Шёл, походкой скрипя,
с молодой старина.
И так гордо ему
с ней плестись было в паре,
Что заметить не мог,
как родная жена
Подмигнула хитро
мимо шедшему парню.
Вспомнил я невзначай
то, что видел во сне
Или в сказке лесной
подзабытого детства:
На колени стал дуб
и склонился к сосне
На глазах у всего
изумлённого леса.
Словно молнией он
сбитый взмахом одним,
Вдруг, согнувшись, в траву
опустился со стоном —
И простор синевы
отворился над ним,
Лишь успела взлететь
с ветки в небо ворона.
Той сосне молодой
старый дуб прошептал;
«Был я всю твою жизнь
для тебя только тенью.
Но глядеть свысока
на тебя так устал,
Что мне легче стоять
пред тобой на коленях!
И за то, что упал
я так низко, прости…»
Но сосне рядом с ним
стало скучно и тесно —
И в открытый просвет
начала та расти.
А спустя пару лет
поднялась выше леса
И ветвями вверху
с юным клёном сплелась:
Отдалась ему вся —
и душою, и телом.
Дуб же старый усох
на коленях без ласк,
Но сосне до сих пор
нет до этого дела.