Богдан очутился в нашей прихожей, которая вдруг резко будто сузилась в размерах. Стало жарко. Пряный древесный парфюм, от которого подгибаются коленки. Я не видела Волкова почти все лето. За это время Богдан где-то здорово загорел, немного похудел и словно осунулся. Глаза красные, как после бессонной ночи. Я даже забеспокоилась о его самочувствии.
– Привет, Майя! – Парень улыбнулся и привычным жестом взъерошил выгоревшие на солнце волосы. Волков казался смущенным и тихим. Будто его подменили.
– Привет, – пролепетала я.
Из кухни доносился умопомрачительный запах свежей выпечки. Слишком долго я провозилась с этим несчастным печеньем по маминому рецепту, который достался ей от какой-то прапрапра…
– Ты выросла за лето, – сказал Богдан, тут же отвел взгляд и наклонился, чтобы расшнуровать кеды.
– Спасибо, – без особого энтузиазма отозвалась я. «Выросла за лето». Будто мне по-прежнему тринадцать. Я вообще-то уже в институт поступила в этом году. «Повзрослела», «изменилась», «похорошела»… Столько более подходящих и приятных слов. В конце концов, Анаит потратила целый час на мою небрежную укладку и симпатичный естественный макияж! Что же это получается, все старания насмарку? Явно озабоченный чем-то, Богдан снова скользнул по мне быстрым взглядом и стянул джинсовую куртку. А чего я ждала? Что Волков с порога бросится в мои объятия с признаниями в вечной любви? Я даже незаметно нахмурилась оттого, что такая мечтательная дура. Нет, конечно, он не обязан отвешивать мне комплименты. Но и его «выросла за лето» не прокатит. Будто я трава сорная за забором…
– Традиций нарушать не будем. – Богдан полез в черный спортивный рюкзак и достал оттуда коробку зефира в шоколаде, который просто обожал. И почему-то считал своим долгом в каждый свой приход угостить меня этим лакомством. Словно я маленькая, не обойдусь без «гостинца». Я к сладкому всю жизнь была равнодушна, а этот зефир и вовсе мне казался очень приторным, но все же всегда с радостью принимала из рук Волкова этот десерт. И уплетала его потом при нем за обе щеки как миленькая. На что только не пойдешь ради любви. Вот и сейчас бережно прижала к груди коробку с зефиром.
– Спасибо, – снова кивнула я.
В коридор вышел Витька. Одарил меня ядовитым взглядом (он-то мой, пусть и естественный, но все-таки марафет не оставил без внимания), пожал руку Богдану и кивнул на дверь своей комнаты. – Пошли! Я там операционку переустанавливаю… Майка, поставь нам чайник, пожалуйста.
– Угу.
Богдан первым прошел в комнату брата. Витя закрыл за собой дверь. Вскоре до меня донеслись их приглушенные голоса и музыка на фоне. Я какое-то время покрутилась под дверью, но, разумеется, ничего не расслышала. Тяжело вздохнув, отправилась на кухню, чтобы поставить чайник и разложить в вазочке зефир и печенье.
И все-таки Богдан будто сам не свой. Я его хорошо знаю. Интересно, что же произошло, раз ему пришлось вызвать моего брата с дачи, чтобы посоветоваться с ним? У Волкова неприятности? Ох, а если Богдан влюбился? Ну, точно! Влюбился безответно и теперь мучается. Ночами не спит, все о своей возлюбленной думает. Оттого и глаза такие воспаленные. И похудел. А вообще, ему давно пора побывать в шкуре отвергнутого. Привык, что девчонки сами на него вешаются. Не только же мне маяться от безответной любви? Когда тебя накрывает тяжелыми волнами, одна за другой, а ты, как бы ни старался, не можешь выбраться. Только сильнее тонешь… Но это какой же надо быть идиоткой, чтобы в ответ не влюбиться в Волкова?
Меня тут же осенило. А что, если наоборот – все очень даже взаимно? И Богдан пришел к Витьке, чтобы пригласить брата на свадьбу? Этого я точно не переживу! От такого открытия даже меня в жар на секунду бросило. Мысли прервал тихий свист закипевшего чайника.
Разлив чай по чашкам, я так и продолжила сидеть на кухне, подперев щеку кулаком и думая о том, что такого могло стрястись у Богдана. Вскоре музыка замолкла, а на кухне появился Витя. Я думала, мы будем все вместе пить чай на кухне. Тогда бы я могла между делом поинтересоваться у Богдана, что новенького и не надумал ли он жениться… Но Витька молча подхватил две чашки с горячим чаем и бросил на ходу:
– В моей комнате попьем, не договорили.
– А печенье? – тут же подскочила я на месте. – И зефир.
– Ага, тащи. Видишь, руки заняты.
Я с готовностью взяла тарелку со сладостями и засеменила вслед за братом.
В комнате у Витьки царил привычный образцовый порядок. Стены, выкрашенные в белый цвет, постеры на стене с супергероями из комиксов и множество книг на деревянном стеллаже, выстроенных по цвету корешка. Не дай бог к книгам в зеленой обложке случайным образом затешется книга в синей обложке… Это ж ад для перфекциониста Вити!
Представляю, во что превратится эта идеальная светлая комната после того, как старший брат женится на Ладушке-Оладушке и съедет от родителей, а вместо него здесь будет жить Илья. Младший братишка не особо заморачивается по поводу уборки. Но сейчас ни комната, ни будущая свадьба Витьки меня особо не волновали. На повестке дня стоял куда более острый вопрос: что стряслось у Богдана и не собирается ли он распрощаться с холостяцкой жизнью?
Волков, сидя в кресле-кровати и опершись локтями о колени, запустил пальцы в густые волосы и гипнотизировал пол. И все-таки он выглядел таким потерянным… У меня даже сердце сжалось. Явно что-то случилось, а я, дура, на него обиделась. Макияж этот дурацкий, прическа… Идиотка. Я поставила тарелку с печеньем и зефиром на стол и с тревогой продолжила рассматривать Волкова, который, погруженный в свои мысли, не обращал на нас с братом никакого внимания. Витька тут же поторопил меня.
– Давай-давай, Майя! – поморщился он. – У нас разговор серьезный.
Пришлось мне выходить в коридор. Витька снова закрыл дверь, но та сразу приоткрылась. Брат, на мою радость, этого не заметил.
– Хорошо, ну нашел ты его. А дальше что? – спросил Витя.
Я замерла посреди коридора и, кажется, забыла, как дышать.
– Как это что? Мне нужно с ним поговорить.
– Но о чем?
– Как это о чем? – снова возмутился Богдан. – Он ведь даже не знает о моем существовании! Ты представляешь, она скрывала его от меня всю жизнь. Говорила, его нет в живых. А он даже не в курсе, что у него больше двадцати лет назад сын родился.
– Может, и не стоит тебе с ним встречаться? – принялся занудствовать Витька. – Вдруг он алкаш какой?
– Да нормальный он, – вздохнул Богдан. – Все так же спектакли у себя в городе ставит. Заслуженный работник культуры. Я про него уже справки навел.
– А семья?
– Про семью ничего не знаю, – горько ответил Богдан.
Я представила, как Волков снова нервно взъерошил волосы.
– Витя, а вдруг он одинок? Вдруг я ему нужен?
Теперь настала очередь Витьки вздыхать. Богдан запальчиво продолжил:
– Ты только подумай, как она эгоистично поступила, сбежав! Все решила за них двоих. И за меня тоже. Лишила отца. Наврала с три короба о его гибели… Заживо при мне человека похоронила. А он всю жизнь прожил в том городе, не зная, что у него сын растет.
– Но ведь она не просто так от него сбежала, – осторожно сказал Витя. – Были на то причины. Ты не думал об этом?
– Мне все равно, – отрезал Богдан. – Я хочу увидеть своего настоящего отца.
– Не посоветуешься с матерью?
– Что-то она не очень советовалась со мной, когда в июне приняла предложение руки и сердца от этого урода. Ты же знаешь, как я к нему отношусь.
– Понимаю, ты сейчас чувствуешь, что тебя предали… – завел волынку Витька. Иногда ему нравилось включать диванного психолога. Возможно, он выбрал не ту специальность, поступив четыре года назад на филфак. Внезапно брат замолк и выкрикнул: – Майя, я знаю, что ты греешь уши!
У меня тут же запылали щеки. Видимо, брат увидел приоткрытую дверь. Я перевела дыхание и, выждав несколько секунд, заглянула в комнату.
– Печенье мое еще не пробовали? – как ни в чем не бывало спросила я.
– Ты подслушивала? – строго спросил брат.
– Боюсь, что плохо пропеклось, – проигнорировав вопрос Витьки, сказала я, глядя Богдану в глаза. Тот усмехнулся и потянулся за печеньем. Принялся его жевать, не отводя от меня взгляда.
– Ты слышала, что я спросил? – не отставал брат.
– Ну как? – кивнула я Богдану.
– Норм, – ответил Волков. – Вернее, очень вкусно.
– Вот и отличненько! – улыбнулась я.
– Тут молотая корица?
– Совсем немного.
– Вы специально меня игнорируете? – рассердился Витька.
Богдан рассмеялся и, кажется, впервые за все время присутствия в нашей квартире немного расслабился.
– Все, Майя, иди! – распорядился брат. – Иди, иди! Не до тебя сейчас.
Я, пожав плечами, снова вышла из комнаты, не закрывая за собой дверь. Зашла к себе и рухнула на кровать. Прислушалась. На этот раз Витька забыл о всех мерах конспирации и с горячностью продолжил:
– Твоя мама расстроится. Ты ведь за ее спиной все это проделал!
– Ей сейчас совсем не до меня.
– Говоришь, как обиженный ребенок.
– Да при чем тут это, Витяй? – рассердился Богдан. Я бы на его месте уже давно вскипела от занудства своего брата. – Хочу в глаза ему посмотреть, понимаешь? Чувствую, что мне это надо. Я ведь фотографию его даже откопал… Я на него похож. Хочу, чтобы он это знал.
Оба замолчали. Я уставилась в белый потолок, думая, что эта беседа за стенкой очень напоминает сцену из слезливого фильма. Мы ведь все думали, что отец Богдана погиб еще до его рождения. Когда мама была беременной. Тогда бедная девушка, не выдержав тягость утраты, решила начать все с чистого листа и рванула в мегаполис, где больше перспектив для молодой актрисы. Здесь родила Богдана, поставила его на ноги, сделала успешную карьеру на сцене… А тут вот оно что. Оказывается, отец Богдана все это время был жив и здоров.
– Ну и что ты от меня хочешь? – устало спросил Витя.
– Поедешь со мной? Я в одиночестве в дороге с ума сойду. Двадцать часов в пути в один конец.
– Ты знаешь, что я думаю на этот счет. Это плохая идея.
– Туда и обратно. Дня за четыре управимся.
– Тем более. У нас с Ладой на этой неделе планы в городе. Хотели съездить заявление подать, ресторан посмотреть… – Витька был непреклонен.
– Понял тебя, – сухо сказал Богдан.
Вскоре парни вышли в прихожую.
– Я поеду через Москву, по 108-й трассе, – негромко начал Богдан. – Сделаю крюк до вашей дачи. Подожду тебя у шлагбаума в понедельник, в девять утра. Если поменяешь свое решение, буду рад.
– Мне жаль тетю Нику, – вздохнул Витя. – Поговори с ней. Не делай это втайне от нее.
– Буду ждать тебя пятнадцать минут. Если не придешь, я пойму, – недовольным голосом продолжил Волков. Я себе представила нахмуренного Богдана и такого же смурного Витьку.
– Можешь не ждать, – наконец проговорил брат.
– Пятнадцать минут, – упрямо повторил Богдан. А затем нарочито бодрым голосом выкрикнул: – Пока, Майя! Спасибо за печенье. Увидимся!
– Угу, – смущенно промычала я. Возможно, Богдан и не расслышал моего невнятного ответа.
Вскоре в дверях послышался шум, громко щелкнул замок. Когда Волков ушел, Витька недовольно выругался себе под нос и вернулся в свою комнату, хлопнув дверью. В квартире повисла гнетущая тишина.
С покатой черепичной крыши скатилось яблоко и с глухим стуком ударилось о землю. Мы с Анаит залезли сюда в надежде спрятаться от шумных близнецов, которые с самого приезда подруги терроризировали нас с просьбами поиграть. На крыше было тихо и уединенно. Вокруг шумели яблони. Анаит дотянулась до созревшего плода белого налива и, сорвав его и потерев о клетчатую фланелевую рубашку, с треском откусила.
– Поверить не могу, что до осени всего две недели, – прожевав, сказала она. – Ты боишься знакомиться с будущими одногруппниками?
– Я в этой жизни ничего не боюсь, – пожала я плечами, разглядывая небо, которое после обеда заволокло тучами.
– Ты ничего не боишься? – Анаит посмотрела на меня с интересом, а затем рассмеялась. – Ты же такая трусишка, Майя! И плакса. Не найдешь нужную аудиторию и расплачешься посреди коридора.
– Бу-бу-бу, – передразнила я подругу. – Ну и пусть расплачусь. Просто я не такой черствый сухарь, как ты. Эмоции – это не есть плохо, Ани!
– «Не есть плохо, Ани!» – передразнила меня Анаит. А потом предпочла перевести тему: – Что собираешься делать на день рождения?
– Не люблю его отмечать, – поморщилась я.
– Но это же все-таки совершеннолетие, – возразила Анаит.
Теперь я поглядывала на яблоню, прикидывая в уме, смогу ли дотянуться до нее со своего места. Не скатиться бы вниз по крутому склону крыши… Но Анаит так вкусно хрустела яблоком! Подруга, жуя, смотрела на меня и улыбалась.
– Ну что, малыш, сорвать тебе яблочко? – спросила Ани.
– Сорви, – кивнула я. – Просто ты ближе…
– Ага-ага. Трусишка!
Анаит, закинув за спину тугую темную косу, потянулась за яблоком. Теперь мы обе молча жевали и разглядывали, как первый клин птиц, плавно взмахивая крыльями, пролетает над нашей дачей. Вот бы и мне, как птице, сорваться с места и полететь куда глаза глядят. Не боясь выговора родителей, упреков Витьки или Анаит… Не боясь ничего. Прощаясь с летом, подставить крылья ветру и нестись навстречу неизвестности. А от страха, счастья и восторга вихрем вся жизнь проносится перед глазами. Планета летит и кружится, и я вместе с ней.
– Хорошо у вас на даче, – наконец проговорила Анаит. – Не то что в городе. Я от скуки уже на стену лезу. Скорее бы учеба началась. Мне интересно, какие девчонки будут учиться со мной. И парни, конечно…
– Слушай, – перебила я. – А может, мне попытаться повзрослеть?
– Как это? – озадачилась Анаит.
– Ну, выйти из зоны комфорта.
– Каким способом? – рассмеялась подруга. – Нарвать с крыши яблок?
– Сбежать из дома! – выпалила я.
– Чего-о?
Анаит тут же перестала смеяться и нахмурилась.
– Что это ты задумала, Михайлова?
Иногда ее гнева я боялась больше материнского. Хотя моя мама особо и не повышала на меня голос. Вздохнув, я все-таки решилась рассказать Анаит о подслушанном разговоре, который состоялся между Богданом и моим братом.
– И ты хочешь ехать с ним? – ахнула Анаит.
– Он сам сказал, что ему будет в дороге скучно.
– Да он тебя пошлет куда подальше, ты в очередной раз разрыдаешься и будешь еще весь ближайший год страдать.
– Пошлет так пошлет, – сказала я дрогнувшим голосом. – Вообще все равно!
– Как же! – кипятилась Анаит. – Нет, Михайлова, никуда ты не поедешь. Тем более с этим чокнутым Богданом! У него же шило в одном месте, вы точно попадете в какие-нибудь неприятности. А ты у нас растение тепличное, к неприятностям не привыкшая…
– Надо же мне когда-нибудь взрослеть, – промямлила я.
– Но не под покровительством Волкова. – Отрезала Анаит.
– А под чьим покровительством? Под твоим?
Анаит проигнорировала мои вопросы. Просто продолжила невозмутимо грызть яблоко. В нашем дуэте подруга всегда была голосом разума, а я – эмоциями. Не помню, чтобы Анаит когда-нибудь паниковала или рыдала от отчаянья. Она была строгой, непреклонной, требовательной и ничуть не сентиментальной. Иногда мне даже хотелось найти ее ахиллесову пяту и понять, что может разжалобить или выбить из колеи мою подругу. Но Анаит – настоящая железная леди. Я же всегда могла разреветься из-за двойки или трогательного момента в фильме и, конечно, несколько раз плакала при Анаит из-за Богдана. Из-за моих слез подруга терпеть не могла Волкова. Поэтому моя новость о желаемом побеге совсем не обрадовала Ани.
– А вдруг я клин клином вышибу? – неуверенно продолжила я. – В эту поездку пойму, что он мне не пара.
– Скорее ты еще больше в него втрескаешься, – горько усмехнулась Анаит, выбрасывая огрызок. – Все, слезаем с крыши. Кажется, скоро дождь начнется.
Мы еще попили чай на террасе, а затем я проводила Анаит на электричку. По дороге к станции подруга рассказала о симпатичном парне, с которым познакомилась в «Тиндере» и теперь собирается идти с ним на свидание. От этих разговоров мне стало совсем грустно. Я-то одинока. Как ни крути, а все в этом мире сводится к любви. От моей же любви сердце разбивается на куски…
На пустом перроне я дала честное слово и клятвенно пообещала Анаит, что никуда не поеду. Мне даже пальцы не пришлось скрещивать при своей «клятве». Потому что, пообщавшись с подругой, я поняла, что идея сбежать из дома с Богданом – действительно так себе. Вряд ли он был бы рад увидеть меня вместо Витьки. Да Волков бы откровенно посмеялся надо мной и отправил домой высыпаться дальше на летних каникулах.
К вечеру погода все-таки испортилась, и настроение совсем пропало. Еще и мама за ужином «обрадовала», что во вторник ей нужно к стоматологу, и мне придется следить за несносными близнецами, которые только и жаждали учинить какую-нибудь пакость. Услышав, что я останусь в качестве няньки, Надя и Илья счастливо переглянулись. Эти двое постоянно что-нибудь выдумывали. А свежий загородный воздух еще больше пьянил им головы. Я – не мама, надо мной можно жестко подшутить. Я легко взрываюсь, ору, иногда плачу от бессилия, а они ржут. Бандиты.
Дождь мерно стучал по крыше, царапал окна… После ужина я вышла на мокрую террасу. Дождевые капли с шумом скатывались с крыши. Даже не верилось, что еще днем мы с Анаит сидели наверху и грызли яблоки. Я снова и снова возвращалась мыслями к тому разговору. Почему мне никогда не живется спокойно? Вечно навыдумываю себе проблем и противоречий. Будто мне плохо здесь, на даче, рядом с мамой, вдалеке от забот и цивилизации… Вдалеке от Богдана. Я посмотрела на небо в надежде разглядеть новую стаю перелетных птиц. Но над нашей дачей лишь сгустились тучи и непроглядные августовские сумерки.
Не стала зажигать в своей комнате свет. Переодевшись в пижаму, пробралась к кровати. Дождь по-прежнему стучал в окно. Я отдернула одеяло и не сразу заметила, как на кровати что-то шевельнулось. Лишь укладываясь в постель, дотронулась до чего-то шершавого. «Что-то» тут же метнулось по белой простыне – я успела разглядеть это в слабом лунном свете. Тогда я, заверещав, вскочила с постели. Метнулась к выключателю, включила свет, поспешно сбросила с кровати одеяло и обнаружила ящерицу.
– Ма-а-ма-а! – заорала я что есть мочи.
Первой на пороге моей комнаты, запахивая полы халата, появилась мама.
– Что такое, Маюша, ты почему не спишь?
Затем в дверном проеме показались ржущие близнецы. Я тут же схватила подушку и пошла в наступление.
– Они! Они!.. Мама, они…
– Да в чем дело? – растерялась мама. Надька и Илья уже спрятались за спину родительницы, потянув ее за собой в коридор. Я выскочила следом. Скакала вокруг мамы с подушкой наперевес, чтобы зарядить ею Илье по голове. Наверняка это он придумал подбросить мне в постель ящерицу. Почему бы не изводить Витьку? Или его ненаглядную Ладушку? Нет же, со старшим братом и его невестой близнецы тише воды ниже травы, как и с мамой, а вот на мне отрываются. «Это потому что ты так на все бурно реагируешь», – говорила мама. А как же еще реагировать на их пакости? Хватило того, что в июне эти двое вообразили себя великими дизайнерами и перекрасили мою деревянную кровать в грязно-желтый. Вернувшись на дачу со вступительного экзамена, я чуть в обморок не упала, когда вместо кровати увидела это «нечто» цвета детской неожиданности с потекшими разводами. И вот, новая подлянка!
– Что происходит? – появился в коридоре заспанный папа.
– Сама не понимаю! – воскликнула мама, отбиваясь от меня и близнецов. – Кто-нибудь объяснит нам, что случилось?
– Они мне ящерицу в постель подбросили! – завопила я.
– Илюшка! – укоризненно покачала головой мама.
Илюшка обнажил два новоявленных коренных зуба. Папа переводил растерянный взгляд с близнецов на разъяренную меня.
– Иди и убери эту гадость из комнаты, – прошипела я Илье. – Пока она не заползла куда-нибудь в мои вещи…
– Думаю, во вторник ты не соскучишься, – внезапно развеселился папа, обращаясь ко мне. Точно! Мне же предстоит весь день выступать в роли няньки… – Так, все шагом марш в постель! Илья, тебя завтра накажем.
– Но это Надька придумала! – запричитал младший брат.
– Накажи их обоих, – посоветовала я.
Когда все наконец утряслось, Илье и Наде пригрозили самым страшным для них наказанием – лишением планшета, а младший брат утащил из комнаты ящерицу, я еще раз внимательно осмотрела постель, выключила свет и с головой накрылась одеялом. Но сон уже не шел.
Я ворочалась, вздыхала и постоянно думала о предстоящей поездке Богдана. Знала точно, что Витя не придет. После ночевки в школе брат больше не поддерживал безумные идеи друга, точно так же, как Анаит никогда не была в восторге от моих идей. Значит, завтра утром Богдан подкатит к шлагбауму, прождет там пятнадцать минут и, не встретив Витю, с тяжелым сердцем отправится один в это путешествие…
Я не выдержала. Откинула в сторону одеяло, вскочила на ноги и подошла к окну. Нужно снова проветриться. Я распахнула форточку. Дождь прекратился, и в комнату ворвался уже по-осеннему прохладный ночной воздух. Неужели погода испортилась, и лето безвозвратно ушло раньше срока? Все мне не на руку. Еще и близнецы наверняка доведут до белого каления во вторник. Ах, если бы мне можно было отдохнуть от них хотя бы несколько денечков! Я подбежала к письменному столу, на котором лежал телефон. Знала, что Анаит еще не спит. Наверняка переписывается с тем парнем из «Тиндера». В возбуждении я набрала ее номер и заметалась по темной комнате. Подруга взяла трубку после второго гудка.
– Михайлова, что случилось? – строго спросила Анаит. Будто я отвлекла ее не от СМС-флирта, а от важной лабораторной работы в тот момент, когда подруга смешивала опасные реактивы.
– Поздравляю, Ани, ты заболела! – выпалила я.
– Чего-чего?
– Вернулась домой, а температура под сорок!
– Сдурела?
– Тебе еще в электричке плохо стало…
– А-а?..
– Может, аллергия, отравление или просто продуло…
– Майя, с тобой все в порядке?
– Со мной – да! А вот с тобой – нет. А ты одна, совсем одна, родители в командировке… Как ты без помощи своей верной подруги, а?
– Нет, все-таки из нас двоих заболела именно ты!
Я наконец остановилась посреди темной комнаты и замолчала. Все это выпалила одним духом, боясь струсить и отступить.
– Алло, Майя, ты тут? Майя? Ты все-таки собралась сбежать с ним?
– Ани, прошу! Я туда и обратно. Всего несколько дней. Прикрой меня, пожалуйста!