День первый

– Шурик! Эй, ты спишь, что ли? – М… И вон тот эклер заверните с собой, пожалуйста… А???

Шурик Курманаев открыл глаза и увидел перед собой не официанта из ресторана «Квартира самурая», а коммерческого директора Константина Петровича Рублёва, за добрый нрав и покладистый характер прозванного Цианидом.

Неудобно-то как. Снова заснул на летучке. А что делать? Даниил Юрьевич, шеф Тринадцатой редакции, понимает, кажется, всё-всё на свете. Кроме того что некоторые люди рождаются на свет хроническими, законченными совами. И даже если они, превозмогая свинцовую мерзость в голове, выпрыгивают из кровати, повинуясь звонку будильника, часов в 9 или даже в 8 утра, то ждать от них осмысленных действий всё равно стоит не раньше чем после обеда. Но закон летучки неумолим. В 10 часов все должны быть в кабинете шефа. На случай опозданий хитроумный Цианид придумал целую систему штрафов и наказаний, такую запутанную, что сам иногда не может в ней разобраться, и тогда применяет к нарушителю сразу несколько санкций.

– Пока ты спал, – сладким голосом сказал Константин Петрович, – мы как раз обсуждали «Роман с Вампиром». В Москве интересуются – доколе и как долго?

Москва – это серьёзно. В Москве находится головной офис издательства «Мегабук». Как следует из названия, оно очень крупное. Прямо-таки мегакрупное. И исключительно серьёзное. Шурик и его коллеги работают в питерском филиале компании, носящем полуофициальное название «Тринадцатая редакция». Сотрудники филиала занимаются тем, что продают книги и защищают честь компании «Мегабук» в городе Санкт-Петербурге. А Шурик, обладающий стопроцентным чутьём на бестселлеры, целыми днями (а чаще – ночами) читает рукописи, ведёт переписку с их авторами и отправляет готовые шедевры в Москву. Кажется, на этот раз он не поспевает в срок. Ой, что будет!

– А я всю ночь редактировал прогрессивный иронический триллер «Эвакуированные эвакуатором»! – попытался оправдаться Шурик.

– Ночью надо спать! Учёные доказали, что в светлое время суток мозг работает более продуктивно! – оборвал его Цианид.

– Учёные доказали, – заметил с места Виталик, – что не всё то, что доказали учёные, следует принимать на веру.

Виталик Петров – скорая компьютерная помощь, дизайнер-любитель и рупор научно-технического прогресса. Существо шумное, несобранное, чересчур болтливое и вопиюще лохматое, но в целом милое.

– С тебя, кстати, я отчёт за прошлый месяц жду, – повернулся к нему Константин Петрович. – Со следующего месяца буду штрафовать каждого, кто не сдаст отчёт к пятому числу. Всех, между прочим, касается.

– Покажи, где в моей служебной инструкции написано, что я ещё тебе отчёты должен писать? Недостаточно тех, что я в Москву шлю? – вскочил с места Лёва. – Где в трудовом законодательстве такое вообще сказано?

Лёва Разумный – пиарщик, большой трудяга и хулиган, каких мало. Лёва функционирует в двух режимах: активная и пассивная фазы ярости. Он хороший, правда. Но лучше лишний раз его не злить.

– Теперь вернёмся к делу, – негромко произнёс Даниил Юрьевич.

Все притихли. Константин Петрович поправил очки. Лёва молча рухнул на своё место.

Шеф Тринадцатой редакции, Пантелеймонов Даниил Юрьевич, – изящный и элегантный человек неопределённо-среднего возраста, чем-то неуловимо напоминающий выцветшую дореволюционную фотографию. Он никогда не повышает голос – он его понижает. Секретарь-референт Наташа утверждает, что слышала, как шеф шепотом разговаривает с каким-то партнёром, не выполняющим своих обязательств, и клянётся, что такого ужаса она не испытывала с тех пор, как однажды в детстве, гуляя с подружкой по лесу, услышала невдалеке волчий вой.

– Ты же понимаешь, Саша, что «Роман с Вампиром» важен не столько для Москвы, сколько лично для нас, – продолжал шеф после того, как в его кабинете воцарилась полная тишина.

Это только со стороны кажется, что Тринадцатая редакция – самый обычный филиал крупной московской компании, скромный, ничем не выделяющийся из сотен других. Очень, кстати, хорошо, что так кажется. Для мунгов засветиться хоть раз – это всё равно что подписать документ о роспуске команды. А может быть, и смертный приговор всем участникам.

Мунги появились на Земле в незапамятные времена, так давно, что все успели забыть язык, из которого произошло само слово «мунги». Рассеялся и исчез народ, придумавший это название. Царства пошли войной на царства, племена снялись с насиженных мест и ушли сгонять с плодородных земель другие племена, рухнули древние империи, проскакали по Европе кочевники, были открыты новые континенты, появилось телевидение, обрели власть транснациональные корпорации, а про мунгов так никто ничего и не узнал.

Мунги помогают желаниям исполняться. Не всем и не всегда, а только настоящим выполнимым заветным желаниям, заставляющим глаза человека сиять особым блеском, превращающим всю его жизнь в ожидание сладкого мига осуществления давней мечты.

Во всех городах есть команды мунгов. Там, где люди по-прежнему живут ещё не слишком кучно, территория разделена на квадраты, каждый из которых также находится под неусыпным контролем исполнителей желаний.

Мунги – не жрецы таинственного народа, не инопланетная раса и не ангелы небесные, а самые обыкновенные люди, которые нуждаются в том же, в чём и мы с вами. Поэтому каждая команда мунгов числится филиалом какой-нибудь крупной компании, или отделом солидного научного учреждения, или, или, или – возможностей и вариантов не меньше, чем самих команд.

Четыре года назад к хозяину издательства «Мега-бук», господину N (вы неоднократно видели его фотографии в деловых журналах), пришли двое – высокий, сухощавый, чуть сутулый старик с роскошными седыми кудрями до плеч, представившийся Трофимом Парфёновичем, и некрупный, румяный, голубоглазый толстяк, назвавшийся Кастором. Поначалу господин N принял незваных гостей за двух провинциальных актёров, решивших издать совместный сборник мемуаров, и потребовал объяснить, какого чёрта они врываются в его кабинет без предварительной договорённости, куда смотрят охрана, секретариат и все его многочисленные заместители. Гости выслушали этот гневный монолог без особого интереса, а затем лениво продемонстрировали свою силу: несколько простых, но эффектных трюков, ничего особенного – а как изменилось выражение лица у господина хозяина издательства, с каким интересом он выслушал сделанное ему предложение, от которого было невозможно отказаться. Нет, разумеется, никто его ни к чему не принуждал, Кастор сразу так и сказал: «Господин N, вы даже и не думайте, что мы вам показали эти фокусы для того, чтобы вы испугались и согласились с любым безумным бредом, который мы будем из себя извергать. А мы как раз собираемся извергать из себя безумный бред – по меркам человека здравомыслящего, каким вы, без всякого сомнения, являетесь. Так вот, имейте в виду – никакого принуждения, никакого насилия с нашей стороны не будет. Если уровень безумного бреда зашкалит, вам достаточно просто сказать нам об этом – и мы тут же скромно удалимся. Дабы с тем же предложением обратиться к следующему претенденту. Кстати, Троша, кто у нас там в списке следующий? А, ну да, прямые конкуренты «Мегабук». Впрочем, я могу показать весь список, в нём нет ничего секретного».

Список господин N смотреть отказался, но к безумному бреду отнёсся с большим пониманием. Он, разумеется, не поверил своим собеседникам – вернее, сделал вид, что не поверил. Потому что если поползёт слух о том, что он, хозяин крупнейшего издательства, согласился отдать на откуп каким-то проходимцам создание филиала в городе Санкт-Петербурге в обмен на медальон в виде листика клевера с четырьмя лепестками, якобы способный обеспечить организации удачу и процветание, то его репутация очень сильно пострадает. Но то-то и оно, что от безумного на первый взгляд бреда за пару метров пахло сногсшибательной прибылью. В таких вопросах чутьё никогда не подводило господина N. Не подвело оно его и на этот раз: питерский филиал исправно приносил прибыль, а уж какой прорыв на рынке совершило само издательство «Мегабук» после того, как невзрачный медальон в форме листика клевера с четырьмя лепестками переместился из кармана Трофима Парфёновича в личный сейф господина N, вы и сами знаете, если следите за деловыми новостями. А если не следите, то всё вышесказанное вполне может показаться вам безумным бредом. Впрочем, неважно, чем оно кажется. Важно, что оно работает.

После заключения договора Кастор и Трофим Парфёнович, ни словечком не перемолвившись друг с другом, вышли из главного офиса издательства, но не стали переходить дорогу, чтобы воспользоваться общественным транспортом, не сели в собственный автомобиль и не вызвали такси. Они просто исчезли, перестали быть видимыми, а затем моментально переместились в то воображаемое, но при этом существующее на самом деле пространство, которое мунги первой ступени (к числу которых, например, относятся все сотрудники Тринадцатой редакции) в шутку и по незнанию величают «Небесной канцелярией».

«Роман с Вампиром», ради которого бессердечный Константин Петрович разбудил Шурика Курманаева прямо посреди летучки, подходил питерскому филиалу по всем пунктам. Во-первых, полгода назад из Москвы пришла бумага, предписывавшая искать любые произведения, в которых упоминаются вампиры, потому что тема уж больно модная. Во-вторых, скромная питерская девушка Маша Белогорская, неожиданно для себя написавшая роман на модную тему, оказалась носителем настоящего выполнимого заветного желания. Которое – может быть, чересчур поспешно – было расшифровано как «Хочу издать «Роман с Вампиром» настоящей книгой».

В день, когда Разведчик Лёва Разумный обнаружил Машу, у него окончательно разладился внутренний механизм управления собственным гневом. Поэтому маленький яростный пиарщик, сметая всё на своём пути, отправился в молодёжный клуб на окраине Санкт-Петербурга: драться со всем, что движется и крушить всё, что не движется. Быстро разобравшись с двумя местными громилами, Лёва подумывал уже о том, чтобы вырвать из пола барную стойку, жахнуть ею о танцпол и переместиться в какое-нибудь более весёлое местечко, как вдруг настойчивое жжение в мочке левого уха вывело его из состояния неуправляемой берсеркской ярости и заставило вспомнить о работе.

Всем Разведчикам свойственно испытывать повторяющееся из раза в раз ощущение – такое особое состояние, которое недвусмысленно указывает на то, что где-то рядом бродит совершенно свободный носитель желания. Жжение в мочке уха – это ещё не самая большая беда. Легендарный Разведчик из городка Глубока над Влтавой при встрече с носителем желания подворачивает ногу, да вдобавок ещё и падает прямо на клиента, чтобы уж точно не перепутать его со случайным прохожим. Так что Лёве, можно сказать, ещё повезло. Правда, по мере приближения к цели жжение в мочке его уха всё усиливается, но ему только и нужно, что прикрепить к носителю датчик, – и можно бежать прочь.

Маша Белогорская уже очень давно не бывала ни в каких сомнительных заведениях, но на этот раз старинная подруга, уставшая от одинокой жизни на окраине города, упросила составить ей компанию. Выпив для храбрости по коктейлю из ярко-лиловых жестяных баночек, девушки решительно миновали фейс-контроль и принялись покорять танцпол. Подруга живо завела знакомство с каким-то бравым бездельником, а Маша постеснялась танцевать в одиночестве и вместо этого взялась за изучение алкогольной карты.

Даже если бы Маша не была ценным носителем желания, её всё равно стоило бы похитить из этого шумного, прокуренного и бестолкового клуба и отвезти домой – из сострадания. Но Лёве было не до сострадания – самому бы кто посочувствовал! Он погрузил девушку в такси, превозмогая боль в ухе – ощущению плевать на мотивы Разведчика, его задача – проявлять себя в присутствии носителя, и точка. Но Маша была такой деликатной и скромной, что и боль постепенно утихла, стараясь не слишком о себе напоминать. Бравый Разведчик возблагодарил всех своих покровителей и даже благосклонно выслушал сбивчивый Машин монолог на тему «Лучше бы я осталась дома и дописала свой роман», сообщил ей, как бы между прочим, что работает в издательстве, выпросил телефончик и совершенно легально вручил на прощание свою визитку с прикреплённым к ней датчиком. А потом вернулся в редакцию и, злорадно ухмыляясь, вызвал Виталика.

По инструкции передавать контакт Технику следует как можно скорее, пока носитель желания не обнаружил прикреплённый к одежде или подброшенный в карман датчик.

Виталик ещё не ложился спать – праздновал неизвестно что неизвестно с кем в каком-то подвальчике на Сенной. Он явился через полчаса – ещё более лохматый, чем обычно.

– Давай сюда контакт и пойди расплатись с водилой, – распорядился он. Лёва покорно отдал Технику крошечный медный квадратик – точную копию датчика, приклеенного к визитке, которую он вручил Маше, и поплёлся вниз.

В кабинете Виталика пахло как в магазине колониальных товаров: тонкой смесью специй, кофе и каких-то курительных палочек. Так же пахло и от самого Виталика – казалось, что он ночует в индийском ресторане, в сундуке с приправами, а волосы окуривает особыми благовониями, чтобы задорно торчали во все стороны. Лёва любил тихо сидеть в уголке его алхимической лаборатории, заваленной бумагами, макетами, дисками и даже какой-то совершенно посторонней ерундой, вдыхать таинственные и загадочные ароматы, покуда Техник колдует над очередным датчиком.

Но на этот раз сидеть и ждать результата не пришлось: к его возвращению Виталик уже весело приплясывал рядом с принтером, вытаскивая из него листочки с распечаткой параметров и особенностей заветного желания Марии Белогорской.

– Так быстро? – удивился Лёва.

– Нам, профессионалам, это свойственно, – ухмыльнулся Виталик. – Повезло тебе, кстати. Знаешь, какая у неё «особая категория»?

– Она любит невысоких брюнетов?

– Про брюнетов не скажу, но, наверное, любит, раз поехала с тобой в такси после того, как ты раскурочил там весь клуб. Но ты это сам лучше выясни. А вот с желанием тема такая – оно активизируется как заветное только в состоянии алкогольного опьянения!

– Да не пил я там! Просто подрался немного.

– Не твоего опьянения, балда. Опьянения носителя. Ну, знаешь, человек она, видимо, недоверчивый, стеснительный, собственные желания скрывает даже от себя, но как выпьет – становится малость посвободнее. У меня была одна такая…

– Если она, когда становится посвободнее, по углам шхерится, то какая же она трезвая? – перебил собеседника Лёва. – Может, я попутал чего?

– Нет, всё правильно, – Виталик ткнул пальцем в распечатку, – носитель заветного желания, безопасного для окружающих, выполнимого. Про особую категорию я уже сказал. Потом, значит – и это важно – на объект ещё никто не выходил. Никто, понимаешь? Так что отдаём её Шурику, пусть обрабатывает нежно, но без спешки.

– Вот так вот! Я девушку нашел, ты – пробил по базе, а танцевать её, как всегда, Шурик будет. Причём сразу два танца.

– Как это – два? Не бывает же разом двух желаний. Хотел бы я, кстати, посмотреть, как это на схеме будет выглядеть. Но тут – вполне обычный случай.

– Я думаю, что прочухал её желание. Она же роман пишет. А раз пишет – значит, издать хочет. Там бред какой-то про вампира, я не вникал, но помнишь, месяц назад на летучке об этом говорили? Короче, пусть Шурик и займётся. Глядишь, ещё одну премию в сто рублей получит, а «Многобукв» наши в очередной раз озолотятся.

Питерские блогеры давно уже переименовали издательство «Мегабук» в «Многобукв», а московские – в «Мегабяк», и до сих пор спорят, какая версия остроумнее. Лёва из патриотических соображений придерживается питерской версии. Остальные – из тех же самых соображений – предпочитают называть издательство как положено.

– Ты этот роман читал? А вдруг он взорвёт Шурику мозг? – осторожно поинтересовался Виталик.

– Значит, хороший роман, если взорвёт. А главное – какая конспирация! Вроде с носителем работаем, а вроде и с автором. То-то Цианид обрадуется! Он же на конспирации этой поехал уже.

– И никуда я не поехал. Я здесь остался, – раздался из шкафа грустный голос Константина Петровича. А потом и сам коммерческий директор появился перед глазами своих изумлённых коллег: чистенький, аккуратненький, прилизанный, как будто и не сидел в пыльном шкафу неизвестно сколько времени.

– Ты там кого выслеживал? – удивился Лёва.

– Я не выслеживал. Я защиту выставлял, балбесы. За вас двоих.

– Блин, защита! – хлопнул себя по лбу Виталик. – Мы же тут без защиты все эти дела проделывали, чёрт, чёрт, бежим скорее, пока враги не нагрянули и нас тут всех не порешили!

– Спокойно, – по-голливудски улыбнулся Цианид, – я поставил защиту. Когда Лёва вернулся сюда в полпервого, я решил проконтролировать его. А когда он вызвал тебя, стало понятно, что он отыскал очередного носителя. Поскольку о защите ни один из вас не позаботился, я установил её сам и спрятался – зачем зря мешать людям? Кстати – внимание, – сейчас я её сниму.

По правилам техники безопасности, перед тем как начать обсуждение своих таинственных дел (носителей, желаний, а также способов их исполнения), мунги должны – исключительно силой мысли – накрыть помещение особым непроницаемым для информации колпаком или хотя бы ментальную глушилку установить, чтобы соперники не засекли, не перехватили дело и не прислали киллера.

– Ну спасибо, что ты такой предусмотрительный у нас. А чего ты тут так долго делал? – удивился Виталик.

– Не поверишь – работал. После того как Лёву прихватило и он помчался неизвестно куда сломя голову, оставив, естественно, финансовый отчёт по своему отделу недописанным – а мне его завтра утром в Москву отправлять, хоть вы тут клад в подвале найдите, – я остался разгребать его чеки, расписки и счета. Кстати, узнал много нового. Например – на что уходит часть якобы выписанных для дела средств.

– Всё в дело идёт! – вскинулся Лёва.

– Ну, я же это сам в уме пересчитывал! – ласково улыбнулся ему Цианид. – Что ты как маленький. Сказал бы мне – я бы тебя научил некоторым хитростям, ни один бухгалтер не прикопается. Ну, сам посуди – зачем нам проверка из Москвы? Так что прости, но мы вычтем недостачу из твоей зарплаты, а в следующий раз я сам всё сделаю как надо.

– Так подожди, ты до ночи, что ли, с бумажками возился? – дошло до Виталика.

– Ну да. Зато отчёт – пэрсик!

– А уже второй час. А спать ты когда будешь? Пока до дома доберёшься – тебе же уже вставать надо будет, – сочувственно протянул Техник. – Готов приютить тебя в своём гнезде – при условии, что ты не потребуешь с меня в ближайшее время никаких дурацких отчетов.

– Хочешь сказать, что у тебя в берлоге, среди свисающих отовсюду лиан и проводов, найдётся скромный коврик у дверей, а также плечики, чехол для костюма, одежная щётка, тёмно-коричневый гуталин, одноразовый бритвенный станок и такая же зубная щётка, какой-нибудь не вызывающий аллергической реакции одеколон…

– Нет, – отрезал Виталик, – зато у меня найдутся запасные джинсы и футболка как раз твоего размера. Ну, плюс-минус… А костюм заберешь потом.

– Ты хочешь, чтобы я явился в таком виде на работу? Да ещё и плюс-минус?

– Я хочу, чтобы ты выспался, – пояснил Виталик. – Коврик у меня найдётся. А тебе завтра ещё цифры считать, и вообще.

– Знаешь, а ведь у меня в шкафу как раз завалялись плечики и какие-то безразмерные шмотки, знать бы ещё чьи, – перестал злиться Лёва. – И кого это я раздел в тёмном переулке? А, неважно. Сходи переоденься, а потом езжай, в самом деле, к Витальке, а завтра снова будешь в своём отстойном костюме щеголять.

– Спасибо, ребята! – крикнул Цианид уже из коридора. – Теперь я вижу, что недостаточно закручиваю гайки, раз вы такие заботливые! Ну, держитесь у меня!

Таким образом, не особенно вдаваясь в подробности, Лёве удалось убедить всех в том, что безопасным для окружающих заветным желанием Марии Белогорской является именно издание собственной книжки, а Константин Петрович Рублёв обнаружил, что, несмотря на почти абсолютное неумение общаться с людьми, коллеги его всё равно любят и берегут.

Вопреки опасениям Виталика, роман оказался очень даже неплох – о чём Шурик заявил на следующей же летучке. И как он только позабыл о нём на прошлой неделе?

Шеф молчал. Коллеги уткнулись в ежедневники или рассматривали потолок. Цианид что-то строчил в своём кондуите – видимо, придумывал для провинившегося сотрудника особо суровое наказание. Помощи было ждать, прямо скажем, неоткуда. И тут…

– А вы зря все на Шурпана погнали, – вмешалась Галина Гусева, – ему же ещё на той неделе помощника обещали. И что, и где?

– Мы оформляли соответствующие документы на его зачисление, – ровным голосом сказал Константин Петрович.

– Да чувак готов был работать с места в карьер, потом бы оформил всё, делов-то! – воскликнула Марина Гусева.

Коммерческий директор вжался в спинку стула.

Сёстры Гусевы – две миниатюрные востроносые старушки, круглый год расхаживающие в одинаковых драповых пальто с воротниками из серого меха, принадлежащего неизвестному науке животному. Такие старушки водятся, похоже, только в Санкт-Петербурге и, скорее всего, появляются на свет уже глубоко пожилыми и в соответствующем обмундировании. Возможно, они даже являются представителями иной ветви Homo sapiens, полагает Виталик. Но выяснять это у сестёр Гусевых ни он, ни кто-либо другой не рискует.

Сколько им на самом деле лет, сёстры ли они, Гусевы ли – не знает никто. Даниил Юрьевич наверняка в курсе, но, видимо, не считает, что эта информация в ближайшее время должна быть предана огласке. Но кем бы ни были эти бабульки, а связываться с ними лишний раз не следует – это усвоили все.

– Ребята, простите меня, а? – жалобно произнёс Шурик. – Ну, прям из головы вылетело, понимаете? Я сейчас пойду и всё исправлю.

– Меня пугают его интонации, – заметил Лёва, – таким тоном обычно говорят: «Я сейчас пойду и убью себя, медленно и мучительно».

– Медленно и мучительно не сможет, – со знанием дела протянула Галина. – Тут опыт нужен. Непрерывные тренировки на других людях. Иначе получится быстро и безболезненно. И не насмерть к тому же.

– А я сейчас сниму защиту и пойду пить кофе, много, – перетянул на себя всеобщее внимание Константин Петрович. – Быстро соображайте, есть ещё что-то, что нам надо обсудить?

Вообще-то ему не позавидуешь: держать защиту – или попросту отводить от места, где происходит секретный разговор, чужие глаза, уши, подслушивающие устройства, камеры слежения и так далее – довольно тяжело. Обычно защиту по очереди держат двое, но у Наташи, которую как раз для этого и брали на работу, внезапно открылся талант Разведчицы – так что, прикажете его в землю зарывать, вместе с самой Наташей? Нерационально. Так что Константин Петрович по-прежнему геройствует, работает атлантом местного значения и в одиночку держит небо на своих каменных плечах.

– Ты, может, сразу-то не будешь снимать защиту, мало ли что нам ещё приспичит обсудить? – хамски поинтересовался Виталик. – Ты такой милый всегда, когда на ней сосредоточен!

– А ты на прошлой неделе, в четверг, уходя из своего кабинета, свет забыл выключить, – парировал Цианид, – а электричество для юридических лиц с прошлого месяца знаешь как подорожало? Всё вычтем из твоей зарплаты.

– А мозг мой, который ты всё на той же прошлой неделе окончательно выел, из чьей зарплаты вычтем? – возопил Виталик. – Без мозга я вообще всю хату спалить могу!

– Прекратить балаган, – спокойно сказал шеф. – Шурик, с тебя – «Роман с Вампиром», остальное потом. Практикант придёт уже сегодня, я ему с утра звонил. Лёва – сам знаешь, что на тебе висит. Виталик, у меня компьютер что-то притормаживать стал, останься после летучки и посмотри, в чём дело. Костя, все оценили, что ты герой, снимай защиту и шагом марш обедать. И не забудь заказать кружечку светлого пива или, скажем, бокал вина. Сам лично проверю – если после обеда от тебя не будет пахнуть алкоголем, накажу и лишу сверхурочной работы.

Когда Даниил Юрьевич обращается к своему заместителю просто по имени, без отчества – это означает, что лучше с ним не спорить. А то поднимет на смех и всё равно вынудит сделать то, что ему кажется целесообразным.


В любом городе есть парадные достопримечательности, которые не жалко показать иностранному гостю или иногороднему соседу, потому что от достопримечательностей этих не убудет, да и соседям-гостям ничего не сделается. А есть и такие, о которых жители предпочитают помалкивать. Не из жадности, не из скрытности, а просто потому, что не вполне понятно: хвастаться следует или жаловаться. Таков, например, Мёртвого Хозяина Дом, как по привычке называют его окрестные жители, или Тринадцатая редакция, как величают её в Москве.

Располагается она в самом центре города, на Достоевской стороне. «Мы на Достоевской стороне, а Достоевский за это – на нашей!» – обычно объясняет по телефону Галина Гусева, и никто с ней не спорит.

Стоящие плечом к плечу дореволюционные дома образуют неожиданно просторный двор, в народе именуемый «карманом». Войти и даже въехать в него можно сквозь две массивные арки, расположенные с южной и с северной стороны. О существовании этого «кармана» знают почему-то только местные жители, и немало споров было выиграно ими благодаря этому тайному знанию. С улицы-то ни за что не скажешь, что тут, в царстве тесных дворов-колодцев, притаился такой оазис. «Спорим, что через вон ту арку мы попадём во двор размером с футбольное поле?» – обычно спрашивает местный. «Да ну, какое там поле, максимум – с футбольные ворота», – смеётся приезжий. «Спорим на чирик?» – «Спорим». Очень полезный «карман», словом. В самом его центре красуется чудом уцелевший небольшой, почти игрушечный двухэтажный домик, носящий зловещее название Мёртвого Хозяина Дом. Когда-то давно в нём было два полноценных этажа, но со временем первый этаж превратился в подвал: то ли почва просела, то ли несколько поколений асфальтоукладчиков, орудовавших в этом районе, пытались закатать непокорный домишко в асфальт. Но здание не поддавалось, а только всё глубже и глубже врастало в питерскую зыбкую почву и, кажется, меланхолично пускало корни.

На крыше игрушечного домика красуется башенка, украшенная жестяным флюгером в виде ветряной мельницы. Внутри этой башенки довольно тесно, но в неё можно свободно подняться, поглядеть в круглые окошечки, обращённые на все четыре стороны света, убедиться в том, что со всех этих четырёх сторон домик окружен никаким не светом, а обшарпанными стенами соседних домов, и поскорее спуститься вниз. Например, на второй этаж, где располагается приёмная. Непонятно, за какие заслуги эта просторная комната получила название «приёмная» – никаких приёмов тут не проводят, а с важными посетителями Даниил Юрьевич и Константин Петрович предпочитают встречаться на их территории. Тем не менее приёмная гордо носит своё имя и менять его на какое-то другое пока что не собирается. В приёмной с незапамятных времён стоят: уютный потёртый диван, некогда красный, а теперь скорее пёстрый; журнальный столик, на котором, кажется, можно найти любые газеты и журналы из когда-либо выходивших, кофейный автомат, умеющий творить чудеса; есть здесь и крохотная кухонька, так ловко спрятавшаяся от чужих, что и свои её не всегда находят; и старомодная гардеробная стойка, давно уже растерявшая овальные алюминиевые номерки, и уйма стеллажей, заваленных папками, коробками, книгами, гроссбухами, канцелярскими принадлежностями и так далее. Понятно, что в приёмной сотрудники Тринадцатой редакции проводят не меньше времени, чем на своих рабочих местах, а одному сотруднику – референту Наташе Кудрявцевой – повезло больше всех. Потому что небольшая конторка, расположенная в приёмной, рядом с дверью в кабинет шефа, как раз и является её рабочим местом.

Считается, что в Мёртвого Хозяина Доме отродясь ничего хорошего не случалось с тех пор, как этот самый хозяин, умирая, проклял своих погубителей и наказал им, а заодно и всем остальным людям вообще, под страхом страшной смерти не переступать порога его заповедного жилища. Впрочем, самые прогрессивные сплетники района утверждают, что бояться больше нечего и Мёртвый Хозяин уже несколько лет как обрёл покой.

Но Шурик всё равно верит, что если очень попросить, то Мёртвый Хозяин поможет. Часто именно так и бывает, но сегодня даже этот всемогущий гений места был бессилен перед бездушным роботом, отвечавшим (с каждым разом всё более и более раздраженным голосом): «Абонент выключен или находится вне зоны действия сети!» В последний раз он, кажется, даже добавил: «Ты что, русского языка не понимаешь?»

Но, скорее всего, Шурику показалось. Он же сегодня так и не позавтракал – а теперь уже нет никакого смысла завтракать, обедать пора.

Интересно, куда запропастилась Маша Белогорская? Уж не случилось ли с ней чего? А может быть, она как раз сейчас вносит последние штрихи в «Роман с Вампиром» и скоро пришлёт его по почте?

Нет ничего хуже неопределённости. Поэтому Шурик, глубоко вздохнув, отправил своему московскому руководству прогрессивный иронический триллер «Эвакуированные эвакуатором», решительно перевёл компьютер в ждущий режим и вышел из кабинета.

Если у Лёвы есть две фазы ярости, то у Шурика – два режима питания. Жрущий режим и режим ожидания еды. Хотя по нему этого не скажешь. Впрочем, очень часто ожидание затягивается: если Шурику попадает в руки какое-нибудь интересное дело, будь то увлекательная рукопись или особо хитроумный носитель желания.

Сегодня Шурик твёрдо решил поставить редакционный рекорд по обжорству. И непременно совершил бы этот подвиг, если бы в приёмной не наткнулся на загадочного незнакомца. То есть на первый взгляд тот выглядел не очень загадочно, а напоминал скорее одного из Наташиных однокурсников, очередного её безнадёжного поклонника, обнаглевшего настолько, чтобы заявиться к владычице своих грёз прямо на работу. Но из первых же фраз, произнесённых незнакомцем, стало понятно, что он может быть кем угодно – только не несчастным влюблённым.

– Буду вам признателен, если вы соблаговолите доложить обо мне начальству, – спокойным, но при этом не терпящим возражений тоном проговорил этот спортивного вида парень, из породы тех, чьи портреты печатают на плакатах, призывающих горожан заниматься зимними, весенними, летними и осенними видами спорта.

– Простите, а что именно я должна доложить начальству? – уточнила Наташа и потянулась к трубке местного телефона.

– Доложите, что я пришел, и спросите, когда меня смогут принять.

– Хм… А как вас представить… Просто, извините, Даниил Юрьевич ничего о вас не говорил, ияне знаю, – заробела Наташа. Шурик замер в отдалении, прикидывая, как бы прийти ей на помощь, но незнакомец был неумолим.

– Разве я сказал, что пришел к Даниилу Юрьевичу? – надменно поинтересовался он. – Мне нужен Александр Андреевич.

– Ой, то-то я и думаю, что вы такой странный! – облегчённо вздохнула Наташа и снова заулыбалась. – А вы просто ошиблись. Тут нет никакого Александра Андреевича!

– Ну, кроме меня, – вышел на середину приёмной Шурик, – но меня по имени-отчеству никто не называет.

– Сочувствую, – коротко ответил незнакомец, критическим взглядом окидывая Шуриков прикид – между прочим, исключительно модный, как по MTV показывают. – Однако на дверях у вас висит табличка, извещающая о том, что это – филиал издательства «Мегабук». Это оно?

– Оно самое, – снова насторожилась Наташа.

– Тогда придётся повторить просьбу. Мне нужен главный редактор.

– Он в Москве, – хором ответили Наташа и Шурик.

– Я знаю, что главный редактор всего холдинга живёт и работает в Москве, – терпеливо сказал незнакомец. – Мне нужен его санкт-петербургский эквивалент.

– Слушайте, не хотелось бы вас огорчать, – от смущения переминаясь с ноги на ногу, произнёс Шурик, – но тогда это точно я. Просто другие совсем не этим занимаются. А вы, наверное, практикант? Тогда будем знакомы. Шурик.

– Денис, – ничуть не смущаясь, юный атлет вполне светски улыбнулся своему будущему начальнику и протянул руку для рукопожатия. – Я к вашим услугам.

– Ой, ребята, мне срочно надо выйти, – старательно сдерживая подступающий к горлу смех, сказала Наташа.

– Не волнуйся, мы уже уходим. Денис, ты не против, если мы пообедаем вместе, заодно познакомимся? Я вот тут как раз пожратки иду.

– Не самое подходящее время, но…

– Я знаю, – обезоруживающе улыбнулся Шурик, – просто я сегодня не завтракал.

– Это не слишком полезно для здоровья, – покачал головой Денис, следом за Шуриком выходя на лестницу. – Видите ли, наш организм устроен таким образом…

Каким именно образом устроен наш организм, Наташа уже не услышала. Зато она наконец-то смогла позволить себе расхохотаться.

Маша Белогорская сама не понимала, как ей удалось создать что-то интересное. Ей казалось, что вотвот маски будут сорваны и обаятельный редактор Саша продемонстрирует когти и клыки, рассмеётся ей в лицо и скажет что-нибудь вроде: «Ты что, в самом деле поверила, будто твой «Роман с Вампиром» кому-нибудь нужен? Вот дура!»

Так, во всяком случае, всегда поступала с ней мать. С самого детства она информировала дочь о том, что та, во-первых, всю жизнь ей испортила своим поспешным появлением на свет, во-вторых, никогда не выйдет замуж, потому что никто на неё, такую тихоню, никогда не обратит внимания, в-третьих, она слишком много разговаривает и, вообще, в последнее время совсем наглая стала. Мать ей сейчас дело говорит, а она в стену уставилась, ишь, умная очень. А если умная – то почему её опять с работы уволили? Они обязаны, слышишь ты, обязаны были дать тебе этот отпуск по уходу за больной, немощной матерью. Да, третий раз за месяц. А что делать, если мать такая немощная, что часто болеет и нуждается в уходе? Не такая уж и немощная? Нет, вы только посмотрите на эту нахалку – матери больной хамит! Пепельницу бы лучше вытряхнула, чем ворон считать! Вся в отца своего – ни стыда, ни совести, мать – единственный её близкий и родной человек, кто ещё правду-то скажет, кроме матери? Вот умрёт мамочка – тогда поплачешь, тогда поймёшь, какого святого человека ты потеряла, а сейчас-то, конечно, в стену смотрит, пепельницу через раз вытряхивает, матери перечит!

Вместо того чтобы позволить Маше поселиться отдельно, в квартире, оставшейся в наследство от бездетной двоюродной тётки, мать предпочитала держать дочь при себе, а квартиру сдавать приезжим. Это, во-первых, прибыль (мадам Белогорская наконец-то получила возможность уйти с работы и вдоволь поболеть разными вымышленными болезнями, никак не проявляющимися внешне, но заставляющими её ужасно страдать), а во-вторых, под боком всегда есть замечательный безответный собеседник, с которым в любой момент можно поговорить на насущные темы. Например, о том, как она, дочь-нахалка, укорачивает дни и часы родной матери, которой и без того недолго осталось жить на этой земле.

Таинственный Дмитрий Олегович появился очень вовремя: как раз в тот день, когда Маша дописала «Роман с Вампиром», в который она целый год пряталась от упрёков и обвинений матери.

Она подключилась к Интернету. Глубоко вдохнула и задержала дыхание. И отправила файл редактору Саше. Зачем? Ведь не пройдёт и пары дней, как от него придёт ответ: «Ужасно! Что вы о себе возомнили? Таким, как вы, не место на этой планете!»

Разумеется, уже через день от Шурика пришло восторженное письмо с просьбой внести минимальные правки, а потом приходить в редакцию подписывать договор. Но пока этого не произошло, Маша чувствовала себе особенно безнадёжной дурой, поверившей в какой-то там шанс неизвестно на что.

Мать ещё с утра выдала ей стандартный набор упрёков и обвинений и, с чувством выполненного родительского долга, заперлась в своей комнате и включила погромче телевизор – чтобы нахалка не смела перечить.

«Нахалка» и не думала перечить. Ей хотелось выйти на свежий воздух, погулять по Невскому, выслушать чужую жизненную историю, посочувствовать, позавидовать. Но все подружки были заняты: у одной свидание, у другой срочная халтура, у третьей ребёнок приболел, четвёртая села на диету и решительно отвергает все соблазны, включая невинное предложение просто пройтись по улицам: «Знаю я это твоё пройтись – а потом на весь вечер засядем в какой-нибудь кондитерской!»

Без особой надежды на успех Маша позвонила однокласснице, которую не видела уже года три, и та неожиданно пригласила её в гости – дескать, забегай на чашечку чая, если тебе скучно, у меня тут собралась интересная компания, знаменитости, иностранцы и так далее, сидим, болтаем, знаешь ли.

Едва только Маша сняла в прихожей плащ и уличную обувь, как одноклассница накинулась на неё, обделяя вниманием знаменитостей и иностранцев.

– Пойдём, пойдём скорее на кухню, я тебе кок-тейльчик такой сделаю – вырви глаз! Выпьем, поговорим. Бедная ты, Машка, девочка. Бедолажечка. За три поколения воз тянешь.

– Если бы. Мама говорит, я вообще ни на что не тяну.

– Зато она из тебя все силы тянет. Съезжала бы ты от неё, а? Тебе поскорее надо в чистый лист превратиться, раз твои предки по женской линии тебя так кинули.

– Слушай, я не очень понимаю, извини.

– Ну, раньше-то как было? Из поколения в поколение мать рассказывала дочери все женские секреты. Не для того, чтоб женихов клеить, а просто чтоб жить было понятнее. Тебе мать какие-нибудь секреты рассказывает?

– Говорит, что все мужики – козлы.

– Это ж разве секрет? Да об этом на каждом углу кричат! К тому же утверждение не будет полным без второй части уравнения: «Все бабы – дуры». А ведь мы же с тобой не дуры? Верно, Машка? Значит, не сходится задачка с ответом.

– Не знаю. Я, кажется, дура. Полная, круглая и законченная.

– Этот потрясающий секрет тебе тоже матушка открыла? Забей ты на всё, что она говорит. Только тогда сможешь открыть мир заново, такой, какой он есть.

– Знаешь, это для меня, кажется, слишком сложно.

– Ох, Машка, Машка…

Выполнив долг гостеприимной хозяйки, подруга упорхнула в гостиную, оставив Машу на кухне, наедине с печальными мыслями и коктейлем «вырви глаз».

Кухня была как раз напротив входной двери. Дмитрий Олегович Маркин уже совсем было решил уйти из этого бесперспективного дома, как вдруг почувствовал присутствие носителя. Он прикрыл глаза, пошарил в воздухе рукой, будто пытаясь нащупать невидимый пульт управления. И решительно двинулся на кухню.

Дмитрий Олегович не считал себя красавцем, полагал, что обладает вполне неприметной внешностью, и тщательно культивировал эту неприметность. Но если мунгам как-то удаётся скрывать от посторонних людей свою силу, то шемоборы не умеют (а всего вернее – не желают) таиться.

В разных культурных традициях существуют свои легенды, объясняющие происхождение шемоборов и мунгов. Люди ничего не знают о них, но их присутствие невозможно не почувствовать. Впрочем, дальше абстрактных философских построений дело пока не идёт. И даже очевидный для современного представителя западной цивилизации ответ на вопрос – кто же из них плохой, а кто – хороший? – многие века является предметом споров для неисчислимых поколений земных мудрецов.

С незапамятных времён шемоборы бродят по свету и по особому блеску в глазах вычисляют людей, в сердцах которых зреют и ждут исполнения заветные желания невиданной силы. Каждый из таких людей иной раз готов душу продать ради того, чтобы его мечты исполнились, – и шемобору главное не зевать, а, напротив, улучив удачный момент, подсунуть своей жертве три экземпляра договора на покупку души, пообещать взамен исполнение желания и получить от руководства награду за содеянное. Непосредственным исполнением желаний занимаются уже совсем другие сотрудники, которых так и называют – исполнителями. Шемоборы, как правило, работают по одиночке и перемещаются с места на место так быстро и незаметно, что кажутся почти неуловимыми. Впрочем, иногда мунгам всё же удаётся уловить их и устранить. Но и шемоборы в долгу не остаются – стоит какой-нибудь команде мунгов по неосторожности обнаружить себя, как особый шемоборский смертоносный серый отряд немедленно карает её за неосторожность. Смертью.

Шемобор-агент – это наконечник стрелы, несущийся навстречу цели. Он постоянно находится в свободном поиске, перемещается из города в город, из страны в страну, колесит по миру, подписывая договоры, вероломно выхватывая добычу из-под носа у других шемоборов. Такой тип в любой момент может залечь на дно, но порой забывается, преисполняется веры в собственное могущество и незамедлительно бывает пойман и нейтрализован противником.

Когда Дмитрий Олегович вошел на кухню, все вампиры вселенной возрыдали в голос, потому что Маша Белогорская моментально о них забыла.

Он был таким, как она даже мечтать не смела (но иногда, немного выпив для храбрости, всё-таки мечтала). Уверенные, чуть ленивые движения, насмешливая улыбка. Серые глаза, русые волосы, тёмные брюки, светлая рубашка – вроде бы ничего особенного? Но, мельком взглянув на него, Маша уже не могла отвести глаз.

Шемоборам не нужны Разведчики и Техники: увидев носителя, они, не теряя времени, идут на приступ.

Дмитрий Олегович давно уже ждал встречи с таким человеком, чтобы не просто выполнить свой шемоборский долг и подписать необходимый договор, но для начала выспросить, выпытать, выцарапать то самое желание, ради которого клиент готов на всё. Маша была идеальной кандидатурой – как она ни пыталась опускать глаза, как ни садилась скромно на самый краешек табуретки, как ни тянулась робко к протянутой зажигалке, чтобы прикурить необходимую ей для поддержания разговора сигарету, – всё равно за версту в ней было видно носителя, причём такого, который сам толком не осведомлён о своём желании.

– Вы такая интересная девушка, – совершенно искренне сказал ей на прощание Дмитрий Олегович, когда такси уже ждало его во дворе. – Уверен, очень скоро мы встретимся снова.

– Конечно, я тоже в этом уверена, – из вежливости пролепетала Маша, прекрасно понимая, что никогда больше ей не светит встреча с этим изысканным джентльменом.

Через два дня Дмитрий Олегович, наскоро и без вдохновения разделавшийся с предыдущим носителем, позвонил ей и назначил встречу. Сказал: я хочу вас видеть, выбирайте, где это произойдёт. Маша твёрдо решила, что обмирать от счастья она будет позже, а сейчас надо не прогадать с выбором места. Кино не подходит: там темно, можно ненароком прижаться коленом к колену соседа; музей – решит, что она синий чулок; прогулка по городу – а вдруг дождь, и он раскроет зонтик, и придётся вцепиться в его руку; концерт в клубе – шумно и надо танцевать, возможно даже медленные танцы, а она такая неловкая; по той же причине отпадают клубы вообще, ресторан – вдруг он решит, что ей нужны только его деньги; мама говорила о новой экспозиции в Эрмитаже, но тут надо разбираться в искусстве, иначе можно опозориться… «Может быть, встретимся в кофейне? Я почему-то полюбил «Восточный эспрессо», и вам там, вполне возможно, понравится», – перебил этот бесконечный внутренний монолог нетерпеливый Дмитрий Олегович. И правильно сделал. Иначе бы Маша так и не обмерла от счастья, потому что всё перебирала бы и перебирала в уме варианты совместного проведения досуга.

В кофейне девушке и в самом деле понравилось: светло, просторно, вокруг разные люди снуют, которые, в случае чего, могут заступиться, да и уйти можно в любой момент – дверь не заперта.

– Мне очень стыдно, но признаюсь сразу, – начал Дмитрий Олегович и замолчал. Неужели он ошибся?

Клиентка совершенно не походила на носителя желания – куда-то пропали все качества и признаки, которые он отметил при первой встрече.

– Вы женаты? – воспользовавшись паузой, робко спросила Маша. – Но это ведь ничего… Мы же… просто разговариваем.

– Я холост, если вас это интересует. Но сознаться я хотел не в этом. Видите ли, в чём дело. По роду своей профессиональной деятельности я, как бы это сказать…

Нет, в самом деле, её как будто подменили!

– Вы убиваете людей? – прошептала Маша. Слово «киллер» не шло к этому человеку, но на наёмного убийцу он вполне тянул.

– Знаете, вы тут столько обо мне уже придумали, – с притворной обидой в голосе произнёс Дмитрий Олегович, – что мне уже ни капельки не стыдно за то, что я работаю психоаналитиком. Обычно девушек это нервирует. Они думают, что я их гипнотизирую.

«Гипнотизируйте меня, пожалуйста, как можно дольше», – мысленно попросила Маша. А вслух сказала:

– Знаете, я такой псих. Что мне очень кстати будет знакомый аналитик.

– Вот и чудесно. Тогда как ваш аналитик предлагаю немедленно заказать вот этот штрудель и побольше кофе. Идёт?

Маша кивнула и приободрилась. Наверное, на фоне настоящих психов она выглядит очень даже нормальной. Ведь не стал бы этот восхитительный мужчина в свободное от работы время общаться с человеком, напоминающим клиентов?

На какое-то мгновение Дмитрий Олегович снова увидел в ней носителя. Яркая вспышка – а потом все признаки и качества вновь исчезли. Да, эта девушка и в самом деле не была похожа на обычного клиента. Это была не просто работа. Это был вызов.


Практиканта Шурик представлял совсем не так. Это должен был быть весёлый обалдуй (вроде него самого или, к примеру, Виталика), с которым можно смотаться в обеденный перерыв в пышечную или выпить вечером, прямо в кабинете, по бутылочке пива, когда зануда Цианид уже свалит домой и перестанет выслеживать нарушителей трудовой дисциплины. Выпьешь с таким, как же. Сразу побежит к начальству с докладом, с такого станется. А потом ещё расскажет, каким образом устроен наш организм.

Впрочем, Денис тоже ожидал увидеть несколько иную картину. Будущий начальник Александр Андреевич – человек, работающий с рукописями, позволяющий появиться на свет книге, – должен был быть (или хотя бы выглядеть!) лет на двадцать постарше и уж конечно значительно солиднее. Впрочем, приёмная тоже могла быть попросторнее и почище. А секретарша – посообразительнее. Кажется, она даже не знает отчество начальства. Неслыханно!

– Сейчас мы будем обедать в очень странном месте, – предупредил Шурик. Он решил сразу обрушить на голову практиканта всю правду, как бы горька она ни была. Пусть посмотрит, в каких гадюшниках вкушает бизнес-ланч Александр Андреевич, а то будет потом канючить: это у вас несолидно, то у вас не по уставу. Денис хладнокровно кивнул – он был не робкого десятка.

Неподалёку от Московского вокзала, в потайной подворотне, притаилась рюмочная «Петушки». Сёстры Гусевы утверждают, что такая же точно рюмочная, только ещё более законспирированная, есть возле Курского вокзала в Москве, но кроме них её пока что никому найти не удалось. «Петушки» – воистину райское место. Для тех, кто понимает, конечно. Подвальное помещение в точности копирует внутреннее убранство самого обычного плацкартного вагона: маленькие столики, приваренные к стене, и полки в два ряда, на которых сидят, лежат, спят, выпивают, играют в карты и домино и спонтанно общаются истинные интеллигенты (каждый второй – поэт, каждый первый – запойный).

«Петушки» обнаружил Лёва. Во время одного из своих хаотических перемещений по городу он зашел и сюда – мало ли, вдруг найдётся кому морду начистить? Никого подходящего не обнаружилось: постоянные посетители за противников не канали, и Лёва уже хотел было вылететь вон, чтобы никогда больше не возвращаться в это бесперспективное место, как вдруг почувствовал… нет, не присутствие носителя, хотя все его загулы обычно именно этим и заканчивались. Информационное пространство «Петушков» было абсолютно чистым, пустым и нетронутым. Лёва прошелся между рядами скамеек: люди разговаривали, чокались, даже спорили. Звон стаканов и гул голосов, невнятные крики и храп изрядно засидевшихся, вернее, залежавшихся посетителей – всё это было тут, рядом, но ни слова, ни мысли выхватить из общего шума не удавалось.

Лёва вмиг пришел в себя: всё говорило о том, что здесь, в «Петушках», прямо сейчас засел кто-то, кто умеет ставить защиту. Причём так профессионально и неуловимо, что даже он, человек бывалый, не сразу понял, что к чему. Первая шальная мысль – найти этого гения, выпить с ним как следует, потом притащить в Тринадцатую редакцию и таким образом попытаться отделаться от проклятого выскочки и карьериста Цианида – была, конечно, заманчивой, но опасной – неизвестно, кто он такой, этот таинственный воин. Поэтому Лёва быстро успокоился и решил позвать сюда коллег, причём как можно скорее и желательно – всех сразу.

После тщательной коллективной проверки ничего выяснить не удалось: обслуживающий персонал и посетители менялись, а защита оставалась. Упрямые Марина с Галиной даже дежурство установили: по очереди сидели в заведении, пытаясь улучить момент, когда же этот титан мысли устанет, ляжет поспать и отпустит защиту прочь. Но устали – страшно сказать – они сами. От тупого сидения на месте и ожидания неизвестно чего, от отсутствия битвы и куража, да и без коллег было скучновато. В итоге случилось и вовсе немыслимое: стальные бабульки хором пожаловались на усталость и на целые сутки отпросились с работы, чтобы выспаться и восстановить силы. Только после этого феноменом «Петушков» заинтересовалось верховное начальство. Упитанный весельчак Кастор потратил на его изучение пять минут своего бесценного (и бесконечного) времени, после чего вынес вердикт: «Петушки» сами поставили защиту, по собственной инициативе, на радость посетителям и себе на процветание. Рассчитывать на неё особенно не стоит – взломать такую защиту довольно просто, было бы желание, но если вдруг у кого-то возникнет охота посекретничать о разной чепухе, не имеющей отношения к работе, – то это место идеально подходит для такого развлечения.

«Любопытный феномен, я изучу его на досуге!» – заявил Цианид и в самом деле стал часто сюда захаживать. Злые языки (сёстры Гусевы преимущественно), впрочем, болтали, что это всё оттого, что напиться в «Петушках» можно почти за те же деньги, что и дома, в одиночестве. Но в одиночестве пьют только алкоголики, правда ведь? Кроме того – зачем платить больше, когда есть прекрасная возможность платить меньше?

Уже много позже Виталик с Шуриком, забежавшие в «Петушки» обсудить одно пустяковое, но всё же тайное дельце, нашли среди прочих дивных коктейлей местного производства совершенно потрясающий, не имеющий себе равных. Назывался он «Бальзам Царя Соломона», стоил как четыре обычных коктейля «Водка с водкой» и изготавливался из двух десятков разнообразных горючих жидкостей под барной стойкой, в строгой тайне – чтобы посетители раньше времени не испугались, а конкуренты – не спёрли идею. После одного стакана такого коктейля клиент, как правило, рассказывал о себе всю правду, всю неправду, переходил на личности, демонстрировал свои самые худшие, до поры скрытые, качества, потом обнажал душу и вскоре засыпал тихо и невинно, позабыв обо всём сказанном и сделанном.

Денис хладнокровно вступил под своды «Петушков». Однако обстановка рюмочной смутила даже его.

– Надеюсь, это был элемент юмора? – с тревогой спросил он у Шурика, когда тот направился к барной стойке. – Тут явно никогда не ступала нога санинспектора.

– Что вы, нет, конечно же нет! – с обидой в голосе произнёс бармен. – Как вы могли такое подумать! Ни санинспектора, ни пожарной охраны, ни других официальных лиц. Оттого-то у нас такая свободная атмосфера и такие привлекательные цены! Заходите, не стесняйтесь.

«Забавно, – подумалось Шурику, – а они вообще знают о том, что у них тут защита? Или думают, что просто везёт и никому дела нету до их кошмарной лавочки?»

Несмотря на полное отсутствие контроля со стороны государства, в «Петушках» ещё ни разу никто не отравился пищей. Вот алкогольные отравления случались – после нескольких суток усердного служения Бахусу, но с кухней здесь был полный порядок. Поэтому Шурик всегда смело заказывал себе несколько порций – и тащил в ближайшее свободное купе. На этот раз он тоже сделал весьма солидный заказ. Когда же очередь дошла до Дениса, тот потребовал бутылку холодной негазированной воды и с негодованием отверг предложенный стакан.

– С горла привычнее, – по-своему понял его брезгливость бармен, – мы понимающие, чё.

О существовании «Бальзама Царя Соломона» Шурик рассказал Денису сразу же после того, как расправился с первой тарелкой супа и кое-как притомил первый голод. Денис дал понять, что он ничему уже не удивляется и готов поверить в любую мерзость. Шурик поведал о волшебных свойствах напитка и предложил выпить его на брудершафт… Ну, то есть не в том смысле, что переплести руки, поцеловаться и перейти на ты – а иносказательно. То есть открыть друг другу всю правду, какова бы она ни была. Ведь два таких непохожих друг на друга человека смогут сработаться только в том случае, если с самого начала между ними не будет недомолвок.

Денис с уважением посмотрел на Шурика и сделал вывод, что внешность и манера себя вести – обманчивы. Он уже читал об этом в приключенческих романах, но только сейчас смог убедиться на практике – у Дениса был не слишком большой опыт общения с людьми, да он и не стремился его пополнить.

– Для того чтобы рассказать о себе всё, что я найду сколько-нибудь занятным, мне не нужно травить себя этой мифической отравой. За вами, впрочем, я оставляю полное право поступать так, как вам кажется правильным.

– Договорились, – постановил Шурик. – На брудершафт пить не будем, но на ты перейдём. Ваш ход, господин… Тьфу ты, извини, со мной такое бывает иногда. Стоит мне начать общаться с интересным человеком, и я тут же перенимаю его манеры.

Денис от смущения уставился в пол – впервые в жизни его просто так, ни за что ни про что, назвали интересным человеком. И – самое главное – ещё до того, как он продемонстрировал свои поистине уникальные способности. После этого ничего не оставалось, как рассказать Александру Андреевичу всё – или почти всё, во всяком случае, не меньше, чем Даниилу Юрьевичу.

Денис родился в Москве, в довольно известной и состоятельной семье. Он был единственным сыном, но при этом – младшим братом весьма эгоистичной, капризной и ревнивой сестры. Алиса была в ярости, когда родители поставили её перед фактом, что скоро у неё родится очаровательный братик. Когда же братик в самом деле родился и оказался куда более очаровательным, чем все предполагали, девочка просто рассвирепела. Извести конкурента, отбирающего у неё родительскую любовь, – такова была её главная цель. Алиса пыталась колдовать (естественно, безрезультатно), подсыпать братцу в кашу какую-то отраву (не менее безрезультатно), насылать на него порчу (смех, да и только!), наговаривать на него родителям (а вот это уже стыд и позор!), но ничего серьёзного не добилась.

Денис довольно рано усвоил, что от сестрёнки ему лучше бы держаться подальше – и держался, насколько позволяли обстоятельства. В какой-то момент она неожиданно начала находить «мелкого» вполне занятным и время от времени даже была к нему необыкновенно добра. А иногда – необыкновенно зла. Что творится в голове у этой девчонки, не могли понять ни родители, ни учителя, ни подруги. Впрочем, это было не слишком важно – Алиса была красавицей и богатой наследницей, особая сообразительность ей была ни к чему, а слухи о том, что она время от времени поколдовывает, даже придавали ей очарования. Пока, во всяком случае.

Для того чтобы в случае чего отбиться от яростной сестрицы, Денис начал заниматься спортом, часами упражняясь в домашнем спортзале, свободное время посвящая чтению книг в домашней библиотеке. Но ни в одной из книг он не нашел объяснения поведению своей старшей сестры, продолжавшей кидаться из крайности в крайность, изводя его то бешеной любовью, то яростной ненавистью. Когда пришла пора идти в школу, Денис честно в неё пошел, из вежливости посетил все доступные первоклассникам уроки и только после этого попросил родителей нанять ему домашних учителей, чтобы не тратить время, поджидая, пока отстающие усвоят то, что лично ему понятно без всяких объяснений.

Однажды вечером, когда родители, как обычно, разъехались по делам, а Денис, уютно устроившись на балконе с термосом какао, перечитывал томик Стриндберга, вернулась с вечеринки Алиса. Она была совершенно, невыносимо прекрасна – и так же невыносимо пьяна. И вот тут в голове у Дениса – или, может быть, не в голове, просто тогда ему казалось, что все знания производятся и хранятся в голове, – что-то сдвинулось, совершенно неуловимо, как будто встали на место два фрагмента из пазла, сошлись две половинки моста, словом, он совершенно отчётливо услышал то, что слышать бы, по идее, не должен: «Чтобы ты сдох, дорогой братик, чтоб тебя в землю закопали и надпись написали, всё из-за тебя, если бы не ты, меня бы все на свете любили, а теперь есть ты, а я хочу, чтобы тебя не было!»

Можно было с уверенностью сказать, что этих слов Алиса не произносила – она их думала. Потому что приближалась она к брату с вполне дружелюбной улыбкой, а то, что одну руку держала за спиной, – так мало ли, вдруг там сюрприз какой-то. Догадываясь, что сюрприз может оказаться не слишком приятным, Денис, словно повинуясь внезапному импульсу, взлетел на парапет, затем перебрался на карниз и пошел по стене с таким расчетом, чтобы сестрице его было не достать.

– Вот гадёныш! – погрозила ему ножом Алиса и захлопнула балконную дверь. Нож она стащила на вечеринке, чтобы по дороге решить, на что его лучше употребить: на устранение младшего братца или на сведение счётов с жизнью. В итоге она зашвырнула опасную игрушку за массивный комод, так, что нашли её только через несколько лет, во время перепланировки комнаты.

Вернувшимся ближе к ночи родителям Алиса заявила, что братишка-то, наверное, обчитался книжек и перевозбудился – по карнизам прыгает, хочет разбиться насмерть, вероятно, чтобы огорчить всю семью. Камера наружного видеонаблюдения подтвердила её слова: вот мальчик сидит и, закусив губу, внимательно читает книгу, вдруг его лицо принимает странное, удивлённо-нездешнее выражение, после чего ребёнок стремительно срывается с места, прыгает на карниз и пропадает из зоны видимости камеры. Балконная дверь захлопывается, но старшая сестра, сжимающая в руке нож, в кадр не попадает. Конец фильма.

Денис не стал вдаваться в подробности и согласился с тем, что у него слегка помутилось в голове от излишне сложной литературы – да и какие доказательства он мог бы предъявить? Детскую ревность Алисы, о которой давно уже не было никаких напоминаний? Нож, который сестра, по его мнению, спрятала так, что захочешь – не найдёшь? Кроме того, гораздо важнее было то, что произошло в его голове за несколько секунд до нападения красотки, получившей первый в своей жизни (и, кажется, до настоящего момента вообще единственный) отказ. Так же, как родители (в компании семейного врача) прокручивали видеозапись его странного прыжка с балкона на карниз, Денис прокручивал в голове те мгновения, когда в его голове отчётливо прозвучал голос сестры. В конце концов он и сам согласился с официальной версией – переутомился, перегрелся на солнце, пока однажды в гостях не «услышал» мысли одного из степенных пожилых людей. Мысли были такие, что Денис даже покраснел. Вот уж это ему точно не могло прийти в голову, да и в книжках, которые он выбирал для чтения, о таком не писали!

Денис вынужден был признать, что тестировать это новое, необычное умение можно только среди людей. Так что, на радость родителям, которым нравилось хвастаться своим умненьким и серьёзным отпрыском, и на зависть Алисе, считавшей, что Денис это всё задумал нарочно, для того чтобы как-то затмить и уязвить её, мальчик начал регулярно посещать места скопления публики. Публика думала одно, говорила другое, а делала зачастую третье. Денис так и не догадался, что он «слышит» не мысли, а желания окружающих. Поэтому, со всей отпущенной ему природой подростковой категоричностью, он решил, что люди просто очень мало и редко думают, а когда начинают думать, то получается и вовсе чепуха. Когда он поделился своим открытием с Алисой, вновь сменившей гнев на милость по причине обретения целой коллекции поклонников, она немедленно объявила его слегка тронутым и упросила родителей нанять для любимого братишки самого модного в этом сезоне психоаналитика.

Психоаналитиком оказался какой-то светский сумасшедший, герой всех самых скандальных ток-шоу и вечеринок, эксцентричный молодой человек с ярко-синими контактными линзами, с осветлёнными волосами, перьями, торчащими во все стороны, в костюме клоуна-космонавта, да и прозвище было у него под стать внешнему виду: доктор Психеос. Семейный врач отнёсся к собрату не то чтобы даже скептически – он в нём (совершенно, кстати, справедливо) собрата не увидел, однако этот опереточный Психеос почему-то показался родителям Дениса крайне убедительным. Когда он нашел мальчика нездоровым, произнеся в доказательство своих доводов некую заковыристую фразу на латыни, они попытались было спорить, но, сраженные новой латынью, отступили и приготовились платить бешеные деньги за излечение совершенно здорового человека от вымышленного психического недуга. Если бы Денис присутствовал при разговоре, он бы разоблачил шарлатана. Все латинские изречения были не сложными диагнозами, а известными крылатыми фразами и поговорками.

Опять всё пошло наперекосяк! Втайне Алиса надеялась, что доктор Психеос найдёт какие-нибудь уникальные отклонения у неё – в текущем сезоне это было бы очень актуальным штрихом к портрету светской тусовщицы. Надо сказать, что поначалу и сам доктор Психеос считал Алису более интересной клиенткой. В её поведении прослеживались все признаки носителя желания. Но, к сожалению, при ближайшем рассмотрении барышня оказалась бесперспективным вариантом – желания то вспыхивали, то гасли в её сердце, и ни одно она не могла довести до конца – до состояния заветного, самого-самого, выполнимого. Зато из младшего братишки вполне мог бы – при некотором стороннем вмешательстве – выйти толк. И, безусловно, вышел бы, если бы один из домашних учителей Дениса, не попавший под обаяние модного «доктора Психеоса», не потребовал для своего ученика независимого медицинского освидетельствования. Естественно, мальчика признали нормальным, и, когда (на радость семейному доктору, снова почувствовавшему свою незаменимость, нужность и значимость) с глаз всего семейства спала пелена, родители Дениса даже друг другу не смогли объяснить, чем их так заворожил этот крашеный фрик. Крашеный фрик, кстати, проворно исчез в неизвестном направлении, едва только перспектива независимого медицинского освидетельствования замаячила на горизонте, и теперь даже Алисе хотелось, чтобы негодяй был найден и призван к ответу.

Денису было всё равно, что случится с этим человеком, – да, он был интересным, крайне необычным собеседником, но слишком часто увлекался, впадал в самолюбование, полагая, видимо, что Денису безумно интересны истории его побед и подвигов. Он к ним даже не прислушивался – так, парил мыслями где-то поблизости, чтобы суметь вовремя ответить на вопрос. Доктор Психеос, кстати, мало того что постоянно использовал шемоборские техники подавления собственных желаний, так ещё и от природы не был склонен к ярким проявлениям эмоций. Поэтому в присутствии пациента он ни разу не пожелал ничего такого, что Денис мог бы «услышать», – и это полное отсутствие мыслей на фоне яркой внешности и завиральных рассказов было очень и очень подозрительно. Но кто бы поверил мальчику, у которого нелады с головой?

После исчезновения лжедоктора, который, поговаривали, принуждал кого-то из своих клиентов подписывать некие странные договоры потустороннего свойства, СМИ накинулись на эту историю и с жадностью и урчанием стали её обгладывать. Не избежал повышенного внимания к своей персоне и Денис.

«Хоть бы он делся, что ли, куда-нибудь!» – с тоской думала Алиса, сама мечтавшая стать героиней скандальной хроники. «Поскорей бы об этой истории все забыли. Может быть, отправить его пока за границу?» – мысленно подпевали ей родители.

Ещё не успела схлынуть волна корреспондентов и фотографов, как Денис уловил, обобщил и оформил общее желание своих родных. Оно, признаться, совпадало и с его собственным.

Для посторонних всё было обставлено так, будто мальчик уехал учиться в Санкт-Петербург (почему не в Оксфорд? – спрашивали подруги Алисы). На самом же деле он просто уехал – чтобы учиться, жить, отдыхать, разбираться со своим странным даром-проклятием где-нибудь подальше от семьи, которую он, кажется, уже изрядно скомпрометировал, сам того не желая. Из всех возможных вариантов будущего жилья Денис выбрал квартиру своего дедушки по материнской линии, умершего сразу после его рождения. Квартира по завещанию должна была отойти внуку в день его совершеннолетия, и в ней ничего не менялось после смерти деда, только раз в неделю приходила специальная женщина из агентства, вытирала пыль и мыла полы.

Денис въехал в старомодную квартиру на Петроградской стороне, полную воспоминаний, дедушкиных вещей и поразительно спокойную, умиротворяющую. Особенно мальчика восхитил настоящий камин в гостиной, который можно было (по специальному разрешению из ЖЭКа) топить настоящими дровами.

Дрова полагалось покупать в супермаркете, в супермаркет Денис ездил на такси, но это его не смущало. Сидя у камина и читая очередную книгу из дедушкиной библиотеки, он уносился мыслями далеко-далеко.

Случилось так, что его соседками по дому оказались сёстры Гусевы. Долгое время – наверное, где-то с полгода – старухи не замечали нового жильца, а новый жилец в свою очередь не замечал их. Впрочем, он вообще никого не замечал – люди по-прежнему казались ему не слишком интересными объектами для наблюдения. Но однажды, столкнувшись с Мариной и Галиной нос к носу на лестничной площадке, Денис чуть было не потерял голову – в самом что ни на есть прямом смысле слова. Излучаемая им сила была так очевидна, а соседки перед этим так крепко поддали, что не стали особенно разбираться, кто перед ними стоит, и с криком «Умри, шемобор!» кинулись на мальчика. Тому несказанно повезло, что за секунду до нападения он отчётливо услышал их страстное желание и, зная по опыту, что раздумывать в таких случаях нельзя, подчинился инстинкту самосохранения.

На своё счастье, Денис мог слышать – а вернее, считывать – не только заветные желания, за которыми, собственно, охотятся шемоборы и мунги, но и просто сиюминутные страстные прихоти и капризы. Последние, кстати, даже легче отследить – они похожи на яркую вспышку в темноте, тогда как настоящее желание напоминает скорее постоянный источник тепла, находящийся в прохладном помещении. Разумеется, парень ничего об этом не знал и продолжал полагать, что окружающие его люди просто слишком мало думают. Слово «шемобор» он и вовсе не разобрал, приняв его за какое-то ругательство.

Денис проворно скрылся в своей квартире и захлопнул дверь перед самым носом Марины с Галиной. Двойной удар выкидных ножей, молниеносно выхваченных из-за пазухи бешеными старушенциями, пришелся по старой, но прочной кожаной обивке, сёстры Гусевы живо протрезвели и сгруппировались, предчувствуя схватку с опаснейшим из противников. Но схватки не последовало – после того, как Денис, предусмотрительно не открывая двери, сообщил, что, так и быть, милицию вызывать не будет, потому что ему здесь жить и жить и он не намерен портить отношения с соседями, но всё-таки рекомендовал бы оным соседям пойти проспаться и впредь заменять три последних рюмки лёгкой пробежкой вокруг дома, стало понятно, что никакой он не шемобор. Даже самый неопытный представитель этой братии не стал бы читать лекции, а вызвал поскорее подмогу: для расправы с двумя подвыпившими и глупо засветившимися Бойцами хватило бы и половины шемоборской бригады убийц.

Бойцы – это мунги-стражники, которые защищают свою команду от смертоносных серых отрядов, сражаясь до последнего и давая своим шанс уйти. А ещё Бойцы занимаются прямым физическим устранением (или запугиванием) появившихся на их территории шемоборов.

Опомнившись после встречи с Денисом, старушки незамедлительно доложили о своём удивительном соседе Даниилу Юрьевичу, который тут же решил на него взглянуть – и не пожалел. Денис оказался Читателем – таких, как он, уникумов, на свете считаные единицы, и все давно учтены и завербованы шемобо-рами и мунгами ещё с малолетства, а тут надо же – совсем взрослый парень – и ничей.

К сожалению, не все носители желаний отдают себе отчёт в том, чего же им надо для счастья. Тогда-то на помощь и приходят ребята вроде Дениса: то, что сам человек не в состоянии понять, услышит и уловит Читатель.

Выяснив между делом, что необычный сосед сестёр Гусевых в придачу к редкому таланту отлично образован, эрудирован и обладает исключительной грамотностью, шеф Тринадцатой редакции решил, что это судьба, и пригласил мальчика на работу.

– Мне не нужны деньги, – надменно произнёс Денис.

– И это очень кстати, – обрадовался Даниил Юрьевич, – а то я боялся, что ты заломишь такую цену за свой труд, что наш штатный Гобсек меня растерзает.

– Какую цену может заломить неквалифицированный работник? – пожал плечами Денис. – Если мне будет интересно, я готов работать. Если неинтересно – бесполезно предлагать мне деньги, чтобы я остался. В любом случае, книги куда занимательнее, чем люди, – люди всё-таки слишком мало думают.

Даниил Юрьевич даже зажмурился от удовольствия – Читатель был неподражаем, вот именно такого кадра и не хватало в Тринадцатой редакции для полного счастья. А чтобы счастье это было совсем уж запредельным, Денис был взят на должность практиканта, а руководителем практики ему назначили Шурика. До появления в команде Дениса именно ему приходилось разбираться с трудными и недогадливыми носителями. Такие, как Шурик, располагающие к доверительному разговору ребята, зовутся Попутчиками – им, так же как и случайным соседям по купе, совершенно незнакомым, в сущности, людям, почему-то рассказывают такое, о чём никогда не обмолвятся даже с самыми близкими. В редких случаях – когда носитель попадается уж слишком недоверчивый – Шурик прибегает к помощи «Бальзама Царя Соломона» и по крупицам собирает информацию о желании. Теперь вместо бальзама можно будет использовать Читателя – а это, надо сказать, куда эффективнее и гораздо полезнее для здоровья.

Разумеется, Денис и представить себе не мог, что он – настолько ценный кадр. Ему показалось, что старухи-соседки, устыдившись своего отвратительного поступка, решили как-то загладить перед ним свою вину. Вина, на его взгляд, была вполне заглажена – Денис ещё никогда не встречал человека интереснее Даниила Юрьевича. Впрочем, после общения с Шуриком он мог бы добавить, что никогда не видел людей интереснее Даниила Юрьевича и Шурика, поэтому, когда «руководитель практики» наконец-то насытился и предложил поскорее вернуться к работе, практикант с воодушевлением поднялся с места и последовал за ним.

Надо сказать, что Шурик, при всём своём умении слушать и слышать то, что говорят люди, так и не понял, что перед ним – Читатель. Ему показалось, что Денис – умный, начитанный, эрудированный и очень одинокой парень. Он, конечно, говорит, что люди ему не интересны. Но это немедленно выдаёт плохое знание предмета. По мнению Шурика, люди не могут быть неинтересными, бывают интересные и неинтересные собеседники, это правда, но все люди в целом и каждый человек по отдельности – крайне занимательные существа. Их так много и все они такие разные, что жизни не хватит на то, чтобы их изучить.

Уже на пути к офису, проходя мимо одной из многочисленных кофеен, угнездившихся на Лиговском проспекте, Денис приостановился, почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд, но Шурик тут же схватил его за руку и потащил дальше, так что ощущение пристального взгляда пропало и забылось.


«Он это или не он?» – лениво подумал Дмитрий Олегович Маркин, провожая взглядом поспешно удаляющегося Дениса, но тут же снова переключил внимание на собеседницу.

Они сидели в «Восточном эспрессо», за своим любимым столиком у окна. Маша отключила телефон и чувство самосохранения и наслаждалась каждым мгновением. Вот он посмотрел в окно. Провожает кого-то взглядом. У него чуть обветренные губы. Он носит контактные линзы. У него широкие плечи, хотя он не похож на человека, который регулярно ходит в спортзал. Весь он – спокойная сила, сознающая себя мощь.

Официантки большинством голосов решили, что эти двое ведут слежку за опасным преступником, который орудует на Московском вокзале и должен выдать себя неким неосторожным поступком, и уж тогда-то тут начнётся стрельба и пальба. Они ухаживали за «шпионами» с удвоенным энтузиазмом, но при этом в любой момент были готовы лечь на пол или скрыться в подсобке. Там, к величайшей их удаче, дверь была почти что бронированная, то есть вполне толстая и обшитая для вида листами жести. Как выглядят настоящие бронированные двери, официантки из «Восточного эспрессо» не знали.

Обычно Дмитрий Олегович задавал тему разговора, а Маша развивала её, но на этот раз её с самого утра что-то тревожило, поэтому беседа не клеилась. Наконец девушка решилась, а решившись, уронила на столик меню и изрекла:

– Мне кажется, что вы что-то от меня скрываете.

«Интересно, что именно из того, что я от неё скрываю, она имеет в виду?» – лениво подумал шемобор.

– Я открыт перед вами – в пределах приличий, разумеется. Спрашивайте, я готов ответить на все ваши вопросы, – почтительно сказал он вслух.

– Признайтесь же, что вы – вампир!

Такого поворота событий её собеседник не ожидал. «Похоже, я в ней не ошибся», – поставил себе пятёрку Дмитрий Олегович и попытался обратить всё в шутку: мол, он, конечно, отказывается от блюд, содержащих чеснок, но исключительно по эстетическим соображениям, а сырой кровью незнакомых людей и вовсе брезгует – этак можно подхватить какое-нибудь заболевание, а если у жертвы предварительно взять анализ, то это ведь займёт слишком много времени, полнолуние закончится, и придётся оставаться голодным.

– У вас очень бледная кожа. И светлые глаза. И ещё вы как-то странно улыбаетесь, как будто бы прячете клыки, – Маша была неумолимо серьёзна. Она искала и находила всё новые и новые доказательства желанной версии.

– Так бы сразу и сказали, – притворно опечалился Дмитрий Олегович, – что я вам не слишком симпатичен.

Он опустил глаза, чтобы не рассмеяться. В девятом классе Дима Маркин втайне от всех воображал себя вампиром. Подолгу стоял перед зеркалом, репетируя ничего не выражающий взгляд утомлённого грешника, работал над осанкой и жестами, старался говорить как можно более низким голосом. Нет, он, разумеется, прекрасно понимал, что это всего лишь игра, но игра была такой упоительной, такой сладостной. Как приятно было иногда вообразить себя мрачным одиноким исчадием ада, пьющим из ближних жизненную силу, – и почему только никто не замечал этого? Даже верный друг Джордж – и тот списывал внезапную слабость на проблемы с атмосферным давлением, лишний стакан портвейна при полном отсутствии закуски или слишком крепкие сигареты, отказываясь признавать, что рядом с ним находится самый настоящий кровопийца. «Ну вот, нашлась хотя бы одна душа, увидевшая в тебе вампира, – доволен теперь?» – мысленно поддел себя Дмитрий Олегович. «Стыдно? – Через некоторое время продолжил он. – А теперь представь, каким бы ты выглядел идиотом, если бы это произошло тогда, ещё в школе, и ты бы воспринял всё это всерьёз!»

Маша, с тревогой наблюдавшая за своим собеседником, разумеется, решила, что наговорила глупостей и этим испортила всё, поэтому затрепетала, залепетала, начала многословно извиняться, а про себя подумала, что всё же неплохо было бы запастись святой водой и при случае тайком побрызгать на своего элегантного спутника. А спутник в свою очередь решил для пользы дела добавить к уже существующему образу какой-нибудь вампирский аксессуар, но в голову приходили абсолютно несовместимые с жизнью идеи, вроде осинового кола и серебряных пуль.


Если летучки, посвящённые официальной деятельности Тринадцатой редакции, всегда проходят в одно и то же время (в 10 часов утра, в понедельник), в одном и том же месте (в «летучешной», в остальное время исполняющей роль личного кабинета Даниила Юрьевича), то насущные вопросы, касающиеся всеобщего дармового счастья, обсуждаются как бы между прочим, как бы невзначай, случайно, то в одном кабинете, то в другом, то в приёмной, а то и вовсе в коридоре – место не имеет значения, главное, не забыть выставить защиту!

На этот раз Шурик с Денисом пришли как раз вовремя для того, чтобы не пропустить одну из таких спонтанных летучек.

– А вы, кажется, подружились! – воскликнула Наташа, одобрительно глядя на Дениса и Шурика. – А то Даниил Юрьевич уже справлялся, как оно.

– Оно – отвратительно, но при этом отчего-то живописно, – признался Денис, и Шурик сразу понял, что он имеет в виду «Петушки», а Наташа ничего не поняла, поэтому решила перейти к делу: неожиданно посерьёзнела, ударила мизинцем правой руки об указательный палец левой – это означало, что она ненадолго выставляет защиту, – и коротко пересказала прибывшим, что тут без них творилось.

Иногда бывает так, что для счастья человеку не хватает самой малости: лечь да помереть. Их немного, таких людей, но они есть. Слишком слабые для того, чтобы самостоятельно свести счёты с жизнью, они ждут, когда она доконает их сама, и всячески подставляются, нарываются, но, как правило, только дразнят смерть, а по-настоящему её не привлекают. Для шемобора исполнить самое заветное (оно же – последнее) желание такого человека вдвойне приятно: тело убил и сразу же душу прибрал к рукам, ничего врагу не оставил, а вот мунгам приходится труднее – просто в силу несколько иной изначальной расстановки приоритетов. Конечно, в каждой команде есть профессиональные убийцы, вроде сестёр Гусевых, но почему-то считается, что исполнять последнее желание (предварительно заверенное в десятке бюрократических мунговских инстанций, неоднократно изученное и перепроверенное тамошними крючкотворами) должны другие сотрудники. Каким-то образом якобы им это полезно. Знать бы только – каким, хотя начальству, конечно, виднее.

Два месяца назад Лёва, во время очередного безумного рейда по кабакам, наткнулся на Виктора Васильевича. На вид это был сморщенный, неопрятный старичок – когда привычное жжение в мочке левого уха подсказало Лёве, что где-то рядом бродит носитель желания, он и не сразу понял, кто его сегодняшняя цель. На самом деле Виктору Васильевичу было слегка за сорок, и ещё год назад это был вполне чистый, цветущий мужчина, хотя и слегка забитый, как маленькая нервная собачонка, вечно поджимающая хвост в ожидании пинка. Мать, превратившая его в этакую ручную левретку, впрочем, считала, что сделала для Витеньки всё, что могла, – и он был с ней полностью согласен. После её смерти его блеклая, но по-своему уютная и прежде беззаботная жизнь превратилась в ад. Это затравленное существо, с которым Лёва раздавил «по маленькой», могло говорить только о маме и о том, как рано или поздно они воссоединятся и им снова будет хорошо. Даже неунывающего и в целом равнодушного к бедам и горестям посторонних людей Виталика передёрнуло, когда он выслушивал эту историю, расшифровывая информацию с контакта, принесённого Лёвой.

Ещё в прошлую пятницу от верховного начальства пришло долгожданное предсказание судьбы для Виктора Васильевича: уснёт в ванне и захлебнётся. Как ни рвались в бой Галина с Мариной, уверяя, что они это дело так обставят – никто не подкопается, но шеф был неумолим: «Вот когда надо будет с настоящим противником бороться – тогда вам и карты в руки. И деньги. И два ствола в придачу. Недолго нашему сектору без личного шемобора куковать, скоро прилетит какой-нибудь гастарбайтер на голубом вертолёте, вот ему вы кино и покажете. А с этим пусть молодёжь разбирается». Среди «молодёжи» все были необстрелянные, неопытные, так что в итоге – по каким-то своим соображениям – шеф передал задание Лёве. «Ты так часто орёшь, что всех бы убил, дай тебе только волю, ну так попробуй, каково это – убивать. Волю я тебе даю», – вместо напутствия сказал он.

– Всё, Лёва его утешил, – вздохнула Наташа, не называя по имени жертву, как будто из суеверия. – Хотел напиться тут же – ну представляете, человека пришлось убить, я бы, наверное, тоже, выпила… Что-нибудь крепкое… А он не успел заказ сделать, как почувствовал носителя. Так и не выпил, зато контакт ему присобачил, а это, Лёва говорит, был совершенно особый носитель, изворотливый и догадливый. Но Лёва ведь – профессионал!

Наташа тоже мечтает поскорее стать настоящей Разведчицей, но пока что ей не хватает главного: ощущения. Того самого, которое у Лёвы выражается в весьма неприятном покалывании в области мочки левого уха.

– Изворотливый и догадливый носитель – это же в два раза интереснее, чем неизворотливый и недогадливый, – осторожно сказал Шурик. – Виталик уже расшифровал данные?

– Они с Лёвой и Цианидом как раз у него в кабинете засели, не знаю ещё, – ответила Наташа и старательно стукнула указательным пальцем левой руки по указательному же пальцу правой: мол, всё, защиту снимаю, не болтайте тут лишнего!

– Ну что, Денис, пойдём знакомиться с нашими, – дёрнул практиканта за рукав неугомонный Шурик. – Сейчас я тебе покажу! Всех покажу!

Денис не совсем понял, о чём говорят его будущие коллеги: информация, искаженная защитой, воспринимается посторонними людьми наиболее привычным способом, поэтому «расшифровывающий данные Виталик» превратился в переводчика, бьющегося над сложным текстом.

Сказать, что сам Виталик неприятно его поразил, будет скорее преуменьшением, чем преувеличением. Нестриженный парень, в съехавших на кончик носа очках, которые он то и дело пытался вернуть на место, встряхивая головой, как морской котик, отбивающий брошенный ему дрессировщиком мяч, сидел на столе, подвернув под себя ноги, размахивал длинными руками и жонглировал – бумагами, только что извлечёнными из принтера, бутербродом с маслом и сыром, от которого он периодически откусывал, и диском с какой-то игрушкой, которую он пытался рекламировать собеседникам в паузах между разговором о делах и пожиранием бутерброда. Взъерошенный Лёва, в расстёгнутой на груди рубашке, курил сигарету за сигаретой, пепел стряхивал в пустую пивную бутылку, туда же запихивал окурки. Он был зол, трезв и вслух желал, чтобы этот новый «носитель» тоже оказался смертником – тогда бы Лёва его задушил собственными руками, и без всяких терзаний, и без ухищрений, каковыми сопровождалась инсценировка гибели бедного Виктора Васильевича.

Дальнюю стенку подпирал Цианид, как всегда сосредоточенный, аккуратный и прилизанный, – вот кого бы придушить в первую очередь.

Денису он, кстати, тоже не понравился: «Выскочка, определённо. Костюм носит как униформу, без благородной небрежности». Но додумать Денису не дали – потому что Виталик его заметил и, моментально спрыгнув со стола, кинулся благословлять:

– В этот торжественный момент, когда рабочий день у всех нормальных людей уже вроде как на исходе, а у нас – в самом разгаре, позволь нам принять тебя в ряды сотрудников Тринадцатой редакции.

– Я, вероятно, должен в ответ произнести что-то не менее искромётное? – поинтересовался у Шурика Денис.

– Уже произнёс, – вяло кивнул Виталик, тут же потерял к новенькому всякий интерес и повернулся к нему спиной.

– Ты мне лучше скажи, чего этот сволочной носитель хочет? – видимо, в который уже раз спросил у него Лёва.

– Блин, ты спишь там, да? Тогда иди домой и спи! – бросил через плечо Виталик, усаживаясь за компьютер – на этот раз по-человечески, воспользовавшись стулом. – Когда это можно было с контакта считать, а? Что ты меня мучаешь?

– Да я так, – вздохнул Лёва. – Остро хочется шею кому-нибудь намылить. Ну, или кого-нибудь помучить.

– Если и мылить здесь кому-нибудь шею – так это тебе, – напомнил о своём существовании Цианид. – Ты из Интернета музыку качаешь гигабайтами, я, пожалуй, тебя в конце месяца всё же оштрафую, надоело уже.

– Ой, подумаешь, а сам-то по порносайтам…

– На рабочем месте – никаких посторонних занятий, отвлекающих от дела! – подозрительно эмоционально мотнул головой Константин Петрович.

– Точно, на рабочем месте неудобно – зайдут, помешают, – поддержал его Виталик. – О, прикиньте, ребята, а этот носитель правда ничего себе. Как минимум двух шемоборов с хвоста стряхнул.

– А это что, тоже учитывается? – удивился Шурик. – Надо же! Я и не знал!

– Да я тут написал один скрипт, – неопределённо повертел пальцами Виталик, – просто ради любопытства. Предыдущие два захода были точно не мунговские – значит, от шемоборов. Или от антиподов. Нормальная такая история, да?

– Ты бы лучше не отвлекался на ерунду и самодеятельность не разводил, – встрял противный Цианид. – От двоих обычному человеку не уйти. От одного – может быть, если новичок попадётся. Но тогда почему Лёве так просто удалось ему контакт подкинуть?

– Не так уж и просто! – вскинулся Лёва. – Тебя там не было, ты не видел!

Денис, на которого перестали обращать внимание, как только речь зашла о носителе, подошел к столу Виталика и без особого интереса стал рассматривать диски на стойке: компьютерные игры, которые остались тут с тех пор, как хозяин кабинета всерьёз ими увлекался. «Неплохое начало. Четыре взрослых мужика спорят о какой-то игрушке! Кажется, Даниил Юрьевич говорил, что это – самые лучшие люди, каких ему только удалось отыскать в городе. Мило», – подумал он.

Воспользовавшись всеобщей суетой, Денис максимально расслабил плечи, прикрыл глаза – это помогало сосредоточиться – и попытался мысленно подкопаться к каждому из коллег. К сожалению, подобно большинству людей, они ни о чём не думали.

Денис неторопливо открыл глаза. В комнате почему-то стало тихо, Лёва курил, Виталик щёлкал клавишами, Шурик молча стоял рядом с ним и задумчиво доедал бутерброд с сыром, а Константин Петрович, отлепившийся наконец от стены, крайне невежливо буравил новенького взглядом. Да так, что у того волоски на руках дыбом встали.

«Никакого воспитания», – встряхнулся Денис, но тут «выскочка-в-костюме» вышел за рамки приличия настолько, что можно было уже ставить на нём крест окончательно.

– Шурик, ты где это взял? – отчётливо и зло спросил Константин Петрович, указывая пальцем на Дениса. – Ты кого сюда притащил?

– Это же мой практикант, которого шеф собеседовал, а ты на него ещё бумаги оформлял!

– А шеф его видел?

– Ну что же он – с закрытыми глазами…

– Сегодня видел?

– Не знаю… Нет… Мы как пришли – сразу сюда.

– Он только что пытался взломать мою защиту!

– Не будет с моей стороны излишней нескромностью уточнить, о ком вы сейчас столь эмоционально беседуете? – холодно поинтересовался Денис.

– Не будет. К шефу. Немедленно. Он объяснит, – перебил его Цианид.

«Отлично, ребята, пойдёмте в кабинет вашего шефа. И если он не объяснит мне, что всё это значит, то придётся признать, что, кроме него и Шурика, здесь нет вменяемых людей, а значит, мне придётся скоропостижно удалиться!» – подумал Денис. «Назло маме отморожу уши», как отзываются о подобных угрозах сёстры Гусевы.

Если бы Константин Петрович услышал этот внутренний монолог, он бы совсем рассвирепел: коммерческий директор считал себя вторым по вменяемости человеком после Даниила Юрьевича, а уж Шурик… увы, он, по его представлению, был где-то среди замыкающих и то и дело менялся местами с Виталиком.


Константин Петрович появился в Тринадцатой редакции, когда на счету у команды уже было необходимое количество исполненных желаний. Необходимое для того, чтобы было что вспомнить, о чём переглянуться многозначительно, над чем посмеяться. Сформировался уже первый пласт личного фольклора, без которого не удержится ни одна команда мунгов. Будь в ней хоть самые лучшие специалисты своего дела – если они живут и работают вразнобой, то им лучше поскорее разбегаться, потому что рано или поздно всё развалится. Когда Цианид (тогда ещё не носивший это роскошное прозвище) был официально зачислен в штат (всех прочих сотрудников до этого тоже «официально зачисляли в штат», но он единственный решил обратить на это общее внимание), Даниилу Юрьевичу как раз удалось убедить московское руководство в том, что особнячок Тринадцатой редакции нуждается в некотором переоборудовании, поэтому сотрудникам пришлось временно потесниться. Константину Петровичу выпала высокая честь делить кабинет с Виталиком и Шуриком, что он и делал, тихо сходя с ума от такого соседства. Представляете, каково было ответственному, пунктуальному коммерческому директору (на тот момент – ведущему экономисту на испытательном сроке, но всё же) находиться в одном помещении с двумя такими деструктивными элементами? Никакая защита от них не спасала; впрочем, Цианид ещё толком не умел пользоваться своими способностями: весь день он старательно входил в курс дела, а вечером пытался брать у коллег уроки мунговской премудрости. Самым перспективным учителем был признан Виталик – но его заслуги в этом не было. Всё дело в том, что защита, азам которой он пообещал обучить новенького, была призванием Константина Петровича. Он как будто бы примерял костюм, не только точно сшитый по его мерке, но ещё и идеально подходящего ему стиля и покроя.

До появления в команде этого ответственного и собранного сотрудника держать защиту доверяли Виталику – в надежде, что постоянная практика как-то его образумит. Ничего подобного конечно же не случилось – удивительно, как с таким «защитником», привыкшим размениваться на несколько дел сразу, команда не была разоблачена каким-нибудь проворным шемобором. Константин Петрович, напротив, как-то очень естественно мог отвлечься от всего лишнего и на данный момент несущественного и не просто устанавливал защиту, но и сливался с ней, становясь её частью. Он, конечно, не выпадал при этом из реальности и продолжал вести себя вполне обычно, только, может быть, чуть-чуть запаздывал, когда к нему обращались с вопросом, буквально на пару мгновений, но это только прибавляло ему солидности.

Однажды Цианид до того умаялся с цифрами (можете представить, какую авгиеву бухгалтерию ему пришлось разгребать!), что попросил Виталика перенести урок на следующий день, потому что ученик не способен сегодня должным образом воспринимать мудрые наставления своего учителя, и всё в таком же духе.

– Иди, ученик, отдыхай, – важно кивнул «учитель», – а мудрый я пока что тут посижу.

– Ага, и несовершенный я тоже посижу, я сегодня, кажется, на пару часов опоздал, – присоединился к нему Шурик.

– На два часа и сорок восемь минут! – машинально поправил его Константин Петрович перед тем, как закрыть за собой дверь в кабинет. Дело было летом, и он решил немного посидеть в соседнем дворе, на удобной скамейке рядом с неизвестно как укоренившимся здесь раскидистым клёном. Залюбовался деревом, чирикающими в его кроне птичками, высоким ясным небом, белоснежными облаками, мечтательно закрыл глаза, привалился спиной к стволу дерева и задремал. Нет, определённо, нельзя так много работать!

Что в этот момент делали Шурик с Виталиком, в деталях восстановить не удалось, оба запомнили разное, но факт остаётся фактом: Виталик, который сразу после увлечения ска-панком и как раз перед тем, как увлечься игрой «Герои Меча и Магии», сразу после которой он перепрофилировался в футбольные болельщики, успел ненадолго заинтересоваться препаратами, изменяющими состояние сознания, и даже легкомысленно держал у себя в рабочем столе некоторые из них. После ухода зануды-экономиста Виталик зевнул, потянулся, развалился на стуле, наугад вытянул из ящика «кое-что занятное» и предложил Шурику это самое «занятное» употребить по назначению.

– В принципе, мне это не нужно, я посмотрел, как оно действует, и теперь сам себя программирую подобным образом, если охота отдохнуть, – с интонациями человека, утомлённого всеми возможными пороками, произнёс Виталик. – Но вот тебя чётко вштырит, я гарантирую.

Вштырило и того, и другого – можете поверить. Но особенно сильно вштырило отдохнувшего и посвежевшего Константина Петровича, из бледно-зелёного вновь ставшего просто бледным.

– Я всё-таки решил не пропускать сегодняшний урок, – покаянно сообщил он. – Эй, что вы на меня так смотрите? Подозреваю, что вы ни минуты не работали после того, как я ушел!

И тут Шурик высказался.

– Ты… ты… – шевелил он губами, не в силах выдавить из себя ни звука. Вообще-то он хотел сказать что-то вроде «Ты чего вернулся, лучше отдохни, ты же так утомился, не хочешь ли чаю или, может быть, кофе?», ну или как-нибудь ещё особо светски поддержать беседу, чтобы новенький не пронюхал, в чём дело, а то сразу же побежит строчить докладную прямо в Небесную канцелярию, с него станется. Наконец, голосовые связки перестали капризничать, Шурик обворожительно улыбнулся и сказал: «Цианид!»

Получилось более чем светски. Константин Петрович сразу всё понял, спихнул со своего рабочего стола Виталика, очень уютно там устроившегося среди подготовленных для уничтожения бумаг. Виталик миролюбиво потянулся, а затем улёгся на полу, под батареей, потому что хорошему человеку везде хорошо, а будущий коммерческий директор тем временем и в самом деле настрочил донос – ничуть не стесняясь присутствия тех, на кого он доносил, и не подозревая о последствиях.

В следующий понедельник, на летучке, шеф позволил себе потратить на этот донос несколько минут – для разрядки, понятное дело, ну и в воспитательных целях тоже. Он поведал собравшимся, что новый сотрудник – Рублёв Константин Петрович – существо до такой степени трепетное и ранимое, что очень обижается, если его неожиданно называют какими-нибудь непонятными, пусть даже и не ругательными, словами.

– Поскольку и трепетность, и ранимость – Виталик, постой на стрёме, да, спасибо, и не отвлекайся, пока я не попрошу снять защиту, – так вот, поскольку трепетность и нежность сотрудникам нашей организации по трудовой инструкции не положена, то отныне прошу вас время от времени называть Константина Петровича разными милыми прозвищами. Пока он не перестанет обижаться. Прозвище Цианид вполне подходит. Кстати, обидки отбирают в два раза больше энергии, чем установка защитного поля, ну это так, для общей информации. А теперь перейдём к нашим денежным махинациям. Кстати, Цианид отлично справляется со своей основной работой, всем нам стоит у него поучиться усидчивости. Что, снова обиделся? Ну, ты даёшь. Всё, Виталик, можешь снимать поле. Ещё раз притащишь сюда свою химию – в жабу превращу!

С тех пор синтетические вещества в питерском филиале издательства «Мегабук» больше не появлялись, а Константина Петровича для удобства стали звать просто Цианидом. Вскоре он перестал обижаться на это прозвище, потом – охотно начал на него откликаться, так что, даже когда история эта забылась, он так и остался Цианидом.

Когда ремонт во всём здании наконец-то закончился, Константин Петрович живо собрал вещички и сухо пожелал своим бывшим соседям счастливо оставаться.

– Зря ты с таким настроением уходишь, всё равно нас тут мало, будем постоянно сталкиваться, – пожал плечами Шурик.

– А если мы тебя так раздражаем, – важно поднял палец вверх Виталик, – то следует нарочно остаться с нами в одном кабинете!

– Чтобы что? – поправил очки Цианид.

– Чтобы научиться не раздражаться из-за всякой ерунды!

– Разве мы с тобой похожи на «всякую ерунду»? – возмутился Шурик.

– Тебе, мой друг, тоже следует поменьше обращать внимание на ерунду! Это же просто слова, ничего больше, – заявил Виталик и на всякий случай выпорхнул из комнаты. Пошел учить жизни кого-то ещё.

– Странные вы оба, – чуть-чуть помедлил на пороге Константин Петрович. – С такими талантами давно бы уже сделали карьеру, вместо того чтобы буксовать на одном месте.

– Чтобы что? – передразнил его Шурик.

– Чтобы зарабатывать больше денег, конечно же!

– Если бы я хотел зарабатывать больше денег, – серьёзно сказал Шурик, – ну, мало ли, вдруг? То я бы пошел работать в банк. А ты, наверное, тоже шел в банк, но дверью ошибся, так ведь?

Цианид вылетел из комнаты, даже вещи не собрав, и несколько дней после этого вообще не разговаривал с Шуриком. Но потом всё же снизошел до него – неудобно, в самом деле, народу в Тринадцатой редакции мало, если кто-то на кого-то постоянно дуется, то все это чувствуют и начинают нервничать, по сторонам недоверчиво поглядывать, а кому это нужно?

В очередной раз, гордо шествуя мимо Шурика, прохлаждающегося в приёмной за чашечкой кофе, Константин Петрович решительно остановился и буквально заставил себя помахать перед носом у коллеги белым флагом.

– Знаешь, хорошо, что я шел в банк, но ошибся дверью, – тихо, чтобы никто больше не слышал (шемоборские шпионы – не в счёт, главное – от коллег этот разговор скрыть) сказал он. – Там же, наверное, все такие, как я. А мне нравится быть самым лучшим, а на вашем фоне это довольно легко удаётся… Так, я опять что-то не то сказал?

– Да всё нормально, – так же шепотом ответил Шурик. – Всё нормально, правда, не парься. Ты в самом деле у нас самый старательный, а мы – разгильдяи. Как нас без тебя московское начальство не разогнало за бесхозяйственность – до сих пор не понимаю.

И никакой иронии в этой фразе замечено не было – даже внимательным шемоборским шпионом, именно в этот момент сканировавшим здание и отметившим в своём докладе, что тут-то точно – что написано на вывеске, то и есть. Чистая лавочка. Свободная касса.

Это всё потому, что Шурик – самый искренний человек из всех ныне живущих.


Даниил Юрьевич всегда знает, как именно тот или иной сотрудник должен войти в коллектив. Кому-то он сразу обо всём рассказывает, кому-то намекает, а Денису решил совсем ничего не сообщать. И остальных о его умении не стал информировать – до поры до времени. «Подходящий парень, талантливый, при правильном подходе из него выйдет толк», – кратко пояснил он. С такой же точно рекомендацией (только вместо слова «парень» там фигурировало слово «девочка») в команду вошла и Наташа – старательная и исполнительная во всём, что касалось работы секретаря, но так и не сумевшая пока найти ключ к своему таланту.

– Костя, на какой минуте ты почувствовал, что защиту ломают? – вместо приветствия спросил шеф, когда вся компания ввалилась к нему в кабинет. Но перед этим он всё же небрежно стукнул мизинцем правой руки об указательный палец левой, чтобы все были спокойны: защита установлена, можно говорить.

– Простите, на какой минуте – чего? – поправил очки Цианид. Если шеф называет его Костей, значит, жди подвоха.

– Так вы знали, что он… – начал было Шурик.

– Погоди, – остановил его шеф. – Ну, так что. Сколько прошло времени с того момента, как мальчик вошел в комнату, до того, как ты почувствовал его присутствие?

«Видимо, господин Выскочка-в-костюме считает себя слишком важной персоной для того, чтобы обращать своё царственное внимание на скромных практикантов вроде меня, – подумал Денис. – Надеюсь, Даниил Юрьевич сурово отчитает его!»

– Яне засекал время. Это серьёзный просчет, я знаю, – прикусил губы господин Выскочка-в-костюме. Он только что публично признался, как ему показалось, чуть ли не в служебном преступлении. Такой позор смывается только увольнением!

– Очень серьёзный, просто ужасный, – издевательски кивнул Даниил Юрьевич. – Я сам только через полчаса понял, что с ним не так, а Галина с Мариной его и вовсе за шемобора приняли. Да не смотрите вы на него с ужасом! Мальчик – Читатель, все помнят, что это значит?

– Это которые слышат желания? – уточнил Лёва.

– Которые слышат, точно, – весело покивал шеф, – или читают. В зависимости от того, как на это посмотреть.

– Посмотрим на это с оптимизмом! – воскликнул Виталик, яростно пожимая руку Константину Петровичу. – Он пытался подкопаться под твою защиту, но ты не поддался! Цианид – чемпион!

– Подхалим! – не поддался на лесть тот. – Всё равно с тебя отчёт за неделю.

– Ага, – вредным голосом сказал Лёва. – До этого считалось, что Читателю любая защита – до фонаря.

– Ну, Денис ещё неопытный Читатель, – заступился за своего практиканта Шурик, – а вот когда я научу его всему, что умею и знаю сам, он от хвалёной циани-довой защиты камня на камне не оставит!

«Интересно, из чего он сделал вывод, что я – неопытный читатель?» – удивился Денис. Он был даже слегка уязвлён этой фразой, но потом решил, что читать книги и читать рукописи – это два совершенно разных дела и Александр Андреевич, вероятнее всего, знает, о чём говорит.

– Слушай, я не понял, ты против своих, что ли? – рыкнул на Шурика Лёва.

– Да я понарошку же! – обиженно засопел тот.

– Не забывайте только, что мы тут все – свои, – пресёк насилие шеф. – И успокойтесь, пожалуйста, пора парня в курс дела вводить, а то он уже решил, что я – такой же псих ненормальный, как и вы четверо. Кстати, господа психи, вам не мешало бы разойтись по палатам и вернуться к работе. Костя, от нас по-прежнему ждут отчёт по продажам. Поторопи Галину и Марину, как ты это умеешь. Виталик, причешись как-нибудь на днях. Это довольно занятно, уверяю тебя. И потрясающе эффективно, в плане изменения имиджа. Лёва. Молодец, что не сорвался.

– Да я почти сорвался, – опустил голову тот. – Так стало противно – и на себя, и на него разозлился, на себя даже сильнее, пошел в бар – а тут носитель, так что я просто не успел как следует напиться и всё сокрушить.

– Похвальная самокритика, – перебил его шеф, – но излишняя. Дело доведено до конца и скоро будет забыто, ты в норме, настолько, насколько можно быть в норме после такого. Иди, последи, чтобы Виталий не вздумал причёсываться прямо сейчас, а для начала разобрался с твоей новой находкой.

– Слушаюсь! Уж я за ним прослежу! – повеселел Лёва и подтолкнул Виталика к выходу. – Пошевеливайся, очкарик, сейчас нам откроется страшная тайна!

– Сейчас нам откроется страшная дверь, – возразил Виталик, храбро берясь за ручку.

Даниил Юрьевич всегда чувствует, когда лучше отправить сотрудника домой после успешно (или неуспешно) выполненного задания, а когда – дать ему какое-нибудь пустяковое поручение, чтобы он не ушел в себя, не замкнулся, не заперся в четырёх стенах. Когда Лёва с Виталиком, а следом за ними и Константин Петрович, сообразивший, что с его способностями ничего не случилось, просто практикант попался с сюрпризом, отправились по своим делам, шеф наконец сжалился над Денисом и ввёл его в курс дела. Очень поверхностно и отстранённо. Остальное тот должен был понять и выучить сам – так уж у мунгов заведено. Если хочешь что-то узнать – найди того, кто это уже знает, и задай ему правильный вопрос. Если хочешь чему-то научиться – найди себе учителя и учись сколько влезет.

– Ну вот, кажется, в общих чертах я познакомил тебя с нашим сумасшедшим домиком, – подвёл итог Даниил Юрьевич. – Вопросы, предложения, заявления об уходе – будут?

– Один вопрос, – Денис внимательно посмотрел на Шурика, просветлённо пялящегося в потолок. – Необходимо ли мне взаимодействовать с остальными членами команды или можно будет ограничиться вами и Александром Андреевичем?

– Это следует воспринимать как заявление об уходе? – поднял бровь Даниил Юрьевич.

– Нет, я просто интересуюсь.

– Тогда – необходимо.

– А Александр Андреевич – это у нас кто? – очухался Шурик.

– Вообще-то это у нас ты, – скорбно произнёс Даниил Юрьевич.