«Меня поставил бог над русскою землею, —
Сказал нам Русский царь. —
Во имя божие склонитесь предо мною,
Мой трон – его алтарь».
Начальник Первой экспедиции Собственной Его Императорского Величества канцелярии генерал-лейтенант Сергей Муравьев ждал особого агента. У адъютанта был приказ пропускать его в кабинет без доклада. Муравьев ставил этого человека выше десятка своих лучших сотрудников, ибо сам завербовал его полгода назад…
Муравьев был еще молод годами, но успел сделать блестящую карьеру. Ему не было полных 35 лет, а он уже награжден многими орденами, имеет высокое звание генерал-адъютанта императора и пользуется доверием монарха. Достиг своего положения Сергей Алексеевич не благодаря происхождению, а благодаря природному уму и «служебному рвению», как было сказано в его аттестации.
Муравьев любил риск и совсем не походил на угодливого чиновника, продвигавшегося по служебной лестнице низкопоклонством. Он был смел и предприимчив, при случае мог отстоять свое мнение, начальства не боялся.
Потому они, жандармский генерал и арестант-народник, сразу понравились друг другу. Тогда террорист сидел напротив него в этом самом кабинете и не выказывал никакого страха перед высокопоставленным жандармом.
Муравьева удивила эта манера поведения задержанного. Он к такому не привык. Революционеры либо вели себя вызывающе, демонстрируя презрение к жандармскому синему мундиру, либо боялись «исключительных методов дознания».
– Вы знаете, зачем вас доставили ко мне? – спросил начальник Первой экспедиции.
– Я знаю, почему меня арестовали, ваше превосходительство.
– Вы полагаете, что вам нечего опасаться? – спросил генерал. – Вы арестованы по делу об убийстве шефа корпуса жандармов генерала Мезенцова.
– Думаю, что вы имеете достаточно доказательств моей вины в подготовке убийства Мезенцова.
– Вы признаете это?
– Да.
– И вы готовы признать себя виновным?
– Мезенцов убит нами не как шеф корпуса жандармов [5]. Убийство даже такого человека мера слишком жестокая. Но генерал-адъютант Мезенцов убит нами как преступник, который не имел права на жизнь.
– Но разве он был так плох? Я знал его лично и не могу сказать, что Мезенцов был человеком жестоким.
– Лучше бы он был жестоким. Все началось с того, что Мезенцов приказал выпороть арестованного студента. Тот, видите ли, недостаточно хорошо поклонился при встрече с его превосходительством. И он унизил достоинство этого человека. Я понимаю, что ваш генерал привык унижать нижних чинов вашего ведомства, которым значение слова «достоинство» не известно.
– Это смелое заявление. Вы отдаете себе отчет о последствиях? – спросил Муравьев.
– Вполне, – ответил арестованный.
– Вы знаете, что вас ждет?
– Суд. Я имел много возможностей бежать из Петербурга, ваше превосходительство. Но не стал этого делать. Странно, что вы арестовали меня так поздно.
– Что вы имеете в виду?
– Меня поразила некомпетентность ваших жандармов. Исполнитель приговора, непосредственный убийца Мезенцова, Кравчинский [6] сумел сбежать с места преступления и затем из России. И вот вы, наконец, смогли задержать меня, одного из тех, кто готовил это акт.
– И получается, что именно вы, сударь, и станете отвечать за преступление вашего товарища, который так ловко сумел сбежать. Мезенцов особа в Российской империи не последняя. Государь желает правосудия.
– Вы хотите меня напугать, ваше превосходительство?
– А вас напугать нельзя?
– Почему же? Напугать можно кого угодно. Только нужно знать слабое место человека. Вы моего не знаете. Меня нельзя напугать тюрьмой и даже виселицей. Меня нельзя купить, как и вашу подругу детства, госпожу Перовскую.
Муравьев оживился:
– Вы знаете Софью Львовну?
– И довольно хорошо. Я также как и она в свое время оставил родительский дом. Хотя в силу возраста я сделал это раньше. Не каждого можно купить деньгами, ваше превосходительство. Это ваши жандармы меряют все количеством денег. Ваши нижние чины сплошь продажные мерзавцы.
Муравьеву стал интересен этот человек.
– А ваши товарищи? Те с кем вы связаны в борьбе? Они сплошь хорошие и благородные люди?
– Нет. Разные.
– И среди них есть мерзавцы?
– Идеалисты. А это не многим лучше, чем ваши мерзавцы.
– Значит вы сами не идеалист? – спросил Муравьев.
– Уже нет. Хотя и ранее я сомневался в том, что мои товарищи смогут поднять русского мужика на революцию.
– Но вы были участником «хождения в народ».
– Был. Стоило попробовать, и я попробовал. Затем я вернулся в Петербург и присоединился к тем, кто стал исповедовать террор.
– И что в итоге?
– Я разочаровался в терроре. Хотя многие из наших находят его единственной возможностью для решения проблем в России. И у вас еще будет множество проблем с террористами.
Муравьев понял, что этот молодой человек весьма походит на него самого. Он жаждет деятельности и борьбы. Его манят опасности и приключения. Родись он в иное время – мог бы принести стране много пользы. Жаль, что такие вот люди находят себя только в революционной борьбе.
– А что вас заставило изменить мнение? – спросил генерал.
– О терроре?
– Да.
– Я понял, как он опасен. Террор это маховик, который можно раскачать, но нельзя остановить. Он кончится в такой стране как Россия только после того как «сожрет» полстраны.
– Вы хотите сказать, что готовы отказаться от террора?
– Я готов бороться против него, ваше превосходительство.
– Даже так, сударь? Вы хотите сотрудничать с жандармами?
– С теми, кто меня арестовал? Никогда. Эти люди только приблизят революцию, если ей суждено состояться. Они и есть ваша главная проблема, генерал. Такие люди заставляют ненавидеть жандармов. Вот вы знаете об организации «Народная расправа» не так ли?
– Знаю. Она нами разгромлена.
– Руководитель «Народной расправы» Нечаев в своем «Катехизисе революционера» разделил врагов революции на три группы. Явные враги, дворяне и чиновники, которые презирают народ и ненавидят революцию. Умеренные, те, что хотят незначительных перемен. И либералы, желающие реформами убрать угрозу революции. Так вот Нечаев предлагал уничтожать врагов. И первыми он уничтожил бы именно либералов. А яростных врагов он оставил бы жить. До времени, конечно! Он говорил о пользе продажных чиновников, о пользе жестоких деспотов, ибо они вызывают ненависть народа и приближают революцию. Большинство ваших жандармов именно такие.
– Значит, вы не хотите работать?
– С вами я готов бороться с террором. Я пользуюсь доверием среди участников организации. Я знаю многих из тех, кто уже ступил на путь террора и еще ступит на него.
– И я должен вам поверить?
– Это ваш выбор верить мне или нет, ваше превосходительство…
Он вошёл в кабинет генерала. На этот раз агент выглядел совсем иначе. Муравьева удивляла эта его способность изменяться. Он менял не только костюмы, но с ними превращался в совсем другого человека.
Ныне это был светский лев и гуляка. Он не просто умел швырять деньги, но делал это с истинно аристократическим шиком.
– Заставляете себя ждать, сударь.
– Обстоятельства, ваше превосходительство.
– Прошу вас садиться. Новости?
– Да. Ныне многие из тех, кто ходил в народ вернулись в столицу.
– Какие же это новости?
– Новости есть. Я не стал бы вас беспокоить просто так. Ранее наши народники пребывали в растерянности. Особенно после процесса 193-х. Они собрались на квартирах и говорили о тактике и методах. Я даже думал, что дело далее споров у них не пойдет. Но все меняется.
– И что изменилось?
– У них прошло время болтовни, сударь.
– Вот как? Но многие из революционеров действовали и ранее. Можно перечислить ряд террористических актов, о которых вы нас не предупредили.
– Но которые все равно сорвались, генерал. Я ведь не могу знать всего. Партия «Народная воля» [7] еще только оформляется.
– Они уже вполне оформились, по моему мнению, сударь.
– Дело не в этом, ваше превосходительство. Все зависит о людей, что стоят во главе организации. Большинство студентов, жаждущих борьбы, плохо понимают, что нужно делать. Что они могут? Собираться и ругать власть. Читать запрещённые книги и мечтать о свержении царя. Но если этим людям дать хорошего руководителя, то они станут опасными.
– И они есть? Эти руководители?
– Да. И самое главное, что они выбрали цель.
– Цель?
– Именно.
– И кого на этот раз? Нового начальника Третьего отделения генерала Дрентельна?
– Царя, – ответил агент.
– Что? – Муравьев вскочил со своего кресла.
– Я не оговорился. Они решили готовить покушение на государя императора. И это покушение будет совсем не похоже на попытки Каракозова и Соловьева [8]. Этих идеалистов-одиночек.
– Когда?
– Это вопрос не быстрый, ваше превосходительство. Скоро такие дела не делаются. Пока они лишь решили наметить главную цель.
– Что им даст убийство царя? В чем выгода этого акта?
– Разжечь революцию в Российской империи. Они считают, что убийство царя всколыхнёт Россию и начнутся преобразования!
– Вы присутствовали на этом заседании?
– Нет. Так близко мне подходить опасно. Но мне рассказал про заседание мой хороший друг Николай Гройзман.
– Гройзман?
– Сын еврейского богатого торговца. «Ходил в народ» в Саратовской губернии. Жил среди крестьян-старообрядцев. У него были грандиозные цели.
– Грандиозные?
– Он хотел реформировать старообрядчество в новую революционную религию. Но план его не удался. Его выдали властям, и Гройзман был арестован.
– Но ныне он на свободе?
– Его отец положил большие деньги, дабы выкупить сына, и дело против Гройзмана было прекращено, и он не был на суде 193-х. В его пропаганде не усмотрели политического мотива. Сейчас он в Петербурге. Желает продолжать борьбу.
– А вы сами?
– Я действую из наших общих интересов, ваше превосходительство. Вы руководите Первой экспедицией, в задачу которой входит наблюдение за революционными кружками.
– Надзирать стоит и за деятельностью отдельных революционеров. Наша цель охранение устоев империи!
– Вот я и доложил вам о начале покушения на эти самые устои.
– Имена тех, кто готовит заговор против императора? Вы ведь знаете имена?
– Знаю, кое-кого.
– Можете назвать имена?
– Самый опасный Михайлов Александр Дмитриевич.
– Михайлов? – Муравьев уже слышал эту фамилию. – Ах вот это кто! Вспомнил. В 1875 году некий Михайлов был исключен из Технологического института за участие в студенческих стачках.
– Это он. В 1877 году «ходил в народ». Но арестован не был. Хотя в хождении разочаровался.
– Но, насколько я помню, в народе он не был среди тех, кто призывал к революции. Он подобно Софье Перовской учил крестьянских детишек. Болтал с мужиками о социальной справедливости, но доказать ничего не смог. Русский мужик если чего не понимает, считает враждебным для себя. И ныне он стоит во главе организации террористов?
– Нет. Я не назвал бы его главой организации. Но он пользуется среди народников большим уважением.
– Но он не лидер?
– Пока нет. Но может им стать.
– Что вы хотите сказать?
– Михайлов опасен, генерал. Он умен и причинит вам много неприятностей.
– Вы предлагаете его арестовать? Я вас, верно, понял, сударь?
– Нет. Арест вам ничего не даст. Сейчас на Михайлова ничего нет.
– Тогда что вы предлагаете?
– Убрать его тихо.
– Убрать? Что это значит, сударь? – удивился Муравьев.
– Убрать его тихо. Так, чтобы его товарищи не догадались что ваше ведомство к этому причастно.
– Вы предлагаете совершить преступление?
– Я предлагаю его предотвратить. Я указала вам на потенциально опасного человека.
– Но пока он ничего не сделал, сударь! Этак далеко можно зайти!
– Одним из методов борьбы должна стать профилактика преступлений, генерал. А Михайлов умен и предприимчив. Ему бы в вашем ведомстве служить.
– Я готов установить за ним наблюдение. Его корреспонденцию будут перлюстрировать, но не могу же я убивать людей!
– Рано или поздно вы захотите это сделать. После того как он совершит то, что задумал. Но содеянного тем не исправите.
Генерал прервал агента:
– Хватит, сударь! Я не стану действовать методами тех, с кем борюсь. Лучше скажите кто еще? Кто кроме Михайлова?
Агент ответил:
– Софья Перовская.
Муравьев поморщился, словно от зубной боли. Софья была его другом детства. В далекие годы, когда отец Муравьева служил губернатором в Пскове, отец Перовской был там вице-губернатором. Семьи были очень дружны. И генерал не терял надежды, что эта красивая и умная молодая женщина образумится.
– Я вас понимаю, ваше превосходительство. Вам это слышать неприятно. Вы, как и родители Перовской надеетесь, что она образумиться и выйдет замуж. Родит детей и забудет о своем революционном прошлом. Но это не так. Я хорошо смог узнать госпожу Перовскую. Она никогда не выйдет замуж.
– С чего вы взяли? – спросил Муравьев.
– В ней нет ничего женского, сударь. Конечно, она красива. Этого у неё не отнять. Но она не мать. И не видит себя матерью.
– Все меняются.
– Но не Софья Перовская. Впрочем, я не стану навязывать вам мнения, генерал. Ваше дело принимать решения. Я достаю информацию.
– Вам стоит внедриться в их организацию так глубоко, как это возможно. Мне нужны достоверные сведения. Вы можете подкупать слуг и дворников. Деньги для этого у вас будут. Пусть они станут вашими информаторами. Вы можете подкупать нетвердых в своих заблуждениях молодых революционеров. Но мне будет нужна информация.
– Работать с деньгами? Но это примитивно, ваше превосходительство.
– Зато надежно. Деньги всегда остаются деньгами.
– В Исполнительный Комитет организации «Народная воля» допускают не всех.
– Вам стоит попробовать в него войти.
– Для этого мне нужно прикрытие. Нечто такое, что заставит их мне верить.
– Но разве они вам не верят? Вы организатор убийства шефа жандармов.
– Один из них. Только один из тех, кто организовал убийство главного жандарма…
Так и началась эта история. Так я начал работать над срывом покушения на царя.