Разведрота быстро выстроилась в повзводную колонну. И только первый взвод ушел вперед – его капитан Труфанов послал в разведку, поскольку взвод старшего лейтенанта Яценко считался в роте разведывательным взводом. Но тут из-за спины послышались выстрелы минометов. Бармалеев оглянулся. Соловейчиков перед тем, как взорвать минометы, решил пострелять из них по окопам «бармалеев». Пришлось комбату поворачиваться в другую сторону и в бинокль попытаться рассмотреть позицию противника. Подполковник понимал, что просто ради баловства Соловейчиков вести обстрел не будет…
И оказался прав. Видимо, командир саперного взвода посмотрел на линию фронта раньше комбата и увидел колонну «бармалеев», выдвигающуюся в сторону лысой высоты. Так быстро отреагировать на три короткие очереди бандиты не успели бы. Значит, они отреагировали на другое. На что они могли отреагировать? Только на снятие своих часовых. А их снимали как раз бойцы саперного взвода. И мысль о возможном обнаружении этого факта, вероятно, не давала покоя Соловейчикову. И он постоянно держал ситуацию под контролем. А в данный момент расстреливал колонну бандитов из минометов. Колонна выдвигалась в помощь уже погибшим. И бандитов расстреливали из их же родного оружия, калибра восемьдесят один миллиметр. Конечно, старшему лейтенанту было сложно переквалифицироваться из сапера в минометчики, и ему было далеко до тех же минометчиков-«бармалеев», что готовили ловушку для сирийских войск и российского спецназа, тем не менее Соловейчиков быстро освоил прицел и сумел рассеять колонну «бармалеев», нанеся ей, как показывал бинокль, существенные потери в живой силе. Тела убитых еще не успели остыть и задеревенеть и потому светились в окулярах бинокля, как светится любое живое кровонесущее тело.
Бармалеев замер на месте, раздумывая над своим положением. С одной стороны, ему хотелось остаться вместе с Соловейчиковым на высоте. Тем более стрелять прицельно из минометов он умел лучше старшего лейтенанта и мог бы командовать теми восемью минометными стволами, что составляли батарею, со значительно большей пользой. С другой стороны, требовалось уничтожить и второй минометный взвод, а капитан Труфанов в состоянии отказаться от этого в отсутствие командира батальона. Кроме того, останься подполковник с саперными взводом, могут потом сказать, что он погнался за славой, может быть даже посмертной, и выбрал себе наиболее трудную задачу, тогда как его присутствие настоятельно требовалось совсем в другом месте. А Бармалеев не любил, когда его в чем-то обвиняют.
Перед подполковником стояла задача, которую требовалось срочно решить, а он замер на месте, не зная, что предпринять. Пули так и кружили вокруг него, свистели возле самого уха, но это говорило подполковнику только об отсутствии у «бармалеев» ночных прицелов. Он уже готов был дать приказ роте развернуться и идти на высоту, в надежде на сложность ее взятия и на помощь российской авиации завтра днем. Но в это время по внутрибатальонной связи его вызвал Соловейчиков, которого за склоном высоты подполковнику видно не было.
– Слушаю тебя, Олег Николаевич, – намеренно строго и быстро сказал Бармалеев, тоном подчеркивая сложность ситуации.
– Выручайте, товарищ подполковник, – обычным своим почти беспечным тоном сказал старший лейтенант. – Сможете силой четырех взводов ввязаться в бой? А потом и я их в лоб ударю.
Чувствовалось, что Соловейчиков хотел добавить: «Я бы и с одним взводом вмешался, только получи приказ!» Бармалеев лучше других знал, что старший лейтенант атаковал бы даже составом своего саперного взвода значительно превосходящие силы противника, только дай ему подполковник такой приказ. Он бы и на танки пошел с МСЛ.
Старший лейтенант свою мысль не озвучил, но Бармалеев понял ее, и вместе с тем к подполковнику вернулись и его мужество, и его решительность, и умение находить выход в самых, казалось бы, безвыходных ситуациях. Он громко, словно и не было у него микрофона возле рта, дал команду голосом:
– Разведрота! Слушай мою команду! Как передвигались колонной, так и передвигаетесь. Только поменяйте направление. Заходите в тыл «бармалеям» и начинаете интенсивный обстрел. Соловейчиков! Общее количество бандитов?
– Больше батальона, товарищ подполковник. Примерно батальон с четвертью. Это вначале так было.
– Много… А ты много накрыл?
– Не меньше трех взводов. Первые мины точно в колонну попали.
Старлей словно бы оправдывался за удачную стрельбу, чего он и сам не слишком-то ожидал.
– Продолжай так же… Удачи тебе!
– Товарищ подполковник! А если противник пойдет в атаку? Он же нас сомнет? – возбужденно спросил капитан Труфанов, идущий во главе четырех взводов.
– А это мы еще посмотрим, кто кого… – с боевым задором ответил Бармалеев.
Подполковник Бармалеев снова, как имел возможность убедиться капитан Труфанов, оказался прав. Интенсивная автоматическая стрельба сбоку изначально никак не впечатлила «бармалеев». Они сначала даже не заметили ее. Глушители «съедали» звук стрельбы и одновременно работали пламегасителями. А звук взводимых затворов не слышался из-за приличного расстояния до противника. «Бармалеи» хорошо знали, что такими автоматами вооружен только российский спецназ, которого они откровенно опасались, предпочитая не связываться с ним в бою. И наступил момент, когда бандитам, грубо говоря, надоело лежать под минометным обстрелом и они решились подняться, чтобы идти вперед, на взвод, захвативший минометную батарею, а в бинокль они видели только один взвод, поднимающийся в гору. И получили в результате мощный фланговый удар. И только тогда «бармалеи» узнали и осознали свои потери и поняли, что их расстреливают не только из минометов. Кто-то, истошно крича и что-то объясняя, показал пальцем на позицию спецназа и тут же упал, сраженный очередью. Капитан Труфанов этого момента откровенно испугался и готов был дать команду к отступлению, но понимал, что Бармалеев, стреляющий, как простой боец, его команду отменит, а его самого может и пристрелить. Но тут открыл автоматный обстрел саперный взвод, оставивший за своей спиной целую серию взрывов. Поочередно взрывались минометы и ящики с навинчиваемыми взрывателями для мин. Сами мины без этих взрывателей были бесполезны.
Бармалеев считал взрывы, хотя был уверен, что Соловейчиков не оставит в рабочем состоянии ни одного миномета. Так, в принципе, и получилось. Сдвоенные взрывы прозвучали восемь раз, потом, следом за ними, прозвучал один мощный взрыв – нетрудно было догадаться, что старший лейтенант решил не оставлять противнику и мины без взрывателей.
«Бармалеи» меж тем, не зная силы атакующих их спецназовцев, решили все же фронт не оголять и не рисковать возможными большими потерями. И предпочли отступить в сторону своих окопов. Сначала это было отступлением по всем правилам военного искусства, с перебежками и перекатами, но чем ближе был сам окоп, тем больше отступление походило на бегство с поля боя. Что, в принципе, спецназу и было нужно. В наушниках прозвучали лишь несколько очередей, посланных вдогонку убегающим.
– А ты, Сергей Юрьевич, опасался, что они нас атакуют в лоб… – без какого бы то ни было упрека в голосе, мягко сказал комбат.
Труфанов смущенно молчал. Он, похоже, сам стыдился своих недавних слов.
Противник отступил. Четыре взвода построились в колонну, к ним пристроился взвод саперов, и они двинулись догонять первый взвод разведывательной роты, ушедший вперед.
Поскольку первый взвод передвигался только быстрым шагом, Бармалеев решил догнать его за счет передвижения марш-броском. Подполковник дал команду и первым перешел на легкий бег. В наушниках слышался разговор двух солдат, забывших, видимо, про включенные микрофоны:
– У нашего комбата здоровье лошадиное. Снова бежим… Ему, похоже, бегом бегать привычнее, чем пешком ходить… – с легким укором сказал один.
– И нервы железные. Я после боя до сих пор дрожу – стольких людей жизни лишил… А с него все как с гуся вода… – ответил второй.
Бармалееву хотелось сказать бойцу, что попади он в плен к «бармалеям», его даже за человека не посчитают. Отрежут голову, как барану, и весь разговор. Но он промолчал из-за своей нелюбви к нравоучениям и спокойно продолжил бег.
Бойцы тем временем сообразили, что их слышно по связи, и выключили микрофоны, чтобы продолжить беседу.
Бег продолжался. И четыре взвода разведроты в сопровождении взвода саперов уже вскоре догнали первый взвод, который остановился по непонятной причине. Едва они поравнялись, Бармалеев с ходу спросил командира первого взвода старшего лейтенанта Яценко:
– Что стоим?
– Там, похоже, бой идет. – Яценко стоял на месте, держа шлем в руках. – Только непонятно, кто в кого стреляет.
Комбат свой шлем и снимать не стал – микрофон у шлема чуткий, прислушался. Где-то неподалеку шел бой. В этот момент навстречу выбежали несколько бойцов первого взвода. Хотя сам первый взвод был, по сути дела, отправлен в разведку, старший лейтенант Яценко не постеснялся и впереди взвода выставил собственную разведку из половины первого отделения. В ее состав, кроме командира отделения, мастера спорта по боксу, входили одни спортсмены со званием мастера спорта – кто по бегу, кто по лыжному спорту, кто по биатлону, кто по волейболу. Так уж издавна повелось, что первый взвод разведроты формировался из спортсменов. Виной всему замкомвзвода старшина Михаил Клишин, мощный и сильный парень, мастер спорта по метанию молота. Спортсменам Михаил доверял больше, чем простым бойцам, и потому старался при формировании взвода затащить их к себе под командование.