– Ой, девочки, что-то скучно сидим… – Алёнка вздохнула, позёвывая. – У меня праздник или поминки?
– А что не так, подруга? – Натали залихватски подмигнула, танцуя, пошла к холодильнику за новой бутылкой с шампанским. – Мы – вместе. Нам весело. Самые родные, любящие и настоящие люди – рядом! Чего твоей душе не хватает, Алёнчик? Давай, дальше будем праздновать?
– Я хочу праздник! Настоящий! А не эти вот посиделки дома! Хочу, чтобы все вокруг сверкало, искрилось, шумело и гудело!
– Тебе нас уже не хватает, да? – Печально. День Рождения лучшей подруги вышел так себе. И я даже знала, кто виноват в этом…
– Мне без вас вообще ничего не надо, Риточка! Ни-че-го! – Красивые губы, на которых помада уже немного стерлась, капризно выгнулись.
Загляденье, а не губы… Будь я мужчиной – сразу бы влюбилась в Алёнку. Только ради этих идеальных губищ!
– Алён, ты прямо скажи, чего желаешь? Ты ведь в курсе: мы для тебя – на все готовы! На все! Только не умеем угадывать твои мысли! – Наталья хлопнула пробкой, выпустив легкий дымок. Как настоящий профи!
– А поехали, девочки, в клуб? Так хочется танцевать, крутить задницей, заводить мужиков! Мы же для кого такие красивые? Только друг для друга?
– Я не могу… – Прикрыла ладонью фужер, не позволяя Наташе доливать себе шампанское. – Это вы можете заводить мужиков. А я-то замужем.
– Рит? Ну, ты чего? Хотя бы выпей с нами, по-человечески! Или муж тебе и это запрещает?!
– Девочки. Вы же знаете: мы хотим ребенка. Готовимся. Мне… В общем, не нужно мне наливать больше. Я просто не хочу!
– Твою мать, Маргарита! Сколько можно-то?! Скоро совсем в монахини запишешься! – Алёнка вскипела так неожиданно, что я отпустила свой фужер. В него тут же полился пенистый напиток.
– Сколько можно, столько и нужно. Когда рожу – тогда и буду развлекаться. А пока … Пока у нас есть цель, и мы к ней движемся!
– И сколько вы уже туда ползете? Полгода? Год? Не надоело сидеть в трезвенницах и затворницах? Ты впервые в люди выбралась, Рита, ко мне на днюху! Неужели нельзя расслабиться и позволить себе хоть что-то?
Подруга. Любимая подруга, называется… Самая близкая и самая лучшая…
И ударила прямо под дых!
– Алён! Ау! Тормози, дорогая! – Наташка теплее, мягче, добрее Алёны. Поймала мой потухший взгляд. Зацепилась.
Я отвернулась, глотая слезы обиды и боли. У девчонок праздник. И не стоит его портить своими бедами.
– Ну, прости, Ритуль. Прости. Я… ляпнула, не подумав… – Алёнка осеклась, поджала губы, погладила меня по руке.
– Я не виновата, что у нас не выходит. Понимаешь? Хотя… Откуда тебе… Это же не твой муж очень сильно хочет ребенка…
Тяжелая тишина. Какая-то вязкая и нехорошая…
– Так, все, девочки! Все, забудьте об этом! Сегодня повод не тот, чтобы обсуждать мою несложившуюся беременность! Все! Наливайте и пейте, а потом поедем в клуб!
– В клуб? Ты серьезно? – Именинница зашлась искристым смехом. Голову закинула, так ей стало смешно.
– Ну… Я не поеду. Погуляю с вами тут, а потом – домой. Вы без меня потанцуете?
– Нет уж, дорогая! Ни-за-что! Ни за что! Мы без тебя гулять не станем!
– Так вы же сами сказали – в этом в клуб нельзя. – Сама бы туда не сунулась… Мое строгое платье – только по приличным заведениям ходить, чтобы никого не смутить, не возмутить… А в клубе надо мной все будут смеяться.
– Сейчас мы тебя переоденем. Накрасим. И все будет – тип-топ! И даже не смей сопротивляться, Риточка! Я сегодня имею право требовать от тебя все, чего душа пожелает!
Черт.
И вот как ей отказать?
Это же наше правило с детства: именинница может загадывать любое желание. А мы, ее подружки, обязаны все исполнять…
– Может, я лучше в этом платье, девочки? Плевать, что никому не понравится. Я посижу в сторонке, посмотрю на вас…
Танцевать хотелось. До ужаса. Не помню уже, когда веселилась по-настоящему…
– Вот! Смотри! Красота же, да? Я как знала, Рит, когда его покупала, что пригодится!
Алёнка уже достала из шкафа что-то очень маленькое, короткое и сверкающее.
– С ума сошла? Это же тряпочка. Это не одежда. Я такое не надену ни за что!
– Давай, давай, милая! Смотри, с него даже бирки не срезаны! Тебя ждало!
– Нет. Я не стану…
– Рита. Милая. Натягивай. А мы будем любоваться!
– Я просто примерю. Но никуда не пойду в этом! Вы услышали меня, девочки?
Что-то слишком откровенное и развратное… Что-то чересчур смелое…
Такое, что я никогда не могла бы себе позволить. Замужняя женщина из дома в таком никогда не выйдет… Но я же ведь и не собираюсь куда-то в нем идти? Просто померю, покручусь перед зеркалом – и все.
– Давай, Ритуля, жги! Покажи нам прелести, которые спрятаны от мира! Их должен видеть не только твой скряга-муж!
Девчонки так радовались новой затее… Как маленькие… Как в пятнадцать, когда мы тайком от мамы опустошали ее шкаф и танцевали с расческами, представляя, что это микрофоны…
– Боже… Ритка! Ты охренительная просто! Ну-ка, волосы распусти… – Наталья замурлыкала довольной кошкой… Заплясала вокруг меня, трепля мою тугую косу, выпуская по прядочке на спину и плечи.
Мне самой было глаз не отвести от отражения в огромном зеркале, от потолка до пола… Уже успела и позабыть, что у меня такие длинные и стройные ноги…
– Черт, Артюхина! Вот скажи, за что такая несправедливость? – Наташка ткнула пальцем в мой бюст. – Почему тебе все, а остальным – по минимуму?
– Вот нужно было об этом напоминать, Наташ? Я опять стесняться начну… – Поправила резинку платья на груди, пытаясь спрятать свой «богатый» третий размер. Ткань ответила переливами блестящих ниточек, колыхнулось, затанцевало само собой.
– Рита. Это тебе муж и свекровь внушают комплексы, слышишь?! А тебе просто повезло с бюстом, не то, что нам… – Алёнка с легкой завистью шмыгнула носом. – Не прикрывай ничего. Давай, бери босоножки мои, а я сейчас тоже переоденусь!
– Погоди. Погоди, Алён! Я сейчас тоже все сниму. Не нужны босоножки, прекращайте, девочки!
– Ха. Все, поздно, милая! Ты попалась! Сейчас мы все вместе поедем гулять и кутить! И пускай все парни валятся штабелями!
Я не успела даже мяукнуть что-то против, как она уже напялила свое красное мини. Очаровательное, яркое и соблазнительное…
– Все. Все, девчонки, хватит. Я снимаю это все и пойду домой. Я не рискну в ЭТОМ даже шагнуть за порог!
– Сейчас накатишь, смелости наберешься – и сразу появится храбрость. Не дрейфь, Ритуля. Все отлично будет! Мы же с тобой как раньше зажигали, вспомни?!
– И пить я тоже не стану. – Нужно было сразу их останавливать. Догадывалась же: просто так не отстанут. Не оставят в покое…
– Станешь, Рита. Хватит играть в монахиню! Все тебе можно! Расслабься уже, хотя бы сегодня!
Алёнке вожжа попала под хвост. Глаза сверкали решимостью, щеки раскраснелись.
– Я же сказала: мы с Севой хотим ребенка! Мы готовимся к этому! Нам пить нельзя!
– Тебе нельзя. А ему все можно, да?
– Так, подруга. Не перебарщивай. Сева, как и я, тоже хочет наследника! И тоже следит за своим здоровьем!
– Что ж… Я хотела по-хорошему…
– Что ты имела в виду, Алёна? Надеюсь, ты меня силой поить не станешь? – Она красиво развернулась на каблуках, показав мне спину. И скрылась на кухне, ничего не отвечая. – Наташ, это что с ней? Ты не знаешь?
– Нет… – Натали, похоже, растерялась не меньше меня.
– Вот! Вот, смотри ! Теперь что скажешь?!
Она тыкала мне в лицо телефоном с какой-то фотографией.
– Алён. Что это? – Какие-то странные люди. – Зачем ты мне это показываешь?
– А ты внимательнее смотри. Внимательнее…
Хорошо, что я не стала обувать босоножки. Упала бы. И ноги сломала бы, свалившись с огромных шпилек…
– Это шутка, да? Розыгрыш такой?
Уселась прямо на пол. Плевать, что платье задралось до самого пупа, оголяя мои ноги и ягодицы. Зеркало прекрасно показывало все, что было под тканью… Но я смотрела только в экран.
Судорожно сжимала телефон Алёны… Увеличивала. Уменьшала. Крутила…
– Это же не Сева, правда?! Это не может быть он?
Гробовое молчание в ответ.
И только мое рваное дыхание нарушало тишину.
– Это не может быть Сева! Не может быть! Неправда! Это же такой розыгрыш, девочки? – Я кричала, не желая верить. Отшвырнула в сторону телефон, даже не беспокоясь, что с ним случится.
Осколки пластмассы, стекол – все разлетелось по сторонам брызгами.
Алёнка даже глазом не повела в ту сторону. Только смотрела на меня. Грустно… Сжимая печально губы…
– Наташ? Она же пошутила, да? Это же неправда, скажи мне хоть ты? Пожалуйста? – Никогда не умоляла никого. Ни о чем. Это же… Это же слабость.
А вот сейчас было нисколько не стыдно скулить и умолять.
Наталья отвернулась.
Я закинула голову назад, упираясь в стену затылком… Все силы, кажется, ушли на крик. Больше ничего не осталось.
Ледяная пустота и холод. И все.
Наташкина реакция почему-то показалась лучшим доказательством: нет, я не ошиблась, и это не шутка, и на фотографии – Всеволод.
Мой муж на этой проклятой картинке! Мой идеальный любящий муж! Который не видит и не замечает никого, кроме меня! Мы же друг другу всегда абсолютно доверяем!
Как он мог целовать, обнимать и лезть в трусы какой-то полуголой блондинке? КАК?!
– Так. Все, милая. Погоревала – хватит.
Алёнка – быстрая на подхват. Ей надоело смотреть, как я страдаю, очень быстро.
И ей, наверное, было совсем не важно, что мне очень нужно погоревать.
– Ты специально это сделала, да? Специально?
– Мне надоело смотреть, как ты просираешь свою жизнь, пытаясь угодить козлу! Вставай, Маргарита! И не вздумай даже тут сидеть и ныть! Он того не стоит, поняла?!
Она схватила меня за руку, встряхнула, заставила встать на ноги.
– И что ты мне предлагаешь, Алён? Что? Плясать от радости? Что мне нужно делать сейчас?
– Сначала – выпить. И не шампанского. У меня там есть заначка. А потом оденемся и поедем праздновать, поняла?
– Алён. Я же тебе все объяснила. Мне нельзя… – И осеклась на полуслове.
– Все тебе можно. Вставай. Пойдем и выпьем. Ты должна успокоиться. А потом – развлечься, забыться и…
Она многозначительно поиграла бровями.
– Что «и»? Что ты хочешь сказать?
– Нужно себе доказать, что ты достойна гораздо лучшего и большего, чем этот твой блудливый козел!
Я ахнула. Рукой прикрыла рот.
– С ума сошла? Что ты имеешь в виду?
– Ничего, Риточка. Ничего такого. Просто потанцуешь. Будешь ловить влюбленные взгляды прекрасных мужчин, вилять своей упругой попочкой и трясти великолепной грудью. Хоть вспомнишь, милая, что ты женщина. И что твоя жизнь еще только-только началась. И никакой Всеволод не имеет права ее портить!
Все это она приговаривала, разливая по стопкам текилу, нарезая лайм…
– Давай, Рита. Ты – первая. Накатим, а потом по лошадям!
– По лошадям? Каким лошадям? – Я послушно повторяла действия Алёнки: лизнула запястье, насыпала туда соль, и залпом вылила в рот текилу из стопки.
Горло обожгло алкоголем, с непривычки слезы выступили на глазах, дыхание сперло…
– Ты давай, лайма кусочек в рот пихай и закусывай!
От кислого сока всю челюсть свело.
– Воды. Просто воды мне дай, Алён…
– Вот еще. Протрезвеешь и будешь плакать. А нам оно нужно, Рит?
Наташка залпом выпила свой шот, утерла выступившие слезинки, разухабисто махнула рукой.
– Она права, Маргош. Тут надо брать себя в руки…
– Наташ, ты ведь знала тоже?! Знала же? Почему не сказала мне ничего?
– А мы с тобой все эти подробности обсудим потом. Когда шок пройдет. Сейчас – обувайся, бери сумочку, и на выход. А я пока вызову такси. Все! Больше ничего не обсуждается!
Что-то неправильное было в этом всем. Что-то неверное.
Нужно было как-то иначе себя вести. Что-то другое делать…
Но в груди все жгло от обиды и боли. Чем рыдать – лучше веселиться.
Выпитая текила бурлила в крови. После долгого воздержания, эти капли были равны паре литров крепкого алкоголя…
Пестрые лучи стробоскопов ударили по глазам, заставили крепко зажмуриться. От басов, несущихся из колонок, дрожал даже пол под ногами.
Слепой котенок, наверное, чувствует себя лучше: я цеплялась за руки подруг, чтобы не упасть, добираясь до барной стойки. Колени подкашивались, огромные шпильки босоножек только добавляли неудобства…
И как собиралась тут танцевать?
С облегчением взгромоздилась на барный табурет… И тут же покраснела, поймав одобрительный взгляд бармена. Почему-то застрявший на уровне декольте.
– Так, Ритуль. Ты посиди чуток, выпей чего-нибудь, освойся… А мы на танцпол! – Кажется, Аленка прокричала мне в ухо что-то в этом смысле. Не успела ответить, как девчонки уже испарились, оставив меня одну.
– Хей, крошка. Ты чего тут скучаешь?
Вздрогнула. Замерла. Окаменела просто…
Спину обдало чем-то горячим. Таким острым, что позвоночник током прошибло. Коленки задрожали и сошлись плотнее.
Мужское тело прижалось ко мне. Большое тело. Меня как будто вдавило в стойку этой мощью… А ведь человек меня почти не касался… А воздух в моей груди уже закончился.
– Девушка пьет текилу, если что. – Алёнка материализовалась рядом. Очень вовремя, чтобы разорвать наваждение, вернуть меня себе.
– Я не пью ничего! – Пауза в громкой музыке – и мой ответ прозвучал громким ором в тишине.
Огромная мускулистая рука, лежавшая справа от меня, исчезла. Слева появилась другая, украшенная темной вязью татуировки, веревочным браслетом… Лучше это все разглядывать, чем поднять глаза и посмотреть в лицо нахалу…
– Это она стесняется. Редко сюда ходит. Заказывай текилу – не ошибешься! – Алёнка подняла большой палец, то ли мне, то ли мужчине, и снова исчезла.
Сопротивление бесполезно. Наверное. Можно было бы психануть и свалить… Но меня придавило к сиденью.
– Держи, красавица. Меня бояться не нужно. Просто угощу, требовать в ответ не стану ничего…
Я почему-то слышала каждый звук его голоса. Даже сквозь дикий шум.
И ощущала, как поднимается и опускается грудная клетка. И как переливаются мускулы на мощной руке, от каждого легчайшего движения.
– Дэн.
– Что? – От удивления забыла, что не хочу смотреть в лицо нахала. Подняла глаза и… охренела – это мягко сказано.
– Меня зовут Дэн. Выпьем на брудершафт, за знакомство?
Горячим шоколадом его глаз можно было бы расплавить лед Антарктиды и устроить всемирный потоп.
И губы. Красивые, четко очерченные… Они изгибались в улыбке… Кончик пальца зачесался от желания обвести этот изгиб.
– Иди ты в задницу, нахал!
– А кошечка умеет шипеть, смотрю? – Конечно же, никуда он не пошел. Чем доказал свою гадкую сущность и наглость. – Люблю таких. Мне нравится…
Хитрый прищур и губы, растянутые в довольной улыбке – вот и вся его реакция на мой посыл.
– Я еще и по морде дать могу, если не отстанешь!
В груди шипели пузырьки возбуждения и удовольствия. Наверное, от собственной смелости и непримиримости? И голова кружилась. Совсем чуть-чуть, немного. Словно я кручусь на карусели: и немного страшно, и весело в то же время…
– Вот даже как? Может, сначала брудершафт? – Лицо мужчины приблизилось к моему на неприличное расстояние. Заставило отшатнуться, чтобы не коснуться его губами…
Меня повело назад, рука соскользнула с барной стойки, за которую я держалась…
– Что ж ты такая неустойчивая, кошечка? – Я уже летела назад, представляя, как больно стукнусь головой и все себе переломаю…
Секунда – и уже повисла в объятиях мужчины, плотно прижатая к его телу. Платье бесстыдно задрано почти до пояса, а я держусь за его бедра ногами.
Ужас. Позор. Бежать отсюда! Быстро и не оглядываясь!
Но я почему-то продолжаю за него держаться. Ощущаю грудью, как вздымаются и опускаются мышцы парня при его дыхании.
– Ты сам чуть меня не уронил, мерзавец! Отпусти! -Слабо трепыхаюсь в его руках, но больше для приличия. И потому, что так надо… Но где-то глубоко в душе мне нравится, что он только крепче сдавливает руки на моей спине и талии.
– Ага. – Довольная ухмылка – как наказание. И предвкушение чего-то большего.
Чего-то такого, что заставляет мои веки прикрыться, прячась от пронзительного взгляда. И поймать жаркий воздух из его рта. Горячий, сдобренный ароматом мяты и легким привкусом алкоголя… Все ощущения такие острые, они царапают нервные окончания, заставляют меня напрягаться и вздрагивать…
Поцелуй – внезапный и в то же время, очень предсказуемый. Я знала, что он случится. И ждала. Хоть и боялась.
Чуть шершавые губы исследуют мои. Слишком мягко и аккуратно, как для этого наглеца и хама. Он словно боится сам, что меня спугнет…
Только пришла такая мысль в голову – и напор усилился. В дело вступил язык, раскрывая мне рот, толкаясь в зубы, приглашая меня раскрыться, впустить его дальше, глубже…
Шум в голове, искры в глазах, и живот, в котором вдруг стало остро, больно и горячо. Так сладко, что почти больно…
– Отпусти! Прекрати! Ты что творишь, урод! – Опомнилась слишком поздно. Он уже успел меня трахнуть во всех позах, наверняка, в своем воображении.
И, что таить? Я в своих желаниях не сильно-то и сопротивлялась…
– Ну, теперь и выпить можно. Считай, брудершафт состоялся!
Текила прокатилась в горло залпом. Я бы и чистый спирт сейчас проглотила, только бы отвлечься, спрятаться и не смотреть на него.
– Воды, пожалуйста! – Бармен лишь бровью повел… Ему понравилось наше шоу, сто процентов. И стакан ледяной минералки был самой малой наградой за такое развлечение.
– Эй, кто ж такой благородный напиток заливает водичкой, а? – Мое запястье на подлете ко рту перехватила мужская рука.
– Слышь, как там тебя зовут, отвали, а?
– Кошечка, пойдем, потанцуем? – Вместо ответа он сам поднес стакан к моему рту и позволил сделать пару глотков. Это было слишком заботливо и слишком интимно для незнакомого мужика. Для того, что смог меня возбудить до состояния озабоченной кошки всего за пару секунд…
– Нет. – Потянулась за телефоном. Нужно позвонить Севе, чтобы он приехал и забрал меня отсюда.
Вместо непринятых вызовов, на экране светилось сообщение… А в нем – та самая фотография!
«Отомсти» и подмигивающий смайлик.
Алёнка! Сама себя никогда не даст в обиду. И мне оставаться в обиженных не позволит.
– Пойдем. Я настойчивый.
Заиграло что-то ритмичное и похожее на медляк.
Отомстить?
Ну, танец с красивым парнишкой, наверное, будет считаться…
– Сходи остынь, парнишка. У меня там подруги скучают.
Пора найти девчонок, попрощаться и свалить отсюда.
Не стоит вестись на глупые желания. Я еще замужем. И…
Так просто нельзя!
– О! Ритуль! Ты созрела для танца, да? Зажги, давай, порви тут всех! – Наташка отлично двигается, вокруг нее трутся самцы – разного возраста, внешности и градуса в крови. Но все они схожи своим интересом к подруге.
– Я хочу уйти. Мне надоело.
– Ты дура? – Из-за спины вынырнула Аленка. – Там такой молодчик на тебя запал. И до сих пор глазами сверлит, никого не видит больше! Давай, бери его в оборот!
– Я замужем, Алён! Зачем ты это говоришь?
– Ну, докажи себе, что ничем не хуже той стервы, что с твоим мужем сосалась! Посмотри на себя другими глазами! Потанцуй с ним, хотя бы. Вспомни, как это делается! Тебе же двадцать пять всего, а не семьдесят, слышишь?
– Ты хочешь мне отношения с мужем испортить, подруга? Там всего одно фото! И я не хочу, чтобы Сева получил такие же, но про меня!
Во рту какая-то горечь и кисло. Отвратительно.
– Милая моя. Ты хочешь, чтобы я тебе всю галерею показала? Уверена, что это нужно прямо сейчас?
Наташка снова отвернулась. Притворилась, что не при делах…
Значит, тоже видела. И просто не хочет меня расстраивать – ни ложью, ни правдой…
– Кошечка. Я буду не против, если ты мне спину поцарапаешь. Будешь отбиваться, или все же потанцуем?
Алёнка подняла вверх два большие пальца и смылась куда-то в толпу. А я осталась наедине с высоким, сильным, охренительно вкусно пахнущим мужчиной. Дэном, кажется… Не вовремя вспомнила, как его зовут…
***
Утро. Голова трещит.
Незнакомая комната. Чужое одеяло и подушка. Все чужое!
И даже футболка, натянутая на голое тело, – не моя. И не моего мужа…
Господи! Что я тут делаю?!
– Как спалось?
Я кралась на цыпочках, беззвучно. Кого боялась спугнуть – сама не знала, но почему-то казалось, что шуметь не стоит…
Нужно было сбежать по-тихому, пока меня не засекли… Но звуки и запахи из кухни тянули магнитом.
Обтянутые шортами ягодицы и обнаженная спина. Дэн что-то готовил, насвистывая… Его утро выдалось прекрасным, не то, что мое…
Он не должен был меня заметить. Можно было все-таки свалить, но…
– Выспалась, говорю? Зачем поднялась так рано?
– У тебя третий глаз на затылке?
– В каком смысле? – Он поднял руку, чтобы поискать тот самый третий глаз, видимо… опомнился, снова схватился за сковородку.
– Неважно. Как я здесь оказалась? И.. – Вопрос вертелся на языке, но застрял на выходе. Губы сжались, не готовые выпалить самое важное.
– И? – Он помогать не спешил. Иронично поиграл бровью и отвернулся.
– Что между нами было?
– О как! Вот это вопрос! – Я его задела. Оскорбила. Ранила, наверное…
Какой самец потерпит, чтобы кто-то не запомнил ночь с ним?
Оставил в покое кухонную утварь… Схватил полотенце, вытирая ладони, и медленно двинулся в мою сторону.
Бежать надо было в тот же момент. Но я, какого-то хрена, застыла на месте, как зачарованная…
– Хочешь, перемотаю события назад, и ты все увидишь и почувствуешь на свежую, трезвую голову? – Он лениво шевелил губами, а глазами снова поедал меня всю – от пальцев босых ног, вдоль по бедрам, едва прикрытым его футболкой, задержался на груди, не сжатой бюстгальтером, а потому бесстыдно торчавшей вперед.
– Не нужно. – Просипел еле внятно, попятилась, но поздно: Дэн в два шага приблизился вплотную, навис надо мной, снова обдавая своей животной притягательностью.
– А мне кажется, стоит… Правда, не знаю: наградить тебя за вчерашние старания или наказать за плохую память? – облизнулся. Голодно. Так же голодно и откровенно, как и смотрел.
Руками уперся в стену у меня над головой, запирая в ловушке своим телом.
– Будешь насиловать?
Настоящего страха не было. Не перед насилием – так точно.
Боялась другого: не выдержу. Сдамся. Сама повисну на могучих, таких надежных плечах.
– А разве это нужно? – Он это знал. Прекрасно видел мою слабость. И насмехался.
– Отпусти. Мне домой пора.
Молчит и буравит взглядом. Словно чего-то ждет…
Подняла ладони, чтобы просто оттолкнуть его и уйти… и тут же опустила. Кончики пальцев кольнуло воспоминанием. Почудилось: прикоснусь к нему – и тут же ударит разрядом тока.
– Пожалуйста. Мне нужно идти.
– О. Впервые.
Усмехнулся опять чему-то и потерся кончиком носа о мой. Снова вогнал меня в краску непонимания и стыда.
– Что «впервые»?!
Эта манера общения уже начала раздражать. Изрядно! И плевать, что я голая под его одеждой, да и сам Дэн одет весьма легко. Вести себя нужно прилично в любой ситуации!
– Вежливое слово слышу от тебя впервые. А то все команды, приказы… То зовешь, то к черту шлешь. То просишь о чем-то, и тут же отбиваешься…
Столько двойных смыслов было в каждой фразе… Столько намеков… И то, как он плотоядно облизывался.
Главное: никогда не узнать, о чем я конкретно просила, и что приказывала! Пусть это исчезнет в черной дыре моей памяти и никогда обратно не появляется!
– Могу повторить: пожалуйста, скажи мне адрес, где мы находимся. Я хочу вызвать такси.
– Что ж… Твои вещи – в ванной комнате. Я сам тебе машину вызову.
Сама внезапность, а не человек: резко оторвал от стены руки, отвернулся от меня и ушел обратно к плите.
Фразы бросал через плечо. Так, словно потерял ко мне всякий интерес.
Наверное, это и к лучшему…
Трусики и лифчик одиноко болтались на горячей трубе полотенцесушителя. В стерильно чистой ванной, в которой не было ничего лишнего, кроме двух белых полотенец, – мое черное белье.
Зубы скрипнули от стыда и раздражения.
Когда я успела постирать их и повесить? До того, как у нас все случилось, или после?!
Вряд ли Дэн смиренно сидел на своей постели и ждал, пока я постираю вещички… Скорее, содрал и выбросил куда-нибудь. А я потом ползала, собирала, стирала…
Боже. Какой позор!
– Эй, ты там живая, крошечка? Может, зайти, помочь? Или хочешь, помою тебя, потру спинку?
– Уже выхожу! – Сколько времени я зависала над тупыми вопросами, забыв, что пришла сюда за одеждой?
Наверное, долго, раз Дэн забеспокоился, начал стучать в дверь.
Только-только успела натянуть платье и расправить. Чулки искать и не пыталась даже – они испарились в неизвестном направлении. Запасная пара должна валяться в сумочке.
– Оу! Крошка! Ты меня заводишь! Можешь, останешься еще на денечек? Освежим впечатления, так сказать?!
– Ты машину вызвал?
– Значит, боишься, да?
– Тебя? Боюсь? Тоже мне, сексуальный террорист… – Деланно скривилась. Изо всех сил притворилась, как мне смешно и противно… Очень сексуальный террорист. До чертиков!
Я даже умудрилась вспомнить, что могу хотеть не супружеского долга, а реального, настоящего секса! И даже сейчас, трезвая и в полном рассудке, я его продолжала хотеть!
С ним нельзя находиться рядом – сразу все начинает сжиматься, увлажняться, изнемогать и болеть – от желания.
– Знаешь, милая Маргаритка, ты очень злая… Похоже, я мало тебя удовлетворил.
Твою же мать! Значит, все-таки, было! А ведь тлела надежда, что у нас не вышло ничего…
– Чересчур, дорогой Денисочка. Твоя юношеская прыть меня просто утомила. А теперь – либо скажи адрес, либо вызывай машину. Иначе я пешком уйду.
– Да вали ты, куда хочешь! – Его перекосило от обиды. Чем-то зацепила, и сильно. И слава Богу. Отошел в сторону, пропуская к двери. И рукой махнул, указывая дорогу.
– Отлично. Спасибо. Где моя обувь?
Он молча отодвинул дверцу шкафа, демонстрируя аккуратно составленные босоножки.
Какой педант, посмотри-ка ты! Даже у меня нет в квартире такого порядка. Особенно, после гулянок-то, да бессонных ночей…
– Садись, помогу.
Его мотает из стороны в сторону, не хуже, чем меня.
Только что пылал злостью и праведным гневом, готов был вышвырнуть, как шелудивую кошку… И вот: садится на колени, берет мою ступню, чтобы ее обуть.
Хорошо, что я уже сижу.
Икры, бедра, живот, грудь – все тело сводит судорогой и жжет. Ужасные ощущения. Ужасно сладкие и острые.
Дергаю ногой, чтобы освободиться от наваждения.
– Прости. Не хотел тебе сделать больно.
Ползет руками и глазами по лодыжкам, коленям, выше…
Заставляет подпрыгнуть на месте. Зашипеть злобно:
– Послушай, мальчик! Не придумывай себе лишнего! Я здесь оказалась случайно! И больше никогда не появлюсь! Не нужно стараться и производить на меня впечатление!
– Послушай, девочка! – Я ведь снова его уколола возрастом. Он явно младше и должен комплексовать. Обязан просто! Я точно это знаю!
Но он отвечает такой же насмешкой в голосе. Ничуть не теряется, наоборот: обнимает мое лицо ладонями, шепчет прямо в ухо, щекочет дыханием, заводит снова..
– Ты можешь притворяться хорошей сколько угодно. Я даже сделаю вид, что поверил. – Пауза. Он ждет. И я жду – продолжения. – Но мы ведь оба знаем, какая ты плохая, правда же? Ооочень плохая…
– Да какая бы ни была – не твоя, понял?! И даже не мечтай!
Злость придает мне силы: умудряюсь толкнуть его в сторону, выскочить из дома, ворваться в лифт.
А дальше уже неважно, что ноги подкашиваются. И что такси мне никто не вызвал. Разберусь как-нибудь. Главное – убраться отсюда!