Домой вернулась часа через два. Вошла в прихожую и, привалившись спиной к захлопнутой двери, зажмурилась, обнимая завернутую в полушубок коробку с половиной торта, шарф, шапку – короче все мои вещи.
– И чего ты лыбишься, как кошка, сожравшая горшочек сметаны? – строго вопросила Мурмизулия, вылетевшая навстречу.
– Потому что счастлива, – пребывая в наипрекраснейшем настроении, ответила ей.
– А кто кузнец твоего счастья? – продолжила допрос фамильяра. – Уж не тортик ли, который вы с соседом схомячили? – голос ее изменился, став возмущенным.
– И тортик тоже. – Открыв глаза, посмотрела на обиженного Муреныша, который не заметил под грудой верхней одежды вожделенный десерт. – Не дуйся, я и тебе принесла, – обрадовала ее, доставая коробку.
– Правда? Вот молодец какая! – начала расхваливать меня фамильяра, помогая повесить полушубок. – Не забыла про маленькую голодненькую кису, сторожившую твое зелье.
– Не мое, а князя, – поправила я, отдав ей коробку, в которую часовщик упаковал большую часть торта, наотрез отказавшись оставлять его у себя.
Сказал, что Мурмизулия меня на порог не пустит без сладкой взятки. Шутил, конечно, хотя в каждой шутке, как водится, есть доля правды, и суетящаяся вокруг фамильяра тому отличное доказательство. Сами мы с чаем всего три кусочка съели: сосед один, и я два, ибо обожаю тирамису, и никакие мысли насчет вреда фигуре на меня в эти моменты не действуют. Подозреваю, именно поэтому мастер и заставил забрать торт с собой. А то, что Мурочку надо угостить, было лишь предлогом.