже в морге, врач сказал, что ее задушили. Руками. Кто-то очень сильный.
– Вот тебе и раз! – проговорил Вася. – Повеселились!
– А кто убил? – спросила Галя Окнина. – Грабитель?
– Леночка говорит, что ничего не украдено, – сказала Таня.
– Когда Леночка звонила Наде вечером¸ та не сказала, что кого-то ждет? – задала следующий вопрос Вера.
– Или что у нее уже кто-то есть в гостях? – добавил Данилов.
– Не знаю. Но она говорит, что мама с кем-то пила чай. Две чашки на столе.
– Как дочка в квартиру попала? У нее ключ был? Или дверь не была заперта? – спросил Старков.
– Конечно, ключ был! – вместо Тани ответила ему Вера. – У меня тоже есть ключ от маминой квартиры. Это нормально.
– Сначала обычно звонят в дверь, – внушительно заметил Телков.
– Не знаю, звонила она в дверь или нет, – призналась Таня. – Лена говорит, в прихожей обратила внимание, что мамина обувь на месте. Значит, она дома. Позвала ее. Никто не отзывается. Ноги идти отказываются. Стали как ватные. Но собралась, пошла. Нашла маму в кухне. На полу.
– Одежда на ней была в порядке? – это спросил уже Телков.
– Ее не изнасиловали? – робко, словно стыдясь своего вопроса, произнесла Окнина.
– Я первым делом ее об этом спросила. Леночка говорит, что все было в порядке.
– Сто процентов, что ее убил любовник! – заявила Вера, выковыривая из зубов останки кальмара. – Ничего не украдено. Когда ее убили?
– Эксперт сказал Леночке, что примерно за десять – двенадцать часов до вскрытия. То есть после десяти часов вечера. Леночка говорит: значит, когда я ей звонила второй раз, она уже была убита!
– Ну, точно, это был любовник! – воскликнула Вера. – В такое время в квартире одинокой женщины может быть только любовник. Если бы это был вор, бандит, налетчик какой-то, в квартире был бы хоть какой-нибудь бардак! А Таня говорит, что все было в порядке.
– Не я говорю! – поправила ее Таня. – Так Леночка сказала.
– Какая разница!
– А если это был родственник? – высказала свое мнение Лида.
– Чушь! – опровергла их Вера. – Конечно, если среди ее родственников есть круглый идиот, то мог. Но я в это не верю! Любовник – и никто другой! Тут и к бабке не ходи! Надя, царство ей небесное, любила это дело. Сашка! Подтверди!
– А я здесь при чем? – удивленно, и даже с выражением оскорбленной невинности на лице, вытаращился на Веру Баракин. – Откуда мне знать?
– Не темни, Сашок! – хихикнул Старков. – Раз Вера говорит, значит, что-то было! Признавайся!
– Не было у меня с ней ничего! – зло ответил Баракин.
– Оставьте Сашку в покое! – властно сказал Старков. – Чего достаете мужика? Если уж кого спрашивать о Надьке, так Костяна. Он по ней слюни пускал!
– Костя! Поведай однокашникам, что думаешь об этом деле? – спросила Вера.
– Ничего не думаю! – огрызнулся Смурной.
– Но ведь ты с ней дружил!
– В детстве! – уточнил Баракин.
– Дружил! – ядовито усмехнулся Старков. – От такой дружбы дети бывают!
– Перестань, Петя! – сверкнула на Старкова стеклами очков Сайрина. – И вообще пора прекратить этот балаган!
– Ты, Валя, в школе командуй! – покосился на нее Старков. – А здесь ты не завуч, мы не ученики!
– Валя права! – поддержала Сайрину Таня. – Вам все хихоньки да хаханьки. А Надя, между прочим, в морге лежит. В холодильнике.
Пристыженные одноклассники уткнулись в свои тарелки. Но молчание длилось недолго.
– Женя! Как ты думаешь, убийцу найдут? – тихо спросила Окнина.
– Да, Женька! – поддержал ее Старков. – Ты же мент. Хотя и бывший. Что там ваша статистика говорит?
– Обычно такие дела раскрывают, – серьезно ответил Женя.
– В восьми случаях из десяти, – уточнил Баракин. – Статистика!
– Почему не все? – наивно вытаращилась на него Окнина.
– Потому что ментам лень! – заявил Телков.
– Можно я объясню? – как на уроке, поднял руку Баракин. – Дело в том, Галя, что принцип раскрытия убийств – определить, кому это выгодно. То есть исходят из того, что убийца знаком с жертвой. Родственник, друг, коллега по работе, сосед, ну и так далее. Такой убийца изначально в числе подозреваемых. Или проверяемых, не знаю, как правильно. И его рано или поздно поймают. Если преступник убил кого-то незнакомого… Случайного прохожего, например, то уже сложнее. Таких, если он не серийный убийца, редко находят. А при заказных убийствах, когда килер не знаком с жертвой и вообще живет в другом городе, приехал выполнить работу и уехал. В таких случаях вообще все плохо.
– А принцип: кому выгодно? – спросила Сайрина.
– У тех, кому выгодно, железное алиби. Тут простая схема не работает. Нужны какие-то особенные усилия. Знания. Опыт. И черт его знает, что еще. Желание, наконец!
– Теоретик хренов! – буркнул на Сашку Смурной. – Чего мы тут мусолим? Тоже мне, Шерлоки Холмсы да миссисы Марплы. Давайте лучше выпьем! Помянем усопшую!
– Да-да! – встрепенулся затосковавший Вася Чушкин. – По полной рюмочке. Пьем до дна. Зло не оставляем. И не чокаемся.
– Да погодите вы! – одернула страдающих от жажды Вера. – Не терпится им! Вам лишь бы повод был.
Усмирив бунтовщиков, она повернулась к Баракину:
– По твоей теории, Саша, убийцу обязательно поймают! Ведь он был знаком с Надей! Значит, окажется в списке подозреваемых! А дальше, как ты говорил, дело техники!
– Так ведь с Надей и мы знакомы! – тихо, но так, что все услышали, проговорила Галя Окнина.
– И что? – непонимающе уставился на нее Старков.
– Значит, мы все под подозрением, – ответила Галя. – Уже. Или скоро будем.
– И ко всем нам придут повестки! – добавил Смурной.
– Размечтался! – хохотнул Вася. – Повестка к нему придет! Станут менты на тебя бумагу изводить! На «воронке» приедут! Прямо из дома заберут. Сашку с работы. Тебя, Валя, из школы. Представляешь картинку: тебя ведут по коридору школы в наручниках? На глазах всех твоих учеников!
– Прекрати, Вася! – Таня укоризненно посмотрела на Васю, и он заткнулся.
– Да, девочки и мальчики! Не надо шутить на такую тему! – поддержал ее Телков.
Все притихли. На некоторое время за столом снова воцарилась тишина, которую нарушал лишь хруст куриных косточек на зубах Веры да постукивание по столу пальцев Телкова. Обычно в такой ситуации кто-нибудь прерывает молчание репликой: мент родился! Но после Таниного осуждения Васиной выходки пошутить никто не осмелился.
Тишину прервал глубокий вздох Гали Окниной:
– А у меня нет алиби! – негромко, одними губами прошептала она.
– Откуда ты знаешь? – подозрительно посмотрел на нее Баракин. – Ведь время убийства неизвестно.
– Таня говорит, это случилось вчера, – обреченно пояснила Галя. – А я вчера весь день одна дома была. Никуда не выходила. Никто меня не видел. Ни с кем по телефону не говорила. Подтвердить, что весь день дома просидела, некому.
От ее слов все вздрогнули и невольно уставились на нее. Но тут же опустили глаза и задумались. Вера перестала жевать. Телков убрал руку со вздрагивающими пальцами со стола. Баракин провел ладонью по лысине, словно приглаживал на ней последний волосок. До Гали никто не задумывался о своем алиби. Шутка Василия никого не насторожила. Только после слов Окниной все погрузились в раздумье. Первой пришла в себя Вера:
– Не переживай, Галя! – сказала она с нервическим смешком. – Мы же знаем, что убивал мужик. Да и кто подумает, что убийцей может быть такая пигалица, как ты? Из всех женщин, что сидят за этим столом, на роль убийцы подхожу только я! Но у меня как раз железное алиби! Мы вчера всей семьей в театре были!
– Галя у нас гимнастка! – заметил Смурной. – Только кажется хрупкой! А на деле запросто кому угодно шею свернет!
– Ты, Костя, болтай, да меру знай! – одернула его Вера. – Лучше про себя скажи! Ведь главным спортсменом у нас был как раз ты!