Пролог

Выходя на сцену, она споткнулась. За секунду до этого Таня представляла себе: что будет, если она споткнется? За пять минут до, наблюдая за другой девушкой с предыдущим лотом, она представляла, как будет стоять на ее месте и сделает неловкое движение, упадет, будет выглядеть очень глупо в глазах всего клуба.

Аукционы в небольшом закрытом БДСМ-клубе «Сабспейс» служили традиционным еженедельным развлечением для всех членов, средством дополнительного заработка для администрации, острым блюдом для доминантов. И крайне высокой дозой адреналина для тех нижних, которые выходили на сцену. Впрочем, доза зависела от лота.

Таня примерно знала, на что идет, когда выставляла себя на продажу. В этот вечер ее лот был самым дерзким. Другие нижние, в основном девушки, продавали порку, игру с зажимами, массажи, прислуживание, самые раскованные – минеты. Таня выставила игровое изнасилование. Это было очень глупо и даже опасно – купить мог кто угодно. Что, если ей не понравится этот доминант?

Что, если придется отказываться от лота? Но она знала, что вряд ли откажется. По сути, ради этого она и задумала такое приключение – пусть это будет кто-то, кого она толком не знает, кто не очень-то нравится. Она хотела знать, какие это вызовет ощущения в ее теле, в ее душе. Ей хотелось хоть что-то почувствовать.

В последнее время, казалось, она потеряла вкус к БДСМ, и это пугало. Эти игры были единственным, что поддерживало ее последние месяцы.

Если они ей надоедят, то ее жизнь станет такой же пустой, как прежде. И она скатится в еще более глубокую депрессию, с которой уже не справится.

Поэтому Таня надела прозрачный балахон с прозрачными стрингами, а на лицо – робкую улыбку. Поэтому полдня делала свое тело максимально привлекательным – эпиляция, маникюр, педикюр, укладка, легкий макияж. Все для того неизвестного, который потратит сегодня кучу денег, чтобы поиметь ее, силой.

Под игровым изнасилованием в клубе понималась игра с сопротивлением. Принимая ее лот на этот аук, мастер Ник поговорил с ней – дольше, чем с другими нижними.

Он напомнил, что по условиям игры ей придется сопротивляться, и что купивший этот лот сможет наказывать ее за это – пощечинами, шлепками. Тот, кто купит, может и другими способами усмирять ее: таскать за волосы, сжимать в разных местах, удерживать в неудобных позах, фиксировать. И трахать, сколько ему вздумается.

Разумеется, есть и разумные ограничения: поскольку лот разыгрывался на ауке, они были довольно жесткими. Например, доминанту придется следить за тем, чтобы удары были не сильными, чтобы не оставлять следов на ее теле. Проникновения – только вагинальные. В общем, детский сад для тематиков. Не считая того факта, что это будет совершенно незнакомый верх. А это заставило бы одуматься большинство нижних в этом клубе.

Но не ее.

У выхода на сцену она споткнулась, но это привело ее в чувство. Она не собиралась падать. Она не собиралась сдаваться. Она была настроена на игру и гордилась своим телом.

Ей нравилось, когда ее разглядывают, ведь она знала, что ее грудь полного второго размера выглядит просто роскошно для ее лет, а все остальное тело настолько хрупкое и изящное, что возраста вообще нельзя определить.

Правда, Таня совершенно забыла, что на сцене ничего не видно. Свет бьет прямо в лицо, все разглядывают тебя, а ты даже не понимаешь, кто за тебя торгуется.

Первый и последний раз она стояла здесь в свою первую неделю в клубе. Рядом с ней тогда стоял Макс, владелец клуба, и безмолвно поддерживал. Он выходил со всеми новичками, подбадривал, подшучивал – иначе они бы просто не смогли там стоять.

Тогда она продала всего лишь порку. Купил один из новеньких доминантов, он был очень осторожен, и она ничего особенного не ощутила. Но выход на сцену напугал так, что Таня даже ничего не запомнила, и теперь… это словно было заново. Словно это было опять в первый раз, только теперь она стояла одна в свете софитов.

От сильного стресса потерялась чувствительность к запахам. Внезапно ей показалось, что она в вакууме. Она не чувствовала обычной клубной атмосферы и ничего не видела. Это, как ни странно, меняло и звуковое восприятие – голос Ника, который быстро принимал новые и новые ставки, странно искажался, и она почти ничего не понимала.

А голоса из зала доходили как сквозь вату. Кажется, кто-то предлагал десять тысяч, а потом сразу – двадцать пять. Ее лот, кажется купили в итоге за тридцать две.

Остро ощущалась только жара – тело стало липким, по шее и груди поползли капли пота.

Когда Ник мягко взял ее за руку, предлагая спуститься, Таня внезапно пришла в себя. Ее сердце заколотилось чуть быстрее, и тело наполнилось предвкушением. Она правда хотела этого. Пойти наверх с кем-то новым, всласть потрахаться, покричать, царапая простыни. И даже подраться с ним – это прикольно. Ей хотелось иногда врезать верху, когда, случайно или специально, ей делали слишком больно, но в норме такое поведение нижней не приветствовалось.

Как ребенок в ожидании подарка, она с любопытством шла за Ником, пока тот не остановился. И тогда Таня увидела человека, который выиграл аукцион. Того, от которого меньше всего ждала интереса к собственной персоне.

Единственного человека, с которым она не готова была играть в эту игру.

– Нижняя, это мастер Михаил. Вы, кажется, знакомы? – спросил Ник, внимательно наблюдая за ее лицом. Вероятно, он все же ожидал, что она в последний момент запаникует. И не ошибся.

Вцепившись в его руку, стараясь не встречаться взглядом с Михаилом, который спокойно сидел на барном стуле, также наблюдая за ней, она обратила все внимание на Ника:

– Мастер… простите… я… не могу. С ним – не могу. Я не…

Она бормотала так тихо от испуга, что Ник сначала ничего не понял. Он наклонил голову и переспросил:

– Нижняя?

– Я не могу. Я отказываюсь. Простите, – громко сказала Таня. Возможно, слишком громко – с учетом того, что вокруг них все еще стояли люди, которые наблюдали за ауком и продолжали с интересом смотреть на нее. И прислушиваться.

Краем глаза она увидела, как Михаил молча встал, резко повернулся и ушел в противоположном направлении, сразу скрываясь за спинами людей, толпящихся вокруг сцены.

Теперь на нее смотрели все вокруг, и стало намного тише. Таня остро ощутила свою наготу, ее лицо запылало и теперь вдруг резко обострилось обоняние – она почувствовала травянистый запах парфюма, исходящий от Ника. Запах, который всегда казался ей угрожающим.

– Нижняя, ты хорошо подумала о своем решении? Я могу дать тебе еще пять минут? – все еще мягко спросил Ник, но в его тоне теперь явно слышались злые нотки. Как владелец клуба, он был явно недоволен такой ситуацией. Аукционные лоты полагалось исполнять. За нарушения обещаний нарушителя жестоко наказывали – и деньгами, и не только.

– Нет. Я не могу. Простите, – отрешенно глядя в сторону, сказала Таня. Она изо всех сил сдерживалась, чтобы не заплакать.

– Ты будешь наказана, нижняя, понимаешь это?

– Да.

– Наказывать буду я. Рука у меня тяжелая, – продолжил Ник, уже не скрывая ярости в голосе. – И я не обещаю, что это будет без следов.

– Да, я понимаю, – пробормотала Таня, чувствуя, как слезы уже льются по лицу, но зная, что Ника они все равно не разжалобят.

У него, в отличие от Михаила, не было репутации добросердечного дома. У него была репутация садиста, который очень любит жестко пороть. И обожает доводить нижних до слез.

– Тебе придется возместить ущерб клубу в полной размере конечной стоимости твоего лота, это понятно?

– Да, мастер.

– Если ты откажешься принять наказание или возместить этот ущерб, твой доступ в клуб будет заблокирован, – безжалостно продолжал Ник. – И ты минимум год не переступишь порог «Сабспейса».

– Я не отказываюсь, – тихо сказала Таня.

– Да ты же просто умница, – ледяным тоном прокомментировал Ник и, резко повернувшись в сторону, повысил голос:

– Освободите станок для порки. Игр не начинать. И выключите музыку. Мы приглашаем всех членов клуба посмотреть эту сцену.

Сказать, чего в этот момент было больше – унижения или страха, Таня никогда бы не смогла. Лицо Ника ее не на шутку напугало, как и ремень, который он вытянул прямо из брюк. Ее никогда прежде не пороли ремнем, а незнакомый девайс всегда пугал еще больше. От него не знаешь, чего ожидать. К нему не подготовишься морально.

Ник не щадил ее самолюбия – он просто указал взглядом, куда идти, и молча ждал, когда она сама поднимет платье и ляжет на станок.

– Клубные стоп-слова при тебе, – напомнил он перед тем, как начать. Таня кивнула. Она перестала плакать, когда он начал. – Двадцать ударов. Считай.

Звон пряжки заставил ее вздрогнуть. Она ждала первого удара, сжимаясь от каждого его движения, но Ник не спешил, наматывая ремень на руку, перемещаясь за ее спиной. Первый удар, естественно, последовал не тогда, когда она его ожидала. Очень громкий шлепок по коже. Таня вскрикнула и вздрогнула всем телом.

– Один, – тихо сказала она после паузы, успев осознать, что удар был не таким уж сильным.

Ник ударил ее снова. Этот звук пугал и оглушал. Таня закрыла глаза. Вокруг полная тишина – слышно, как справа кто-то переступил с ноги на ногу, а потом в другой стороне что-то щелкнуло.

– Два, – выдавила она и жалобно вскрикнула от третьего удара, который последовал тут же и стал гораздо более сильным. Теперь ремень ужалил ее бедро, обжег. Правда, боль прошла прежде, чем она сказала: «три».

– Три!

Ей показалось, что она не выдержит. Не из-за боли – скорее, из-за напряжения. Страх, ощущение, что все смотрят, чувство вины, собственной глупости – все смешалось в такой тугой клубок внутри, что хотелось вскочить и убежать. Мелькнула мысль, что, может, она и сама больше не захочет возвращаться в клуб, но тут Ник ускорил удары и сделал порку ритмичной, поглощающей мысли.

– Четыре… пять… шесть…

Боль усиливалась, появлялась и оставляла ожоги на коже, которые тут же исчезали. Боль заставляла ее напрягаться всем телом, изгибаться, потеть. Но еще она захватывала, уносила с собой. Туда, где больше не было страха.

Впав в своеобразный транс, Таня внезапно поняла, что не хочет больше ни о чем думать – просто делать, что ей говорят и молча принимать эти удары. Принимать волю верха, который играет сейчас с ней. Пусть в назидание, пусть на публику, но играет… это все совершенно не всерьез. Об этом легко забыть, когда имеешь дело с опытным доминантом, но можно иногда вспоминать, если страшно.

Услышав свой стон словно со стороны, она поняла, что он наполнился страстью.

– Четырнадцать…

– Сучка, – еле слышно прошептал Ник ей на ухо. – Расслабься. Отдайся. Наслаждайся.

Следующие пять ударов она почти не почувствовала как боль – словно что-то в ней переключилось, реагируя на его возбужденный голос. Нику явно нравилось ее пороть. И Таня с изумлением ощутила, как все ее тело отзывается. Возможно, он не зря был самым опытным мастером в клубе. Ритм его ударов, те местечки, в которые приходил ремень на ее бедрах и ягодицах – все было совершенно не случайно. Как и его шепот ей на ухо.

Все ее тело реагировало на него. Но в то же время в голове внезапно прояснилось, и Таня, наконец, поняла, что с ней происходит. Дело не в Нике. И не в том, что ей внезапно разонравились игры. Она полезла на сцену, чтобы ее заметил один-единственный мужчина. Она хотела просто вызвать его ревность.

Но он заметил ее не так, как она ожидала. И она сделала ужасную глупость. Она отвергла его и все испортила. Она испортила абсолютно все.

По ее лицу градом покатились слезы. Ник, явно отнесший это на счет боли, сделал последний удар совсем слабым, но Таня никак не могла перестать плакать. Он помог ей подняться и завернул в плед, который лежал рядом.

Чуть позже она поняла, что Ник проявил чудеса снисходительности и добродушия, когда укрыл ее этим пледом с головой от глаз всех зрителей и проводил до раздевалки.

– Я вызову тебе такси, – сказал он, открывая дверь. – Умывайся, переодевайся и вали домой. И не переживай, слышишь? Все бывает.

Таня кивнула, все еще продолжая плакать. Она помотала головой, пытаясь сказать, что переживает совсем о другом, но не могла произнести ни одного членораздельного предложения. И просто сделала, как он сказал – умылась, переоделась, села в такси и уехала из клуба.

Загрузка...