Данька с серьезным лицом и любимым игрушечным динозавром Кешей в руках, играет в игровой комнате с двумя собратьями по несчастью – их родители тоже где-то задержались. Едва завидев меня, сын со скоростью света несется к своему шкафчику в раздевалке. Его товарищи с грустью провожают Даньку взглядами – их срок заключения в детском саду на сегодняшний день еще не вышел.
Помогаю своему сорванцу надеть пуховичок, шапку, шарфик и сапожки. Он, конечно, яростно сопротивляется – ведь он давно все умеет сам. Иногда свитер бывает надет задом наперед или шиворот-навыворот, но это не так страшно, главное, что ребенку тепло. Данька у меня очень самостоятельный парень – все любит делать сам. Получается неплохо, он у меня большой молодец.
Например, в прошлые выходные, сын решил с утра побаловать маму блинами, естественно это был сюрприз, поэтому маме об этом не было сказано ни слова. Когда я вышла на кухню, услышав, что ребенок бряцает там кастрюлями, то моему взору предстала картина, достойная пера какого-нибудь поэта, воспевающего трудовые будни работников хлебопекарен. Пол кухни был щедро присыпан мукой, разбитое яйцо стекало с ни в чем не повинного кактуса, стоящего на подоконнике. На вопрос о том, что здесь происходит, сын серьезно заявил, что решил приготовить блинчики с вареньем, а кактус просто захотел попробовать яйцо, ведь до этого он никогда не ел яиц. Добросердечный ребенок был не в силах отказать несчастному растению, которое в этой жизни ничего не видело, кроме кухонного подоконника, и расколошматил над ним куриное яйцо. На всю эту катавасию из угла грустно посматривал игрушечный динозавр Кеша. Хорошо, что динозавр не уподобился кактусу и не заказал дегустацию яиц.
Наконец, одевшись и попрощавшись с воспитательницей, выходим из детского сада и неспешно шагаем домой. Данька взахлёб рассказывает о том, какой огромный замок они сегодня построили из Лего, о том, что девчонки страшные ябеды, что на обед был противный борщ, а на полдник вкусный коржик, что у пары хомячков родились дети, а Мишка заболел, и без него было немножко скучно. Все эти нехитрые ребячьи новости вываливаются на меня сразу скопом, я радостно смеюсь и целую Даньку в раскрасневшуюся щечку. Он, конечно, как большой и уже взрослый мужчина, отстраняется от меня, вытирает щечку ладошкой и протягивает свое коронное:
– Ну ма-а-ам!
Затем недовольно сопит, негодуя в душе на все эти телячьи нежности, неподобающие его статусу и возрасту. Но, как все дети в его возрасте, Данька быстро забывает обиды и снова начинает без умолку трещать, перечисляя все случившиеся сегодня в детском саду события. По пути домой мы заходим в небольшую пекарню, что приютилась с торца нашего дома, и покупаем парочку пирожных – Даньке корзиночку, а мне заварное.
Нашу идиллию нарушает телефонный звонок. Увидев, кто звонит, хочу нажать «сбросить вызов», но совесть не позволяет. Какая бы ни была, но это моя мать. Нет, она не алкоголичка и не наркоманка, вполне обычная женщина, если не считать того, что это самый эгоистичный человек, которого я когда-либо видела. Разумеется, сама себя она таковой не считает – все наши родственники в курсе, что она готова пожертвовать жизнью ради своих детей, что она отдала им всю молодость и все здоровье, и так далее и тому подобное. Лет до семнадцати я наивно полагала, что так оно и есть.
– Привет, мам.
– Привет, дочь! Совсем нас забыла, не навещаешь, не звонишь.
– Извини, некогда, я же работаю каждый день. К тому же на дом работу беру.
– Знаю я твою работу – целыми днями бумажки перебирать. Тоже мне работа! То ли дело я – всю жизнь то на заводе, то тряпкой машу. Вот где люди-то упахиваются!
В ответ молчу, ибо этот вопрос мы уже не единожды обсуждали и возвращаться к нему я не хочу. Мама проработала пять лет на заводе сборщицей и двадцать лет техничкой. Десять лет она находилась в отпуске по уходу за ребенком (моим братом) и работать отказывалась наотрез. Найти работу ее заставила жизнь – мы с братом были еще слишком малы, а отчим не отличался избыточным трудолюбием, поэтому вместо карьеры домохозяйки мама была вынуждена сделать карьеру иного плана. Образования она толком никакого не получила в свое время, поэтому рассчитывать на хороший заработок, разумеется, не могла. Впрочем, работа ее вполне устраивала – минимальная зарплата компенсировалась коротким рабочим днем, обычно после обеда мама уже возвращалась домой. Мы, как всякие дети, были рады, что мама большую часть дня находится дома.
Моя родительница пребывает в полной уверенности, что физический труд – это хорошо, а интеллектуальный труд – это не труд вообще, а так, профанация трудовой деятельности. Переубедить ее мне не удалось, впрочем, теперь мне уже это совсем неважно. Пусть думает что хочет.
Выныриваю из потока собственных размышлений. Ага, ну вот и до самого главного добрались.
– Ты знаешь, он совсем не может работать.
Видимо, речь опять о Женьке. Женька – это мой младший брат, который сидит дома у матери на шее и на работу выходить не собирается. Все, что его интересует в этой жизни – это компьютерные игры. Спросите, как он сумел заработать на компьютер? И из каких средств оплачивает интернет? Компьютер ему отдал его друг, прикупив себе новый. А интернет ему оплачивает мама. Ну и еще покупает сигареты, кормит, одевает и обувает. И не забывает время от времени требовать компенсацию с меня. Не так давно брату исполнилось 25 лет, но для нашей мамы он по-прежнему ребенок.
– На последнем месте работы на него кто-то так нехорошо посмотрел, он не может там работать. Я подозреваю, что ему сказали там что-то нехорошее! Сама знаешь, какие эти «новые русские» – из грязи в князи, хамло, даже не умеют нормально с людьми разговаривать.
– Мама, а как на него должны смотреть? Он же не директором туда пришел работать. Мне тоже на работе выговаривают, если я что-то неправильно делаю.
– Ой, ладно. Сравнила, тоже мне. У него, между прочим, тяжелая работа – он тяжести таскает весь день.
– Ну да. Один день потаскал и тут же уволился. Надорвался, наверное, бедолага.
– С тобой невозможно разговаривать, мне кажется, ты нас ненавидишь. Вот и съехала от нас.
Переехала я, конечно, не потому, что я ненавижу своих родственников. Просто настало время отделиться – Данька подрастает, не хочу, чтобы он видел, как его дядя просиживает штаны за игрушками и отлеживает зад на диване. К тому же, две комнаты – это тесновато на четверых. Поэтому, я решила взвалить на себя кабалу, именуемую ипотекой, и обзавелась небольшой двухкомнатной квартиркой в одном из новых районов города.
– Мама, ты знаешь, что это не так. Все равно надо было бы рано или поздно разъезжаться – Даня растет, Женька вдруг жениться надумает, да мало ли какие обстоятельства. Пока у меня была возможность оформить ипотеку, я ей воспользовалась.
– У твоего брата на зиму даже одежды нет, вот как он должен идти устраиваться на работу, ответь мне?
– Об этом ему следовало подумать раньше, чем он уволился, отработав один день грузчиком.
– Катя! Он же твой брат! Как ты можешь о нем такое говорить? Какая ты всё-таки неблагодарная дочь! Я с твоим ребенком ночей не спала, и Женька тебе помогал. А ты теперь съехала от нас и все, не нужны мы стали.
Как обычно, любящая бабушка ни разу не поинтересовалась, как там внук. Она Даньку и по имени-то редко называет, чаще всего вместо имени использует условное обозначение «твой ребенок». Справедливости ради скажу, что мама помогала мне нянчить Даньку, и Женька помогал, чем мог. Когда я не могла устроиться на работу после рождения ребенка, мы все жили на мамину зарплату. Потом стало легче – я хваталась за любую работу – курьер, оператор колл-центра и т.д., через некоторое время устроилась помощником бухгалтера на полставки, чтобы больше свободного времени оставалось на ребенка. Втроем мы как-то умудрялись выкручиваться. Данька подрос и начал ходить в детский сад, я нашла хорошую работу в той компании, где работаю сейчас. У нас замечательный коллектив, очень дружный. Зарплаты не космические, но и не совсем минимальные – вполне можно жить.
Когда мне не нужно было выплачивать долг по ипотеке, я чувствовала себя временами вполне обеспеченной дамой. Конечно, это по моим скромным меркам. Теперь половина моего дохода уходит на оплату ипотеки, еще четверть на оплату коммуналки – мне приходится платить за обе квартиры. Поскольку мамина пенсия уходит на их с Женькой пропитание, на оплату коммуналки у мамы ничего не остается. Чтобы не копились долги, я плачу за себя и за того парня.
– Мама, ну а я чем сейчас могу помочь? Ты знаешь, что мы с Данькой теперь живем вдвоем на копейки после уплаты всех коммунальных платежей и ипотеки.
– Не надо меня попрекать! Это была твоя идея с ипотекой, а не моя!
Вот собственно в таком тоне и происходят все наши разговоры в последние полгода. Родительница страшно обиделась на меня, когда я объявила ей о своем намерении купить себе отдельное жилье. Все мои увещевания о том, что это нормально, когда молодая семья живет отдельно от родителей, разбивались как о стенку горох.
Завершив, наконец, беспредметный разговор, открываю дверь в квартиру. Данька залетает первым, сбрасывает одежду и несется на кухню включать чайник – пирожные прежде всего, и пусть весь мир подождет!
Собираю разбросанные в прихожей вещи и иду следом за сыном в кухню. Он, как всегда, уморительно серьезен:
– Бабушка звонила?
– Ага.
– Она ругала тебя?
– Нет, что ты! Мы просто разговаривали.
– Мама, ты не переживай! Я вырасту большим, пойду работать, буду получать много-много денег. Куплю тебе самолет, ты будешь на нём кататься. И бабушку тоже покатаем, тогда она перестанет сердиться.
Вот так всегда – мы думаем, что дети ничего не понимают, а ведь они замечают гораздо больше, чем принято считать. По обрывочным фразам Данька сделал верные выводы, что в семье назрели очередные финансовые проблемы. Теперь надо быть начеку – сынок вполне может додуматься до какого-нибудь нестандартного способа заработать деньжат.
Этим летом, увидев в зоомагазине аквариум с улитками, малыш вспомнил, что точно такие же улитки живут в небольшом пруду недалеко от нашего дома. Вооружившись баночкой и сачком, он потащил меня на пруд ловить улиток. Еле удалось уговорить новоявленного Дуремара оставить несчастных моллюсков в покое. На доброго мальчишку подействовал только один довод: у улиток в пруду есть домики, а в домиках детки. Ведь нельзя же, в самом деле, разлучить улитку-маму и улитку-детку?
Вечером, уложив Даньку спать, долго пытаюсь уснуть и не могу. Сегодняшняя встреча разбередила старые раны. Мне казалось, что все давно отжило, отболело и зарубцевалось. Давным-давно я пережила все то, что случилось шесть лет назад. Иной раз нет-нет, да и промелькнет вопрос: «Почему? Что я сделала не так? Или, может, дело не во мне, а в нем?». В первый месяц после его предательства я мучительно хотела узнать ответ на этот вопрос. Я мечтала о том, как встречу его, посмотрю в глаза и спрошу: «За что? Что я тебе сделала?». Мне даже снились сны, в которых все именно так и происходило. Однако сны обрывались на самом интересном месте, и ответ оставался похороненным где-то в недрах сновидений.