– Кто? – раздался из-за двери женский голос, полный равнодушия.
– Лейтенант Вяземский, ФСБ, гражданка Пичугина, к вам есть несколько вопросов по поводу смерти гражданки Азаровой.
Щелкнул замок, и железная дверь приоткрылась, давая понять, что Радим может войти.
Переступив порог, Дикий окинул взглядом прихожую. Бедно и запущено. Хозяйка квартиры выглядела так же. Уставшая от всего женщина за тридцать, ни косметики, ни прически, старая мужская майка с парой дыр. Когда-то женщина была красива, сейчас вызывала жалость.
– Анна мертва? – ничуть не удивившись новости, равнодушным голосом спросила она. – А Азаров?
– И он мертв, – кивнул Радим, прекрасно понимая, что он пришел по адресу, и что даже колоть не понадобится, Раиса сама все расскажет. Стоило ему сообщить о смерти мэра, на лице женщины проступило удовлетворение, она не скрывала своей радости.
– И что дальше? – спросила она. – Вы уже поняли, что это я, но по законам нашего государства я ничего не делала. Вся эта семейка умерла вполне от естественных причин.
– А вот тут вы ошибаетесь, Раиса Леонидовна, – покачал головой Вяземский. – Есть те, кто следят за подобным. И наказание ваше неминуемо. Вопрос – каким оно будет?
– Мне все равно, – она выдержала паузу. – Месть свершилась. Знаете, давайте я вам расскажу, прямо тут, в коридоре, квартира у меня не в лучшем виде, стыдно приглашать мужчину в эту помойку.
– Давайте, – согласился Радим, доставая диктофон, который вручила ему Ольга.
Раиса несколько секунд смотрела на него, после чего махнула рукой, мол, пусть будет.
– Все началось семь лет назад, ровно семь лет назад, только на девять часов позже. Я с мужем и двумя дочерями возвращалась из гостей, они смеялись, ловили руками крупные густые снежинки… – Глаза Раисы уставились в пустоту, она на несколько секунд провалилась в тот далекий вечер, глядя на своих девочек.
– Дальше, – вырвал ее из воспоминаний Радим, хотя он уже догадался, что случилось, история была громкая, но все равно нужно услышать ее полностью.
– Дальше? – вернувшись в реальность, голосом, от которого бы молоко скисло, произнесла Раиса. – Дальше был удар, меня отшвырнуло в сторону. Машина просто протаранила четырех человек на пешеходном переходе. Это был какой-то джип. Он остановился метрах в двадцати, из него вышел в стельку пьяный мужчина, посмотрел на разбросанные на дороге и обочине тела. Сами видите, где я живу, окраина, тут и сейчас не слишком оживленно, а тогда нескольких новых домов не было. Так что, он огляделся и, не обнаружив свидетелей, просто забрался в машину и уехал, оставив нас всех умирать. Нас нашли только через два часа, выжила только я. Мой муж умер еще там, а девочки в больнице. Водителя не нашли, камер там сроду не было, свидетелей тоже. Номер и марку машины я не запомнила, сильнейшее сотрясение, но его лицо навсегда осталось в моей памяти. И вот два года назад я увидела его на ступенях мэрии, живого, здорового, в костюме. Тогда он еще не был мэром. Я перестала спать, стала видеть во снах мужа и дочерей, они мне пеняли, что он ходит по земле, а они нет. Я сходила с ума. И вот, разбирая вещи, оставшиеся от матери, я нашла две старые тетради, пожелтевшие от времени. Это были записи моей прабабки, из поколения в поколение в нашей семье рождались только девочки, и только с белыми волосами. Моя мать говорила, что та была самой настоящей ведьмой. И вот в этих тетрадях я нашла то, что помогло мне отомстить. И сила у меня какая-то имелась, как жизнь показала. Сначала я свела в могилу его жену, затем одну из дочерей, и вот сегодня все кончилось, ушла Анна, ушел убийца. Жаль только, он не узнал, что вся его семейка убита мной. Месть свершилась.
Радим услышал в голосе Раисы удовлетворение, и, как ни странно, он ее понял.
– Я не пошла в полицию, – продолжила Раиса, – не верила в нее. Да даже, если бы его посадили, это не то возмездие, которое я хотела для убийцы всего, что мне было дорого. Что дальше, лейтенант Вяземский?
– Как вы убедили Анну наложить проклятие черной души?
– Это было просто, – вполне искренне ответила Пичугина. – Она была доброй девочкой, в отличие от оторвы-сестры. Сначала я планировала для нее нечто более жестокое, но потом решила, что пусть уйдет тихо, отдав душу за мою месть. А как убедила? Сказала ей, что знаю символ здоровья и благополучия, который поможет ее отцу, и будет его поддерживать каждый раз, когда он в зеркало смотреться станет. Она любила отчима, не было у нее к нему ни неприязни, ни ненависти.
– Вы знали, что черная душа, взяв под контроль тело Азарова, пойдет дальше, и к вечеру, если бы не случайность, в здании бы не осталось бы живых людей? Только марионетки черной души, а уж она бы развернулась.
– Там ничего такого не было написано, – запоздало испугалась Раиса. – Было сказано, что черная душа, терзает тело, и тот, на кого наложено проклятие, умирает в страшных муках. Я хотела, чтобы он страдал.
– Все так, но это, если человек один и заперт в изолированном помещении, а так, душа будет забирать чужие души, создавая немертвых марионеток, полностью подчиненных ей. Лет двадцать назад, едва деревенька не погибла. Ладно, оставим это, вы совершили глупость, я ее исправил.
Радим отключил диктофон. Теперь оставалось решить, что делать. Пичугина призналась в четырех спланированных убийствах, это много, она прибегла к самым темным ритуалам, что непозволительно. Но, в отличие от Матильды Шмидт, она мстила виновному в гибели близких. А та просто убирала неугодных. Раиса заслужила смерть, четыре жизни, причем последнее проклятие могло привести к жутким последствиям. Но не привело, а значит…
– Могу предоставить вам выбор, – наконец, произнес Радим. – Отпустить я вас не могу, закону Российской Федерации вы действительно не подсудны, не верит наша система в ведьм. Так что, вариантов всего два. Первый – быстрая смерть, вы просто уснете, и не проснетесь никогда. Второй вариант – изгнание, я отведу вас в зазеркалье, там живет много разного народа, может, там вы найдете свой путь.
– Зазеркалье? – в голосе Пичугиной проскользнул интерес. – Я читала про него в записях прабабки, но, если честно, не особо верила в его существование. Я выбираю изгнание, умереть я и там смогу.
Радим кивнул.
– Хорошо, я принимаю ваш выбор, собирайтесь в путь. И да, отдайте мне записи вашей прабабки, нечего их оставлять в пустой квартире.
– А можно, я их с собой заберу? – попросила женщина.
– Берите, главное, чтобы они этот мир покинули, не дай бог кто еще, силой наделенный, или просто дурной до них доберется.
–Что мне там может понадобиться? – слегка оживилась Раиса.
– Теплые вещи, там всегда примерно плюс пять, во всяком случае, в том месте, куда я вас отведу. Еще соберите всю еду, которую долго хранится, там с этим туго. Если есть холодное оружие, не кухонный нож, а что-то серьезное, берите. Огнестрел не нужен, он, как раз, бесполезен, не стреляют. На все про все у вас двадцать минут, не больше двух сумок. Время пошло.
Преображение, вот что увидел Вяземский спустя полминуты. Заторможенная, уставшая от жизни и терзающих ее воспоминаний женщина, превратилась в нечто стремительное, решительное, деятельное. Она просто порхала по запущенной квартире, на пол летели какие-то вещи, другие отправлялись в сумку. У нее откуда-то даже нашелся старый камуфляж, который она напялила на себя. Из ящика в прихожей появился вполне приличных размеров охотничий нож. Сомнительно, что он принадлежал ей, скорее всего, наследство мужа. С едой она разбиралась в последнюю очередь. Надо сказать, чемодан на колесиках, пыльный, грязный, видимо, долгие годы лежал без дела, был забит под завязку. Похоже, Раиса в прошлом часто ходила в походы, собиралась она грамотно.
– Я готова, – произнесла она, ставя перед Вяземским сумку и чемодан.
Выглядела она, правда, немного нелепо. Старая утепленная бейсболка, камуфляж, на поясе нож. Вот только берцев у нее не оказалось, поэтом на ногах были осенние полусапожки. Хотя они отдаленно все же напоминали армейские ботинки.
– Хорошо, – кивнул Радим и, достав телефон, набрал номер Ольги.
– Да, – тут же ответила она, видимо, извелась, сидя в машине. С момента, как Радим покинул ее, уже час прошел, вот и волновалась.
– Это Раиса, – быстро ввел Бушуеву в курс дела Вяземский. – Запись есть. Я предоставил ей выбор – смерть или изгнание, она выбрала изгнание. Так что, сейчас я ее в зазеркалье отправлю и вернусь.
– А ты не торопишься? – напряглась Ольга. – Она ведь мэра убила и дочку его.
– Ты все поймешь, когда запись прослушаешь. Сама знаешь, как зеркальщики карают тех, кто использовал силу во зло, но в данной ситуации есть смягчающие обстоятельства, во всяком случае, для меня. Все, жди я быстро.
Радим подошел к грязному, давно немытому зеркалу, встроенному в шкаф, и принялся выводить руну дальнего взгляда. В прошлое посещение анклава потеряшек он специально оставил на зеркале, через которое уходил, маяк, и теперь требовалось проверить, нет ли там кого-то постороннего. В служебном помещении торгового центра «Корвет» было пусто. С руной пути тоже никаких вопросов не возникло, зеркало пошло рябью, после чего привычно восстановилось, став черным.
– С той стороны тропа междумирья, – произнес Вяземский. – Сейчас я погружу вас в сон, иначе беда выйти может. Отнесу на ту сторону, затем вернусь за вещами. Рассказывать, как и что, некогда, так что присаживайтесь прямо на пол, чтобы не упасть.
Раиса, которая удивленно хлопала глазами, глядя на то, что он проделал с зеркалом, кивнула и выполнила его просьбу. Пара секунд, и вот она уже спит, уронив голову на грудь. Вяземский создал руну силы и, легко взяв женщину на руки, перешагнул границу миров. На него тут же навалились. Ментальная атака была не такой сильной, как в прошлые разы. Он опустил женщину на слегка светящуюся серебристую дорожку и быстро создал руну защиты. Как только воздействие сошло на нет, он поднял свою ношу и направился в сторону светящегося с той стороны зеркала. Минута, и вот он на той стороне. Еще минута ушла, чтобы сгонять за сумкой и чемоданом. Нейтрализовав руну сна и дождавшись, когда Раиса проморгается и прекратит вертеть головой, пытаясь понять, куда она попала, Радим указал на дверь.
– Там есть люди, такие же, как вы. Расскажите им свою историю или соврете, мне все равно. Только прошу вас сразу сообщить им, что вы изгнаны ходоком по прозвищу Дикий. Ах да, совсем забыл, простите, но мне нужно это сделать, будет больно.
Радим создал руну огня и придал ей форму пятирублевой монеты, на которой была изображена буква «И». Он вздохнул и приложил ее к правой щеке Раисы, та закричала и отпрянула, но это уже ничего не меняло, клеймо изгнанника останется с ней навсегда.
– Что это? – утирая хлынувшие слезы, спросила женщина.
– Это знак для таких, как я, и тех, кто может ходить между мирами, отметка изгнанника. Теперь вас никто не проведет через междумирье, оно не пропустит. До свидания, Раиса. Если вы останетесь в этом анклаве, то мы обязательно увидимся, я иногда сюда захожу. Все, идите. Главного тут зовут Старпомом, он расскажет, как вам жить дальше.
И, махнув на прощание рукой, Радим шагнул в зеркало. Обернувшись, он увидел, как внутрь вбежали Старпом и Иван, и замерли, уставившись на плачущую женщину, сидящую в обнимку с дорожной сумкой.
– Удачи тебе, Раиса, – шепнул себе под нос Вяземский и направился в обратный путь по дороге из серебристого камня.
Ну, что сказать? Он справился с первым в своей жизни самостоятельным расследованием, и справился хорошо.
Выйдя из полутемного подъезда, Радим прикурил, на душе стало как-то спокойно, он все сделал правильно.
Ольга выбралась из машины и направилась к нему.
– Ты уверен, что поступил верно? – доставая электронную сигарету, спросила она.
– Я – вольный зеркальщик, и принимаю решение тоже сам. Это моя ответственность. Я ничего не нарушил. – Он посмотрел на часы, время подбиралось к четырем. – Сама решишь, что рассказать генералу Гладких. Но вот отчет в Москву полный, – он протянул ей диктофон, – тут есть все, что требуется.
Ольга кивнула и забрала самописец.
– Все сделаю. Приедешь вечером?
– А ты ужином накормишь? – улыбаясь, спросил Вяземский.
– Будет тебе ужин, – рассмеялась Бушуева. – Котлетки с макарошками сойдут?
– Конечно.
И Вяземский, подхватив ее под руку, повел к машине. Погода портилась, зарядил снег, густой, так, что и на двадцать метров ничего не видно. Город медленно погружался в девятибалльные пробки. А ведь Раиса сказала, что тогда, семь лет назад, тоже был снегопад. Как символично.
Пока ехали до управления, Ольга прослушала запись.
– И как я это все объясню генералу?
– Как хочешь. На самом деле я бы выложил историю и сказал, что фигурантка, то есть Раиса Пичугина, подалась в бега. Сюда она больше никогда не вернется, так что, можно ловить ее до посинения. Думаю, он спустит дело на тормозах, две ненасильственные смерти, пусть один из погибших и мэр. Зачем ему висяк и розыск бабы, которой по сути нечего предъявить? Так что, думаю, дело закрыто. В Москву тебе нужно будет отписать правду.
– Пожалуй, это самый разумный выход, – согласилась Бушуева. – Знаешь, а мне ее жалко, несчастная женщина. Только вот зря она семейство Азарова извела, они-то не причем были.
– Тут действует принцип – око за око, три жизни, плюс жизнь убийцы, счет оплачен и закрыт. Видела бы ты, как она просветлела лицом, когда я сказал, что мэр мертв. – Радим кое-как прижался к обочине напротив управления. – Оль, у меня к тебе есть один вопрос, какие планы на новый год? Осталось всего пара недель.
– Пока никаких, но я так полагаю, ты хочешь что-то предложить?
– Да, друзья сняли домик в одном гостевом комплексе на пару дней. Зимний лес, чистый снег, шашлыки, банька. Что скажешь?
– Звучит, как приглашение в сказку, – улыбнулась Бушуева. – Что от меня требуется?
– Пока только согласие. Встреча по поводу организации назначена на четверг в одном из кафе, заодно со всеми и познакомишься.
– Тогда я согласная, – целуя его в губы и выскакивая из машины, заявила Ольга и, подмигнув, побежала под снегопадом к крыльцу управления.
Радим же, проводив взглядом ее скрывающуюся в снегопаде фигурку, поехал дальше, дел на сегодня не осталось. Вяземский решил заскочить в банк, приток финансов за последнее время был довольно приличным, и требовалось пустить их в дело, открыть еще один счет, чтобы проценты капали. Так что, лендровер, пробиваясь сквозь снежный занавес, повез его в сторону одного из банков.
Ольга в коротеньком домашнем халатике, накинутым на голое тело, с бокалом красного забралась к нему на колени и, положив голову на плечо, принялась рассказывать, чем закончилось их расследование.
– В общем, генералу Гладких я рассказала все, как было, и запись проиграла. Посидел он, помолчал и махнул рукой, мол, дело закрыто. Больше эта Раиса угрозы не представляет, а значит, и говорить не о чем. Мэр все равно мертв, как и его дочка, так что, закопают их послезавтра рядом с женой и второй сестрой. Не сказать, что он был доволен, но задачка по-другому не решалась, так что, тебе объявлена устная благодарность, как, впрочем, и мне. Отчет в Москву я тоже направила, час убила, ответа пока оттуда нет.
Радим повернул голову и поцеловал Ольгу в лоб.
– Мы справились, – шепнул он ей на ухо. – Все закончилось неплохо, и самое главное, это не привело к трагедии, которая могла случиться, если бы черная душа Азарова развернулась. Вот тогда бы мы поимели проблем. Раиса сама не понимала сути этого проклятия.
– Да уж, жуть, – согласилась Ольга. – Когда слушала твои объяснения, меня аж потрясывало. А что за немертвые бездушные?
– Ну, самое близкое определение – зомби, – немного подумав, ответил Вяземский. – Но, в отличие от всяческих ужастиков, они не заражают других. Опасны – да, особенно свежие, быстрые сильные, плохо убиваемые, тут как раз все по канону. «Саня, шмаляй в жбан». С толпой вообще плохо. Потом, правда, слабеют, но бед бы натворили. Вырвись они на улицу, погибших тьма была бы. Причем самая большая их опасность – это то, что они впитывают при убийстве кусок души, часть себе на жизнь оставляют, часть хозяину передают. Казнь этим проклятием действительно мощный аргумент, но как ты слышала на записи, объект изолируют так, чтобы черная душа не получила доступ к людям. Так что, повторюсь, мы легко отделались.
– Повезло, что у нас в городе появился свой зеркальщик, а то ведь, пока до Москвы докричишься. Ладно, хватит о работе, давай ты мне расскажешь о своих друзьях, я должна знать, с кем буду встречать новый год.
– Хорошие у меня друзья, тебе понравятся, – улыбнулся Вяземский, а сам подумал, что Ольга постарше будет, хотя в этом возрасте разница в семь лет уже не играет такой роли. Это между семнадцатилетним и десятилеткой пропасть, а между двадцатью пятью и тридцатью двумя ее почти не видно.
И оказался прав, подполковник Бушуева прекрасно вписалась в коллектив. Только об одном она просила Радима молчать, о том, где она служит. Поскольку Вяземский не собирался светить и свои корочки, то, в принципе, это было выполнимо. А вот к чему он не был готов, так это к тому, что друзья будут задавать вопросы, и любопытство их было вполне обосновано. Он сорвался летом в Москву на какую-то учебу, полгода не показывался в родном городе, и тут возвращается, но каким-то другим. Все отметили, что он изменился, стал куда, как уверенней.
Радим переглянулся с Ольгой, словно спрашивая у нее совета, но та лишь незаметно для остальных развела руками.
– Ребят, – сбросив маску веселья, произнес Вяземский, – врать не хочется, правду рассказать не могу. Оставим ваши вопросы о лете, где я был и что делал, не в обиду, но это не моя тайна. Ничего противозаконного я не делал, за мной никто не охотится.
Друзья переглянулись и, поняв, что больше он все равно не скажет, сменили тему. Целью встречи было обсуждение нового года, на него и переключились, кто к кому отправит детей, кто, что готовит, кто закупает продукты. На Радима, как всегда, повесили мясо – и курицу, и шашлык, и стейки. Девушки быстро скооперировались и решили в выходные посетить пару гипермаркетов и рынков, купить все необходимое. Причем они без какого-либо сопротивления приняли в свой круг Ольгу. Поняли, что она Радиму нравится, и, несмотря на то, что она старше их на семь лет, они довольно быстро нашли общий язык. Этого Вяземский больше всего боялся, поскольку друзьями он дорожил, и выбирать между ними и женщиной, которая ему нравится, не хотелось, но пришлось бы. А пока вроде общаются, значит, и выбор не требуется.
Взрыв с улицы резанул по ушам, все еще крутили головами, не понимая, что откуда, а Радим уже был на ногах.
– Будь острожен, – попросила Ольга, ухватив его за руку.
Радим кивнул и рванул в сторону выхода. Причиной переполоха был он сам, вернее его Ленд Ровер, который сейчас горел ярким пламенем.
– Никто не охотится? – с сарказмом поинтересовался Стас.
– Нелепое стечение обстоятельств, – развел руками Вяземский, и тут он вспомнил стычку с Борцом. – Ну что ж, Борис Георгиевич, жди в гости, и если это ты, у тебя будет крайне неприятная ночь.
– Дикий, что происходит? – спросил Серега. – Скажи нам, мы твои друзья, мы поможем.
Вяземский только руками развел.
– Сейчас немного тайна приоткроется, – обреченно вздохнул он, глядя, как к ресторану подъезжает первый экипаж группы быстрого реагирования.
Трое ментов тут же выставили оцепление, хорошо, машина стояла в стороне от остальных, и больше ничей транспорт не пострадал. Зевак на такое зрелище собралось прилично. Тут и посетители ресторана, и народ из ближайшего торгового центра, и жители пятиэтажки, что через дорогу. Радим вглядывался в лица. Тот, кто устроил большой бадабум, в толпе любопытных, он точно здесь, наблюдает, возможно, снимает отчет. Если, конечно, Вяземский не ошибся с оценкой ситуации, и не просто рванул бензобак, но в это он не верил.
Вот с мигалками появилась пожарная машина, засуетились огнеборцы, раскатали рукав и быстренько все затушили. К этому моменту действующих лиц прибавилось, подъехали еще несколько автомобилей. Кого тут только не было – и СК, и менты, а вот это ребята из конторы, взрывотехники ФСБ.
Тонкие теплые женские пальчики коснулись руки Радима и, тихонько подбадривая, сжались.
Радим повернул голову и улыбнулся. И тут он увидел крепкого мужика, который снимал не суету вокруг машины, а непосредственно его. На память Радим не жаловался, он не ошибся, в тот вечер этот кадр был с Борцом. Сделав вид, что ничего не заметил, он направился к мужикам, торчащим возле машин, явно следаки.
– Чего надо? – заградил ему дорогу сержант из оцепления. – Сейчас дадут команду, и начнем опрос свидетелей, если что видел, не уходи.
Дикий вздохнул и вытащил корочки, развернул перед лицом сержанта.
– Лейтенант Федеральной службы безопасности Вяземский, и это мою машину взорвали.
Сержант вскинул руку к фуражке и поднял ленту, пропуская Радима. На ходу Дикий обернулся и виновато развел руками, глядя на ошарашенных друзей. Сказать, что Артем, Стас и Серега были в шоке, ничего не сказать. Да и что тут скажешь? Они стояли метрах в пяти и все отлично слышали, и сейчас пребывали в шоке, не зная, что и думать. Ох, и вопросов будет. Но Вяземский теперь их не боялся, его друзья – ребята умные, и словосочетание «государева тайна» поумерит их любопытство. Оно, конечно, не исчезнет, но мужики они правильные, и все поймут верно. Что-то не везет Радиму с ресторанами, тогда в Москве с Владой налетел, пришлось открыться, теперь вот тут. Ну что мешало взорвать его колесницу в другой день?
– Вы что тут делаете? – поинтересовался мужик в обычной легкой дубленке с папкой в руке. – Кто вас пустил за оцепление?
– Лейтенант Вяземский, ФСБ, – снова представился Радим, – это мою машину взорвали.
– Рад знакомству, – тут же сменил гнев на милость следак, – капитан Денисов. Есть соображения, кому это было нужно?
– Нет, лейтенант, – соврал Дикий, – я никому дорогу не переходил.
Не нужно ему было, чтобы всплыла та стычка с Борцом, он его сегодня ночью навестит. Этот урод ему тачку должен, а потом он исчезнет в тумане междумирья, прощать падлу, которая приказала сжечь его Ленд Ровер, Радим не собирался. Да и город только спасибо скажет.