Мои полные надежды глаза впиваются в его лицо. Если бы он только смог прочесть мои мысли, то услышал бы, как я молю его о правде. Как молю о том, чтобы у нас был шанс…
В голове всплывают картинки длиной в девять лет. Каждая деталь сейчас так ясна и жива…
Первые поцелуи и встречи, прикосновения, которых было так много… Мы любили, словно безумцы. И это при всей строгости моего Мурата к публичным проявлениям любви.
На коже горят воспоминания его прикосновений и ласки. Я была единственной, кому выпала честь знать этого прекрасного мужчину нежным, открытым и обнаженным до глубины души.
«А ты помнишь?» – спрашиваю мысленно, но в ответ – тишина.
Горло сдавливает. Я чувствую, как во рту скапливается слюна. А от его улыбки на глаза набегают слезы. Большие ладони обхватывают мое лицо. Пальцы нежно поглаживают кожу.
Мой подбородок дрожит, но все надежды рассыпаются пеплом, когда он начинает говорить.
– Конечно, нет, Рита.
В пепел превращаются и мои надежды, и его клятвы… и то уважение, которое было между нами. Он стоит на этом пепелище и уничтожает все это, даже не замечая, как больно делает всем нам.
– Ну с чего ты это взяла, м? – Его губ касается усмешка, один уголок поднимается вверх.
Такой простой вопрос. Он лжет мне прямо в глаза, а потом спрашивает, откуда я это взяла?
Почему в его глазах я стала вдруг женщиной, о которую можно вытирать ноги? И при этом ему не хватает смелости сказать все самому? Честно и откровенно!
– Послушай. – Мурат понижает голос до того самого шепота, которым когда-то сводил меня с ума, шепча на ухо всякие пикантные словечки, словно пороча и эти воспоминания, отнимая их у меня. – Мы со всем разберемся. Но позже.
– Позже? – не найдя силы для нового вопроса, переспрашиваю хрипло. Уверенная, что он и не услышал меня.
– Завтра мне рано вставать на работу. – Муж смотрит на часы, которые висят в нашей гостиной. – Тебе, кстати, тоже. Давай пойдем в спальню.
«А там повернемся набок, каждый смотря в свою стену, и будем просто соблюдать правила мужа и жены. Ведь они обязаны ночевать в одной постели, хотя при этом могут даже не касаться друг друга. Чувствовать себя почти чужими», – договариваю за него, излагая истину своему мозгу.
Я скидываю с себя его руки и первой разворачиваюсь, чтобы уйти. И уже поднимаясь по лестнице, говорю:
– Я в душ, а ты ложись.
Больше не оборачиваюсь. Больше ни слова. Он предпочел ложь, а не меня. И точно не нас.
***
А ты солгал, возможно, не впервые.
Пока смотрела я с надеждою в глаза.
Уже не нежные… А будто бы пустые,
«За что ты так?» – спросила про себя.
Холодный душ мои укрепит нервы.
Таблетка растворит остатки боли.
Ты был моим единственным и первым,
А я твоей крупицей морской соли.
Я вхожу в нашу спальню, быстро забираю из комода белье, комплект для сна и ухожу в ванную комнату, закрывая дверь на замок. И сразу слышу его шаги. Мурат останавливается сначала на пороге спальни, а затем рядом с ванной.
На дверь ложится его рука, и мы замираем в этом молчаливом… Я не знаю, как назвать этот момент. Но мне до ужаса больно говорить слово «прощание». Как такое возможно?
Сколько себя помню, я постоянно была влюблена в этого мужчину, за которого вышла замуж. И вот мне приходится проходить через такое? Почему? Почему меня ему оказалось недостаточно? И почему наш сын не стал преградой для его предательства?
Я тихо отхожу от двери и включаю воду в душе. Скидываю одежду и ступаю под умиротворяющие капли. Они прохладные, как раз то, что мне нужно. По коже бегут мурашки и расползаются по телу. Мыслям нет конца и края. Я переключаю воду на теплую, чтобы не заболеть, и больше не могу себя сдерживать.
Я просто плачу.
В этот момент я ощущаю себя настолько потерянной и одинокой… Хочется надеяться, что, когда я сейчас выйду за эту дверь, все испарится. Каждая секунда, принесшая мне боль, каждая жестокая мысль окажется лишь плодом моего воображения. А мой Мурат будет ждать меня с улыбкой в постели.
Но когда моя рука касается ручки и, нажав, толкает ее вперед, истина смеется мне прямо в лицо. Из спальни будто веет холодом, пока я подхожу к кровати, смотря на спину мужа. Пока ложусь на свою половину и, отвернувшись от него, накрываюсь одеялом. И засыпаем мы вот так уже больше недели.
Где же ты находишь нежность и ласку, если не в постели со мной, Мурат?
Он просто спит, а я ворочаюсь еще полночи, прежде чем мой организм не выдерживает и не отключается.
Утром все так же, как всегда. Я просыпаюсь первой. Готовлю завтрак, затем поднимаюсь к Мирону и начинаю его будить, слыша, как Мурат бродит по нашей спальне, собираясь на работу.
Мы завтракаем. Говорим в основном о сыне, обсуждая его дела и будущие мероприятия в школе, куда он просит нас обоих прийти.
– Конечно, мы придем. – Я запускаю пальцы в его волосы и ерошу их.
– Ну мам! – Он наигранно хмурится и убегает наверх – одеваться.
– Пятнадцать минут, и мы выезжаем, сынок! – кричу ему вдогонку, собирая посуду со стола.
– Хорошо, мам.
С улыбкой на губах я подхожу к раковине и отношу тарелки.
– Рит, ты езжай на работу, а я сам его отвезу, – внезапно говорит муж, и я оборачиваюсь в странном смятении.
– Что? Ты отвезешь?
– Да, почему нет? – Он пожимает плечами, словно говорит о чем-то обыденном, что случается постоянно, но я могу пересчитать по пальцам, сколько раз за этот год он отвозил сына в школу.
Тем не менее я не спорю.
– Конечно. Отлично. Ладно. – Я суматошно ополаскиваю руки и ухожу в гостиную.
Да, меня немного сбило с толку это внезапное предложение, но ответить себе сейчас, к чему все это, я не могу.
Вытаскиваю помаду и крашу губы. К тому моменту, как я заканчиваю расчесывать в прихожей волосы, сын бежит по ступеням.
– Мам, мам, я чистил зубы ровно две минуты. Я засекал на тех песочных часах!
– Надо же. – Я поворачиваюсь к нему, радуясь тому, какой он сегодня активный. – Мой сын взрослеет? Это приятно.
– Поехали?
– Сегодня я тебя отвезу.
Мирон поворачивается с таким выражением на лице, что я готова подпрыгнуть от счастья, потому что мой сын тоже счастлив.
Мы вместе выходим из дома и садимся в разные машины. Я желаю им хорошего дня и аккуратной дороги, затем завожу двигатель и уезжаю, смотря в зеркало заднего вида до тех пор, пока не сворачиваю за угол.
Через полчаса пути и пятнадцатиминутной пересменки на работе я сижу на диванчике в своем кабинете с чашкой кофе и молчу. Рядом так же молча сидит Надя. Подумать только, я уложила всю свою боль в короткий рассказ. А мне казалось, что вчерашняя агония длилась бесконечно.
– Ты молчишь слишком долго! – Я толкаю ее своим коленом.
– Я просто думаю обо всем этом с холодной головой. Прости, но ты у нас лицо предвзятое.
– Конечно. Иначе сидела бы я сейчас тут перед тобой.
– Я сижу тут, потому что ты меня любишь, это во-первых. А во-вторых, я твоя подруга.
– Мне нужно, чтобы было “в-третьих”.
– Только после того, как ответишь на мой вопрос. Честно. – Надя угрожающе тычет в меня пальцем.
– Только правда. – Я поднимаю ладонь.
– Ты поверила ему?
– Господи, Надя. Я люблю мужа, но… – Я замолкаю для большего драматизма и потому, что не могу дальше ничего сказать. – Это слишком, понимаешь? Конечно, не было чистосердечного признания или ловли с поличным, но я не хочу быть дурой. Кажется, он уже какое-то время считает меня идиоткой, а я была слишком занята работой и самокопаниями, чтобы это заметить.
– И что? Ты теперь виновата?
– Нет, но я должна была раньше все это почувствовать или заметить.
– Ага, мы же все Шерлоки в юбках, на нюх чувствуем этих гадов. Угомонись и лучше подумай о том, кто такая эта мисс Гидроперит.
Это так смешно звучит, что я начинаю хохотать и чуть не проливаю кофе.
– Что?
– Я на нее посмотрела, и поверь, денег на себя эта дама не жалеет.
– Хм… – Бровь подруги поднимается. – Она сама богата или кто-то тратит на нее много денег?
Ее вопрос застает меня врасплох, и я не знаю, что ответить. Потому что подруга явно имеет в виду Мурата.