Сегодня. Сегодня Стелла отведёт Берти к ветеринару: уже всё решено.
Молли лежала в кровати, глядя в потолок. Вернее, в темноту, закрывающую потолок. Она тихонько встала, подошла к окну и, чуть отодвинув новую штору, чёрную и тяжёлую, выглянула наружу. На улице уже светало, но в комнате было темно, как самой глубокой ночью. Молли сама помогала маме клеить полоски чёрной бумаги по периметру оконного стекла, чтобы ни один лучик света не просочился наружу. Плафон лампочки под потолком тоже был обёрнут чёрной бумагой, но сейчас свет не горел.
Стелла ещё спала и тихонько сопела в подушку. Мама наверняка тоже спит в своей комнате напротив. Мама и Стелла всегда спали крепко, наработавшись за день в магазине.
Вчера вечером Молли решила, что не стоит выходить из дома посреди ночи. Девочка с собакой, бродящая по улицам Лондона в темноте, наверняка привлечёт к себе внимание. Кто-нибудь непременно её остановит и вернёт домой. Но рано утром – другое дело. Тем более что ей надо выспаться перед дорогой. Хотя выспаться не получалось. Молли очень долго не могла уснуть: всё размышляла о своём плане, мысленно перечисляя, что может пойти не так. Да всё что угодно! Их со Стеллой кровати стояли вплотную, и Молли слышала аромат фиалковой туалетной воды, которой всё время душилась сестра. Молли всегда ненавидела этот запах. Ей хотелось разбудить Стеллу и сказать: она не должна делать то, что велит ей мама.
Но Молли знала, что это будет без толку. Стелла уже стала другой, хотя война началась только позавчера. Стелла записалась в армию, хотя мама ей строго-настрого запретила. И непослушание сошло сестре с рук. Стелла не будет ругаться с мамой из-за Берти и Тома. Сейчас, когда она победила в своей личной войне, ей не захочется вновь сердить маму. Стелла не вступится за Берти и Тома. Она сама отведёт их к ветеринару.
Вечером Молли взяла с собой в постель щётку для волос и положила её на подушку, рассудив, что если она крепко уснёт, то, перевернувшись во сне, наткнётся щекой на щетину и сразу проснётся. Но Молли так и не уснула – разве что временами дремала, но в основном просто ворочалась с боку на бок и прислушивалась к часам на церковной башне в конце их улицы. Колокольный звон запретили, но часы по-прежнему отбивали каждый час. Совсем недавно пробило четыре.
Если она собирается уходить, то уходить надо прямо сейчас.
Вчера Молли весь вечер просидела в гостиной, помогая маме штопать чулки, и слушала по радио органную музыку. После музыки снова включился блок объявлений о мерах противовоздушной обороны, противогазах и именных ярлычках для детей. Стелла уже пришила к подкладке пальто Молли тканевый ярлычок: кусочек белой материи с надписью, сделанной несмываемыми чернилами. Они с мамой решили, что бумажный ярлык не продержится и дня. Мама заказала большую партию чернил и поставила на прилавок табличку, что к каждому купленному флакону прилагается столько-то кусочков ткани в подарок.
Молли знала, что если она собирается сбежать из дома, ярлычок с именем и адресом надо оторвать сразу. Нельзя, чтобы кто-то узнал, кто она на самом деле. Она посмотрела на Стеллу. Хотя глаза уже привыкли к темноте, она всё равно почти ничего не видела. Стелла была просто холмиком под одеялом. Но, судя по ровному дыханию, она крепко спала. Молли бесшумно присела на корточки и вытащила из-под кровати маленький чемоданчик. Она собралась ещё с вечера, пока сестра была в ванной. Взяла всё, что успела найти: второе платье, жёлтую кофту, которую ей связала Стелла, несколько пар носков, несколько носовых платков. Летние сандалии: они чуть-чуть маловаты, но могут и пригодиться. Чемоданчик скрипнул по полу, Стелла тихонько всхрапнула и пошевелилась. Молли застыла. Но сестра не проснулась. Молли схватила платье, висевшее на спинке стула: она оденется в кухне.
Когда Молли спустилась в кухню, Берти радостно бросился к ней, довольный, что она поднялась так рано. В темноте Молли чуть об него не споткнулась. Присев на корточки, она потрепала пёсика по ушам и прошептала:
– Тише! Хороший мальчик… Только не лай. Не надо лаять.
Можно ли включить свет? Дверь на второй этаж плотно закрыта, мама со Стеллой ничего не заметят. Молли всё же решилась и дёрнула за выключатель. Поставив чемоданчик на стол, она открыла его, быстро переоделась и положила ночную рубашку ко всем вещам, собранным накануне.
Уже надевая пальто, она вспомнила, что Салли, Джин и все остальные ребята носили свои ярлычки на груди. Не рукодельные матерчатые ярлычки вроде того, который Стелла пришила к подкладке её пальто, а настоящие, отпечатанные в типографии – не только с именем, но и с названием школы. Если она собирается затесаться в группу школьников на вокзале и сделать вид, что едет с ними, ей тоже нужен такой ярлычок. «Есть у нас в магазине багажные бирки?» – подумала Молли, кусая губы. Она таких ни разу не видела, но в магазине столько всякой всячины, что она могла просто их не заметить. Но где их искать, вот вопрос! Молли закрыла чемоданчик, уже мысленно придумывая, что скажет, если кто-нибудь спросит, почему у неё нет ярлычка, и вдруг рассмеялась, тут же зажав рот ладошкой, чтобы не разбудить маму и Стеллу.
Бирка была прямо на чемодане! Немного потёртая, с выцветшей надписью на одной стороне бумажки в прозрачном окошке: папино имя – Альфред Мейсон – и адрес магазина. Но другая сторона оставалась чистой. В буфете, в сувенирной кружке, стояла старая папина авторучка. Она чуть-чуть подтекала, и никто ею не пользовался, но сейчас она подойдёт как нельзя лучше. Молли и раньше брала эту ручку – когда точно знала, что её никто не увидит, – и писала по несколько слов на обрывках бумажных пакетов или на старом автобусном билете. Папина ручка писала красиво и чётко, яркими чёрными чернилами. Надпись, сделанная такой ручкой, будет смотреться гораздо солиднее, чем каракули карандашом или маминой царапучей перьевой ручкой, которую надо макать в чернильницу.
Старательно выводя печатные буквы, Молли написала своё имя и адрес. Она точно не помнила, что ещё значилось на ярлычках Салли и Джин, но там текст был отпечатан, и если кто-то присмотрится повнимательнее к её бирке, то сразу поймёт, что она не настоящая. Но для беглого взгляда вполне сойдёт.
Рядом с кружкой с папиной ручкой стоял старый фарфоровый соусник – в нём мама держала деньги на домашние нужды. Молли не хотела брать деньги, но когда их увидела, уже не смогла отвести взгляд. Деньги ей будут нужны. Надо взять хоть немножко. Наверняка эвакуация из Лондона ещё продолжается и она сможет сесть в поезд вместе с другими детьми – но если нет, ей придётся покупать билет. Про себя Молли рассуждала так: эти деньги мама так и так потратила бы на неё и на Берти. Но, пока Молли отсчитывала десять шиллингов, в животе всё равно неприятно бурлило. Она ощущала себя воровкой. Да, она взяла не все деньги. В соуснике их осталось немало, но эта мысль её совершенно не утешала.
Хватит ли ей десяти шиллингов? Молли никогда не покупала билет на поезд – она и не ездила в поездах, ей никогда не было нужно куда-то ехать. Она даже не знала, куда отправится теперь. Мама Джин не сказала, куда именно увезли её школу. В какую-то деревню неподалёку от Херефорда. Хотя если бы Молли и знала куда, она всё равно бы туда не поехала. Салли не умеет хранить секреты: если Молли появится в той деревне, Салли наверняка напишет об этом маме.
Придётся поехать… куда-нибудь подальше от Лондона. А потом идти пешком.
Молли спрятала деньги в карман, подошла к вешалке на стене у задней двери, где висели противогазы и поводок Берти, и вдруг увидела Тома. Он сидел на буфете и настороженно смотрел на неё, явно не понимая, что происходит. Они с Берти знали домашний уклад. В такую рань в доме никто не встаёт.
Молли потянулась было за поводком, но уронила руку. Она была полностью готова к выходу. Уже в пальто, уличных туфлях и даже в зимнем берете. Она ведь не знает, долго ли ей придётся скитаться вдали от дома. Ей осталось лишь прикрепить поводок к ошейнику Берти – и можно выходить. Но как же Том? С тех пор как Молли узнала об усыплении животных, она переживала только из-за Берти. И хотя та несчастная банка сардин вызвала у неё подозрения, Молли не собиралась брать Тома с собой.
Он ей даже не нравился, если честно.
Том вовсе не был ласковым, милым котиком – лишь иногда ластился к маме. Он знает, с какой стороны бутерброд мажут маслом, говорила Стелла. Она называла его рыжим бесом, потому что он вечно бросал в её туфли мышиные хвосты. Том мог позволить себя погладить и даже жмурился, будто ему приятно, а уже в следующую секунду выпускал когти и норовил откусить тебе полруки. И всё же… если оставить его дома, мама со Стеллой отнесут его к ветеринару, чтобы тот его усыпил. Кошачья корзинка уже стояла наготове в углу кладовой рядом с коробкой с детскими чепчиками. Мама думала, что Молли ничего не заметит?
Да, Том не нравился Молли – но это не значит, что его надо убить. Девочка вздохнула и пошла в кладовку за корзинкой, морщась каждый раз, когда пол скрипел под ногами. Том так и сидел на буфете – и явно не собирался спускаться.
– Кс-кс-кс… – прошептала Молли, но он лишь подобрал под себя передние лапы и отвернулся к стене. Позу он принял настолько красноречивую, что Молли чуть не рассмеялась.
Молли открыла холодильный шкаф, взяла промасленный свёрток с обрезками жира от бекона и, встав на цыпочки, помахала им перед носом у Тома. Она была абсолютно уверена, что кот поймёт её хитрость – кончик его хвоста характерно подрагивал, – но у неё у самой потекли слюнки от густого солёного запаха беконного жира. Берти тоже почуял соблазнительный запах – виляя хвостом, он так и вился у ног Молли.