Название – Новоземелье.
ПОРАН-ДИР – планета обозначена 44ХМНУ4/4. Впервые в классификации применен граничный порог 4/4.
Ближайшие подобия по шкале ПОРАН-ДИР
– планета Адмирал 4/3—1мн, планета Ковчег 4/4—1у – хозед Марии
– планета Сивера 4 (статус приобретенный) – хозед Лирмины.
Местонахождение по внешнему контуру Лабиринта (естественной границы Рунальского хозеда) – в узкой точке выхода фризсонной активности. За Провалом.
Первая волна заселения. По причине труднодоступности достигнута высокая степень изоляции. Индекс мутации превысил степень критичности.
По версии ПОРАН – система балансирует на грани хаоса (в определении местных – Бесуж). Накопление вариабельности превысило критическую степень. Процессы повтора в системе не исследованы (конус рассеяния за пределами измерений). Опасность (особо указано мнение доктора Д. Р. Джаваева, который упомянул также аргументы академика Симеона Седона).
Изначально имели место быть две приемные площадки. Строительства башен Ксиломов не потребовалось – перенос ФРТи-вещества благодаря эффекту Лабиринта. Процесс не изучен. Первая приемная площадка утеряна безвозвратно. Вторая – действующая: название – Собачий Камень (непереводимый местный термин).
Планета Новоземелье формально не вошла зону ответственности Лиолка. Статус (сутесере) Новоземелья с опозданием подтвержден Ирегрой (верховной резиденцией ДоброДружия Дирай).
Далее выдержки:
– Потомки выходцев с Новоземелья – кланы Седон, Сульит, Севет, Бесур, Золе. Первые три – наследственные аюны. Клан Бесур перестал существовать и исключен из официальных титлов Империи после конфликта с Золе и признания правоты Золе.
– Сутесере (подтверждение наследственных прав) даровано кланам Седон, Сульит, Севет, Золе. Сутесере собственноручно подписывали здравствующие рааны из Аксары (на Ковчеге).
Установлены (и надлежащим образом подтверждены) диррические феномены: говоруны или болотуши (по аналогии с фонщиками на Звучных Звездах), Ювиэй Виэру и пуоры (по аналогии в первом приближении с цинесмийскими пилотами и павонами – последователями Валерана Туука), Вроя (аналогов нет).
Первая развернутая информация по Новоземелью получена от аюна Симеона Седона. Сведения представляют серьезный интерес.
Высшая форма деятельности в диарре-поле – замещение реальности (?!??).
(Резолюция главы Дирай, верховного правителя при малолетней императрице Лирмине Асоне – Марта Нежного из клана Золе: «Вмешательство нежелательно. Наблюдать»).
Видные представители Новоземелья на Севере и позднее в Империи:
На первом месте, безусловно – госпожа Селзен, мать наследников имперского трона – Леса и Ксанилев Светловолосых.
Знаменитая певица Ольга Серостанова – голос души, общая любимица имперского Севера, меркурианского Востока и Юга.
Саул Мицкис – капитан, личный пилот императрицы Ксанилев Светловолосой.
Симеон Седон – писатель и ученый, носитель академического ранга.
Павел Седон – путешественник, один из инициаторов поиска следов «второй волны» переселения с Земли. Глава двух дальних экспедиций к предположительным границам хозеда Ольги. До сих пор следов не найдено.
Март Нежный из клана Золе – регент трона при малолетней Лирмине Асоне в эпоху становления северной Империи.
Тяжко, мертво – тишь да сушь.
Как во тьму ты ни смотри —
В каждом норовит Бесуж
Погасить огонь внутри.
Слаб, пуглив и одинок
Твой душевный огонек,
А Бесуж стараться будет.
И одно спасенье – в людях.
Чтоб непобежденный тьмой
К огоньку прильнул другой.
Согревая всех и раня,
Чтоб взвилось живое пламя.
Гостиница Катерина.
Телефонные переговоры Виталия Микушина.
Юрий Семенович Краулин. Богдан Тенишев.
Микушин – Алло!
Краулин – Поздно встаешь. Не добудиться тебя…
Микушин – Кто это? Алло? Алло?
Краулин – Со спанья не различаешь? Пора бы уж! Белый день на дворе.
Микушин – Юрий Семенович, вы? Неожиданность, право…
Краулин – Я это. Звоню, зятек, поговорить про дела наши неважнецкие.
Микушин – Почему так? Что случилось?
Краулин – Это я у тебя должен спросить, парень. Я тебя отправил в Укалаев для чего? Чтобы ты дрых до полудня, пил, ел и местных проституток тр… л? Устроился удобно? нигде не жмет?
Микушин – … Вы о чем? Кого я… гм…
Краулин – Все мозги проспал, Виталик?
Микушин – Да не спал я! Заснешь тут… Каждую ночь катаклизмы – вактабы эти, порталы, могилы, раньки прозрачные – с ума сойти! Прошедшая ночка – вообще, финиш… Вы не предупреждали, куда я попаду! Премного благодарен за насыщенную поездочку!
Краулин – Я надеялся, что у тебя хватит мозгов понять – и главное, не встревать…
Микушин – Значит, не хватило. Прискорбно, что не оправдал ваших надежд.
Краулин – Ты как разговариваешь, наглец? Не забывай – сколько бы ты там ни хорохорился, а возвращаться придется. По приезде я из тебя дурь выбью! А нет – тогда на дверь укажу. Эффективный менеджер, едрит тя…
Микушин – Мне кажется, что все решится еще до вашего вмешательства. Укалаевский воздух губителен для разумных мыслей. Экология ни к черту не годится. А уж когда ветер с Кэндэгей подует, на небе пламя зажгется, и лошади прискачут… Прошу прощения, о чем вы только спросили, Юрий Семенович? Я отвлекся…
Краулин – Хватит лясы точить! Не узнаю тебя. Как легко оказалось тебя заморочить. А ты – телок молодой, наивный, доверчивый…
Микушин – Однако, вы – опытный волк. И нюх у вас острый. И вы догадались еще до того, как началось. Недаром же не поехали в Укалаев – не поддержали лично Коренева, хотя наобещали ему гору… Боюсь, происходящее потрясло его – этот бывший партийный чинуша, кабинетный деятель и подстраховщик впал в сильнейший стресс – Укалаев в его рамки вместиться не пожелал. Как сие противоречие разрешится под кореневской черепной коробкой? А верных друзей рядом нет.
Краулин – Я сейчас разревусь. Виктор не мог рассчитывать, что с ним будут играть в поддавки. На выборах не получить сто процентов за блок коммунистов и беспартийный – все в прошлом. Надо поднасаживаться, поклевать противника, в драчку сунуться. А если ты как толстый пингвин только раздуваешься с важным видом… Я Виктору помощь обещал, но основную работу он должен проделать сам. Не я же избираюсь мэром этого богом забытого городишки! И не я предлагал поиграть в демократию!
Микушин – Эти последыши брежневской номенклатуры беспомощны – им все в клювик надо положить и протолкнуть, а они проглотить соизволят…
Краулин – Критикуешь? А ты сам чего достиг, чтобы свысока смотреть? Пока в активе только выгодная женитьба. Меня не станет – и тебя как не бывало никогда. Рано ты Виктора хоронишь – брежневская школа ему не в укор.
Микушин – Юрий Семенович, я, конечно, ценю вашу прямоту и объективность – бодрит и вдохновляет! Мне этого страх как не хватало в Укалаеве!
Краулин – Ценишь? Ну, то-то же. Обиды не выказывай – не девочка. В деле важно сохранять трезвую голову… И вот теперь по делу. Как у нас все складывается? Только правду – не нужно мне туманных заверений.
Микушин – Правду хотите? Пожалуйста! С чего начнем? Прежде всего, ваши ставленники очутились редкостными идиотами. Вопиющий случай. Выигрышную партию они профукали. Конечно, вмешались еще эти дикари из Котутя и внесли свою долю идиотизма. Но что-то мне подсказывает, что даже без рунальской мистики Коренев с Федоровым лоханулись бы.
Краулин – Все так плохо?
Микушин – Еще хуже, чем вы можете представить. Коренев проводит свою компанию в оголтелом совковом духе. Типа партия – наш рулевой, Москва за нами; еще нет бога, кроме Аллаха, и я, то бишь Коренев, пророк, надежда и ваш единственный выбор. Причем все именно так в несусветной мешанине – попробуешь и даже не рвота, а из другого места… Ну, не дано ему свежих идей… Нет, довелось бы по-умному обыграть советскую ностальгию – здесь это встретило бы понимание. Нынешние порядки укалаевцам ненавистны. Мне сейчас пришло в голову, что даже внешние детали можно было бы использовать – например, Виктор Васильевич надел бы шляпу, строгий костюм, зачесал бы волосы назад – или что там у него от волос сохранилось – и нарочно выражался бы косноязычно – получился бы вылитый Леонид Ильич! Вам как?
Краулин – Этот еще придурок!..
Микушин – Правильно. Все пытается под себя загрести. Прет напролом, благо башки не жалко – нечего жалеть… Так при Сталине не агитировали. Ладно бы он до конца придерживался своих методов – давить и не пущать. Но он же истерит – противно, по-бабьи. Сейчас при одном упоминании душки Седона Коренев становится красным как помидор, заикается. Говорить с ним спокойно и разумно? Он скоро драться начнет. В его избирательном штабе самый разумный человек – его родственница, городская чиновница Зотуша – совдеповская кариатида с начесом…
Краулин – Господи, за что мне это… Кретины, какие кретины!
Микушин – Но Коренев – еще умничка в сравнении с Федоровым. Вот тот съехал всеми извилинами. На глазах целого города.
Краулин – Он чего?! Куда съехал?
Микушин – В замечательное местечко – в поселок аборигенов Котуть. Влюбился в девчонку младше его на сороковник – не меньше. Испепеляющая страсть. Она с ним потешкалась, а потом охладела и лишила сладкого. Наш бычок взыграл! Забыл про все на свете – жену, директорское кресло, деньги, разум… Я же говорю – кабздец! Пьет каждый день и за рыжей девкой бегает, умоляет. Общее посмещище… Только эта комедия стала больше напоминать трагедию…
Краулин – Виталий, вы там белены объелись?
Микушин – Тут вместо белены – вещь такая – харза. Сильное действие. Чистый наркотик.
Краулин – Он еще и употребляет?!
Микушин – Да что вы?! Я-то считал, что ему все любовь заменяет.
Краулин – Федор на все наплевал? Даже на Катю?
Микушин – Катю? Ах, Екатерину Николаевну? Жену законную? Плюнул, плюнул! А вы чего беспокоитесь? ну, будет у него другая жена – гораздо моложе. Укалаевки своеобразные – на любителя. Привезет в Устан и познакомит – сейчас это быстро делается…
Краулин – Постой, ты мне не врешь?! Чтобы позлить?
Микушин – Я?! Как на духу… Дира сияние!
Краулин – Ты, наверное, удовольствие получаешь? Твоя поездка превратилась в увеселение.
Микушин – Я не виноват. Проклятое место. Сюда приезжаешь, твои мозги перекручиваются – и ты становишься нормальным для туземцев. Ничему не удивляешься – вавукры, пуоры, пещеры, невесты и лошади – да порядок! Диррический портал – восхитительное зрелище! Впечатлений на всю жизнь.
Краулин – Довеселишься скоро, дурачек. Как вместе на бобах окажемся. Жизнь круто заворачивает – что там твои раньки? Думаешь, что мне все просто досталось – между делом и между смехом? Я пахал как проклятый! Поболе, чем твоя лошадь!! Тьфу… Теперь твердыня рассыпалась, и что – на обочину? в хлам от прежнего режима? Вы так и относитесь! Субчики молодые! Шустрые вы больно, и уже приготовились острыми зубами рвать! Только у тебя в пустоту получится, если тесть – того…
Микушин – Юрий Семенович, я не смеюсь. Что делать-то?
Краулин – Думать надо. Как выбраться из того дерьма, где мы барахтаемся. И ты тоже, между прочим!
Микушин – Я на подхвате. Мелкая рыбешка. Плещусь, бью хвостом и плавниками, беззвучно рот раззеваю, но ничего не решаю.
Краулин – А ты и докажи, что не пустомеля. И что дочь моя не зря тебя в мужья взяла.
Микушин – Вы как-то странно выражаетесь – взяла. Будто я вещь. Взяла, использовала и выбросила. Напрашиваются обидные ассоциации…
Краулин – Чушь!. Жанна без тебя в Устане быстро соскучилась, собралась и полетела в Укалаев – я был против. И как в воду глядел. Что застала здесь моя девочка? Чем ты занимался? Приятельствовал с одним вертопрахом из Устана – Богданом Тенишевым. Знаю я его, он из Жаниных сокурсников! После института ни дня толком не работал, называл себя журналистом, свой материал – слухи, сплетни – собирал по разным сборищам, клубам, ресторанам, помещал заметки в рубрику Светская жизнь. И даже тогда у него возникла масса недоброжелателей – из тех, кто с ним вместе пил и безобразничал… Какая светская жизнь в Устане?! Вас, молодых жеребцов, надо в колхозы посыласть и в ярмо ставить – попахали бы! Жаль, что все рухнуло… Даже Богдану надоел светский Устан до чертиков – сбежал, приняв предложение Коренева – тому, видите ли, понадобились умные современные замы, дабы самому ретроградом не прослыть. Перестройка тут еще случилась… Напрасно ты ему доверяешь – Богдан прежде тебя ухаживал за Жанной и даже ко мне приходил просить ее руки.
Микушин – А вы что?
Краулин – Я, конечно, рисковал, согласившись на ваш брак, но я же не сумасшедший?! Этот Богдан с его рыжими патлами, пустословием, наглым хохотом и самомнением размером с Джомолунгму совершенно не пара Жанне. Ей нужна нормальная жизнь, дети, муж – надежная опора, достойный член семьи, а не лазутчик в чужом стане…
Микушин – Как вы меня живописали… И я думал, что женюсь, и будет у меня ласковая жена, детишки, теплый дом. Как мы с вами оба ошибались, Юрий Семенович?!
Краулин – Ты чего? Чего?! Обалдел? Забыл все рамки?! Позволяешь себе!!
Микушин – Ровным счетом ничего.
Краулин – Тогда что ты имеешь против Жанны? Девочка так старается.
Микушин – А мне в Укалаеве много интересного открылось. И теперь убедился, что я совершенно не знал свою жену. Я думал, что женился на девушке умной, хотя избалованной, честной и рассудочной – мы даже семью решили основывать на здравом смысле, но я же не предполагал, что за Жанной тянется эдакий шлейф страстей – прямо греческая Медея!.. Дорогой тесть, по нашей семейной жизни здесь в Укалаеве ураган прошел.
Краулин – Слушать не хочу. Вы еще молоды и очень недолго вместе. Проживите сначала даже треть от того, что прожили мы с женой – вот и рассуждайте. Вы поссорились, потом помиритесь – это жизнь. Жанна – хорошая жена. А вот ты, зятек, помнишь, что провинился. Я тебя не выдам – по-мужски я понимаю, но чтобы единственный раз… В будущем не помилую.
Микушин – Это вы что – на меня валите?! Говорю, нет вашей Жанны – да, она приехала в Укалаев, прошмонала мой номер, обвинила во всех грехах и исчезла. Где она ночует? с кем? Тайна. Но только не в Укалаеве. И не для вас!
Краулин – Ты – молодой муж, всех тонкостей не ведаешь. Жена обижается и часто уходит – не в смысле, что бросает – она хочет, чтобы ты просил, задабривал, ценил – ты что, бесчувственный что ли?!
Микушин – Может, и бесчувственный, но не безмозглый…
Краулин – Да хватит уже! У Жанны в Укалаеве живет лучшая подруга – Ленка Федорова. Наверняка Жанна сейчас у нее отсиживается – ждет, когда ты придешь мириться. А ты, осел, до сих пор не пошевелился! Бедная девочка…
Микушин – Федорова? Дочка директора УМЗ? Ах, ну да – нашего союзника. Послал же бог союзничка…
Краулин – Виталий, ты небрежно отнесся к моему поручению. Все нюансы укалаевской ситуации ты должен был изучить заранее. Я не про нашу семью. Но всех наших врагов и друзей в городе ты должен знать назубок. А ты порешь мне разную мистическую чепуху. Соберись! Не раскисай. Из того, что мне известно – наше положение не радует.
Микушин – Ну, это известно в Укалаеве каждой собаке и каждой лошади… Седоны обрабатывают город грамотно. Сперва заручились поддержкой старожилов, для прочей пассивной публики приготовили офигительный сюрприз – конкурс красоты. Нестандартный, удачный ход! У кого-то из Седоновских советников котелок варит… И сейчас безыскусный провинциальный люд озадачен выбором – или уступить воплям своих дочерей и позволить им продефилировать по сцене, красуясь созревшими телесами (как в Москве ходют!), или выдрать этих кобылиц за волосы и запретить. Так или иначе, но фамилия Седона упоминается в обоих случаях: а давай попробуем, если уж и в Москве… – или – совсем стыд потеряла, кобылица? я тебя!!
Краулин – Какая кобылица?! Опять у тебя лошади! Оставь лошадей. Виталий, я абсолютно серьезно…
Микушин – Да?
Краулин – Похоже, с Кореневым и Федоровым я дал маху. Но им для победы требовалось немного. Козыри они имели. Что ж…
Микушин – Что? Созовем совещание, обсудим? Кстати, и Богдана пригласим – он креативно мыслит.
Краулин – За каким… созывать? Чего высиживать? Ясно ведь – Федоров при любом раскладе на своем месте не удержится – не быть ему директором. Пусть себя благодарит.
Микушин – А Коренев?
Краулин – Без связки Коренев – Федоров шансы Виктора тают безвозвратно. Два болвана вырыли яму себе. Какая разница, кто туда упадет первым?
Микушин – То есть, мы их не тащим? не спасаем?
Краулин – Смысл? Они – балласт. Но знать им это необязательно.
Микушин – Ага. Чем черт не шутит – а вдруг выберут? Тогда мы на коне. Извините – я опять упомянул лошадь…
Краулин – Запрячь свое остроумие. Виталий, я хочу поручить тебе важное дело. И ты не должен его провалить – исправить уже не получится.
Микушин – Я весь вниманье, шеф.
Краулин – Я хочу, чтобы ты отправился к Валерию Седону и переговорил с ним – предварительно.
Микушин – Что?!
Краулин – Я сказал – предварительно. Еще ничего не ясно. Позднее я сам с ним свяжусь – и тогда мы все согласуем. Ты прощупаешь Седона и мне подробно обскажешь – его слова и твои мысли по этому поводу. Виталий, прошу – наша ситуация серьезна.
Микушин – Я просто выбит из колеи… Шеф, Коренев верит вам. Сдается, ваше имя служит ему якорем спасения… Ни на кого в Укалаеве он уже не надеется – подозревает предателей кругом. Он верит, что вы приедете и наведете порядок, посадите его на трон и погрозите пальцем всем. Он как ребенок…
Краулин – Тем хуже для него – или лучше. Нельзя опираться на идиотов – или на детей, что в политике равнозначно… Седону ты скажешь следующее – запоминай.
Микушин – Минуточку… Шеф, вы – подлинный гроссмейстер. Рядом с вами и я чувствую себя на высоте… Верно говорят – с кем поведешься… Вот тот же Богдан – угораздило же его связаться с Кореневым – этим ничтожеством… Да, да, шеф, я сделаю все, что в моих силах. Я вам позвоню! Как только, так сразу…
Краулин – Делай, зятек, делай. У нас общий интерес.
Микушин – Спасибо за доверие!.. Уфф… Ну, что, опять телефон?.. Мы уже поговорили. Не такой я не понятливый. Или совестливый.
Богдан – Ого! Звучит интригующе.
Микушин – Алло? Юрий Семенович!.. Кто это? Что за шутки?
Богдан – И не думал шутить.
Микушин – Я сейчас повешу трубку и скажу администратору, чтобы не соединял с вами, идиот. Не намерен играть в игры.
Богдан – Погодите, Виталий, не прерывайтесь. Я отниму у вас немного времени. Это Богдан. Богдан Тенишев.
Микушин – А! Легок на помине…
Богдан – Чем я заслужил упоминание? Не повинен, не повинен, клянусь.
Микушин – Юрий Семенович Краулин мне только говорил, что Укалаев просто переполнен друзьями моей жены – вы, Богдан, Елена Федорова, Игорь Бикташев. Я не подозревал столь крепкой связи…
Богдан – Кто? Краулин? Что говорил? На вашем месте я не верил бы ни единому его слову.
Микушин – Само собой разумеется. Но я хотел бы задать вопрос вам. И вам я тоже не доверяю!
Богдан – Вы сразу перехватываете инициативу. Достойный ученик своего тестя. Первым позвонил я – значит, я первым спрашиваю.
Микушин – Я сейчас отсоединюсь, Богдан. Аривидерчи!
Богдан – Нет! Пожалуйста, не надо.
Микушин – Я хочу спросить вас о Жанне.
Богдан – Надеюсь, вы сперва спросили про Жанну у ее отца.
Микушин – Вам не на что надеяться. Не увиливайте.
Богдан – И даже нотки в голосе у вас от Юрия Семеновича. Иезуитство. Каюсь, виновен, но заслуживаю снисхождения – только в чем именно?
Микушин – Не паясничайте, Богдан. Если вы позвонили ради этого – донимать меня после такой ночи…
Богдан – Ночка выдалась на славу. И мы вроде перешли на ты – или же нет? После урагана все прояснилось? в мозгах и, вообще, в мире? Опять нет? Наши планы летят к чертям. Уже слышали? Помост на площади рухнул. Где теперь Кореневу выступать? Еще пожар большой случился в лесу. А город-то рядышком.
Микушин – И дальше что? Вы мне предлагаете его тушить? Сейчас возьму каску и шланг. Айн момент!
Богдан – Нет, зачем же? С самого утреца Коренев уже везде в область отзвонился, всех разбудил и обрадовал – пожарных, военных и даже органы – доложил, что укалаевцы видели падающий самолет. Странный самолет странно летел – может, какой-нибудь новейший и суперсекретный? После Союза секретов нет. Но Коренев специально для органов намекнул, что катастрофа странно ко времени пришлась – словно подбили с земли; а вообще, в Укалаеве перед выборами немало подозрительного происходит – не худо проверить. А народ тем более подозрителен, что чинит препятствия законной власти спокойно переизбраться – помост вот сломали, если это покушение? Скандал! Или все же покушение? Что вам больше нравится, Виталий Антонович?.. В Устане заинтересовались самолетом, обещали прислать людей, технику. Коренев воспрял духом – по его мнению, для охраны порядка и поимки смутьянов Седонов потребуется минимум дивизия МВД. Не все потеряно!
Микушин – Насмехаешься?
Богдан – Сил у меня нет, Виталик. И терпения не осталось. Руки упали… Очутились мы на краю земли и в конце всех событий – на границе пустоты… По ночам свист слышу – с-с-с… Когда я приехал в Укалаев, то дал себя клятву относиться ко всем легко и жить без страданий: словно творится театральное действо, а я по желанию – участник или зритель – и меняюсь туда-сюда… Я думал, что это единственное средство, чтобы провинция, дикое болото тебя не засосало. Темень, тоска! Ни серьезных театров, ни других культурных учреждений – лес, серая вода и Собачий Камень. Ох… ть! И ведь у меня почти получилось…
Микушин – Вы звоните мне исповедаться, как грубая действительность ранила вашу нежную душу? Душа мне ваша без надобности. Я хочу спросить про Жанну.
Богдан – И про нее нам надо поговорить, Виталий. Ее надо спасать! Срочно! Жанну то есть – не душу мою… Нам всем от Бесуж нет спасенья…
Микушин – Прекрасно! Вот и спасайте. Я вам доверяю… Богдан, передайте Жанне, что она может находиться там, где она сейчас. И жить совершенно свободно, играть любые роли и не страдать! Я все понимаю. Я же не тиран какой-нибудь!
Богдан – Виталий, подождите. Нельзя так безжалостно. Жанне очень плохо.
Микушин – А мне хорошо! Я прям на верху блаженства!
Богдан – Давайте встретимся – мне нужно вам объяснить. Когда вы можете? Вечером в Катеринке? Я буду вас ждать. Вы придете?.. Виталий!
Микушин – Э-э…
Богдан – Виталий! Сегодня вечером! Вы поняли меня?
Микушин – Тут такое по телевизору. Включите канал Светозара!
Городская больница.
Никита Косцов в палате.
Посетители – Владимир Валишевич Валиев и Валентин Варламович Стаканчиков.
Валиев – Нам на второй этаж. Сюда по лестнице.
В. В. Стаканчиков – Вижу. Что за двери ужасные – стекла краской закрасили. И даже не белый – серый цвет. В половых досках щели в палец толщиной…
Валиев – Полы обыкновенные. И такие двери стояли с основания больницы. Здание хорошее, добротное, но подновить не мешает. Сидел бы Зырянов директором УМЗ – к нему обратились бы. Адекватный мужик. Собирался новый корпус строить – не больницу, а диагностический центр. Мы тогда это название впервые услышали. Значит, по последнему слову науки и техники, как за границей. У завода фонды были, чтобы импортное оборудование закупить. Но куда-то все девалось – как в черную дыру Бесуж. Зато теперь безнадега.
В. В. Стаканчиков – Стенания ни к чему. Думать надо – кого в городское начальство избирать. Рыба с головы гниет.
Валиев – Вы все за Седона агитируете. Оно, конечно… Вот его палата. Положили в отдельную. И то правильно – полежит, успокоится, а его подлечат. Скандальный случай. Чуть не покалечили парня.
В. В. Стаканчиков – Не будем рассуждать о морали. Ему сейчас это ничем не поможет. Вот лекарства, врачи – другое дело.
Валиев – Всем обеспечили. Спасибо, Валентин Варламович. Мне доктор говорил, что многие названия лекарств здесь даже не слышали – сплошь иностранные термины. Сколько же это стоит? И даже не в рублях?
В. В. Стаканчиков – Пустяки. Главное, чтобы помогло.
Валиев – Да, главное… В уме не укладывается… Валентин Варламович, неужели по-другому было нельзя? Не до смертоубийства чтоб…
В. В. Стаканчиков – Зачем вы мне это говорите? Я там не присутствовал. Кто первым начал – не видел. В драке не предугадаешь…
Валиев – Ваши явно переборщили!
В. В. Стаканчиков – Оставьте. Какие это – ваши? Деревягинцы? Идиоты везде – общая проблема.
Валиев – Однако у деревягинцев слава известная. Всегда любили в драке скопом наброситься и измолотить.
В. В. Стаканчиков – Исстари межуйцы и деревягинцы до крови дрались. Народная забава. Случалось, кто-то схлопатывал и даже помирал в тех побоищах. И не обязательно деревягинцы. Все в прошлом – зачем ворошить? Еще раз повторяю – у нас дело!
Валиев – Да, да, я помню… Заглянуть в щелку? Не потревожу?.. Спит вроде… Может, после придем? Сон – тоже лечение…
В. В. Стаканчиков – Для чего откладывать? Завтра ничего не изменится.
Валиев – Наверное, вы правы… Как условились – сначала я побеседую, прозондирую почву…
В. В. Стаканчиков – Пожалуйста. Я подожду. Но вопрос необходимо решить.
Валиев – Заходите со мной?
В. В. Стаканчиков – Захожу. Притулюсь в сторонке. Не помешаю.
Валиев – Тогда… Никита! Никита, мы к тебе. Навестить. Ты не спишь?
Косцов – Нет, конечно, Владимир Валишевич. Я рад.
Валиев – Неважно выглядишь. Голова перебинтована. Осунулся. Круги под глазами. Как ты себя чувствуешь?
Косцов – Да все как-то…
Валиев – Молчи, молчи, если тебе больно.
Косцов – Губу-то разбили, так что больно. Но врач говорит, что губа – это ерунда…
Валиев – Губа. М-да… В эти дни все началось для тебя плохо – с синяка, а закончилось еще хуже.
Косцов – Зато синяка вообще не видно.
Валиев – Еще бы. У тебя половина лица – сплошной кровоподтек. Глаз заплыл. Бровь скошена. А ты про какой-то синячок – пустячок…
Косцов – Виноват, Владимир Валишевич. Глупые истории одна за другой следовали. Вроде кто меня сглазил. Это укалаевка в Катеринке. Маленькая, шальная, глаз черный, а кофта красная. Ведьма. Сейчас вспоминаю – она же все нарочно делала…
Валиев – Ох, Никита… Забудь про укалаевку. У тебя другие печали… Ничего, были бы кости – мясо нарастет…
Косцов – Насчет костей. Мне ребро сломали. Дышать было трудно. Свозили на рентген – перелом.
Валиев – Не раскисай, парень. Держи. Пакет жена просила передать – пирожки, котлеты, яблочный компот. Яблоки с собственного сада – в банки раскладываем и кипятком заливаем. Ешь, пей, поправляйся. Больничная пища – она на вкус не ахти… Что у вас – суп да каша? Три раза в день по переменке.
Косцов – Хорошо здесь кормят. Не жалуюсь. А на завтрак не каша, а омлет. Чай с сахаром, свежие булочки.
Валиев – Смотри, не растолстей. Девчонки разлюбят. Ах, ты, Боже мой…
Косцов – Кому я теперь нужен? Врачи говорят, что долго проваляюсь. Калека…
Валиев – Ну, ну! Есть кому за тобой ходить – сестра Вероника постоянно навещает. Ты же не столетний старикан – придет срок – побежишь быстрее прежнего. По молодости все мы дрались…
Косцов – Сестра – верно, приходит… Напугал я ее очень… А-а…
Валиев – Что? Хочешь, Никита я сообщу твоей девушке?
Косцов – Не уверен я…
В. В. Стаканчиков – Стоп, Владимир Валишевич. Я извинюсь, но ничего никому сообщать не надо. Больному покой требуется. И поменьше всяких мексиканских страстей. Каша, капельницы, лекарства и прочие процедуры. А уж когда поднимется – сам решать будет.
Косцов – Кто это? Владимир Валишевич, кто с вами?
Валиев – Ты разве не узнал, Никита? Угу, тебя сильно по голове били… Сволочи они!.. Это Валентин Варламович – отец Санди Стаканчикова.
В. В. Стаканчиков – Благодарю, что так охарактеризовали. Сильный эпитет!
Валиев – Я не про вас. Я про местное хулиганье… Никита, ты должен помнить Санди по школьным годам. Он хорошо играл в шахматы – играл и за наш город. Хорошо учился. Правда, после получения аттестата уехал в Москву, закончил институт, несколько лет за границей провел. Потом Санди вернулся, начал работать на УМЗ – его увольнение бурно обсуждали. Произвол. Люди сочувствовали, Валентин Варламович.
В. В. Стаканчиков – У нас любят обсудить. Ох, как сыну икается сейчас… Ладно, Санди – это наше внутрисемейное дело. Мы пришли поговорить с вами, Никита. И поверьте, я желаю вам добра – как собственному сыну.
Косцов – Добра? Кого вы обманываете? У меня сотрясение, но не столь катастрофично. Провалами памяти не страдаю. Ублюдки, что меня измордовали – ваши хваленные деревягинцы! Я прекрасно разглядел! Сережка Синепятов! Он, скотина!
В. В. Стаканчиков – Опять Синепятовы – чересчур много из Деревягина… Я разве спорю? И что? Вы поссорились из-за девушки и подрались. Вы надавали тумаков, вам их возвернули. Обоюдно. Только вы – официальное лицо, с соответствующими полномочиями. А другая сторона – шантрапа, гопники. Если кто и обязан был проявить здравомыслие…
Косцов – Вы меня обвиняете? После того, как я очутился на больничной койке? с переломами и синяками? У вас совесть есть?
В. В. Стаканчиков – Потише. Вам вредно волноваться. Вы лежите себе спокойненько. А я с вашего позволения продолжу… Итак, вы на больничной койке. И лечение вам предстоит долгое и дорогое. Сочувствую. Поверьте – искренне сочувствую. Вам нужно сейчас о себе подумать. И не только в плане здоровья.
Косцов – О чем вы? О чем он, Владимир Валишевич?
В. В. Стаканчиков – Не спрашивайте вашего начальника. Он вам сейчас не ответит. Слишком сильно за вас переживает… А я скажу. Пока в этой истории вы один пострадавший. Но ведь прошло времени очень мало…
Косцов – И че?..
В. В. Стаканчиков – Нет, конечно, среди гопников не принято бежать в милицию и жаловаться, что им накостыляли. Ниже их достоинства. Но ведь случаются обстоятельства… Например, последствия от черепно-мозговых и иных травм могут сразу не вылезти… И если спустя время кто-то почувствует себя плохо – тут уж не до гордости. Рано ли поздно все подробности вашей драки всплывут. Кто тогда попадет под удар?
Валиев – Валентин Варламович, вы перегибаете палку. Некрасиво. Никита был один против хулиганья. Они дрались нечестно даже по уличным правилам.
В. В. Стаканчиков – Я не оспариваю. Я лишь пытаюсь до вас донести, что возможны любые неожиданности. Вам ли этого не знать!
Валиев – Я поддержу Никиту!
В. В. Стаканчиков – Здесь все настроены его поддержать. Мы же не звери… Как вы? Есть ли у вас все необходимое? Не стесняйтесь, мы рады помочь.
Косцов – Я ни в чем не нуждаюсь. Спасибо.
В. В. Стаканчиков – Как прекрасно! Как прекрасно ни в чем не нуждаться. Счастливый вы человек, Никита. Вы любите девушку и готовы ради нее рисковать – прекрасно!
Косцов – Я люблю ее, а она любит меня.
В. В. Стаканчиков – Вот тут махонькие трещинки на поверхности разбегаются… Любит? Так ли вы убеждены? Никита, я старше вас гораздо, пожил и успел разочароваться… Яд горький, но выпить придется – в качестве лекарства… Позвольте сказать, что ваша любовь, ваша жертвенность – не гарантия ответной любви. Увы, увы. Женщины – адептки своенравной Ашурас, они не логичны и не благодарны. Вы можете совершить тысячу подвигов, переплюнуть в геройстве Ронку Рокарема, проникнуть в логово тьмы, переловить всех гопников в Деревягино, преподнести любимой свое сердце – и быть отвергнутым. Мужчины вечно страдают из-за женщин. Далеко ходить не надо. У нас на глазах совершается драма. Зрелый сильный мужчина, занимающий высокий пост – директор завода! пуп земли укалаевской – втоптан в грязь, город над ним потешается! Чем бы не закончилась эта любовь, Федоров уничтожен. Ну, так кто он и кто вы? Взвесьте.
Косцов – Бессмысленно сравнивать. История нехорошая. И еще с какого конца взяться… Ваших рук дело – вы сговорились с укалаями и устроили позорище. Вы хотите свалить соперников Седона – Коренева и Федорова. И рады использовать любые средства – даже самые подлые.
В. В. Стаканчиков – Да, да. Во всем мы виноваты. И часовню тоже мы разрушили?
Косцов – Вы! Вы! И сейчас я догадываюсь, зачем вы пришли. Старожилы всегда были за Седона. Вам не нужны скандалы перед выборами. Вас беспокоит, чтобы Серго Седон не оказался замешанным во что-то неприглядное. Признавайтесь!
В. В. Стаканчиков – Я не упоминал здесь Серго Седона. Серго в драке не участвовал. Я пришел побеседовать о вас.
Косцов – Сказки не сочиняйте!
В. В. Стаканчиков – Вот и я призываю к прагматизму. Никита, вам потребуется серьезное и дорогостоящее лечение. В Укалаеве его не получить. В лучшем случае витамины, капельницы. Лучше обратиться к областным специалистам. Все искренно желают вам полного выздоровления… Мы даже готовы доказать на деле что помыслы наши чисты. Предлагаем возместить предстоящие расходы. Конечно, в пределах разумного. Я уже обратился к Оксане Викторовне, просил накидать списочек… Никита, советую воспользоваться шансом.
Косцов – Вы предлагаете мне убраться с дороги Серго? Уехать в Устан залечивать болячки? Вы хотите меня купить?
В. В. Стаканчиков – Много пафоса. Но включите же мозги. Где ваша великая любовь? Почему она не рыдает в уголке вашей палаты? не кормит вас с ложечки? не выносит за вами горшок? извините за бытовые подробности… Где та девушка, которая причинила болезненную рану вашему самолюбию? Где она?
Косцов – Вас не касается!
В. В. Стаканчиков – Зато очень даже касается вас… Никита, уразумейте же, наконец, что кроме тех злосчастных гопников у вас нет врагов. Да и те – просто быдло с темной дырой вместо мозгов. Не стоит на них обижаться – даже вспоминать про них… Вы хороший парень – просто попали не в то место и не в то время. Забудьте и позвольте помочь вам.
Косцов – Не демонстрируйте лицемерное благородство. Прям сладчайшая патока! В уши мне льете! Вы думаете, я не знаю, кто вы такой? У вас-то мозги есть – в отличие от тех дуболомов… Я помню вашу фамилию – ведь я родился и вырос в этом проклятом городишке, где всегда творились подозрительные дела!
В. В. Стаканчиков – Молодой человек, осторожней с намеками.
Косцов – Я не намекаю, а прямо говорю. Вы – Стаканчиковы, деревягинское семейство, которое всегда было приближенно к Седонам. Конечно, не столь знамениты, как Синепятовы – ну, так из них добрая половина Деревягина. А корень-то у вас всех один – от варнаков… Я мальчишкой был, а вы работали в исполкоме при вашем шефе. Вы всегда с ним работали. И когда Седона погнали – заслуженно! – из Укалаева, вы последовали за ним. Вас еще тогда называли серым кардиналом в Укалаеве, вы обделывали самые сложные делишки! В прежнюю пору все заметные в городе люди выстраивались в очередь на прием в ваш неприметный кабинетик – Мицкисы, Айдаховы, Зыряновы приходили… Только неувязочка – если мое дело пустяковое, и вы лишь пожелали проявить благородство – чего вы самолично явились сюда и убеждаете меня, в чем моя же выгода? Тратите на меня время? А может, все не так идеально сходится для Седонов? может, они еще не получили, что хотят? Что же они хотят?
В. В. Стаканчиков – Да вам-то что? Предоставьте вы Седонам рефлексировать над своими хотелками. А вы разберитесь со своими… Вы здесь лежите уже порядочно. Ваше состояние стабилизировалось. Вам лучше – мне Оксана Викторовна говорила. Иначе я бы не пришел… У вас было время опомниться и подумать. Вы думали, Никита, лежали и думали, заглядывали вглубь себя… Что же вы там отыскали? Хотите, скажу? Прежде всего, вы – человек мирный, уравновешенный, довольный, ваша душа расправлена и растянута внутри. Вы никогда прежде не бросались в подобные авантюры. Вы, вообще, предпочитали не драться – просто благоразумно отступали в сторону… Вам понравилась девушка – она, действительно, очень мила… Вы решили, что она вам подходит, и у вас имелись честные намерения. Похвально! но похвалы вы не дождались. Женщины!.. А дальше все смешалось в доме Облонских, то есть в вашей голове. Эта драка сильно на вас повлияла, привела в экзальтированное состояние. Вы горели праведным гневом, вы пестовали свою влюбленность, вы убеждали себя… Но вы продолжали лежать и продолжали думать… Потолки здесь унылые, серые, а лекарства снимают излишнюю экзальтированность. К тому же боль не девалась никуда. Вам больно и постепенно стало досадно, и вы озадачились вопросом – а оно того стоило? что в этой девушке особенного?.. Доводы рассудка – как ведро воды для горения Ашурас. Общеизвестно, что когда влюбленный начинает думать, он перестает быть влюбленным. А вы, Никита, не были влюблены – ну, не ваше это… Что дальше? Боль долго вас не покинет. Вас ожидает непростое лечение. Сколько сил и нервов потратите! За дни, ночи и месяцы ваша психика найдет выход – она найдет виновного в ваших страданиях. Это будет та девушка. Все просто.
Косцов – Что это? Сеанс у психиатра? Но я не псих!
В. В. Стаканчиков – Эх, кто нормален в нашем самом ненормальном из миров? Тот, кто решился прыгнуть через Провал? Или кто позарился на последнюю унай? Вот вы разве представляли себя раньше в роли кулачного бойца?
Косцов – Я тоже не представлял, что моя девушка, Аня, окажется родственницей Седонам – на беду мне и себе! Я чувствую, будто сам прыгнул через это… это… черт знает что!..
В. В. Стаканчиков – Вы не прыгнули, Никита, вы лишь размечтались. Сейчас вы лежите в больничной палате, а не на серой земле в Кутуевском парке, и над вами не склоняется ведьмочка с красными волосами. Также над вами не плачет сероглазая девушка с особенным олевером лица, схожим с Любовью… Мечты далеко, а нужно ценить то, что у вас есть… Никита, проснитесь – вы обычный человек и живете в обычных скучных обстоятельствах. И признайтесь же себе, что у вас нет никакого желания искать приключений на свою задницу!!
Косцов – Вы пытаетесь меня заморочить… Я не собираюсь отказываться от Ани!
В. В. Стаканчиков – Это уже не ваши заботы. Вы – чужой, вы – никто. Она – внучка Павла Седона. Семья бесспорно ее признает. И готова исполнить обязательства перед девушкой – защищать ее, заботиться, обеспечить ее будущее. И вот главное – Седоны не видят в этом будущем вас. Совсем нет. Плохо это или хорошо – или даже несправедливо. Семья на первом месте.
Косцов – Седоны – кто? боги здешнего тона? распорядители судеб? Решать будет она – если любит…
В. В. Стаканчиков – Она вас не любит. И шансов у вас нет. Да вам больше не дадут даже приблизиться к ней. Жестоко? Лучше разорвать немедленно, чем выматывать себе и другим душу, мучить напрасными надеждами… Как там у Пушкина про красавиц —
Над их бровями надпись ада:
Оставь надежу навсегда.
Над бровями вашей – вернее, не вашей – девушки написано точно так. Я люблю Пушкина, а вы? Анечка тоже любит стихи…
Косцов – Вы чудовище, Стаканчиков!
В. В. Стаканчиков – Не вскакивайте. Я попрошу Оксану Викторовну усилить дозу успокоительного – вам же легче… А вообще, как вам угодно. Но через время – и не такое долгое – когда вы успокоитесь, то поймете, что я прав. И ваше понимание будет тем горше, если вы не примете моего предложения… На этом моменте нам, очевидно, лучше прерваться. Каждый обдумает свое решение. И после сообщит.
Косцов – Уходите и не возвращайтесь больше!
В. В. Стаканчиков – Отдыхайте. Все перемелется – мука будет… Владимир Валишевич, на два слова…
Валиев – Никита очень огорчен и потерян. Столько навалилось на парня… Он говорит в сердцах. Не принимайте на свой счет, Валентин Варламович…
Стаканчиков – Ну, что вы. Все прошло хорошо. Быть может, удастся уладить наши трудности.
Валиев – Вы… Вы хладнокровны и циничны. Как вас назвал Никита – серым кардиналом? Что-то в этом есть…
В. В. Стаканчиков – Не повторяйте глупостей. Парень обижен, но все образуется. Он еще спасибо скажет.
Валиев – За что спасибо?
В. В. Стаканчиков – Пусть даже не за что. Спасибо за то, что не взвалит на себя чужую ношу – что ему не доведется испытать все прелести нашего укалаевского житья – бытья – того, что под лакировкой… Ах, я циничен? Валиев, вы, конечно, за него. Но и вам с вашим справедливым возмущением не мешало бы глянуть дальше собственного носа. Не обижайтесь. А девушка… Не забывайте – в ней течет кровь Павла Седона. Это очень весомое наследство. И вот просто так подарить его чужаку… Лейтенант ей совершенно не пара. Предотвратить их брак – значит, предотвратить трагедию. Успокойте этими соображениями себя. Или выпейте простого успокоительного.
Валиев – Вы печетесь только о Седонах. Именно в таком ключе. А о других людях задумываетесь?
В. В. Стаканчиков – Вы намерены прочитать мне лекцию о морали? В нашей ситуации? Что в моих поступках аморального? Я не угрожал, не давил, не подкупал – я лишь кое-что пытался объяснить. На пальцах.
Валиев – Вы были с ним слишком жестоки.
В. В. Стаканчиков – Вы находите? Сопли ему не подтер?
Валиев – Вы разбили его сердце. Развенчали его любовь. Высмеяли его сказку… Каково делать так? Убивать людей тихо, незаметно, без крови и стонов – ну, и без соплей…
В. В. Стаканчиков – Не всегда приятно. Но необходимо. Для всех будет лучше. Для него тоже лучше.
Валиев – Откуда вы взяли? Что, если он вправду любил эту девушку?
В. В. Стаканчиков – Почему тогда согласился со мной? Почему не оскорбился, не спустил меня с лестницы? Не вызвал на дуэль? На худой конец, не исколошматил, как мои родичи деревягинцы?
Валиев – Вы виртуоз своего дела. Серый кардинал Седонов? – правильно.
В. В. Стаканчиков – Опять? Еще чего доброго привяжется словечко к укалаевским языкам… Суть не в названии… Суть в том, что ты чувствуешь – как ты пользуешься даром Келео… Цинично, но по крайней мере честно… Беседа с парнем навеяла на меня кое-что грустное. Например, вот ты только любишь, пылаешь жаром, готов мир перевернуть – и вдруг все падает вниз – вернее, встает на свои места, устаканивается. Ха, извините за каламбур… Лучше выразить стихами-
Расцвел вактаб. И тьма да сгинет.
Открыт диррический портал.
Но совершив виток в Билиме
Твой мир на место снова встал.
В. В. Стаканчиков – Повторю – я люблю стихи. Такой уж я окончательный циник… М-да, все успокаивается, возвращается на круги своя, а жизнь погружается в отчаяние, и ты живешь в аду, во тьме… У большинства людей встает на место – мир, а не что-то иное… Ваш Никита абсолютно нормален – до безобразия… Не тревожьтесь, все у него сложится хорошо. Погодите, он еще нам условия выдвигать начнет. Эдакий Ромео!
Валиев – Какая горечь в ваших словах. У вас что – мир не вернулся к нормальности?
В. В. Стаканчиков – А у вас, майор? Ведь вы – сын и наследник Авенаха Валиева, одного из самых знаменитых межуйцев.
Валиев – Мой отец старик. Он свое прожил.
В. В. Стаканчиков – И как пожил! Он и его поколение – те, кто еще уцелели… Послушайте, да в глазах нынешней молодежи они превратятся в легендарных личностей – Авенах, Роза, Чернобрин, даже скупердяй Злайго. Ирадий Волегласов умер. Крутой виток в Билиме совершил тогда Укалаев… Но все устаканилось, Владимир Валишевич. Собираюсь навестить вашего отца. Большая честь для меня.
Валиев – Приходите, пожалуйста. Но я не об этом…
В. В. Стаканчиков – Вот ведь неймется вам… Вы о нормальности – или же нет? Интересны будут мысли вашего отца. Я присутствовал на собрании в ОХОБе, старшее поколение там выражалось категорично. Мир снова разделен на свет и тьму, и поединок неминуем. Создания Бесуж сегодня среди нас, обычаи предков отринуты. Опять же пророчество Козоя близко к исполнению. И прочее в этом же роде… Короче резюмируя, это есть наш последний и решительный бой…
Валиев – Отец начитался старых книг. У него в голове все перевернулось и не встало на свои места.
В. В. Стаканчиков – А у вашего лейтенанта встало. Да так хорошо и правильно. И не защищайте его – пускай идет своей дорогой. Лучше подумайте о девушке. С ней совсем не благополучно. Она в полном смысле – наследница, унай для Седонов, для Бесур и для всего Укалаева. И потом, вы всегда говорите – она, но не вспоминаете, кто же именно. Почему? Она – дочка вашей старой знакомой, вашей первой любви – Танечки. Как в песне про студентку практикантку поется?.. Ну, не буду. Тем более, что у вас другая жена и другая дочь – и другая жизнь, что на свое место не вернулась. Ненормально, но мы с этим живем.
Валиев – Мы? А вы, деревягинец, каким образом причастны к межуйским обстоятельствам? Вон даже на ОХОБовское сборище вас свободно пускают – не в обычае это. Мой отец воспротивился бы.
В. В. Стаканчиков – Не забудьте передать ему привет. Или лучше мне лично?.. Как причастен, спрашиваете? Вам я объясню. Моя семья тоже имела отношение к некоторым событиям – печальным, надо отметить… Отец нашей унай погиб молодым – разбился на мотоцикле на дороге. Вместе с ним была девушка. О ней редко вспоминают – но не в нашей семье. Это моя сестра Лана.
Валиев – Извините. Я запутался. Да, разумеется – Лана…
В. В. Стаканчиков – Ничего. Кого впрямь интересует обычная деревягинская девушка? Мелькнула тенью – даже не перебежала Седонам дорогу… Лана – моя младшая сестра. Я старше ее – и я же мужчина. Тогда был мальчиком, но чувствовал ответственность за Лану – нет, даже страх за нее… Родители рано доверили мне смотреть за сестрой. Я – пацаном еще – оставался с ней дома, кормил ее, переодевал, стирал колготки, читал ей, я даже научился заплетать Лане косички… Мы спали в одной комнате, и когда она пугалась ночью, то звала меня, а не маму… Потом в школе я делал за нее домашние задания, собирал портфель, я провожал Лану и разбирался с ее обидчиками… Она выросла, но осталась избалованным ребенком – навсегда осталась ребенком… Легкое перышко от темного крыла Бесуж упало в ее колыбель, и судьба определилась… Лана, моя маленькая Лана – светловолосая, голубоглазая, с вздернутым носом и розовыми губками – куколка лучше, чем Барби…
Валиев – Я не знал. Клянусь, я ничего не знал.
В. В. Стаканчиков – Я не против, чтобы вы знали. Я могу вам довериться. У нас здесь все переплелось – люди и обстоятельства, случайности и фатум, свет и тьма, и даже ненормальности… И вы со мной согласитесь, Владимир Валишевич, что нашей унай лучше быть в родной семье. Спокойней и безопасней.
Валиев – Как спорить? Вы хорошо осведомлены. Знаете обо всех и обо всем. Что было и даже будет – например, с лейтенантом. Феномен какой-то – вроде говоруна или болотуша…
В. В. Стаканчиков – Шутите? Не шутите больше. Это несчастливый дар.
Телеканал Светозара. Вечерний эфир.
Журналист Игорь Бикташев
Историк Вадим Слепушкин.
Игорь – Уважаемые телезрители! Мы прерывались на прогноз погоды. Теперь продолжим, тем более тема сегодня очень интересная. Укалаеву скоро предстоят выборы. Мы, жители, должны выбрать нового главу – того, кому доверим находиться у руля в этот переходный период. Хотя, конечно, глава может быть и старым… Это шутка. Все зависит от нашего выбора. А теперь о нешуточных вещах. Выборы произойдут в судьбоносное время. Рушатся старые устои. Россия сбрасывает тесные советские рамки. Уходит в небытие тоталитарный строй – могильщик миллионов простых и не простых людей, душитель всего свободного, живого, честного. Перед нами обнажаются подробности бесчеловечной практики – причем, в буквальном смысле. Жители обсуждают страшную находку в Кутуевском парке. Я думаю, что даже у нас в провинции каждый может убедиться в фактах. Наша подлинная история только открывается. И в этом плане особенно интересно послушать сегодняшнего собеседника – что он нам расскажет… Позвольте представить. Вадим Конрадович Слепушкин, ученый, историк, просто неравнодушный, совестливый и знающий человек, большой друг и энтузиаст Укалаева… Вадим – я буду называть его по имени – он еще молод, мы с ним ровесники. Да, настал момент нынешнему поколению взять на себя ответственность за страну. Есть надежда, что выберем лучших. Да здравствует новая Россия, рождение подлинной демократии, рождение нового Дира Мая!.. Эра, давай рекламу!..
На правах рекламы. Предлагаем молочные продукты с фермы УСНЕВЬЕ – молоко, сметана, сливки, масло. Все свежее, отменного качества. Удобная современная упаковка – в пластиковые пакеты. Ферма УСЕНВЬЕ зарекомендовала себя надежным поставщиком. Нашу продукцию получают школы, детские сады, больницы. Предлагаем сотрудничество для оптовиков, возможны скидки. Телефоны…
Игорь – Вадим, не волнуйтесь. Вы слишком зажаты. Старайтесь отвечать по существу, не пережевывайте. Сейчас мы вернемся в эфир.
Эра Шенова – Игорь, реклама прошла. Вы в эфире.
Игорь – Итак, наш первый вопрос кандидатур в мэры. Вадим, ответьте, что подтолкнуло вас к самовыдвижению на пост главы города Укалаева? Ведь вы не карьерист, не бывший партийный чиновник и, надеюсь, не авантюрист. Вы – кандидат исторических наук. Успешный ученый. У вас найдется сфера приложения усилий – в науке. Зачем вам лезть в политику?
Вадим – Сначала я поздороваюсь. Я рад, что меня увидят горожане – я рад донести свои мысли до каждого из вас… Спрашиваете, зачем я занялся политикой? Как будто ничего лучшего не нашел? Тоже шутка… Наверное, время сейчас такое. Посмотрите, в политику идут новые люди – журналисты, писатели, спортсмены, диссиденты, учителя. И также историки для общего числа. Люди поняли, что политика – это не таинственный заповедник, который охраняют избранные лица с партбилетами – особо проверенные и особо надежные. Политика – это не изощренное искусство – это то, что касается всех и должно быть понятно всем. Мы сами должны вершить политику нашей страны! Народ великолепно разберется, что к чему. Надо только честно изложить свои взгляды, апеллировать к единомышленникам и помнить, что главное – это служить России!
Игорь – Прекрасные слова! Вы ничуть не похожи на ученого сухаря, Вадим. И вы с таким воодушевлением здесь выступаете. Горожанкам вы понравитесь, они оценят вашу искренность. Но чтобы убедить избирателей мужского пола, нужно привести весомые аргументы.
Вадим – Аргументы? Я не могу обещать повести вас к зияющим высотам коммунизма – по последним сведениям мы зашли совершенно не туда и, дай бог, выбраться бы нам… Я хочу предложить вспомнить, что весь советский народ, маршировавший в едином строю, состоит из отдельных людей – мужчин, женщин, детей, и у каждого своя правда и жизнь, которая слишком ценна, чтобы жертвовать ею ради абстрактных идеалов. Да, обыкновенная жизнь, ее сиюминутные потребности и житейские радости должны быть реабилитированы и подхвачены. Мы очень долго воевали, надо остановить железные колонны, уберечь от огненного попадания «Анастасию» и подарить будущее Руналу – другому, мирному, разумному, не имперскому Руналу. Давайте приобщимся к опыту соседней европейской цивилизации, что процветает и с радостью согласится принять нас в свои ряды. Большевизм – это прошлое, отринутое навсегда!
Игорь – Красиво, Вадим, красиво. Мне по душе. Новое время – новые пути.
Вадим – Люди! Хватит терпеть, чтобы кучка стариков из Политбюро или ГКЧП решала нашу судьбу. Скажем громко и ясно, чего мы хотим. Мы хотим воспользоваться новыми возможностями и вместе сделать невозможным возвращение к советскому маразму. Только вперед! Предлагаю создать новую партию – ничуть не похожую на прежнюю КПСС. Для нашей партии станут важны понятия индивидуальных свобод, гармонического развития, но главное – святости и неприкосновенности каждой жизни. Довольно приносить жертвы ненасытному Молоху большевизма! Эта страница окончательно перевернута. Тирания свергнута на площади возле Белого дома, а ее апологеты попроще – вроде нашего местного комиссара Чепухчина – забыты с презрением. Ночь завершилась, тьма отступила, и засияет новый свет!
Игорь – Вадим, погодите. Вы говорите о партии?! Не о КПСС?!
Вадим – Да. А что тут такого? Нас держат в плену старые стереотипы. Почему партия может быть только одна – и почему это партия Ленина, куда она привела? к разбитому корыту?.. Партию можете создать вы, могу я или любой другой…
Игорь – Но согласитесь, для укалаевцев звучит дико…
Вадим – В Москве многопартийная система бурно развивается. ЛДПР, Демократический Союз, республиканцы – да вы все по телевизору видите. Чем Укалаев хуже?
Игорь – А в Красноустане?
Вадим – Э-э?? Не знаю…
Игорь – Хорошо. Хорошо, что мы первые.
Вадим – Предлагаю присвоить новой молодой бескомпромиссной партии имя известного в Укалаеве юноши, борца с коммунистическим режимом Олега Ремнева! Все мы помним Олега – он жил здесь, учился в старой школе, подавал блестящие надежды – играл в городском театре в исторических и современных пьесах, активно участвовал в общественной жизни, был честен и неподкупен. Олег создал при школе первую экологическую организацию Зеленый дозор; тогда подростки ухаживали за городским деревьями, собирали в приют уличных животных и даже начали задавать вопросы о вредных выбросах УМЗ в атмосферу. Олег в юношеские годы сформировался в лидера, но не согласился на комсомольскую карьеру. Жизнь Олега оборвалась трагически и внезапно. Мы знаем, на чьей совести его смерть. В десятом классе Олег написал реферат по истории гражданской войны в Укалаеве, при этом выразил несомненное мастерство полемиста и дотошность и добросовестность историка. Власти испугались сочинения школьника! Они потребовали, чтобы Олег исправил реферат – кое-что исключил, другое смягчил, третье изложил безоценочно. Но просчитались! Олег оказался чище, благороднее многих взрослых. Я хочу, чтобы мы снова вспомнили этого молодого героя, чтобы его звезда зажглась в наших сердцах и в названии нашей партии.
Игорь – Вадим, вы изумили всех. То есть никто не представлял… Мы, конечно, слышали, что в демократической России создаются новые партии взамен скомпрометированного монстра. Это так ново, увлекательно! Ощущение свободы пьянит! Но многие люди, особенно пожилые, отягощены памятью и трагическим опытом – им трудно поверить, что с прошлым покончено – трудно поверить, что в стране больше не будут преследовать за политические взгляды, что формы общественной организации очень разнообразны и даже причудливы. Но молодежь-то у нас умна, образована, любопытна – прекрасна у нас молодежь!
Вадим – И я хочу, чтобы ориентирами для молодежи были не коммунистические начетчики, всякие Чепухчины, цензоры, приспособленцы, позднесоветская геронтократия. Героем для молодых укалаевцев должны стать Олег Ремнев и такие же, как он.
Игорь – Очень благородно. Однако молодым зрителям не мешает подробнее рассказать про Олега и его трагическую судьбу. Призываю откликнуться тех, кто знал его лично – друзья, соседи, одноклассники – мы хотим услышать ваши рассказы, ваше мнение. Действительно, наступило время новых героев. И новые партии нам не помешают – пусть это экзотически звучит… Но Вадим, это ведь дело будущего – не сегодняшнего дня. А сегодня у нас независимые кандидаты – конкретные личности. Вы сформировали, так сказать, большую тройку, которая определит постсоветскую историю Укалаева. Вот уж точно – Сталин, Черчилль и Рузвельт. У нас это Коренев, Седон и вы, Вадим. Кого из троих выберем?
Вадим – Ну, я не столь самонадеян. И Укалаев имеет собственную историю – ничуть не бледнее – это я вам, как историк, говорю.
Игорь – Ваша уверенность впечатляет.
Вадим – А к чему робость-то? Нам чужого не надо, у нас свое заслуживает… Урал – основополагающий регион России. Не шумный, сосредоточенный. Колыбель Рунала. Мы не среди тех, кто красуется на виду, кто краснобайствует на парламентских трибунах, кто добивается себе привилегий и налоговых льгот. Мы – те, кто всегда давал щедро и без остатка, но забывал что-то попросить для себя. Не случайно сейчас страной востребованы люди с уральской закалкой. Первый президент России – Борис Ельцин, наш земляк. И мы поддержим российского президента!
Игорь – Да, мы целиком за! Однако Москва далеко, и забот там хватает. Нам бы со своим разобраться. Что вы – теперь уже выдвиженец на пост мэра – предлагаете укалаевцам в качестве решения наших проблем?
Вадим – Я ученый. Наука – мое любимое занятие. Оно мне не наскучит никогда. Но я сознаю, что когда страна совершает крутой поворот, надо быть вместе со всеми. В Укалаеве достаточно умных, образованных граждан – инженеров, экономистов, деятелей культуры, преподавателей и практиков. Когда я стану мэром, я созову людей, мы обсудим и примем решение в результате консенсуса. Мы определим перспективы Укалаева. Все в наших руках. Возможно, решения будут даже неожиданными. Укалаев на протяжении своей истории развивался как город – завод – классическая структура на Урале. Но почему так обязано продолжаться всегда? Это уже не современный взгляд. В передовых странах формируется постиндустриальное общество, а Россия как всегда в аутсайдерах. Нет, УМЗ никуда не денется, но прежний марксистский лозунг о приоритете развития средств производства, которому мы на Урале клялись в верности, потерял свою актуальность. Жизнь гораздо многограннее любых лозунгов. Укалаеву нужно сделать качественный скачок – перейти на следующую стадию. Кто установил наше место исключительно как прибыток к дымящим трубам и устаревшим цехам? Нельзя же так низко себя ценить. Сфера культуры здесь не на первых ролях. Это неправильно. Человек не только участник производства – он еще творец, созерцатель, ценитель прекрасного. И жители сумеют найти массу интересных и выгодных занятий. Предлагаю открыть в Укалаеве новые образовательные и культурные учреждения. Построить, наконец, новое здание театра, что обещали коммунисты не один десяток лет. Напоминаю, что вопреки большевистской пропаганде прежние хозяева проявляли больше заботы о духовности населения. Кутуевский парк необходимо довести до ума, реставрировать архитектурные памятники в старом городе. Возродить знаменитую артель Дервал – уверен, мы найдем спрос не только в России. Затем вспомним, что Укалаев возник в окружении красивейшей природы – практически нетронутый Ялковский лес, скалистые берега с пещерами над рекой Исой, чистейшая вода. Один вид с Собачьего Камня чего стоит! Памятники древней цивилизации. Нужно сделать Укалаев туристической Меккой. К нам будут приезжать гости со всего мира! Это же готовый объект для туризма – потребуется минимум затрат. Почему считается, что местные жители не способны к высокому и культурному роду деятельности?
Игорь – И впрямь, почему? Давайте дерзать, дорогие друзья. И нам удастся создать новый Укалаев – современный, открытый, образованный город, свободный от родимых пятен советского прошлого, устремленный к лучшим мировым достижениям. А почему бы и нет?!
Вадим – Согласен полностью.
Игорь – Слушайте, я сам взволнован!.. Все же снизим градус нашей дискуссии – а то жарковато становится… Вернемся к выборам. Что скажете о других кандидатах на этот пост? Вадим, вы умеете рисовать перспективы, но что там с вашей конкретной позицией? Вам не кажется, что вы заранее в проигрыше? Один из ваших соперников – Коренев Виктор Васильевич – сейчас успешно занимает кресло градоначальника, у него найдется масса сторонников. И другой кандидат – Седон Валерий Михайлович – личность в Укалаеве очень известная. А тут вы – новичок, приезжий, дилетант в политике и вообще в сфере управления…
Вадим – Игорь, я не хочу позиционировать себя соперником для названных вами уважаемых лиц. Я не для того иду на выборы.
Игорь – А для чего же?
Вадим – Чтобы подтвердились универсальные принципы демократии – гласность, состязательность, право выбора.
Игорь – То есть вы ни на что не претендуете? Оригинально! Вы заранее приносите себя в жертву на демократический алтарь? Вы настолько бескорыстны? Демократия важнее всего?
Вадим – Да! Это не первые и, дай Бог, не последние выборы в Укалаеве.
Игорь – Получается так, уважаемые зрители, что выборы будут еще интересней, чем предполагалось. Пожалуйста, придите к избирательным урнам и отдайте свой голос наиболее достойному!
Вадим – Благодарю за предоставленную возможность обратиться напрямую к жителям города.
Игорь – Уважаемые телезрители! Мы закончили беседу с кандидатом на пост главы Укалаева – Вадимом Конрадовичем Слепушкиным. Надеемся, что смогли вас заинтересовать. Если у вас есть вопросы к кандидату – звоните, номера телефонов вы видите на экране. Еще раз реклама!
На правах рекламы. В бутике Жинчи в торговом центре Кристалл новое поступление одежды европейских производителей. Платья, юбки, блузки, костюмы. Размерный ряд от сорок шестого до шестидесятого. Потрясающее французское белье по приемлемым ценам. Элегантные аксессуары, остромодная бижутерия. Постоянным клиентам скидки по именным карточкам. Возможна доставка товаров под заказ.
Игорь – Теперь возвращаемся к городским новостям и просто к событиям, показавшимся нам любопытными, неожиданными и удивительными. В эфире новостной выпуск Светозары.
Итак, минувшая ночь выдалась бурной и принесла Укалаеву значительные разрушения. Город на несколько часов лишился света. Сейчас, слава Богу, неисправности устранены, электричество подано в сети. Хочется выразить благодарность специалистам УМЗ, оказавшим реальную помощь коммунальщикам – прежде всего Ивану Степановичу Серостанову и другим. Это яркий пример взаимовыручки и бескорыстия, подлинного гражданского общества! Спасибо!
Минувшей ночью рухнул деревянный помост на центральной площади. Случившееся порождает вопросы к организации СветСбыт, исполнителю данных работ – вопросы, прежде всего, к качеству и надежности. И как тут не вспомнить, что эту же организацию допустили к обслуживанию городских электросетей. Более того, местные власти выставляли СветСбыт в качестве примера новой частной инициативы. Пока блин получился комом… И мы хотим спросить, чем объясняются преимущества в распределении подрядов, которыми чиновники наградили СветСбыт перед конкурентами? Как оказалось, к преимуществам не относится надежность. Что же тогда относится? Наверное, не то обстоятельство, что контора зарегистрирована в Устане и в числе ее учредителей значится сын директора УМЗ Степан Федоров – это, конечно, не учитывалось. Так или иначе, но в трудный момент городу пришлось обращаться за помощью к спецам УМЗ, чтобы ликвидировать последствия природного катаклизма. Повторяю, свет в домах горожан появился.
Касательно прочих следов разрушений в мэрии нас успокоили, что держат на контроле. К сожалению, дефицит средств городского бюджета не позволяет реагировать должным образом. Большая просьба потерпеть. Порядок наведут, но не так быстро, как мы того желаем. Самая большая стеклянная витрина в Укалаеве – в магазине Кристалл – будет восстановлена сегодня, в чем заверил собственник. Уже завтра жители и гости города не испытают неудобств, совершая покупки. Милости просим, тем более что в бутике Жинчи выставлены шикарные новинки с подиумов, о чем недавно рассказывала в своей модной передаче Фокус – Покус Венера Седон. Также для того, чтобы быстрее сгладить волнительные впечатления от ночного урагана, господин Мицкис поручил нам передать, что на ближайшую дискотеку в клубе Гон Вира вход бесплатный – спешите прийти и повеселиться!
Идем дальше. Чтобы развеять слухи и панику из-за пожара в Ялковском лесу, администрация Укалаева обратилась за помощью в область – там согласились прислать вертолеты для детального обследования сверху места пожара. Не станем вдаваться в обсуждение возможных версий – будь то потерпевший крушение летательный аппарат или инородное небесное тело, техническая авария или, вообще, одна из нелепых случайностей. Предложим компетентным органам разобраться, что к чему. Не удивляйтесь, если в ближайшее время услышите шум и увидите машины в небе – все идет по плану. Пожар потушен. Вход в Кутуевский парк закрыт.
Относительно самого печального события. В заброшенном городском парке недавно обнаружили неизвестное захоронение – несколько десятков мужчин, застреленных выстрелами в голову. Варварская казнь. Жертвы красного террора. Сейчас на месте страшного клада осуществляются необходимые действия. Останки извлекут, захоронение расчистят, соберут все предметы, относящиеся к данному событию. Область направляет команду судмедэкспертов для работы. Поменьше эмоций и спекуляций. Предстоит серьезная и неприятная работа. Планируется использование новых научных методов – проведение экспертиз ДНК с целью идентификации личностей погибших. За генетическим материалом для сравнения следствие намерено обратиться к жителям Межуя, поскольку есть весомые резоны полагать, что в парке нашли их несчастных родственников. Чудовищное злодеяния стало известно не только в Укалаеве. Информация попала в центральную прессу. Пришел отклик, откуда не ждали: один иностранный фонд, Рунал, объявил, что внесет материальное пожертвование для достойного захоронения погибших, выяснения обстоятельств и оказания помощи близким. Мы, жители, надеемся, что будут исполнены положенные формальности, и останки со всеми почестями и ритуалами предадут погребению, как решат их семьи. Души несчастных отправятся в нижние земли. А мы, ныне живущие, постараемся осмыслить и никогда больше не повторить.
Еще одно важное сообщение. По техническим причинам временно приостановлена покупка акций в помещении заводоуправления УМЗ. Пока не располагаем сведениями, насколько долго продлится перерыв, но сразу озвучим. Спешим успокоить заводчан – акции покупают в других местах в городе. В частности, по адресу – улица Молодежная, дом пять, то есть в помещении магазина Кристалл, что на площади рядом с мэрией, отдельный вход на второй этаж в контору Рунал Интернешнл. Цена высокая, вас устроит! Ждут ежедневно без выходных, с восьми утра до восьми вечера. Минимум формальностей, живые деньги на руки. Согласитесь, это неплохо.
По-прежнему остается в силе вопрос к нашей доблестной милиции относительно хулиганства, совершаемого под ночным покровом в старой части Укалаева. Вопрос не только к милиции, но и к нынешней власти в лице Виктора Васильевича Коренева. И вправду, до каких пор?! Хулиганы нападают на женщин, угрожают ножом. К счастью, пострадавших нет, но лучше не успокаиваться – по последним сведениям хулиганов двое, вооруженных холодным оружием и опасны – в последний раз они напали – очевидно, с целью грабежа – на палатку с мясом, хозяин палатки чудом спасся. Уважаемые укалаевцы, не позволяйте своим женам, сестрам, дочерям гулять по одиночке ночами. Учитывайте возможные последствия.
На этом мы исчерпали, что хотели вам сказать. Закончилась весьма бурная неделя. Будем надеяться, что закончились и аномальные грозы над Укалаевым. Всем пора вернуться к размеренной жизни. Но хотелось бы попрощаться на радостной ноте. Предстоят городские юбилейные торжества. Укалаев отмечаете свое трехсотлетие – на семь лет раньше, чем областной центр Красноустан. Намечен весьма напряженный график празднования. На центральной площади состоится митинг, на котором в своем нынешнем качестве в последний раз выступит мэр Виктор Васильевич Коренев – от вас зависит, пройдет ли он на новый срок. Школьные выпускники обратятся с рапортом к старшему поколению – к ветеранам, дадут обещание продолжить славные традиции нашего города. Юные таланты порадуют зрителей, на сцену выйдут самодеятельные артисты. Приглашаем всех принять участие в шествии под лозунгом «Триста лет в едином порыве!». К сказанному хочу добавить, что помимо официальных церемоний публика заинтригована совершенно особенным зрелищем: в ДК Металлург в субботу – в последний день перед выборами – организован впервые конкурс красоты. В Москве уже были мероприятия подобного рода – у нас в Укалаеве будет впервые – и даже вперед, чем в Устане. Молодые девушки от шестнадцать до двадцати трех лет, стройные, незамужние, приглашаются к участию. На ДК Металлург вывешены афиши. В заключительной части конкурса приглашен выступить популярный столичный певец Дима Карманов. Спешите, количество билетов ограничено!
Вечер. Ресторан Катеринка.
Хозяева и гости.
Евгений Мицкис, Санди Стаканчиков, Сергей Синевятов, Марья Рожкова.
Вадим Слепушкин, Игорь Бикташев, Богдан Тенишев.
Ванда Ходько, Стас Кружилин, Кузин.
Венера Седон. Катя Келео и Глеб Туров.
Игорь – Что скажешь, Вадим? Доволен? Как прошло интервью?
Вадим – Мне кажется, вполне… Я же новичок в этом деле. Сильно волновался, забыл половину из той речи, что приготовил. Надеюсь, мне простительно…
Игорь – А ты и фрукт. Правда, правда… Это я забыл почти все, что мы готовили к сегодняшнему эфиру. Пришлось полностью перекроить материал… Сенсация! Вроде со сценарием выборов определились – два кандидата, четкое размежевание, дальше логично, предсказуемо… То есть, кто победит – неясно, но драть друг друга зубами они будут до последнего. И тут ты как чертик из табакерки. Выскочил и замельтешил. Поражает меня, что тебе дают возможность попутать – сразу не прихлопывают. Ведь нельзя просто прийти с улицы и возгласить – я хочу выступить на телевидении, выдвинуть свою кандидатуру! Р-раз и в дамки – то бишь в мэры! Сам себя выдвинул – сам себе обязан… Но с тобой, дружок, еще хлестче – за тебя позвонили и попросили. Попросили Вадима Слепушкина допустить до аудитории. Представить. Преподнести достойно. Что за игры? Хотелось бы мне знать, зачем ты все затеял.
Вадим – Странный вопрос.
Игорь – Ты никогда не был идеалистом. Всегда четко знал, что хотел. И когда после учебы пошел по отцовским стопам – на его кафедру и по его теме – это закономерность. Папаша для тебя делянку застолбил! Если бы Союз не накрылся, а с ним вся наука…
Вадим – Ты меня оскорбляешь!
Игорь – Сейчас страна наперекосяк. И многие теплые местечки – упс… Историей и историческим материализмом не прокормишься. Многие уходят в торговлю. Хотя бы брат твоей подружки – Эры Шеновой – открыл антикварный салон. Это понятно. Но чтобы политика! Кусок, конечно, жирный, надо рот широко раззявить. Не поперхнешься?
Вадим – Игорь, ты грубишь. Я абсолютно бескорыстен. Нет тайных мотивов. Я хочу помочь Укалаеву!
Игорь – Вас, помогальщиков, так и прет… Сначала один – думали, что Коренев запросто переизберется, и все останется, как есть. Затем возник другой – уже не чаяли на него подумать… Седон – реальный кандидат. А ты, Вадим, недоразумение просто…
Вадим – У нас свобода и демократия! Каждый может выдвинуть себя! Я ничего не нарушаю. Нравится тебе или нет…
Игорь – Эту муру можешь с экрана нести. Только одень в красивые словеса. Чтобы ты, да не корысти ради… Слухи о твоих денежных делишках до меня долетали. Ну и партнеров ты себе выбрал – тех укалаевских парней обалдуев – не страшно связываться с маньяками? Они теперь за тебя агитировать будут? Люди верят, а я не куплюсь.
Вадим – Возмутительно. Возмутительно, что ты за обоими моими соперниками – вот уж точно карьеристами, циниками и сребролюбцами – готов признать степень правоты. Этот хомяк Коренев – он успел прогрызть дыру в общий амбар, уже чавкает, за щеки натолкал… Или американец Седон – весь такой вальяжный, доброжелательный – он почище прохиндей будет… Я перед ними – приготовишка. Однако ты брал интервью у Седона и сопел от почтения. А меня подозреваешь в ужасной подлости…
Игорь – Вадим, эти предвыборные баталии захватывают – кто кого из вас, и каким способом… Но объективно ситуация не терпит… О каком туризме ты соловьем разливался? с дикими медведями фотографироваться? по чащобам ползать? Дурость! Дурость – эти твои духовные занятия! Народ здесь всегда хрип гнул, но на прожитье себе и семьям зарабатывал, а теперь что? Ты хоть сознаешь, куда ты влез? Это тебе не научная общественность – грубое мужичье, бабы…
Вадим – Не угрожай. Положение аховое не только в Укалаеве – в сотнях и тысячах таких Укалаевых по России. И власти воспринимают спокойно. Наоборот, наиболее шустрые вознамерились под шумок лозунгов о выборной демократии и свободе заняться чисткой апельсинов – поснимать кожицу и полакомиться… Почему меня должна мучить совесть? Я страну до кризиса не доводил.
Игорь – Ах, так! Хитренько и подленько!
Вадим – Допустим. Но я-то дальше обычной житейской мыслишки не иду. И на вселенское зло не претендую. Да, пытаюсь хитрить. А что? Мне, обычному интеллигенту, рефлексирующему очкарику в кепке, сейчас говорят – каждый сам за себя. И если я урву свой маленький гешефтик – это я возьму свое по праву. Остальных все равно облапошат. Вон градообразующее предприятие еще недавно было общенародным, а теперь объявлено акционирование. Придут новые капиталисты. А основная масса пойдет вкалывать на дядю. Я не хочу.
Игорь – Ты Седона имел в виду?
Вадим – И Седона, и Коренева. Сейчас обе стороны наперегонки скупают акции, рвут друг у друга. Народ смотрит, выпучив зенки. В Устане точно так же. И ты утверждаешь, что в этих условиях я – главный злодей?
Игорь – Да как ты хочешь свою выгоду получить? Ты – никто, соринка.
Вадим – Когда чаши колеблются, любая соринка может решить спор – упадет и перевесит. Дорогая соринка.
Игорь – Твой план разъяснился. Не такой уж хитрый. Позволь сказать, Вадим, что подлость всегда останется подлостью, как не придумывай названия… Что с нами происходит? Откуда вся эта грязь?
Вадим – Игорек, не надо обличительства. А то ты сядешь на своего конька и взмахнешь сабелькой… Не воображай себя вторым Павлом Седоном – карать, карать и еще карать! Оно, конечно, льстит – наша великомудрая интеллигентная братия всегда мечтала о роли судьи – судить и власть, и плебеев. Великий соблазн! И мы ведь выносим приговор не от имени конкретного лица – слесаря Тютькина или колхозана Плюйкина, или молодого рабочего коммуниста – типа тех работяг идиотов, которые не читали, но осуждают. Как мы над ними поизгалялись! Мы не скромничаем – судим от имени вечности – от имени всего честного, образованного, прогрессивного! Великая ценность – тонкая душа поэта или философа, писателя. А почему у Тютькина не такая же?
Игорь – Ты о чем сейчас? Откуда я должен знать?
Вадим – Оттуда, откуда вся эта грязь. Вам – ой, нам, прости – сейчас внушили одну дурость – позволили думать, что мы встанем у руля. И наступит благословенная эпоха! Журналисты, писатели, философы, историки, правозащитники – вот новая элита! Нам сейчас поют в уши, превозносят, дурят, а мы раздуваемся от спеси: страна развалена? а не нужна нам такая страна! нужно все переделать!; экономика встала? заводы людей на улицу вышвыривают? и правильно! похоронить надо эту командно-административную систему, а совки сами виноваты. Все смести! Начать с чистого листа… Это так мы думаем – идиоты. Насочиняли книжек, как нам обустроить Россию… А под грубую лесть нам ловкачи обделывают темные делишки. Совковая система не нужна – а заводы, фабрики очень даже пригодятся! Имущество найдет хозяина. Внимание! По сходной цене продается завод на Урале! с крепостными… Тогда и слесарь Тютькин, и Плюйкин и мы, интеллектуалы, пойдем прислуживать. И ты, Игорек! Тебя ведь уже пристегнули – денег дали, технику для Светозары приобрели, по головке погладили. Прекрати притворяться!
Игорь – Ах, я – притворщик и дурак к тому же? Так получается?
Вадим – Спокойно, Игорек. Не плескай грязь вокруг.
Игорь – Чтобы я тебя больше на Светозаре не видел! После тебя руки не отмыть!
Вадим – А чего их мыть? Есть же все равно не придется. Если же придется – и так сожрешь. Наивняк!
Игорь – Но ты-то ушлый? Кому предложишь услуги?
Вадим – Тому, кто дороже даст. И про совесть не надо тут распространяться. Непозволительная роскошь сейчас. Прямо по Марксу – первичное накопление капитала. А ты, приятель, пей да закусывай – за тебя оплачено. Капустой похрусти – во всех смыслах. Кислая капуста здесь хороша!
Ванда – Почему мы не остались в гостинице? Если ты голодна – можно сделать заказ в номер.
Венера – Я не хочу есть.
Ванда – Привет. Для чего тогда мы притащились в ресторан, если не пожрать? Посмотрим меню. Хочешь мясо?
Венера – Вечером мясо? До утра не переварится. Будешь ходить как раздутый шарик.
Ванда – Кажется, я и есть шарик. И у меня внутри что-то булькает. Вот я поверну голову – и сразу бульк! бульк!.. Опять… А вообще, если не жрать, то давай выпьем. Ве… Ве-нера! Слышишь?.. Какой у меня противный голос, не находишь?
Венера – Что? Опять ликер? Тебе не надоело одно и то же пойло? Я с тобой столько перепробовала – никогда раньше не была поклонницей ликеров.
Ванда – Этот – на вкус ничего. Со сливками и кокосом. Налить?
Венера – Бурда! От сладости уже выворачивает. Нет уж! Как ты пьешь? Сливки и алкоголь, бр-р! Еще анисовый куда ни шло – и то, если водой разбавить… Прикольно, когда самбуку в рюмке поджигаешь.
Ванда – Было бы предложено. А я оскоромлюсь.
Венера – Ванда, ты уже много за вечер вылакала. Конечно, ликер – это не водка. Но тоже пьянит.
Ванда – Ниче! Нормально так. Я пока еще в форме. Видений нет. А то недавно – обыкновенным утром, слышишь? – привиделась в гостинице голая девка – прошествовала через бар. Я тогда и приняла всего лишь пару рюмок ликера… А все ваш чокнутый городишко. Повальное помешательство. Чур меня, чур!..
Венера – Лучше трезвой по утрам быть. Ничего странного не увидишь.
Ванда – Лошади!
Венера – Чего-чего?
Ванда – Лошади у вас тут!
Венера – Хватит пить. Ванда!
Ванда – Есть ты не хочешь, не пей. Беда! Потанцуем?.. Где ваша пухленькая певичка? Сладкая крошка, и поет удивительно. Ее пение пробирает… Верно у Бальмонта сказано – красота создается из восторга и боли… Я трепещу от восторга! Где эта маленькая Мерет? Публика желает послушать! Эй!!
Венера – Тсс… Оля, ее зовут Оля. И так поздно она не выступает – школьница ведь еще…
Ванда – У вас здесь бойкие школьницы – даже голые… Конкурс голых школьниц!.. Потанцуем, дорогуша?
Венера – С тобой? Х-хм…
Ванда – Не хмыкай! Давай отожгем. Что тебя смущает, рани? Как посмотрят? Да наср…! Эти свиньи не прервут обжираловку… Кругом одни толстые хари! Капусту хрумают! В харю им!
Венера – Не спеши тыкать. За соседним столиком дочка вашего работодателя сидит – Татьяна Седон.
Ванда – Оккупировали ресторан вы, Седоны. Каждый вечер вас вижу… Ба! С ней Стасик – муж нашей Миленочки. Племенной бычок. Еще кто рядом?
Венера – Вот с ним не мешало бы познакомиться, если хочешь с Седонами дела дальше вести. Тем более, если вы с конкурсом не подкачаете… Санди, сынок Валентина Варламовича Стаканчикова – консильери, доверенного советника Седонов.
Ванда – Фу, ты! Слишком сложно. И потом – это для Дианки. Я же по танцам специализируюсь. Потанцуем?
Венера – А, пойдем! На ногах устоишь? Не цепляйся к парам! Люди культурно время проводят…
Ванда – Обижаешь! Только я веду… Пардоньте. Я нечаянно… Если что, у вас волосы красные – или у меня бзик? бульк??..
Мицкис – Катерина Селзеновна, бесконечно рад вас видеть. Вас и вашего спутника. Прошу сюда – здесь вам будет удобно.
Катя Келео – Евгений Виленович, мы тихонько посидим. И большая просьба – чтобы нас не тревожили.
Мицкис – Как можно! Лично прослежу. Что желаете? Порекомендую настойку на травах – горчит в меру.
Катя Келео – Мы голодны. Насчет того, чтобы пить – ну, не знаю…
Мицкис – Понял, понял. Пельмени из косули. Свекла со сладким изюмом. Перепечи с грудинкой и чесноком. Грибы со сметаной.
Катя Келео – Вы, видно, убить нас решили?
Мицкис – Нормально, чтобы восстановить силы после опасной дороги. Вашему спутнику очень кстати.
Катя Келео – Что? уже трезвон идет по Укалаеву?
Мицкис – Прошлой ночью пожара в лесу разве слепой не заметил. Но вы не смущайтесь, Катерина Селзеновна. Устраивайтесь поудобней. Сейчас все принесут.
Глеб – Послушай. Ты куда меня привела? Это ведь ресторан?
Катя Келео – И превосходный! Ты же хочешь есть? Ешь!
Глеб – Однако за все эти яства надо платить. У меня ничего нет, кроме ЧАР-проводки, так мне капитан посоветовал. Я же думал, что спасаю Галактику – ресторан в план спасения не входил.
Катя Келео – Да не думай. Мицкисы угощают.
Глеб – Кто?
Катя Келео – Местные нувориши. Они за честь посчитают тебе услужить. Попробуй уральские блюда. Ручаюсь, даже на столах Аксары они были бы очень даже…
Глеб – Если ты настаиваешь… И правду у меня в животе бурчит. Вообще, какая-то странная ломота в костях. Я сначала подумал, что это мои конечности вытягиваются – как по Туука.
Катя Келео – Ты же не ранька! Еда впрок поможет.
Глеб – Объеденье. Как это я сподобился – с корабля на бал в буквальном смысле… Интересно, осталось ли что-нибудь от того корабля – от Мидаса?
Катя Келео – Мидас? Фригийский царь, обращавший в золото все, до чего дотрагивался?
Глеб – Неужели? Старый добрый миф про золото – я такого не слышал. Хотя доля истины есть – сейчас Мидас генерирует такое количество ФРТи – вещества, поглощающего все вокруг… Надеюсь, ситуацию удержали, иначе мне некуда возвращаться.
Катя Келео – Тебе нужно вернуться?
Глеб – Вероятно… Катя, я не знал, что встречу тебя. Я очнулся, и твое лицо было так близко – темные глаза как туманные озера под полукружьями бровей, прямой лоб, губы как бархатистая теплая кожица у глогов, огонь твоих волос – я обалдел! Ведьма Келео! Не вздумай отпускать меня!
Катя Келео – Куда тебе возвращаться?
Глеб – Вообще-то, домой. У каждого есть дом.
Катя Келео – Где твой дом, Глеб?
Глеб – Как где? На Цинесмии. Далеко – далеко – бесконечно далеко отсюда. Минуя Провал и Лабиринт, минуя бывшие Лиолкские колонии и хозед Ирегры – почти на границе Востока. Маленькая планета. Бедная. Нет природных богатств – нет колоссальных радоновых залежей, на которых поднялась Аксара. Нечем поживиться. Зато имеется локальная фризсонная аномалия по шкале ПОРАН-ДИР – воплощение одного из парадоксов Туука. Конечно, показатель ХМНУ не 4/4 и даже не 4. Но вполне хватает для неприятностей. Благодаря этой аномалии не удалось провести четкую границу, и Цинесмий достался Востоку, хотя изначально населен северянами. Для соседей мы – чужаки. Цинесмий чем-то напоминает Новоземелье. Однако наши жители приспособились к своим условиям и научились их преодолевать. Пилоты Цинесмия – лучшие во всех уголках Сообщества. Это признают даже меркурианцы – признают и не прощают.
Катя Келео – Ты пилот? Пилот на Мидасе?
Глеб – Опомнись, девочка, от Мидаса осталась серая пыль после оранжевого пламени – ее развеют пограничные ветра, и к вам Адасы занесет частичку…
Катя Келео – Твой Мидас рухнул ночью в лесу? Теперь его будут искать – вызовут вертолеты. По телевизору говорили.
Глеб – Даже пыль не найдут…
Катя Келео – Хорошо. Поменьше рассказывай людям про Цинесмий. Тебя сочтут сумасшедшим.
Глеб – Я же только тебе, любовь моя.
Катя Келео – Мне – можешь. Но лучше расскажи про себя. У тебя на Цинесмии есть женщина?
Глеб – Как вы все одинаковы и ревнивы… Была. Давно. За миллион вактабов до нашей встречи.
Катя Келео – Что с ней случилось?
Глеб – Она перестала быть моей женщиной – если тебе интересно. Она родила не моего ребенка.
Катя Келео – Понятно. Ювиэй Виэру очень редко заводят детей. Но случается. У Павла Седона был сын, который умер рано.
Глеб – Нет, нет! Никто не умирал. У Аглаи чудесный сын. Настоящий цинесмийский мальчик. Он начал мечтать о полетах раньше, чем выучился ходить. Он обожает сказки о звездных путешественниках. Хвастает, что закончит тамошнюю школу ЦИНОШ, совершит невероятный подвиг и станет пилотом Ксанилев Светловолосой, будущей императрицы – он успеет вырасти до того, как она появится на свет… Говорит, что ради нее преодолеет Провал.
Катя Келео – Смешной ребенок. Ты не сказал ему, что Провал можно преодолеть гораздо проще? Вот как ты.
Глеб – Зачем ему?
Катя Келео – Верно, зачем? Он же не Ювиэй Виэру… Как звали твою женщину?
Глеб – Аглая. Аглая Лешути… Фу! Ты все-таки выпытала у меня!
Катя Келео – Должна же я знать имя, которое мне следует ненавидеть. Не бойся. Я ненавижу только ее, но не ребенка – он же не твой сын.
Глеб – Катя, чудовищно. Ты видишь меня в первый раз. Если мне придется вернуться…
Катя Келео – Это не сегодня. И не завтра. Мы проведем время вдвоем. Никого, кроме нас. Твоя Галактика Вера исчезла, и Провал неприступен. Мы есть здесь и сейчас. Ты согласен?
Глеб – О, да! Я хочу этого. Хочу быть только с тобой.
Катя Келео – Потанцуем? У вас на Цинесмии танцуют?
Глеб – Ну, не так ловко, как эта экстравагантная парочка – две женщины. Чего это у одной волосы вздыблены? пошла, причесалась бы…
Катя Келео – Эх, ты, покоритель космоса, дурачок ты мой…
Глеб – И песня – я слышал ее тысячу раз. Грустная песня про любовь.
Катя Келео – Стихи местного поэта – Анатолия Седона. Песня про Тешуни-унай…
Глеб – Да. Тьма поглотила навеки унай – так, кажется?
Катя Келео – Ты хорошо танцуешь. Видно, ты и впрямь хороший пилот.
Глеб – Ваши местные пялятся на нас – еще немного, и просверлят мне глазами дырку под лопаткой.
Катя Келео – Нет. Не на нас. На ту дерзкую парочку. Кстати, где они?
Венера – Вот. Выход состоялся. Не налетай больше на ту девушку с огненными волосами. Теперь передохнем.
Ванда – Здоровски танцуешь. Ритм чувствуешь.
Венера – Спасибо. Ты тоже.
Ванда – Эх, видела бы ты меня прежде. Я в народном ансамбле Петрушку отплясывала! Шапочка у меня была с колокольчиками, сапожки…
Венера – Заметь свой репертуар уже тогда.
Ванда – Не придирайся. Лучше выпьем!
Венера – Мне красное вино… Между прочим, Ванда, сдается мне, что вы, москвичи, сильно расслабились. Ты занимаешься понятно чем – ничем не занимаешься… Але, вы ведь для чего-то ехали в такую даль?
Ванда – Честное слово, чем дальше – тем крепнет мое странное ощущение, что я из Москвы никуда не трогалась. Дорога, самолет – это сон… Нет разительных отличий в антураже между Москвой и Укалаевым. Везде один и тот же земной шарик – раздутый… Гостиница Катеринка – выбираете же вы название! – потянет по столичным рамкам. Где ваши хозяйчики Мицкисы капитал на обзаведенье наскребли?. Мебель удобная, дорогая, исправная, постели чистые, ковры ежедневно освежают пылесосом. Даже эти… как их… кактусы – ну, эти кактусы Cereus – тоже, совершенно столичные… Все очень даже прилично. С кормежкой – нормально. Местная кухня мне по душе. Ресторан – вообще, ништяк! И по московским меркам нехилых денег стоит. А больше в вашей дыре я нигде не бывала. Спала, ела. Время проходит между рестораном и гостиницей. Продыха не остается… Хотя нет – была еще в одном месте – в вашей ментовке. Диана меня туда потащила по поводу конкурса. Но про это вспоминать нечего – скука, пустая затея…
Венера – Ванда, вот что делают твои ликеры. У тебя уже всякие завиральные идеи. Пора остановиться, протрезветь. Хотя бы выйти на улицу – воздух чистый, завод уже несколько месяцев практически стоит. А ночные грозы озонируют атмосферу. Воздух на тебя подействует отрезвляюще.
Ванда – Обойдемся без сопливых советов. Чего я у вас тут не видала?.. Завиральные, говоришь? Мне снятся странные сны. Под ваши грозы ничего другого присниться не может… Недавно мне снились лошади. И с чего бы это? Никогда ни к каким лошадям отношения не имела – ни к диким, ни к домашним. Я их боюсь – говорят, они кусаются и еще лягаются. Я сама лягаюсь, если приспичит – да меня, случается, лошадиной кличут, что я не знаю?! Похожа я на лошадь? В этот раз мне снились боевые лошади – на них раньше воины ездили или скакали – как правильно? Я себя тоже ощущаю старой боевой лошадью. Еще немного – и заржу!.. А как тут не заржать? Я еще один свой сон вспомнила. Сплю я и вижу, как устраиваю конкурс красоты в вашем Укалаеве – думаю, чтобы такое-эдакое предпринять? Мероприятие ведь провальное! И осенила меня блестящая идея – дефиле в купальниках и цеховых касках! можно еще в руки железяки взять! это ново! Как считаешь, не побьют меня за креатив ваши укалаевцы?
Венера – Точно. Отметелят. Даже не сомневайся.
Ванда – Тогда что убрать – каски или купальники?
Венера – Лошадей убери. И все станет осмысленней.
Ванда – Слишком большая роскошь – смысл… Не за этим мы сюда приехали.
Венера – А зачем? Ладно, это не вопрос… Что твоя подруга? в смысле коллега? Ну, эта бизнес – леди, хозяйка модельного агентства? Поначалу она развела бурную деятельность, всем по ушам проехалась. А теперь и не видать, и не слыхать. Афиша на Металлурге висит – завтра объявлен кастинг девушек. Я серьезно!
Ванда – Ой, душа болит за Дианку. Что-то с ней происходит. Она словно надорвалась в какой-то момент. Я даже знаю когда – как побывала в вашем туземном поселке. Вы виноваты! Ваш шаман или пуор ей мозги перепрограммировал. Дианка вернулась в гостиницу и напилась до бесчувствия – раньше этого за ней не водилось. Все водка, а не ликер!..
Венера – Что же будет?
Ванда – Ниче хорошего. Поверь. Последнее дело, когда у женщины опускаются руки, и она перестает следить за собой. Чтобы раньше Дианка вышла куда без макияжа или небрежно одетая? У нее же пунктик – она стесняется своего возраста, молодится изо всех сил…
Венера – Погоди. А ваша работа? Планы?
Ванда – Тут трагедия, цветочек. Если женщина опускается – это говорит о том, что она либо задумалась, либо…
Венера – Либо чего?
Ванда – А? Вот и я думаю – чего?.. Диана несколько дней ходит по номеру в халате, курит – хорошо, хоть не пьет – видно не пошло это занятие…
Венера – Зато у тебя идет!
Ванда – У меня уже все налажено. И потом – я пьяная не валяюсь и к гостиничной обслуге не пристаю с неприличными предложениями. Есть там молодой человек Синепятов или Синевятов – зовут не Марк, если что…
Венера – Ты с мужиками вообще – по-дружески так…
Ванда – Ага. Находим общий язык. Без эксцессов.
Венера – Что значит – без?.. без чего? совсем без всего? И без мужиков тоже?
Ванда – Без эксцессов вроде как у тебя – с твоей несчастной девичьей любовью. Олег? Правильно? И не про того ли Олега ты услыхала, когда выступал на экране третий кандидат в президенты Укалаева? Что-то у вас тут медом намазано. Лезут мухи!
Венера – Ты абсолютно верно определила – грязные мухи! И все, до чего дотрагиваются своими лапами – грязнят! Но чтобы вытащить на свет ту давнюю историю – это каким циником быть!
Ванда – О! Я же говорю! Сначала лошади привиделись, а теперь этот кандидат в мэры! Да вон же он сидит за соседним столиком!
Венера – Где? Я сейчас…
Ванда – Да сдался тебе этот зачуханный историк!
Венера – Боже, боже! великая честь! Готовый претендент на укалаевский трон! Сенсация уездного масштаба! Как патетически звучит – Вадим Слепушкин!! Хотя надо бы подойти и пошшупать, а то бывает еще оптический обман зрения…
Вадим – Венера, и я рад вас видеть.
Венера – Чем заняты, сударь? Планами по благодетельствованию местного населения? Даже здесь в ресторане… Как говорится, каждый раз ем бутерброд – думаю, а как народ?
Вадим – Совершенно верно. А вы что поделываете? Развлекаетесь?
Венера – Угу. До ваших высот нам не воспарить. Это ж надо, какой полет фантазии! До Галактики Вера! А мы так – жалкие черви, в земле роемся, про диррический свет забыли… Просто паразитируем.
Вадим – Очень красиво это делаете. Я наблюдал ваш танец – и весь ресторан любовался.
Венера – Ох, не смущайте меня…
Вадим – Вас смутишь!
Венера – Но почему вы здесь, в Катеринке, за уставленным столом? А не сражаетесь за голоса избирателей? Вам же не свойственно разлагаться – пить и петь, есть, опорожняться, удовлетворять грубую натуру. Вы – воин справедливости, демократии – как вы говорили в Светозаре? Вдохновенно!
Вадим – Венера, ирония – оружие обоюдоострое. Не пораньтесь сами.
Венера – Не обижайтесь, пожалуйста. Не то меня совесть замучит… Итак, вкушаем и секретничаем? Мицкис отвел вам укромный уголок – вы теперь важный гость.
Вадим – Да какое там – вкушаем?! Здесь же запредельные цены! У простых людей нет денег ни на что! Дожили!
Венера – Вы, значит, простой? Ой, Вадим, слово-то не выговаривается…
Вадим – Я здесь с другом. Просто зашли посидеть.
Венера – Опять просто. Замечательно просто!.. А, знаю я вашего друга – журналист с местного канала – никогда бы не подумала, что он вам друг… Игорь Бикташев? С его девушкой Леной вы тоже дружите? Вы всегда рады услужить, и вам рады ответить тем же – эту Лену вы возили в укалаевский поселок? и вы же сегодня интервью давали на телевидении. Весь город заинтригован. Такого никто не мог предсказать. Борьба все больше запутывается. Результат неочевиден.
Вадим – Представьте, мне дороги мои друзья. Я откровенно!
Венера – Замечательно было бы с вами подружиться, Вадим. Еще не поздно?
Вадим – Отчего же нет? Дружба никогда не лишняя.
Венера – Журналист знает, как здорово вы ему удружили с девушкой? У нее в Укалаеве благодаря вам образовался новый друг – отчего же нет? Ваше дружество растет!
Вадим – Вы любите интригу, Венера? Вы такая загадочная натура – как все катеринкины Седоны… Я думал о вас недавно в связи с Олегом Ремневым – тоже моим другом. Но вы-то – другое дело – вы любили его… М-да, любовь гораздо чудесатей… И вот теперь, увидев вас со спутницей, удивился несказанно…
Венера – Вадим, я тоже неприятно поражена. Не надо все тащить в политику. Оставьте что-нибудь под спудом.
Вадим – Народ имеет право знать! Кажется, я выбрал девиз своей избирательной компании.
Венера – Выберете для девиза простое и емкое слово – совесть. Прочитайте в словаре, что оно означает.
Вадим – Не премину это сделать. Что вы еще хотите?
Венера – Угадать ваши тайные мысли. Вадим, вы произвели фурор. Горожан редко чем удивишь. Просто темперамент у них такой – хмурые, угрюмые, забитые провинциалы. И тут вы фонтанируете! Чего вы на самом деле хотите? Чего вы добиваетесь? Ведь вы понимаете, что шансов у вас нет.
Вадим – Вы на стороне своего родственника? Любопытно. Отношение законных Седонов с вашей ветвью были весьма запутанны.
Венера – Законных? Что за анахронизм? Путаник – это вы.
Вадим – Так и или иначе, но в городе до сих пор вас кличут катеринкиными Седонами – то есть, Седоны, да не те. Характерно! Начало вашей истории трагично – то, что Катеринка руки на себя наложила, утопилась в Исе. Выбор женихами Седонами двух красавиц, сестер Лапшенниковых, оказалась роковым. Но старшая, Любовь, пропала без следа, а младшая, Катеринка, осчастливила прибытком – укалаевским ребенком. Должно быть, сильно любил Седон непутевую жену, если оставил байстрюка в доме. И его потомков не выгнали за дверь – как-то вы устраивались… Наверняка, вам приходилось молчать и приспосабливаться, чтобы выжить среди потомков Ивана Укалаевича. Нелегко было? Ведь вы, что называется, болтались между небом и землей. Вас в лучшем случае соглашались терпеть. Среди хмурых, угрюмых людей вы избрали и отточили свое оружие – ласковая улыбка и всегдашняя приязнь, гибкость и виртуозная цепкость тонкой лианы, карабкающейся по чужим стволам. Ваша порода – чемпион по выживаемости! Вы – чудо, Венера, самое красивое и лицемерное чудо.
Венера – Все-то вы знаете, всюду вы лезете… Даже если так было – с разделением в роду покончил Сергей Сергеевич Седон, выбрав себе вторую жену из наших. Сто лет прошло. Все нынешние Седоны – потомки Катерины Лапшенниковой. Бросьте себе голову забивать древними сказками.
Вадим – И вы теперь на страже фамильных интересов? Рук не покладаете ради победы родственничка Валерия Седона на выборах?
Венера – Я – как вся родня. Мы ничего не скрываем. А вот вы чего ищете, Вадим? Вы в чужом городе и заритесь на чужое место. Заранее решили, что для вас любые средства хороши. После этого меня обвиняете в хамелеонстве! Я спрошу, зачем вы приплели к своим интригам имя Олега? Зачем потревожили его память?
Вадим – Я лично знал Олега. А вы были его девушкой. Правда, Венера?
Венера – Это было давно. Горожане позабыли. И я не горю желанием вспомнить. Зато вы с азартом ковыряете старую рану.
Вадим – Венера, простите, прошу. Вы ведь любили Олега.
Венера – Не надо сочувствия. Да в вас его нет!
Вадим – Вы не можете поверить в мою искренность? Что мне действительно жаль того, что случилось.
Венера – Вы – воплощенное лицемерие, Вадим. Куда мне до вас! Как вам самому не противно!
Вадим – За что вы меня все обвиняете, даже не выслушав? Вот и Игорь Бикташев – вами, Седонами, прикормленный журналист – обвинял меня в подлости. Но это ему ничуть не мешало брать ваши деньги и пользоваться вашей поддержкой, и еще сохранять иллюзию независимости.
Венера – Ну, и? Вы ему поддали, как следует? подрались? Вон у вас синяк под глазом.
Вадим – Тому синяку срок больше недели. Просто недоразумение.
Венера – Не нужно связываться с поселковской шпаной, тем более кидать парней на деньги. Вы еще легко отделались – внучек Жердычихи хлипковат… И лучше понять, что многие вещи здесь – харза, например – не про вас. И недоразумений не будет. В том числе и с милицией.
Вадим – Не постигаю я ваших намеков.
Венера – Какие уж тут намеки! Не лезь, куда не просят. Кстати, на выборы тоже не просили!
Вадим – Я и Игорю объяснял, и вам повторю. Я иду на выборы не ради победы – ради принципов. Я – независимый кандидат. В отличие от ваших мастодонтов – Седона и Коренева – у меня ничего за душой – ни административного ресурса, ни денег, ни фамильных заслуг. Я как чистый лист бумаги – тем и привлекателен. Надеюсь повлиять на избирателей, кто пока еще в сомнении. Назовите меня глупцом – пусть так! Вероятность моего выигрыша – меньше даже, чем преодолеть Провал. Я понимаю – не дурак. Сейчас без денег никуда. Конечно, мне лучше с кем-то скооперироваться, найти союзников…
Венера – Изредка проклевывается у вас здравый смысл. Политика – затратная сфера. В одиночку идти – синяки собирать в лучшем случае. И тайны свои не спрячете – оппоненты вытащат на свет.
Вадим – Венера, разумней не объявлять войну на уничтожение. Седоновский клан сейчас занят главным противником – Кореневым. И правильно – вы его добьете. Возможно, в этом деле я даже пригожусь?
Венера – Вадим Конрадович, не такой уж вы идеалист.
Вадим – Я чистый прагматик. Жизнь вынуждает.
Венера – Зачем мне это знать?
Вадим – Вам – незачем, а вот вашему патриарху – Валерию Михайловичу Седону покажется небезынтересным. Может быть, нам выгоднее заключить союз? Двое против одного – шансы растут.
Венера – Что вам по силам, Макиавелли из устанского музея?
Вадим – Не много. Но какую-то часть голосов я оттяну. Не у Седона, так у Коренева. Разгул демократии ведь! А в Укалаеве сейчас неразбериха похлеще. И немалой части населения из Комсомольского района не нравятся все эти фокусы с вактабами, лошадьми, Бесуж и прочим. Люди предпочтут простые привычные вещи – и кандидатов, не отягощенных подобным наследством. Дальше объяснять?
Венера – Мне ясно, что Седон без вашей помощи не обойдется, тем более не выиграет. А вам что требуется?
Вадим – Повторяю, я – прагматик. У меня большие планы. Меня привлекает политика. Я намерен создать независимую партию – от идеи не откажусь. Потребуются серьезные средства. Нынешние выборы – не главное. Мы нацелимся на будущее. В Германии экологические движения на гребне успеха. И мы когда-нибудь догоним. Мы еще коммунистов опередим!
Венера – Я в восхищении, Вадим Конрадович! Дело за малым. Все упирается в деньги.
Вадим – Я полагаю, что у Валерия Седона на кону стоит гораздо больше, чем та скромная сумма, которая меня вполне удовлетворит.
Венера – Ни разу не думала про вас так. В каждом человеке – темные глубины Бесуж. Заглянуть в вашу душу?
Вадим – Эти сентенции действовали на моего отца – не на меня. Могу я надеяться, что вы передадите предложение Валерию Седону?
Венера – Да пожалуйста! Не пожалеть бы вам после.
Вадим – Не пожалею. Похоже, далеко идти не нужно. За столиком я вижу Седоновскую наследницу сразу с двумя кавалерами.
Венера – Ну, Татьяне-то точно не до вас… Вон еще один устанский гость. Не вас он ищет? Не стану отвлекать…
Вадим – Не меня. Богдан договаривался.
Богдан – Виталий? Очень хорошо, что я вас увидел.
Микушин – Не догадываюсь, что в этом хорошего. Ладно, встретились. Пить будете?
Богдан – Нет. И вам не советую. Нам предстоит серьезный разговор.
Микушин – Зачем назначать встречу в Катеринке, если не собирались пить? Вы что, мазохист, Богдан? А я выпью! В Укалаеве нельзя не пить – иначе мозги размягчатся…
Богдан – Виталий, давайте не будем об укалаевских мистериях. Ни для вас, ни для меня Укалаев не является родиной. То, что здесь творится – за гранью нашего понимания. Договоримся сразу – мы нормальные, здравомыслящие люди.
Микушин – Кто? Мы? Заметано. Тогда чего вы такой здравомыслящий и встрепанный? Вам будто иголок за шиворот насыпали. Спокойно друг, сохраняйте здравый смысл. Я же сохраняю!
Богдан – Это вы-то сохраняете? Вам иголок насыпать надо!.. Черт с вами! Что выбираете? Водку? Наливайте!
Микушин – Сразу бы так. Уважаю.
Богдан – А я тебя ненавижу! И все равно вынужден просить… Колбасу пододвинь. Спасибо. Закусить надо, а то в голову вдарит…
Микушин – Точно. И здравый смысл тогда – адью…
Богдан – Кончай ерничать! Ты переменился, Виталий, с той поры, как приехали в Укалаев. Тогда ты был чопорный, весь собранный в струночку, причесанный, чисто выбритый – прям стерильный. Ни одного простого словечка, ни лишнего жеста – робот, а не человек.
Микушин – Ты бы еще вспомнил, что до Кемави было.
Богдан – При чем здесь Кемави? Ты к нему каким боком? Оставь это укалаевское имечко! Приди в себя! Вспомни – сейчас май месяц, заканчивается двадцатый век, Россия на полных парах мчится к демократии, ты – молодой чиновник, нормальный интриган и карьерист, женатый на дочке своего босса – обыкновенный прохиндей, и жизнь у тебя самая обыкновенная – по крайней мере, была… до того, пока ты не приехал в Укалаев. Уяснил сие?
Микушин – Порядок! Чтобы закрепить – еще выпьем.
Богдан – Виталий, зря я повез тебя к укалаевкам. Скажу откровенно (только не обижайся! на правду не обижаются) ты – серая посредственность. Не способен преодолеть рамки собственной нормальности. Ты – робот, а не человек! И вот ты столкнулся с аномалией, ибо Ануся – аномалия, вирус, угроза. Для таких, как ты – для всего нормального мира. И машинка в твоей голове не сдюжила – сломалась. Но ты на удивление стойко это перенес. Вон даже нахватался укалаевских словечек.
Микушин – Ваш диагноз убийственен, профессор. Что ты сказал? В морг – значит, в морг! Еще налить?
Богдан – Тьфу! Как ты можешь сидеть тут и пить?! Как ты можешь спокойно разговаривать?! Э-эх! Мицкисы водку на травах настаивают… Не в то горло пошла. Кха, кха!
Микушин – На чем мы остановились? Что я – чудовище, так?
Богдан – Нет, не чудовище.
Микушин – Еще хуже – посредственность. Прохиндей, Жигало. Ничего из себя не представляю, и если бы не связи тестя… Мне страшно подумать, где бы я очутился…
Богдан – Виталий, не в обиду тебе будет сказано…
Микушин – Да ты, друг, обнаглел! То есть, ты всегда был рыжим и наглым, но сегодня переплюнул себя… А собственно, кто тебе дал право обзывать людей – ставить их на полочку и ярлыки клеить – этот Кемави, а этот прохиндей… Это я прохиндей?! Я должен стерпеть?!
Богдан – Неудачно разговор начал. Но я думал, что имею дело с умным человеком…
Микушин – Сказать умному, что он дурак – это, по-твоему, слишком умно?
Богдан – Я не называл дураком!
Микушин – Называл, называл. Даже если нет – но думал точно так! Вот и выходит, что сам ты не очень умен, Богданчик.
Богдан – Странный у нас разговор получается. Я с другой целью пришел.
Микушин – Да мысли я твои читаю, умник! Мозги просвечиваю! Оставь колбасу! Что там с Жанной?
Богдан – Покинула она тебя, верно? В гостинице ее нет. Виталик, ты искал ее? Ну, хоть разок пошевелился? А если беда стряслась? Пропала жена – а муж в ус не дует.
Микушин – Ты чего о чужой жене беспокоишься? Нашел, что ли?
Богдан – Виталий, только без подковырок. Я – друг Жанны. И я ее искал! Сперва хотел обратиться к лучшей подруге – Ленке Федоровой, она тоже здесь ошивалась; родители у нее – столпы местного общества. Жанна ей доверяла. Но та, оказалось, уже уехала из Укалаева.
Микушин – Устарели твои сведения, Богдан.
Богдан – Чего?
Микушин – Отстаешь от жизни – от светской жизни в Укалаеве. Не располагаешь актуальной информацией. Гляди, сыщик, а то Коренев тебя уволит. Он от тебя работы не требует, но неосведомленности не простит. Теряешь квалификацию.
Богдан – Чего?
Микушин – Говорю, шел сюда, в Катеринку и видел на дороге, что в Котуть сворачивает, парня с девицей – девица рослая, волосы золотом отливают – не ошибусь. Ленка Федорова – она самая. А парень – укалай. Я не стал их окликать – пусть себе идут.
Богдан – Куда? Ты пьян?
Микушин – Я трезвый тогда был, это ты сейчас водку хлещешь!
Богдан – Не о Ленке я хотел с тобой говорить, а о Жанне. Твоей жене, между прочим.
Микушин – Точно определил – между прочим. Я тоже задумался – между чем и чем? вернее, между кем и кем? тобой и Седоном? А, Богдан?
Богдан – Ты не смог не спошлить… Между мной и Жанной никогда ничего не было. Про Седона ты уже знаешь. Для Жанны ее чувство – как болезнь, наваждение. Ты бросишь больного человека? Что, ему погибать теперь?
Микушин – Страсти – мордасти! Шекспир отдыхает… При таком раскладе Жанне не нужно было выходить за меня замуж – это честно… Где она?
Богдан – Насколько мне известно, Седон поселил Жанну подальше от своей семьи и межуйских сородичей – и подальше других посторонних глаз. Увез ее в Усневку. Это на севере, в Ялковском лесу. Она сейчас там.
Микушин – Очень полезные сведения. Что мне с ними делать?
Богдан – Как что? Как что, Виталий?! Надо ехать вызволять Жанну!
Микушин – А она там содержится против своей воли? Седон ее что, цепью приковал?
Богдан – Как ты не понимаешь?! Конечно, ты оскорблен. Жанна рубанула с плеча. Но если ты хоть чуть-чуть любишь ее…
Микушин – А мы о любви до свадьбы не договаривались. Наоборот, я понял тогда своим скудным умишком, что Жанна на любви сильно обожглась и стала страшиться этого чувства. Она мне твердила о понимании, уважении, долге, спокойствии и счастье – но не о любви. Я еще подумал тогда – какая трезвая девица! станет боевой подругой. Никто, конечно, не поверит, что Жанна мне действительно понравилась – как человек, а статус ее папаши я посчитал даже препятствием к нашей свадьбе. Я хотел нормальной семьи.
Богдан – Виталий, послушай…
Микушин – Нет, ты послушай. Я Жанне не судья, особенно после того, как узнал ее историю с Седоном, и как она страдала после разрыва. Она вправе любить кого угодно. Но я тоже был вправе ожидать уважения – эдакой малости. Она, уходя, даже через меня не перешагнула – для нее меня не было. Вот так – я не умер, тьма меня не поглотила, но Жанна сделала хуже. Такие наши обстоятельства, Богдан. Ты видишь, что зря пришел?
Богдан – А что тогда не зря? Все зря – и сама жизнь зря! Но самое ужасное – что мы с нашей жизнью вытворяем. И Жанна тоже… Догадываюсь, что с Седоном у нее ненадолго. Не останется он с ней. Жанна слишком рьяно всем доказывала, что излечилась от первой любви, что она совершенно нормальна. Психологи поработали – мозги ей перетряхнули. Но это как разбитую вазу собрать по осколкам и склеить, сверху покрыть лаком и раскрасить – с виду-то она целая и еще краше прежнего, а внутри… У Жанны внутри все покорежено. Она стала резкая, агрессивная, предельно циничная. Но ужасней то, что Жанна считает себя сильной, что теперь она вправе командовать – быть не жертвой, а палачом. Чудовищные идеи поселились в голове молодой женщины. Кто сильный-то? Жанна?! она очень, очень хрупкая…
Микушин – Богдан, это уже не Шекспир – это прямо Фрейд. Ты не сгущаешь краски?
Богдан – Хотел бы. Однако все плохо. Жанна великолепно маскируется, она первой начнет все отрицать…
Микушин – Ты меня не обманываешь? Я брал в жену совершенно другую девушку – я же не слепой!
Богдан – Поверь, когда стало известно про вашу свадьбу, я вздохнул с облегчением. Это был выход. Я надеялся, что Жанна проснется, снова ощутит интерес к жизни, расслабит свои колючки…
Микушин – Нет. Неправда. Ты не надеялся. Иначе ты сам попробовал бы жениться на Жанне. Но ты трезво оценил ситуацию и отыскал свой выход – сбежал в Укалаев. Ведь это истинная причина, что ты законопатился в здешней дыре? Но тебе было жутко любопытно – это твое неистребимое качество. Из любопытства ты постарался со мной подружиться – и не только из любопытства устроил мне веселую жизнь в Укалаеве. Богдан, Жанну ты любил с юности – тихо и безнадежно. Под твоим клоунским обличьем скрывается самый нежный и романтический любовник. Не отрицай – ее ты любишь, а меня ненавидишь. А за что тебе меня любить?! Я – твой соперник, муж Жанны. Седона ты тоже ненавидишь – люто, до колик в животе! Но почему ты считаешь, что из нас двоих – меня и Седона – я для Жанны наилучший вариант?
Богдан – Потому что Седон – это продолжение Жаниного сумасшествия, ее отчаянная жажда взять реванш. Я сомневаюсь, что там осталась хотя бы капля любви…
Микушин – А в отношении меня ты не сомневаешься, что любви никогда и не было. Понятно. Я даже не обижаюсь. Ты начал разговор с того, что я нормальный и здравомыслящий?.. идиот!
Богдан – Извини меня, друг…
Микушин – Не друг ты мне!.. Боже, какой я идиот… Мое здравомыслие, планы, карьера – все так ничтожно мелко. Почти десять лет чиновничьей службы – туда же, псу под хвост. Я в лепешку расшибался… Ты прав – я не любил. Тогда зачем я женился? И теперь каждый может в лицо бросить – карьерист и интриган! Тесть правильно о меня ноги вытирает… Да, Богдан, да, ты не понимаешь, чего избежал, не женившись на Жанне… Утром звонил Юрий Семенович Краулин. Почему-то у меня возникло стойкое ощущение, что я разговариваю с Жанной – он меня в упор не слышал, был также груб и бесчувственен. Я его не интересовал – букашка, насекомое – трепыхается, протестует, но сделает, как скомандуют. Тебе бы понравился такой тесть? Молчишь?
Богдан – Юрия Семеновича я знаю – не удивлен.
Микушин – До чего я докатился? Жена ушла, не сказав ни слова – попользовалась и выбросила, а тесть уверен, что я все равно прогнусь – по привычке. Почему я должен быть на его стороне? Напрасна ваша уверенность, Юрий Семенович. Дочка-то от вас набралась спеси и апломба. Все еще по-другому обернется.
Богдан – Ты что бормочешь?
Микушин – Ерунда! Махнем еще раз?
Богдан – Поедем Жанну выручать?
Микушин – П-с-с… поступим так… Вот выпьем и поедем. Частника поймаем. Богдан, давай на дорожку…
Богдан – Путь неблизкий. По старой Лешинской дороге – там одни кочки да рытвины. До ночи не успеем.
Микушин – П-с-с.. постараемся успеть. Любви нет преград! Едем выручать твою ненаглядную любовь! Благословляю! Пей!
Богдан – Меня уже воротит…
Микушин – Не будешь пить – не поедем!.. Мне нужно в одно место. Куда?
Богдан – Это там! Проводить?.. Да, неприятность. Туалет закрыт.
Марья – Ой, извиняйте, господа-товарищи. Сейчас пол намою. Пять минут.
Богдан – Вообще-то, время надо выбирать.
Марья – Как же его выбрать? Один из вас тут – пардоньте за выражение – наблевал. Другой мимо цели… И все пьяные – слова не скажи.
Микушин – Ясно, ясно. Делайте свою работу. Подождем.
Марья – Подождите, будьте добры.
Стас – Покурить можно?
Марья – А че? Курите, прошу пожалуйста…
Богдан – Чем у вас тут воняет?
Марья – Я по графику убираю, вылизываю дочиста!
Микушин – Запах такой специфический – будто холодит…
Марья – Все паскудники эти – Валька с дружком! В ресторан их не пускают – рожи не те, так они на задней лестнице таскаются с мешком – в нем харза по колобушкам рассыпана. Торговлю развели, навоняли везде! Я драю, драю – у меня уже на руках корка, а запах в стены въелся… Мицкис велел гнать этих гавриков с порога. Давненько их не видно – считай с прошлой драки, когда милиции накостыляли…
Сергей Синевятов – Ты чего ахинею несешь, тетка Марья? Твоя работа – мыть, вот и отмывай! Шваброй шибче орудуй!
Марья – А! деревягинский паршивец! Ты же с Валькой шептался, ему дверь отпирал, ты же его делишки прятал. И денег ты с него требовал, Сережка! Про тебя Мицкису обсказать – вылетишь пробкой!
Сергей Синевятов – Полоумная старуха! Кто тебя слушать станет! Иди, работай! Чтоб ни грязи, ни запаха…
Марья – Моешь, моешь без перерыва, и никакой тебе благодарности… Чем вы раковины обливаете? Коричневые пятна не отскребешь… Вот и нарисовался страждущий!
Кузин – Я…
Марья – Куда мимо меня лезешь? Зенки распяль! Уборка идет!
Кузин – Мне… надо…
Марья – Знаю, что тебе надо! Один из вас такой рыло свое чесал и все наваливался – пошатнулся, и зеркало вдребезги. Намучилась я осколки собирать.
Стас – Кузин, ты как здесь? Тебе лучше вообще не выходить – посмотри на себя. Краше в гроб кладут.
Кузин – Тетка, пусти… В… в… в сторону!
Марья – Щас как дам в сторону! Прощелыга! Стоять!!
Микушин – Женщина, вы дайте пройти – человеку плохо.
Марья – Поменьше харзу жевать надо! Не пущу! Здесь приличное место!
Кузин – Х-х… х… отлить, говорю…
Марья – На улице под кустом!
Кузин – Х-хэх-х…
Марья – Вот только выверни у меня! Языком слизывать будешь! Плохо ему! Все вы сюда шляетесь, потому что плохо вам… Нету ваших дружбанов – ни Вальки, ни придурка этого Седло. Они решили более прибыльным делом заняться – киллерством! Ох, прославятся!
Микушин – Женщина, остановите свой поток слов. Бедняга совсем зеленый…
Марья – Ах, ты, горемычный, помирать собрался? Ты зенками-то не вращай – попробуй попросить у деревягинца. Сережка, тот пройдоха, и деньгами, и колобушками дань собирал – пустым никогда не оставался!
Сергей Синевятов – Еще что вякнешь, и больше сюда не придешь! В Котуте полы до блеска надраивай!
Марья – Я-то че… Я ниче… Кто бы че, а уж я…
Стас – Интересно. А Сергей – это вы? Меня Стас зовут.
Сергей Синевятов – Врет она все! Трень-брень, как в пустом ведре камни перекатываются…
Стас – Можно вас на минуточку? Договоримся…
Сергей Синевятов – Отчего же нельзя? Только отойдем…
Марья – Слышали? Меня, значит, метлой, а сам… Этот приезжий красавец блондин сюда пришел за харзой и не увидал прежних приятелей – ничего, сейчас у Сережки купит, он запасливый… А ко мне придираются – запах, запах! Я что ли навоняла?!
Богдан – Виталий, это же скандал! Бомба! В заведении сторонника Седонов торгуют наркотиками. Коренев спит и видит, как соперника утопить, а тут находка! умеючи подать…
Микушин – Игры не надоели? Коренев не надоел? Ненавижу этого хомяка вислощекого! Да я вообще переметнуться хочу! Вот пойду к Седону и попрошусь в его воинство – у меня выгорит. А вы с Кореневым и Краулиным оставайтесь – пауки в банке! Противно!
Богдан – Виталий, поумерь пыл…
Микушин – Жить я не хочу – с Жанной тем более! Впереди ни проблеска света, ни радости, ни смысла! Я же не был таким – и вот теперь сам себя не узнаю…
Богдан – Очень подходящее место для исповеди – туалет…
Марья – А чем вам место не нравится? Не узнаешь, парень? А я тебя враз признала! Ты – дочкин хахаль.
Микушин – Какой дочки?
Марья – Моей. Или отказываешься?
Микушин – Вы сумасшедшая?
Марья – Пока в твердом уме! И тебе не отвертеться. Бедная моя Ануся – она же малолетка. А ты – взрослый бугай! Я в милицию на тебя! Пусть разберутся и посадят за совращение! Не стыдно? Еще женатый мужчина!
Микушин – Вам какое дело? И с чего вы взяли, что я женат?
Марья – С того, что я твою жену как тебя видела! Крашеная лахудра! Черная! И ногти – прямо когти! Понятно, почему на мою Анусю польстился. С твоей женой спать – как со змеиным выводком – с изырды. У меня же дочка – добрая, веселая, симпотная…
Богдан – Веселье в ней полыхает – пожгет все кругом. Не слабее Лешиковского гостя – Ияя…
Марья – А ты женись!
Микушин – Так я ведь женат!
Марья – Тьфу! Энту брось, а Анусю возьми – не пожалеешь.
Микушин – Может быть. Наверное, не пожалею… Но ведь решиться надо.
Марья – Долго решать будешь? Скоро Мидас рванет, и тьма огни погасит, а ты прособираешься!
Микушин – Не все просто. У меня работа, коллеги, жена, тесть начальник, блестящие перспективы – взвоешь тут! Потерявши все, кому я нужен? Дочке вашей?
Богдан – Виталик, а вообще, слабо? Разруби узел!
Марья – Даже тебя не зная, скажу – незавидное твое положение, парень…. Я дочери добра хочу. Я ее, бывает, колочу и внушаю – дура, делай, как я велю, чтобы жизнь не как у меня… Я вот за Седоном погналась – и ничего не выгадала. А теперь до последнего думала, что Серго женится – и станет моя Ануська хозяйкой в Седоновском доме. Ан нет – не судьба… И ты, милок, не своей судьбой дорожишься – боишься потерять – ничего у тебя нет.
Микушин – Вы способны к философским обобщениям? по виду и не скажешь. Ваша дочь тоже интеллектом подавляет. Она кардинально переменила направление моих мыслей. Я теперь в раздрае. Что делать?
Марья – Как – что? Женись!
Микушин – Да захочет ли сама Ануся? Захочет уехать со мной в Устан – или куда-нибудь еще? Не в Котуте же нам прозябать… Предположим, согласится. Прекрасно. Нарисовать мои перспективы? После развода я получу пинок от тестя и лишусь теплого местечка. Мне придется начинать сначала. Съемное жилье, зарплата – копейки, работа – скорее всего, менеджером в торговле, то есть прислугой, постоянное недовольство и невозможность что-либо изменить – тоже прозябание. Хотя нет, в моем мире это гораздо больший жесткач.
Марья – Не пойму. Ты же молодой, богатый, сильный. Чего же так жалобно? Как бы вам ни было – хуже, чем в Котуте, быть не может.
Микушин – Может. Еще как может! Вы вполне способны понять – попробуйте. Вы далеко не глупы, как стремитесь показаться. Мне уже объясняли про феномен Худопеев – здешних гигантов мысли… Вы убеждены, что живете в захолустье, в нищете и полной безнадеге – того у вас нет и этого… Неправда! Вы живете в очень интересном, единственном в своем роде месте – на границе миров. С вами соприкасаются множество вероятностей, ипостасей, пространств – вы как шлюз в другие измерения, в непознанные глубины. Через Провал от вас – скопление Вера, северные населенные колонии – наследники Рунала. И над вами нависает гигантская тень Империи – тени прошлого вдруг оживают. Здешний тон получил сутесере (подтверждение своего статуса) по всей форме из рук Рудольфа Ракуви в Аксаре – выше инстанции не бывает. Конечно, в предыдущую эпоху Лиолк жестоко преследовал сторонников Валерана Туука, и Бесур ничего не светило. Но Лиолк сгибнул, а Ирегра разумно не оспаривает решение раана – принца императорского дома. Ирегра чует – на Севере подули новые ветра… Итак, вы – далеко не парии. Но всего этого мало. В захолустье на северной окраине вы создали свой мир – могущественный и много заселённый – мир духовных эманаций и по сути диррических свойств. Божества Империи стали участниками событий вашей жизни – Дир, Дия, Келео, Бесуж, Кама живут среди вас, вактабы с завидной регулярностью сотрясают ваш мир, Билим нанизывает витки спирали, и на определенном уровне открывается доступ в мистический Оял. Боги вашего мира очень живые и человеческие. Ну, есть еще Бесуж – как контраст. Гм, да…
Марья – Откуда ты нахватался, умник?
Богдан – Виталик, ты и меня поразил глубиной мысли! Ты в Укалаеве время зря не терял.
Микушин – Меня Ануся просветила. Порой она проявляет удивительное красноречие. Наверное, не зря ее брат – болотуш.
Марья – Слушай ее больше. Выдумщица.
Богдан – Это вы про девчонку в красной кофте и с грязными ногтями? Ну, вы меня убили наповал!
Микушин – Заткнись!.. Я продолжу. Даже если это неправда (а это не может быть правдой!), неужели кто-нибудь из вас, укалаев, согласится променять такой колоссальный, ужасный и прекрасный мир на современную действительность? Где утрачены смысл и связность бытия, где Боливел лежит в искусственной коме и питается от кучи проводов, опутавших его бессильное тело, где лицо Кемави смотрит с каждого экрана, и всем до чертиков надоели его глупые речи, где Любовь Лапшенникова – невеста – занимается днем ненавистной работой в офисе, а по вечерам дейтингом, Келео рекламируют суперскую краску для волос, а Нити – невротический подросток, кочующий из одной приемной семьи в другую? Вы согласитесь стать нормальным в этом мире? Где для пустого развлечения публично умерщвляют жирафа, а Ияя сжигают не в качестве жертвенного вавукра, а чтобы приготовить барбекю? Поверьте, есть вещи пострашнее древнего идола и пророчества Козоя! Очутиться не малой песчинкой на берегу реки Первичности, а бездушным винтиком гигантского механизма, заменившего целый мир! Ануся пойдет на столь неравноценный обмен?
Марья – Значит, жениться не хочешь. Развел эдакие турусы на колесах, а сам девчонку кинул!
Микушин – Вы русский язык понимаете? Может, мне на укалаевский перейти?
Марья – Да понимаю! Не дура! Заморочил голову Ануське – и был таков! Сядешь по статье за совращение несовершеннолетней!
Микушин – Послушайте, мамаша, если я сходил в одну сторону, то ваша дочка во всех местах побывала – и полежала. Совратил! Не смешно даже.
Марья – Ах, ты еще и смеешься, вражина!
Микушин – Я же говорил – не смешно. Мы же не в первобытном Ояле обретаемся! У нас, слава Богу, современные представления.
Богдан – Почему – слава Богу? Ты же сейчас всю нынешнюю жизнь охаял! Непоследователен ты, Виталик.
Марья – Вот я и представлю! Так представлю! Шваброй! Отхожу, дорогой зятек, по бокам тебя! Приготовился?
Микушин – Ой! Вы что? вы что? Безумная старуха! Драться с вами, что ли?
Марья – Я тебе подерусь, подерусь! Получай!
Микушин – Богдан! Оттащи от меня эту ведьму!
Богдан – Не знаю, вправе ли я вмешиваться в тонкую духовную сферу… Но драться с женщинами я не привык.
Микушин – Она не женщина – ведьма! Она меня покалечит. Чего стоишь и лыбишься?
Богдан – Я лучше позову кого-нибудь. Например, хозяина заведения – Мицкиса.
Микушин – Ой! Больно! Да где Мицкис-то?
Сергей Синевятов – Господа! Господа! Прекратите побоище! Все писсуары расколотите… Прошу – пройдемте к Евгению Виленовичу в кабинет. Сюда – по лестнице наверх… Евгений Виленович, я просто вынужден был…
Мицкис – Кто у тебя, Сережа? И что за грохот и звон снизу?
Санди Стаканчиков – Это все важные персоны – из мэрии и даже из Устана.
Мицкис – Точно? А вид у них истерзанный. Что вы учинили, господа? Стыд поимейте! У меня приличное заведение – по крайней мере, до последнего момента было… И я надеялся, публика соответствующая. Нет, чтобы прийти, культурно провести время, а вы в драку лезете? Прям бойцовский клуб – отвернешься, а они уже сцепились! Что на этот раз? Опять девчонку не поделили?
Микушин – Зачем нам делить? Твоя она теперь, Богдан, без остатка. Лети, вызволяй Жанну из заточенья!
Богдан – Добренький какой! Ты и Жанну предать готов, и семью ее.
Микушин – А как назвать человека, который тебе в друзья навеливается, а сам на твою жену глаз положил? Впрочем, все в прошлом – Краулин, Жанна и ты, Богдан. Вы меня больше не интересуете! Я вас презираю!
Богдан – Ты смелый с пьяных глаз! Утром протрезвеешь и бросишься звонить тестю в Устан, подлизываться.
Микушин – Можешь меня опередить – наябедничать раньше.
Богдан – Я с тобой честно поступал, а ты…
Мицкис – Господа! Хватит ругаться! У меня уже предел наступает. Что за напасть – за последнее время участились избиения – вас двоих и еще того несчастного лейтенанта – и все произошло после посещения ресторана. Вы что, мозги здесь свои оставляете? Придется переделать Катеринку в безалкогольное заведение. Не то Валиев меня точно возьмет в оборот.
Богдан – Вы вызвали милицию?
Санди Стаканчиков – А вам бы этого хотелось? Никогда не поздно.
Микушин – Чем она меня саданула? Ну и баба! Кажется, у меня голова мокрая – ощущеньице не из приятных…
Санди Стаканчиков – Не дергайтесь. Держите голову прямо. Вот полотенце – не отнимайте. На диван прилягте.
Микушин – Да что у меня там? Мозги текут в дырку?
Санди Стаканчиков – Если бы… Но не столь трагично. Кровотечение быстро закончится.
Микушин – Благодарю! Премного благодарю! Персонал тут у вас, Мицкис – боевой, отчаянный. Чуть что – и сразу атакует!.. Сильнее пошла?
Мицкис – Чего?
Микушин – Того! Кровь!
Мицкис – Да не тряситесь – не помрете от такой ранки. Даже швы накладывать не придется.
Богдан – Виталий, вот только ответь – ты это нарочно?
Микушин – Чего нарочно?
Богдан – Драку спровоцировал и теперь лежишь и стонешь. Лишь бы за Жанной не ехать?
Микушин – Ты не вяжись, психопат влюбленный – тьфу! любовник психованный! Или как лучше? да никак! Да езжай ты, куда хочешь! Хоть в Галактику Вера! верхом на Мидасе – или на Пегасе… Ох, язык у меня заплетается…
Богдан – Мозги у тебя все в пробитую дырку вытекли!
Микушин – Ты еще здесь? Отвали! Не то пощипаю твои рыжие лохмы! Пузатый Ромео!
Мицкис – Ну-ка, замолчали оба! Вы не вскакивайте с дивана. А вам, Богдан Осипович, пора убираться восвояси, баиньки – вечер закончился. Сейчас машину вам организуем. Работнику мэрии нельзя так позориться! У вас завтра рабочий день – труд на благо горожан. Вот и трудитесь!
Микушин – Слышал? Катись! Ты привык лизать ботинки Кореневу – на! лови напоследок!..
Мицкис – О Господи! Вы чего обувкой швыряетесь? Врача вам, наверное, надо… Санди, набирай телефон скорой.
Микушин – Никакого врача! Терпеть не могу всякие процедуры!
Мицкис – Не дергайтесь. Лежите. Случай, поучительный для вас – не потеряй недавно одна поселковская девушка туфлю – то и не встретилась бы на дороге с невестой…
Богдан – Вы сами-то нормальны? Может, вас тоже избили, Мицкис? У вас есть повод драться – ваша девочка Оленька каждый вечер в Катеринке блистает и много воздыхателей привлекает – помоложе и покрасивей.
Мицкис – Вам помощь врача психиатра точно не нужна, Богдан Осипович?
Богдан – Обойдусь. Зато не премину сообщить властям про безобразия, которые здесь творятся. У вас под носом наркопритон! Если проверить, как следует, кое-кто из персонала сядет, а вам еще доказывать, что ничего не ведали. Очень сомнительно!
Мицкис – Какой вы честный и принципиальный – сейчас крылышки за спиной отрастут. Не одни раньки порхать будут над Укалаевым… Во-первых, харзу никогда не относили к наркотикам. Просто так вопрос не ставился. Во-вторых, это же вы, приезжие, тянетесь к местным запретным плодам – вы создаете ажиотаж, предлагаете деньги. И какой-нибудь поселковский паренек, Валька там или Петька, раньше и не задумывавшийся об этом, поддается соблазну… У вас, Богдан Осипович, репутация в городе…
Богдан – Я харзой не торгую!
Санди Стаканчиков – Но употребляете. А еще чем вы занимаетесь? Это как теперь назвать? Половым просвещением? И ученицы у вас нежного возраста… Полагаю, что ваш шеф обрадуется, если всплывут подробности ваших ночных делишек.
Богдан – Вы угрожаете, господин хороший? Ноги моей больше здесь не будет!
Мицкис – Разумно. Лично для меня досадно не встретить вас больше в Катеринке – досадно, но я стерплю. Всего наилучшего, Богдан Осипович. Выход там!
Микушин – Этот придурок убрался?
Санди Стаканчиков – Ушел. Спокойно.
Микушин – Кажись, кровь перестала. И перед глазами оранжевые огоньки уже не высверкивают. Значит, выживу.
Мицкис – Конечно, выживете, Виталий Антонович. Утром проснетесь – и вам будет стыдно.
Микушин – Да вот еще! Это вы виноваты, Мицкис – у вас здесь дикие бабки у туалета людей подкарауливают. Это нормально?
Мицкис – Я скажу Марье. Усовестю ее.
Микушин – Выгоните прочь! Она всех клиентов распугает.
Мицкис – Легко вам говорить. Вы в средствах не стеснены – при такой должности да еще влиятельном тесте. Вот и куражитесь. На какую эмоциональную речь вас растащило – аж с надрывом. Я получил удовольствие… Наши люди вынуждены просто терпеть. Прогнать эту женщину? Где она работу найдет? На ее копейки кормится семья. У нее больной муж, дети…
Микушин – И что – теперь она может безнаказанно разбивать чужие черепа?
Санди Стаканчиков – Не так, чтобы разбила, Виталий Антонович. Можете убрать полотенце. У вас все в порядке. Настаиваете на вызове милиции? Зачем вам это?
Микушин – Как зачем? Я пострадавший!
Санди Стаканчиков – Позвонить Валиеву? Милиция приедет и начнет выяснять подробности – кто что сказал и сделал. Опрашивать свидетелей. Устанавливать причину вспыхнувшей неприязни – с чего это вы сцепились… Вы горите желанием все зафиксировать в протоколе?
Микушин – Я? М-м-м…
Санди Стаканчиков – То-то же. Пресса взовьется. Особенно городской канал Светозара – он же, кажется, переметнулся на сторону Седона? Вас ославят, Виталий Антонович. Вы же чиновник – должны понимать такие вещи.
Микушин – Теперь уже меня вы запугиваете после Богданчика? Да плевать я хотел! Я отдыхал в свое свободное время!
Санди Стаканчиков – Не плюйтесь. Похоже, у вас избыток свободного времени – вредно это… Полно, не на работе же вы убиваетесь. Вас прислали из области в помощь Кореневу? И как? Помогаете? Да, ладно вам! На нынешнем этапе избирательная компания в Укалаеве пошла самопроизвольным ходом – как выпущенная из рук коляска по знаменитой одесской лестнице – прогромыхает несколько пролетов и завалится на бок. Тоже и у нас – чем-нибудь все равно завершится – кого-нибудь выберем. Стоит ли волноваться? Тем более драться?
Микушин – Я и не волнуюсь!
Санди Стаканчиков – Вот! Правильно! Найдутся занятия приятней.
Микушин – Вы про что?
Санди Стаканчиков – Про то самое. Должен предупредить. Вы, приезжий, в Укалаеве живете в доме со стеклянными стенами – пусть вас не расслабляет комфорт мицкисовской гостиницы. Но когда я намекал на приятные занятия, я не хотел вас задеть, Виталий Антонович. Что не так? Обычно с укалаевками иметь дела легко и приятно. Все бывают довольны. Что с вашей девочкой – Анусей, верно?
Микушин – Достали вконец! Да, живете вы в Укалаеве просто и незатейливо – двери не запираете, шторы не опускаете, чуть что случись – и пошло словоблудие. Вы почему-то свято уверены, что так должно быть, и всех переделываете под свой лад. Даже мысли не допускаете, что кого-то ваша непосредственность и навязчивость не устраивает! Бесит!!
Мицкис – Слышь, приятель, Ануся весь город устраивает, а вас нет? Ну, извиняйте, у нас по-простому, мы не навеливаемся. Устраивает – бери, а не устраивает – иди дальше…
Микушин – Устраивает!
Мицкис – В чем тогда загвоздка?
Микушин – В сумасшедших бабках со швабрами!
Мицкис – Эта бабка – мать Ануси. Теща ваша несостоявшаяся. И основание для обиды у нее есть. Хотя бы тот случай, когда вы Анусю выставили из номера голой. Здесь гостиница, а не бордель.
Микушин – Я ее дочку не совращал – она сама ко мне прибежала. В дверь не пустишь – в окно залезет. Оторва! Сначала дочка, затем мать – и все по мозгам ударяют! Мозги у меня не чугунные!
Санди Стаканчиков – Достойное семейство Рожковых. Но вы связались с ним добровольно.
Микушин – Если бы я знал! Мамаша требует, чтобы я женился на ее ненормальной дочке! Но я-то абсолютно нормален.
Санди Стаканчиков – Это поправимо. То есть, ваша ситуация – не нормальность. То есть, вы нормальны – даже более чем… С Марьей поговорят. А вам, Виталий Антонович, пора успокоиться – уже натешились вы в Укалаеве.
Микушин – Понимаете, одно за другим – я уже и сам не рад. Пробитая голова – это мелочи…
Санди Стаканчиков – Мы вам поможем.
Микушин – Кто вы?
Санди Стаканчиков – Мы – даст Бог, станем друзьями. Позвольте передать вам приглашение.
Микушин – Чувствую подвох – а вы что чувствовали бы на моем месте?
Санди Стаканчиков – Валерий Михайлович Седон хочет с вами познакомиться. Ему звонил Юрий Семенович Краулин и назвал ваше имя. Тему для обсуждения вы найдете.
Микушин – Ого. Понеслась коляска вниз по лестнице.
Санди Стаканчиков – Простите, что?
Микушин – Куда он меня приглашает? В Усневку? Это где-то в лесу?
Санди – В…в… Ах, туда! Почему туда? Нет, гораздо ближе – на Межуй, в свой дом. Но сейчас уже хватит приключений. Вас отвезут в гостиницу – отдохните, приведите себя в порядок, ждите звонка. И не морщитесь жалобно – цела ваша голова.
Мицкис – А у нас, похоже, еще гости. В дверь тихонько скребутся. А чего не с ноги – р-раз!! Это уже в обычай превратилось…
Глеб Туров – Прошу прощения! Не помешал?
Санди Стаканчиков – Нисколько, Глеб Германович.
Глеб Туров – Ого! Еще по имени – отчеству. Мы вроде не знакомились?
Мицкис – Вас уже узнали. Все нормально. Что такое?
Глеб Туров – Очень странно – в коридоре валялся ботинок. Я решил занести. Может, потерял кто?
Мицкис – Спасибо. Не потеряли – просто временно оставили.
Глеб Туров – Посредине коридора?
Мицкис – А что тут странного?
Глеб Туров – Ничего. Если все в порядке, то мы, пожалуй, пойдем…
Мицкис – Машина нужна? Вам до Котутя? Быстрехонько доставим. Сережа!
Глеб Туров – Нет, мы пехом. Проветримся дорогой. У вас тут безопасно по ночам?
Санди Стаканчиков – С Катей Келео – вашей спутницей – можете ни о чем не волноваться, Глеб Германович.
Мицкис – Ага. Даже раньки не осмелятся потревожить. До свидания.
Санди Стаканчиков – Новый персонаж. И новый штрих на нашей общей картине… Я слышал, что он с Цинесмия – логично – кому же еще прыгать через Провал, спасать ситуацию? Мидас-то кочегарит…
Мицкис – Что если нам доведется лицезреть оранжевый пламень как на Анастасии? Зрелище последних времен.
Санди Стаканчиков – Времена всегда последние. Дирарен. Проблем хватает. На Севере тоже не все гладко. Смена эпох – первый Лиолк, потом Ирегра – и вот уже Рунал как птица феникс… Естественно, меркурианцы взъерепенятся – они уже показали когти на Сивере. Но в Рунальском хозеде первыми не начнут – подставят других идиотов. А Цинесмий беззащитен… Интересно, догадывается ли наш цинесмиец, кто его капитан… Вообще-то, эксперименты, подобные Мидасу, противоречат Лиолкскому поставу – запрещены манипуляции в диарре-поле… Как бы то ни было, мы обязаны достойно принять посланца аксарского принца. Надо его пригласить… Евгений Виленович, вы найдите водителя и машину. И сопроводите молодого человека до дома. Чтобы быть абсолютно уверенным. Вы правильно подметили – за истекший месяц много происшествий с вашим рестораном. Гостя нужно беречь.
Мицкис – Разумеется. Я позабочусь. Как раз Сережа Синевятов и поедет.
Санди Стаканчиков – Синевятов? А вы не дослышали, что говорили возле туалета про вашего сотрудника? Почему-то всегда возле туалета… И пахнет там, действительно…
Мицкис – Нет, а что? Сережа – неплохой работник. Не без фанаберии…
Санди Стаканчиков – Только—то? Есть обиженные на него? С другой стороны, на каждый роток не накинешь платок… Это – ваше хозяйство… Поступим так – разделимся. Этот Синевятов поедет до Котутя, а нашего раненого мы подбросим до гостиницы.
Мицкис – Вы же не водите машину, Александр Валентинович.
Санди Стаканчиков – Совершенно верно. Нас привезла сюда Татьяна – она же и отвезет обратно.
Мицкис – Татьяна? Дочка Валерия Михайловича?
Санди Стаканчиков – Она самая. Я пойду к ней. Хотя погодите – с нами еще третий был, звали его Стас. Скользкая личность. Вы, Евгений Виленович, поищите этого Стаса. Впрочем, если не найдете – я не буду в претензии…
Старый город. Ленинский район. Квартира Е. А. Острумовой.
Аня Кутуева и ее бабушка Еня.
Еня – Проснулась, детонька? Ах, ты хорошенька!
Аня – Где я? Как здесь оказалась?
Еня – Тебя раненько привезли, в квартиру на руках внесли. Ты вроде себя не сознавала, стонала. Лежи, дорогая, не волнуйся.
Аня – Я в порядке. Кто вы?
Еня – Я – твоя бабушка. Но ты же меня не знаешь. Придется знакомиться заново.
Аня – Где моя мама?
Еня – Мама твоя тут же. Мы уже с ней всласть наговорились, начаевничались, фотки перебрали. Вспомнили прежние времена и даже поревели обе. У женщин всегда глаза на мокром месте. Говорим – и слезы ручьем. Чего, дуры, ревем? Ничего не вернуть… Да, а можно было бы по-другому все… Сколько глупостей и слез…
Аня – Ничего не понимаю. Мама?
Еня – Танюша выговорилась и тоже прилегла – она целую ночь на ногах. Я ей в другой комнате на диване постелила. А сама тут тихо, как мышка – лишь бы вас не потревожить… Поспи еще, Анечка. Натерпелась ты…
Аня – Нет, я встану!
Еня – Если ты проснулась, поднимайся. Халатик для тебя я приготовила – новенький, ненадеванный, полотенышко мягкое, тапочки. Ванная по коридору в сторону кухни. Все, что надо, там есть. Иди, освежись. Я пока насчет завтрака похлопочу. У меня оладушки, мед, сметана. И чаек с мятой. Будешь?