Обуглившийся кулон вверг Злату в ужас. Она ничего не произнесла в ответ на увещевания кудесника, убежав в дом, словно от преследователя. Горан не настаивал на встрече, заходя в полдень в ремесленную избу ее родителей; часами рассматривая товар и надеясь увидеть девочку, тайну которой грубо потревожил. Горан переживал, но в застенках души таил ликование. Он обдумывал опасное мероприятие. Для его воплощения требовалось узнать о мыслях Златы, о чувствах, сотворённых открывшейся правдой.
Старик Бахарь объявился в Яруге, ходил к управителю. Скоро он придёт за своими книгами, а до той поры Горану представилась редкая возможность ознакомиться с записями блокнота сказочника. Занимательная информация, хранимая в строках взрывоопасными фактами, могла служить на судах мудрецов весомым доказательством вины в смутьянстве – подтверждением содействию коварным замыслам крадушей. Выдержки из манускриптов, древних рукописей и заметки из путешествий рождали в голове иной, нежели в официальных учебниках, образ крадателя душ. Не добрый, не злой. Противоречивый. Почерк Бахаря получалось разбирать с трудом из-за вычурности и диалектных слов провинций. К тому же Горана постоянно отвлекали с домашними поручениями. Натаскавшись воды с окраины леса, он падал вечерами без сил, забывая о головоломках, измышлениях и уникальных наблюдениях скрытного писателя.
В выходной день бабушка с дедушкой ушли на базар за крупами. Солнце золотило стены лучами. Туманы ненадолго уплыли за чернолесье, позволяя жителям степей согреться в слабеющем тепле осени. Горан сидел за кухонным столом и рассматривал листы редчайшего атласа в слановых цепях, сущим чудом сохраненного Бахарем. Размером он немного превышал его ладонь, но вмещал подробные иллюстрации обширных земель Царны.
Дверной молоток возвестил о приходе гостя. Горан спрятал солнечно-жёлтую книгу под расшитую салфетку и тихо приблизился к окну возле двери. На пороге стояла Злата. Обмен недоверчивыми взглядами завершился извиняющимся приветствием Горана:
– Я боялся, что ты уехала. – Он замер у двери, трусливо осязая непогоду мрачного нрава гостьи. – Проходи, – махнул кудесник рукой, приглашая в дом.
Девочка прошла, застенчиво осматриваясь. Распущенные волосы скрывали шрамы на щеках. Горан взял у нее пальто, Злата нервно разгладила ладонями складки длинной юбки синего платья с грубыми лентами шнуровки по линии позвоночника. На ней по-прежнему темнело множество украшений: тонких серебряных колец на пальцах, деревянных перстней с яшмой и красно-фиолетовыми аметистами; бус, спрятанных, за исключением одного амулета, под вышитой тканью платья. Злата сняла старые коричневые башмаки, оставляя ноги в одних носках из серой овечьей шерсти.
– На площади Сходов сейчас выступает управитель, – сообщила, озираясь на закрытую дверь. – Он говорит о крадушах.
Горан провел Злату к столу: усадил, напоил чаем.
– Ты должна понимать, что я не представляю угрозы, – признался, чувствуя себя не собеседником, а соперником.
– Зачем же ты принёс аль? – Злата настойчиво избегала пересечения взглядов. – У чернолесья все с младенчества слышат: они… крадатели душ… Они мерзкие чудовища, – голос её сорвался вздохом отчаяния.
– У срыв-камня ты сотворила жуткие вещи, да, признаюсь. Но чудовище – преувеличение. Правда. Улакач и Тукановы гораздо хуже. Они, – Горан вкрадчиво смягчил тон, – твердят, что видели многоликих.
– Я пришла тебе на помощь! – оскорбленно напомнила гостья. – Такова благодарность?
Горан ответил с возражающим жестом:
– Послушай, Злата, я жил в граде и видел, что крадушей неминуемо настигают гончие и заключают в Гранитном замке.
– И ты! – сердито бросила она. – Ты тоже лишил свободы крадуша!
– Откуда такая осведомленность?
Зелёные глаза сверкнули раскаленными кнопками.
– Где-то месяц назад гончие прибыли из чернолесья. Ездили по Яруге, расспрашивали людей о тебе.
Кудесник склонил голову, оценивая знания гостьи.
– И они не заметили тебя? Гончие Казмера чуют крадуша в многотысячной толпе.
Злата воинственно вздернула подбородок.
– Может, я – исключение? Зачем ты вмешался?
– Рано или поздно они придут за тобой. Разве ты не догадывалась о своём происхождении? – Горан с недоверием осмотрел девчонку.
– Все считают крадушей злобными уродцами. Я встречала гончих несколько раз. Как видишь… – Она провела рукой вдоль невредимой себя.
– Последние полвека ни один крадуш не вырос на свободе старше четырнадцати лет. Тебе сколько? Тринадцать?
– Почти.
– Мертвящий дар выдаст рано или поздно.
– И ты предложишь мне сдаться?
Злата глубоко вдохнула сухой воздух комнаты. Печь за ее спиной бушевала пламенем, мысли – страхом.
Кудесник сплёл пальцы и постарался изобразить участливый вид.
– Злата, поверь, если бы я хотел выдать тайну, мы бы сейчас не беседовали. Тебе, вероятно, известно, почему меня изгнали из града?
Взгляд гостьи спрятал шипы подозрений.
– По твоей вине сбежал крадуш. Все в Яруге знают.
Горан посмотрел в окно, за которым тонкоствольная берёзка укуталась в шаль из нитей света.
– Хочешь, я покажу одну книгу?
Горан снял салфетку с солнечно-жёлтой обложки, подсел ближе к Злате. Он провел ладонью по цепям сланы – серебристому металлу, навеки затвердевающему после ковки. Белая слана добывалась в рудниках западного Мориона только для нужд града. Редкий металл служил защитой от колдовства и чар. Зеркальные ромбы семи цепей скрывали за собой узорные ряды сапфировых глаз альтургов.
– Смотри, атлас Царны. Воспитанником я слушал о таких книгах, как об утерянных сокровищах. На обложке помещена слановая защита от присмотра ворожей и змеядов. Такие книги создавались старцами-затворниками Серебряных гор Мориона, которые, будучи купцами, увидели все уголки нашей страны. В руках путешественника этот атлас – щит от любопытного взгляда.
Кудесник открыл книгу. Первые страницы из желтоватой бумаги занимали красочные карты восьми провинций: Янтарного града, Вистрии, Узоречья, Мориона, Федарии, Ловища, провинции Орд и Бескравии. Искрились бликами движущиеся иллюстрации рек, пенные волны Кораллового и Офитового морей. В центре книги треугольные конверты листов раскрывались кувшинками, являя зрителю чёрно-белые торговые маршруты с указанием границ чернолесьев – схематических фигур воронов, по которым вились пунктирные тропы. Крайней западной точкой блестела твердыня. Ее защищали Туманный лес, Звездные горы, предгорья и скалистые леса – воины Янтарного града.
– Смотри, твой амулет похож на Царну, – и Горан указал пальцем на тёмное дерево в форме восьмигранного листа, свисающего с шеи Златы на бордовых бусах. Камни малахитовой расцветки соответствовали восьми провинциям страны. Жилы рек мерцали перламутровым глянцем. Вверху на ножке прозрачной каплей застыл кристалл. – Особенное украшение.
– Дядя говорит, что мне подарили его соседи на первый день рождения. У Спящих скал соседи считаются семьёй.
– Ты часто бывала там? У скал?
– Да. – Злата перевернула шероховатую страницу, рассматривая крайнюю западную провинцию Царны, напоминающую птицу, расправившую крылья в полете. На хвосте птицы темнели крепости Янтарного града. – Братья болели. Я жила в Яруге только летом.
Пальчик Златы двинулся мимо черточек укреплений града, вдоль золотушных лесов, оживающих берёзовой листвой, сквозь скалы и сумрачные деревья-великаны, по вершинам заснеженных гор – прямо к подножию Алефы. От касания цитадельные стены засверкали перламутром. Карты мастеров Мориона сказочно передавали облик местности и сооружений, под наклоном увеличивая изображение напротив правого зрачка.
– Она существует? – шепотом спросила Злата, словно сквозь замочную скважину созерцая витражи окон, всматриваясь в грозные скульптуры каменного воинства Туманного леса. – Поразительно! Она существует! – Улыбка смягчила строгость голоса. Злата любовалась, позабыв о нависшей тени правды, что разделила её жизнь на до и после.
Лучи бродили по комнате, повинуясь течению времени. Тепло очага окутывало уютом, защищённостью.
– Хочешь, я отведу тебя туда? – предложил Горан, безотчетно хватая мирное мгновение, как южный ветерок.
Злата пугливо отняла палец от страницы, останавливая магию текучих красок.
– Куда?
Горан кивнул на карту и улыбнулся ей заговорщиком.
– К перламутровым стенам. В твердыню грёз. Если решишься, мы отправимся за мечтами вместе.
***
Согласие Златы положило начало тернистому путешествию.
Попасть в магическую цитадель – фантастическая, неосуществимая мечта миллионов жителей Царны. Большинство из них считали Алефу мифом, единицы посвящённых – неприступным оплотом волшебства. В народе о ней ходило множество легенд, слухов, ужасающих преданий, неизменно околдовывающих даже самых предвзятых слушателей обещанием – в цитадели грёз исполняются безвинные желания детства. Самые сокровенные мечты срываются туда, в сети окон, белыми звёздами в лунные ночи, расцветая картинами витражей, покрывающих перламутровые стены до самого неба. Над хрустальными ступенями заснеженных лестниц звучат колыбельные. Чтобы мечта исполнилась, существовало условие – узнать её в сюжетах картин, рассыпанных в Алефе больше звезд. Давалась всего одна попытка. Ошибка уничтожала мечту, обрекая человека навеки в грусть.
Правды о западной цитадели не знал никто, кроме стражей Замка Воителей и хранителей сказаний. Рассказывались разные истории. Горан верил, что достаточно ступить в хрустальные чертоги и открыть створку окна – отпустить огонёк мечты с вольным ветром.
Горан и Злата, одержимые замыслом путешествия, много общались. Каждый день он приходил к её дому. Они крались вдвоем в лес, избегая посторонних глаз. Горан делился планами, знаниями о крадушах и твердыне, уверяя, что их беды решаться, стоит лишь достичь магического рубежа грёз.
Какую-то неделю назад идеи странствия виделись невыполнимыми. Но Горану сопутствовала удача: в его владении оказался редчайший атлас Царны, а в лавке родителей Златы обнаружились обломки звёздной ветви. Обывателям они виделись невзрачными ручками сувенирных чаш. Обожжённая ветвь дерева-великана скалистого леса превращалась в мутно-серый слепок. Ничего примечательного, если не ударять ею о сапфиры. Два года назад Господин Трость настоятельно обучал воспитанников мудреному мастерству путешествий.
Опыт пересечения чернолесьев у Горана имелся скудный. Ветвь пришлось связывать из кусков проволокой, а размер сапфира на карманных часах не превышал мышиного глаза. Но для попыток у Горана осталось в запасе десять дней. Ровно через десять дней Злату отправят в дом дяди к скалам забвения. Завершался третий месяц осени. С наступлением холодов чернолесья превратятся в неприступные чащи, а путники – в лакомства многоликих чудовищ. Горан третий день бился над кривым творением длиной в две ладони, но ветвь лишь чуток нагревалась, не издавая свечения.
Злата нервничала. Она много спрашивала, уточняла, сомневалась. Твердила, что не страшится гончих, и всё же… осознание себя крадушем обернулось предчувствием несчастий. Горан упрямо желал достигнуть цели. В разговорах с девочкой, которую он уговорил на побег в вымышленные дали, – Горан держался бесстрашным кудесником, которому пересечение чернолесьев казалось не труднее прогулки в степи. Мало-помалу Злата уступила спорным доводам нового друга, понимая: одной ей не скрыться от беспощадных преследователей. Теперь она смертельно страшилась гончих. Будущее приближалось угрожающими видениями.
За четыре дня до отъезда Златы Горан решил отправиться к чернолесью с твердым намерением зажечь ветвь. Он встал ранним утром, собрался, но его поход задержало поручение бабушки убрать в детской комнате, запущенной до нежилого состояния. Скомканные листы с расчётами маршрутов валялись ошибочными черновиками. Горан спрятал их в чемодан, вымыл мебель, полы, двери; выстирал постельное бельё и одежду.
В обед с мельницы вернулся старик Прокош. Пронести ветвь незаметно не получалось. Горан пообедал и остался в комнате ждать, когда старики обсудят на кухне последние новости селения и прилягут отдохнуть. Тревожные голоса за дверью усиливали волнение внука, намеренного вернуться в смертоносные заросли леса. Неисправная ветвь обречёт их со Златой на гибель. Следовало испытать шаткую конструкцию и убедиться в собственных силах.
Горан беспокоился. Ожидание подтолкнуло собрать вещи для путешествия. Невзрачный рюкзак из черной рогожки на ремнях, с которым он когда-то ходил в школу в Яруге, оказался вполне прочным и вместительным: поглотил сменный костюм из серой шерсти, бурый свитер, рубашку. Во внутреннем кармане Горан спрятал книги Бахаря и долгие сбережения, на которые в граде планировал купить зимнее пальто. В правый карман рюкзака он засунул тёплые носки и складной нож. В левый – тощий блокнот и чернильную спицу.
Кудесник вздохнул, осматривая скудные пожитки. Опять извлёк из рюкзака монеты. Деньги пригодятся в любом пути, но в лесу компас – помощник важнее. На улице Лавочников он видел один по приемлемой цене. Гул отвлёк от раздумий: за окном ветер тревожил ветви ивового кустарника и березы, тихим свистом проникая в дом. Горан достал из рюкзака бурый свитер и натянул его поверх льняной рубашки. Высокий воротник согрел шею. Застегнув на поясе брюк ремень, Горан прикрепил к нему ветвь и похлопал себя по карманам брюк. Монеты звякнули глухо. Он спрятал рюкзак под кровать. Следовало торопиться.
Кухня пустовала. Стены смолкнувшего дома неодобрительно следили за спешными сборами юноши. Горан зашнуровал ботинки, натянул шапку, застегнул плащ. Дверь скрипом возвестила о его уходе, но старики, дремавшие на кровати в дальнем углу дома, не придали значения шуму.
Горан шагал по тротуару, сутулясь под назойливыми взглядами прохожих. Оживление на улице Лавочников подстегивало переживания. Пасмурное небо предвещало ненастье. Воздух жег обоняние прелой сыростью листьев и глинистой почвы.
На пути мимо посудных лавок и кузницы Горан вовремя заметил Улакача. Сверстник стоял к нему боком, в десяти шагах, на пороге соседнего с кузницей товарного домика. Он толкал носком стрелу вывески, пытаясь заставить её крутнуться вокруг оси. Нетерпеливость отнимала у тела часть ловкости. Вывеска со звоном стукнулась о низкий заборчик, возвращаясь ударом в голень. Улакач зарычал.
Горан нырнул в ближайшие двери.
Пекарня… Запахи свежей выпечки одурманили голову, отзываясь голодным урчанием в желудке. Горан обошёл колонну из стекла: внутри маняще блестели подносы с пирожными. Поворот к прилавку. Его лицо уперлось в тёмную грудь высокого человека.
– Внимательнее!
Рука в кожаной перчатке отстранила Горана на шаг. Угольная шерсть плаща. Красное зарево клыков командирских шевронов опалило взгляд. Костюм пешего воина, высокие сапоги. Глаза скрывала тень шляпы. Горан утратил дар речи, ветвь за поясом брюк показалась огромной корягой. Перед ним возвышался гончий Казмера.
– Простите, – тихо ответил кудесник предводителю группы, опуская взгляд в сторону.
Пекарь, краснощекий скупец Томху, прервал разговор с двумя гончими, посылая неуклюжему мальчишке угрожающий взгляд. Важные посетители отказались от льстиво предложенного Томху пирога и обернулись к Горану. Он робко попятился к деревянной стене. Предводитель шагнул следом.
– Род, – потребовал, протягивая руку.
Родом в Царне называли нашейные кулоны в форме крупной капли из прозрачного минерала геуса, внутри которого мастер родословных помещал имя человека, имя семьи, дату и место его рождения. В зависимости от рода занятий человека, геус отливал бирюзой у моряков, золотом у ремесленников, зеленью у крестьян. Крадушей он не чувствовал, только кудесников – геус Горана пульсировал красками, словно хамелеон. После административных и военных реформ Казмера каждый житель страны носил при себе Род как вещь, обличающую человека пред скипетром власти.
В крупной руке гончего фигура минерала напоминала горную слезу с чёрными вкраплениями букв. Горан затаил дыхание, в страхе осматривая шиповые булавы из моровой сланы в крепежах за спинами гончих.
Ни слова.
Гончие Казмера попрощались с пекарем и бесшумно удалились.
Кудеснику показалось, что свечи вспыхнули ярче, запахи обрели сладость, тепло вернулось к рукам и ногам, ведь посетители унесли с собой казематный холод.
– Ты поглазеть явился? – сварливо спросил Томху, скрещивая загорелые руки на белом фартуке, обтянувшем округлый живот. Мелкие глазки пекаря терялись за кустистыми бровями, и Горан не мог понять, на что так рассержен обеспеченный человек. – Речь отняло? Эй, покупать будешь?
Горан нерешительно приблизился, осмысливая внезапную встречу.
– Это были гончие?
– А то ты не знаешь? – Томху прищурил глаза и ухмыльнулся.
За спиной пекаря румяным ассорти ютилась на полках выпечка: булочки, косы с вареньем, пирожки, «завертыши» с сухофруктами. Круглые булки ржаного хлеба белели россыпью семян.
– Я прежде не видел гончих в Яруге.
Хмыкнув, пекарь позвал младшую дочь вернуться за прилавок.
– Разыскивают крадуша. – Томху остановился у массивной двери, скрывающей кухню. Окинул презрительным взглядом Горана. – В Яруге учуяли. Что за напасти на наше селение? – и скрылся в темноте коридора.
К посетителю вышла девочка в ярком платье, но с тусклыми глазами и сонными жестами.
– Хлеба? – спросила она, поглядывая с любопытством за окно.
Горан мотнул головой.
– Нет, я деньги забыл. – Развернулся и зашагал, не чувствуя пола, на свежий воздух.
Мимо торговых рядов он спешил, позабыв об Улакаче, компасе, выискивая взглядом лишь крылья плащей гончих. Улица вымерла. Визит мрачных конвоиров остановил шумный дневной ритм селения. Жители спрятались в домах, задёргивая занавески на окнах, с немеющими сердцами ожидая настойчивого стука в дверь. Гончие Казмера, при невзрачной внешности и немногословности, вселяли в людей трепет заточения и мертвящей хвори. Каждый в Царне знал: появление их плащей – верный знак близости крадателя душ.
Горан поднял в небо взгляд. Под рябью туч кружил серпокрылый сокол. Кудесник толкнул доску забора, проворно влез во двор Златы. По лужайке за порогом бродили куры. Отбросив церемонности, Горан повернул ручку двери и ступил в длинный коридор. Полумрак помещения окутал беспокойством. В нос ударил затхлый запах полынных лекарств.
– Злата, – тихо позвал Горан, опасливо оглядываясь на улицу. Паника ускоряла стук сердца. – Злата!
Она возникла на его голос из дальней спальни.
– Горан? – хмуро удивилась, торопливо приближаясь. Юбка синего платья развивалась на ходу, напоминая движением складок покачивание плащей преследователей. – Мы договорились завтра…
– Злата, гончие здесь! – в нервной горячке прошептал Горан, закрывая за собой дверь. – Я столкнулся с ними в пекарне. Они ищут крадуша. Они чуют.
Глаза девочки наполнились ужасом.
– Где твои родители? – Горан схватил её за плечи, уводя в тень высокого шкафа. – Злата, пора бежать.
– Нет! – Она прижала ладонь ко рту, испугавшись громкости голоса. – У Остипа жар… Отец уехал в Скоп. Мать пошла за лекарем, я не могу оставить брата.
Горан встряхнул ее с ярым призывом понять:
– Они пришли за тобой. Нам нужно спешить. Сейчас или никогда!
Девочка притихла, сжав ладони, уронив взгляд. Минута её раздумий показалась Горану вечностью.
Вещи Златы собирались в дорожный рюкзак, с которым она ездила жить к дяде, к Спящим скалам. Горан выглядывал в окно, поторапливая её брать только самое необходимое. Он просчитывал безопасный маршрут к дому. Без книг Бахаря не сбежать.
Перед уходом Злата не удержалась – заглянула в комнату брата. Остип, шестилетний черноволосый мальчик, лежал в постели на деревянной кровати у окна. Тени усиливали его худощавость и печальные черты личика. Пот блестел на розовой от жара коже.
– Остип, – Злата присела с ним рядом и ласково откинула влажные пряди со лба. – Солнышко моё, я вынуждена скрываться.
Братик открыл глаза и кивнул понимающе.
– Я слышал, – хриплый голос сорвался шепотом на последних буквах. – Вы в лес?
Злата отвела взгляд. В глазах её стояли слёзы.
– Скоро вернусь, обещаю.
– Азар не вернулся.
– Мы все вернемся, слышишь? Непременно вернемся, только держись.
Остип закашлял, поворачивая личико к проходу, где замер с рюкзаком Горан.
– Не ходите туда, – попросил мальчик, возвращая взгляд к сестре. – Вы заблудитесь.
– Остип, это путешествие, – согревая его улыбкой, ответила Злата.
– Вы встретите там чудовищ. Многоликих. Как в наших кошмарах.
– Мы победим их. Ты поправишься.
Остип устало моргнул, взгляд его посветлел на мгновение.
– Когда я представляю тебя рядом, чудовища прячутся.
Злата закусила губу, по щеке её беглянкой скатилось слеза.
– Они знают, как я люблю тебя, солнышко. В мыслях я всегда с тобой, помни.
Их взгляды сомкнулись общей надеждой.
Злата покидала дом в беспамятном волнении. Она тенью плыла за Гораном по чужим огородам, кралась за стенами чужих домов, бежала по грязи садов, сквозь колючие заросли кустарников.
Горан не набрался смелости признаться старикам, что покидает их. Внушать им воспоминания казалось преступлением. Он перемолвился на кухне с бабушкой о погоде. Зашёл в свою комнату, выбросил из окна рюкзак. Не все вещи для путешествия удалось собрать, но Горан переживал сейчас только о том, как сбежать из Яруги. Группа гончих Казмера составляла от пяти до семи человек, двое – непременно патрулировали чернолесье.
Кудесник вёл Злату вдоль спорящего с ветром леса, смотря под ноги и видя мираж деревьев, слыша топот сапог и шелест плащей. Солнце катилось к закату. Дубрава косо уходила в море сухощавой степи. Кудесник остановился, раздумывая: «Как приблизиться к запретным массивам зарослей? Дорога бегом займет около пятнадцати-двадцати минут». Горан придирчиво осмотрел спутницу: пальто, платье до пят, увесистый рюкзак. Им не уйти от ловких преследователей.
Деревца робко дрожали листвой. Горан сел на бревно у сырых камней. Ему не хватало воздуха, ветер будто нёс их страх в селение дымкой. Он придумал такой план! Он жизнью рискнул для его совершения и… поражение? Мысли пререкались сварливо.
– Горан… – рука Златы коснулась его плеча.
– Я думаю.
– Горан, темнота не скроет от гончих.
Он поднял голову, осматривая пасмурное небо. Солнце садилось за чернолесьем. Справа, в отдалении, вспыхивали огни Яруги.
– Так и есть, – согласился с ее напоминанием. – Наше преимущество – время. Мы напрасно теряем его.
Кудесник поднялся, храбрясь. Всматриваясь в игольчатые выступы чернолесья, он сделал решительный шаг из укрытия мшистых дубов. Лес чудовищ на горизонте разросся тенями, предчувствуя близость вечера. Горан отвязал от ремня ветвь путешествий, достал из плаща карманные часы с сапфиром – сжал их бронзовый шар в кулаке.
– Бежать не станем, – предупредил Злату. – Иди за моей спиной, смотри под ноги и старайся не бояться. Хорошо?
Девочка кивнула, опустив взгляд, вышла на открытую местность степи.
– Вы не пройдете и двадцати шагов, как вас заметят гончие.
Горан и Злата обернулись, не решаясь двигаться. У бревна, где минуту назад сидел кудесник, ногой притопывал мальчик в великоватой куртке из овечьей шерсти. Тело его с плеча диагональю пересекал ремень квадратной сумки. Мальчик потёр указательным пальцем над тёмной бровью. Его юркие глазенки казались растерянными, но взгляд поражал уверенностью.
– Ты как здесь оказался? – спросил Горан, возвращаясь в поросль молодых деревцев.
– Я умею кое-что. – Мальчик поправил на голове шапку из сваляной шерсти. Сделал шаг и – исчез.
Злата испуганно завертелась. Кудесник процедил вопрос:
– Где он?
– Бамц! – Мальчишка появился рядом с Гораном и дерзко выхватил ветвь путешествий. – Но вы талантливее меня.
Горан осторожно забрал ветвь. Незнакомец остался стоять, едва достигая ему головой груди. Совсем ребенок. Худенький, пусть куртка и широкие серые штаны визуально добавляли килограммы веса. Ботинки без застёжек. Так просто и удобно в Царне одевались пастухи. Черты лица точно вытесал из бледного камня ветер. Небольшой нос, рот и карие глаза, в гуще которых Горан всё же различал страх.
– Мы спешим. – Кудесник взял Злату под локоть.
– Погоди, – заупрямилась она, останавливаясь. – Я знаю его.
– Что?!
– Это Тамибаудус.
– Кто?! – Горан оглянулся на чернолесье, понимая, что разговор лишает драгоценных минут побега.
– Он живет у скал забвения. Я знаю его давно.
– Это не важно. Идём!
– Гончие выйдут со стороны правого рога, – сообщил мальчишка. – Трепещите. Они слышали вас.
Горан поднял руки, призывая к тишине:
– Что он городит?
– Я умею пересекать местность, – игнорировал сердитые жесты мальчишка, – вот так. – Он поставил ногу на пропитанный влагой стукам – сизо-чёрный камень, не высыхающий и в удушливый зной. Как не бывало. Но спустя миг он вновь возник в шаге от Златы. – Эти камни из чернолесья. Они для меня как дыры в пространстве.
– Отлично! – Ярость Горана заглушало предчувствие беды. – Ребёнок, ты появился некстати.
– Я могу помочь!
– Тише! – Горан сжал в руке ветвь до боли, удерживая себя от необдуманных действий. Закрыл глаза, хаотично соображая, как остаться незаметными! как не вспылить!
Вмешалась Злата:
– Путь опасен, Тами. – Она поправила на светло-русых волосах мальчишки съехавшую на ухо шапку. – Возвращайся!
Мальчик сжал её руку, глаза его заблестели упрямой надеждой.
– Вы идете в Алефу! Я знал, Злата, это не сказки, – знал, что она существует. – Голос Тами понизился до шепота: – Я всегда чувствовал, что ты крадуш. Я сам такой.
Горану мнилось: он побагровел от злости, лишь здравый смысл остужал пыл. Правый рог чернолесья огибали две фигуры. Различить их удавалось с трудом. Ветер дул в спину. Приближался серпокрылый сокол – дозорный казмеровских ищеек. Горан похолодел от предчувствия неминуемой поимки.
– Чем ты можешь нам помочь?
Злата агрессивно подняла ладонь.
– Он слишком мал, Горан. Возвращайся домой, – приказала мальчишке.
– Ты сама говорила…
– Уходи! Здесь опаснее, чем думала.
Фигуры у чернолесья замерли.
– Нужно отступать к озеру. – Кудесник спрятался за изогнутый ствол дуба. Сердце торопилось в страхе. – Перебегаем от дерева к дереву, – распорядился.
– Я могу помочь, – настаивал Тами. – Я отвлеку их!
– С ума сошел?!
Взгляд Горана метался от мальчика к окраине чернолесья.
– Я уведу их в противоположную сторону, только обещайте, что дождётесь меня у груд стукама. – Тами указал на холмик, блестящий камнями под чернолесьем. – Обещайте, что возьмёте меня с собой!
Горан кивнул неопределенно:
– Мы будем ждать тебя у холма три минуты. Не более. Понял?
– У меня часов нет.
Кудесник отмахнулся безразлично.
– Ладно. Только исчезну, вы должны бежать. – Тами с упрёком взглянул на рассерженную Злату. – Ты зря мне не верила.
Ступил на скользкий камень – и растворился в воздухе. Через минуту его светлая куртка появилась за спинами гончих.
– Безумец! – выдохнул Горан, выглядывая в испуге из-за дерева.
Мальчишка будто поманил красной тряпкой быков. Светлое пятно его фигуры исчезло, гончие пустились в погоню.
– Бежим! – скомандовал Горан и отчаянно рванул вперёд, к лесу.
Злата, подняв до колен юбку, последовала за кудесником. Чудилось: тысячи лучников за их спинами натянули тетиву стрелами, целясь в мчащиеся в западню мишени. Дыхание сбивалось, жар волнения ускорял движения. Они достигли холмика сизо-чёрных камней. Злата озиралась, заламывая пальцы.
– Они поймали его, – рассудил Горан, направляясь в лес.
– Стой! – Злата не верила глазам. – Мы обещали ждать!
– Ждать гончих?!
Её взгляд твердел непреклонностью.
– Я не оставлю его. Иди!
Горан упёр руки в ремень; забывая о предосторожности, громко задал вопрос:
– Да вы с ним друзья? Ты рассказала ему, верно? Рассказала о твердыне?
– Я просила присматривать за Остипом. Что, если не вернусь? Тами – единственный, кому могу доверять.
– Как? – размышлял вслух Горан, прыгая взглядом по оконным огням Яруги. Сумерки покрывали степь туманом. – Сквозь воду говорят только ворожеи. Он… следил за нами? Прыгал по стукамам и следил?
– Я не уйду без него, – упрямо отрезала девчонка.
В селении грянули трубы – объявлена тревога. Горан пнул камень под ногами, сжимая кулаки.
– Этот прыгун – крадуш?
Злата опустила взгляд.
– Она говорила, ты не боишься нас, – произнес внезапно Тами. Он стоял на холмике, лицо его покрывали царапины.
– Откуда раны? – Злата обеспокоенно поманила его спускаться.
– Гончие скоро вернутся. Бегом! В чернолесье! – Горан на порывистом ходу чиркал ветвью о грани сапфира.
Жесткие края ветви ранили кожу до крови, но кудесник дрожащими пальцами продолжал рассекать искры.
– Ты когда-нибудь зажигал её? – задыхаясь, спросил Тами, пристроившись слева – поглядывая на руки Горана.
Злата отставала на шаг.
Деревья чернолесья сомкнулись призрачными вратами подземелья. Полумрак окутал сырым холодом. Ветер стих. Тишина запретных мест впитывала звуки шагов, бечёвки колючих кустарников сплетались за спинами путников вязью. Кудесник поднял взгляд. Тьма зарослей. Части звездной ветви, скрепленные проволокой, гнулись руками марионетки.
Плечо Горана сжала ладонь. Он вздрогнул, обернулся. Злата прошептала с обреченностью во взгляде:
– Они близко.
– Ещё есть время. Без предводителя группы гончим не войти в лес. Ветвь у него.
Горан достал из рюкзака атлас и, сверяясь с картами, начал царапать камнем на ветви символы. Затем сжал пальцами часы, чиркнул сапфиром вдоль шершавого рисунка. За часами хвостом вспыхнуло синеватое пламя. Ветвь путешествий холодным факелом осветила смутную тропу, проторенную нелюдимыми существами чернолесья.
– Я начертил на ветви гербы провинций. – Горан посмотрел на спутников, чувствуя, как волнение разрастается головокружением. – Они послужат пропуском, осветят нужные тропы. Просто не останавайтесь.
Злата и Тами боялись говорить, поглядывая на пламя в ладонях кудесника. В зловещих тенях чернолесья крадуши выглядели обыкновенными детьми, измученными побегом, но бережно лелеющими мысль о лучшем дне и о сказочном рубеже Царны. Горан поманил рукой – странники торопливой походкой устремились в чащу.