Четыре года спустя
– Мираша, – ласково позвала Меланта свою дочь, заглядывая в её комнату. – Да где же ты прячешься?
– Я здесь, – откликнулась Мирра, влетая в дом вслед за матерью. Как же она не любила, когда её называли этим детским именем! Ведь это могло значить только одно: её ждут неприятности. С тревогой посмотрела на самую грозную воительницу Меотии. – Ты была во дворце? – с опаской спросила, разглядывая парадный наряд своей матери.
– Да, – не стала лукавить Меланта; она неторопливо сняла кольчугу и посмотрела на дочь. – Меня вызывала царица-мать, – тяжело вздохнула. – Она, правда, тебя приглашала, но ты сегодня поднялась очень рано и ушла из дома, а дело не терпело отлагательств.
– Я упражнялась в стрельбе из лука на лошади. Капа, наконец, начала правильно выполнять команды и слушаться меня. Ни разу не ошиблась сегодня во время тренировок. – Глаза девушки радостно горели. – А помнишь, ты говорила, что у меня ничего не выйдет с этой строптивой кобылой?
– Помню. Но сейчас я вижу, что ошибалась. – Меланта гордилась своей дочерью, которая, как и обещала, стала лучшей среди юных воительниц, и ей прочили великое будущее. Но она отказывалась повиноваться царице-матери и пройти последний обряд – стать женщиной.
Вообще-то, в первые годы жизни маленькой будущей воительнице предстояло пройти множество ритуалов и обрядов: первое состригание волос, первое вкушение мяса и рыбы, первые шаги в “благоприятном направлении”, по-другому – выбор стези, по которой кифийка будет идти всю свою жизнь. По достижении десяти лет совершался обряд первого облачения в наряд воительницы – атрибут взрослой жизни. Наряд состоял из короткой юбки с разрезами по бокам, с нашитыми на неё защитными металлическими пластинками, подкольчужной рубашки, кольчуги из мелких звеньев с рукавами до локтя, и нагрудника. К такому наряду нужно было ещё привыкнуть, потому что весил он немало. В пятнадцать лет воительницы проходили обряд вступления в совершеннолетие – выбор своего оружия. Мирра мечтала о ещё одном ритуале – обрезании правой груди, чтобы та не мешала при натягивании лука, но получила запрет от самой царицы-матери. И правильно! Обряд разрешался только в тех семьях, где было несколько сестёр, ну и никак не младшей дочери. Меланта печально вздохнула: она так и не смогла больше родить девочку. И это теперь предстояло сделать её единственной дочери.
– Тебя к себе зовёт Танаиса, – твёрдо произнесла Меланта, наблюдая за лицом дочери, которая прошла к кровати и устало рухнула на неё.
– Я не пойду, – заупрямилась Мирра, подкладывая под голову пару подушек, набитых душистой травой. – Я знаю, для чего она меня зовёт. – С вызовом взглянула на мать: – Я не буду этого делать! Это моё окончательное решение.
– Тогда ты должна пойти и объявить о своём окончательном решении, – Меланта в точности повторила интонацию дочери, – нашей любимой царице-матери сама.
– Не пойду! – категорически заявила Мирра, между её бровями пролегла тонкая складка. – Зачем мне туда идти? Она прекрасно и без меня знает об этом. И вообще, я боюсь с ней встречаться. – Мирра быстро отвернулась, пряча взгляд, в котором мать могла бы заметить сомнение и страх: вдруг какими-то немыслимыми путями её всё же вынудят дать своё согласие на это таинство!
– В славном роду Тиадары ещё никогда не рождались трусы, – жёстко сказала Меланта.
– Что-о-о? – Мирра подскочила на ноги. – Что ты такое говоришь?
– Сколько можно бегать от этого? Ты не испугалась ни змеи, ни дикого кабана. Ты не испугалась даже адаров, которые напали на царицу-мать, когда она путешествовала к святому источнику. В тот день была убита Филомела, и тебе пришлось принять на себя командование и защитить нашу любимую правительницу. А тут какого-то мужчину бояться до дрожи в коленях? Стыдно!
– Я не боюсь. Это мерзко. Это гадко, – возмущённо закричала Мирра. – Я не буду через это проходить! Убью любого, кто дотронется до моего тела, выпущу ему кишки, отрублю руки, отрежу его… – с радостью перечисляла она всё, что хотела бы проделать с этими нечестивцами.
– Всё. Хватит! – повысила голос Меланта. – Можешь не продолжать, я слышала сотни раз, что бы ты желала сделать с мужчиной. – Осуждающе посмотрела на строптивую дочь. – Тебе всё же придётся сходить к царице-матери. Нельзя игнорировать приглашение самой правительницы. У неё на твой счёт тоже есть окончательное решение, – голос Меланты неожиданно дрогнул, а глаза подозрительно заблестели, она часто заморгала. – Я всё же надеялась, что смогу тебя уговорить. Но, видно, не судьба!
– Мамочка, ты что? – Мирра испуганно бросилась к матери, взяла за руки и поднесла её ладони к своему лицу. – Что она тебе сказала? Почему ты так расстроилась? Меня что, насильно привяжут к ложу и позволят мужчине издеваться над моим обездвиженным телом? – это был самый жуткий её страх.
– Нет. Так больше ни с кем не поступают. Это осталось в тех далёких тёмных временах, когда наши законы были жёстче, а воительницы беспощаднее. Сейчас совсем другое время. Наши сыновья остаются живыми, а мужчины могут остаться и жить в нижнем городе, и я точно знаю, что многие воительницы встречаются с ними помимо обязательного таинства.
– О, боги! – Мирра пошатнулась. – Как можно добровольно встречаться с этими варварами?
– Я тоже вижусь с твоим отцом, – призналась Меланта.
– Ма-а-ам! Как ты можешь? Зачем он тебе нужен?
– Не знаю. – Меланта выглядела смущённой, она сама до сих пор не разобралась в своих чувствах, но точно знала, что её тянуло к этому мужчине, и других она не хотела видеть рядом с собой. – Я очень тепло к нему отношусь, и когда думаю, что могу потерять его, вот здесь, – она положила руку себе на грудь, – становится так больно, словно мне вырвали сердце.
– Ты стала уязвимой, – выдала Мирра своё нелестное умозаключение. – А это значит – слабой.
– Возможно, ты права! Но ради него я смогу пройти огонь и воду и даже пожертвовать своей жизнью. Знаю точно: он сделал бы для меня то же самое.
– О чём ты говоришь? Это ведь просто безумие, которое напало на вас обоих. Вот до чего могут довести частые встречи с этими варварами. – Неожиданно пришла догадка: – Мама, он ведь тебя заразил страшной болезнью – страхом.
– Нет, это не страх. – Меланта улыбнулась. – Это называется любовью.
– О, боги! Пусть меня минует это безумие!
– Дочь моя, ты не должна так говорить!
– Почему? Почему я не должна так говорить? – Мирра исподлобья смотрела на мать. – Каждый волен сделать свой выбор. И это – мой!
– Я понимаю, – Меланта ласково улыбнулась дочери. – Но ты должна запомнить одно: мы лишь можем предполагать, как сложится наша жизнь, а боги располагают нами.
– Я сама творец своей судьбы, – в сердцах произнесла Мирра, переодеваясь для официального приёма у царицы-матери. – И я тебе это докажу.
– Ты глубоко заблуждаешься.