Глава I

Париж!

Сколько дней д’Артаньян твердил про себя эти два коротеньких слога, в которых сосредоточились для него самые невозможные чудеса и самые чудесные возможности.

Париж.

Сыну провинциального дворянина, не отъезжавшему от дома дальше, чем увозил его за день конь, не верилось, что он поскачет по мостовой прославленного города, о котором слышал столько хорошего! И плохого тоже.

Юнцы-ровесники, собираясь в харчевне, подальше от нескромных ушей, мечтали о Париже как о городе радостей и наслаждений. Кюре[1] называл его «гнездом пороков». Д’Артаньян, покинув родной дом вместе со своим конем, тощим кошельком, шпагой и письмом от отца к господину де Тревилю – капитану королевских мушкетеров, его давнему боевому соратнику, – готов был познакомиться и с парижским раем, и с парижским адом.

Молодой гасконец, а ему едва исполнилось двадцать, – темноволосый, стройный, широкоплечий, – смотрел вокруг детским изумленным взглядом. По характеру он был горд и отважен, хорошо владел шпагой и не сомневался, что попадет в полк королевских мушкетеров, которых считал истинными героями. Его судьба – сражаться с ними в одном строю!



Париж! Наконец‐то! Ну и сутолока! Сколько народу! Куда ни глянешь – кареты, портшезы[2], упряжки осликов и мулов, всадники, груженые телеги, продавцы с горячими пирожками, яблоками, кроличьими шкурками, водкой. У всех озабоченные лица, все спешат. Д’Артаньян смотрел на запруженную народом улицу с удивлением. Повернул коня в сторону, чтобы не наехать на гоняющихся друг за другом мальчишек, а его самого с насмешкою обругал кучер кареты. Он и половины слов не разобрал, – у этих парижан просто невозможное произношение! Д’Артаньян гордо выпрямился в седле. Очень гордо. Именно потому, что отлично понимал: выглядит он далеко не лучшим образом – волосы всклокочены, кожаный колет[3] кое‐где разорван, и сам он весь в грязи с головы до ног. Путешествие оказалось не без приключений. В «Золотой стреле» он кинулся на помощь красавице в карете: ведь на нее напали трое мужчин в масках. Выстрел из пистолета мог его убить, но лишь оглушил, и его закопали заживо. Однако молодой человек выбрался и поклялся отомстить тому, кто чуть было не помешал ему добраться до Парижа. Он хорошо его запомнил – меченый, правая бровь рассечена шрамом.

Если д’Артаньян встретит нападавшего, тому несдобровать.


Ну, вот он и добрался до улицы Вьё-Коломбье, где стоит величественный особняк де Тревиля, охраняемый мушкетерами. Д’Артаньян соскочил с лошади, передал поводья мальчишке, приказав ее охранять, и увидел нескончаемую очередь просителей, выстроившуюся перед боковым входом. Едва взглянув на нее, он понял: очередь – это не для него, и направился к главным воротам. Однако караульные его остановили, глядя на гасконца с подозрением. Оно и понятно – в старой одежде, весь в грязи: он и сам заподозрил бы такого в чем угодно.

– Я… я хотел бы увидеть капитана де Тревиля, – сказал молодой человек, внезапно оробев.

– Вам назначена встреча? – спросил первый мушкетер.

– Нет… Но у меня для него письмо, – ответил д’Артаньян, вновь преисполнившись надежды.

Хотя в эту минуту он уже не был уверен, что завоюет Париж одним ударом шпаги, ему очень захотелось обрести такую же твердую уверенность в себе, какая была у остановивших его мушкетеров.

– Тогда вам туда, – и мушкетер небрежно повел рукой в сторону очереди.

– Но… но там стоять дня два, не меньше, – возразил торопящийся попасть в мушкетеры молодой человек.

– А то и три, – спокойно согласился мушкетер. – Видите дворянина в зеленом? Он приехал из Каркасона в прошлый четверг.

Расстроенный д’Артаньян сделал шаг в сторону, словно собираясь уйти. «Топтаться тут три дня?! Не может быть и речи! Гасконцы не ждут и уж тем более не терпят высокомерных отказов!»

Мушкетеры, не обращая больше на него внимания, занялись мирной беседой. Д’Артаньян подождал еще секунду и ринулся в проход между ними.

– Эй, вы! Назад! – закричали ему.

По счастью, во дворе стояли лошади, толпились солдаты, слуги. Молодой человек проскользнул между ними и спрятался в нише в полутемной галерее. Разъяренный часовой прошел мимо, не заметив его.

– Черт бы побрал этого негодяя! – бормотал он, перемежая речь проклятьями.

Д’Артаньян из своего укрытия внимательно разглядывал двор. Чем тут только не занимались: дрались, упражняясь, на шпагах, стреляли из пистолетов в цель, лакеи в ливреях разных цветов сновали туда-сюда с поручениями. В углу двора, понурив головы, стояли человек шестьдесят мушкетеров, выслушивая гневные упреки командира – капитана де Тревиля. Он сражался вместе с королем Генрихом IV и пользовался полным доверием теперешнего государя. Как юный д’Артаньян, он когда‐то прибыл в столицу без единого су[4] в кармане, но его храбрость, военные доблести и невероятная удача помогли достигнуть высокого поста, какой он занимал теперь. Мушкетеры обожали его и трепетали перед ним.

– Вчера на рассвете гвардейцы кардинала наткнулись на компанию пьянчужек! Напившись, как свиньи, они громко шумели посреди улицы! – гремел в ярости капитан. – Им пригрозили наказанием, однако те не вступили в поединок, а сбежали, как жалкие трусы. И кем же были эти ничтожества? Я вас спрашиваю, господа! И я вам отвечу – королевскими мушкетерами!

Капитан протянул руку и указал на одетого не без щегольства красавца с тонкими усиками.

– Вам должно быть кое‐что об этом известно. Вас узнали, господин Арамис!

Возмущенный капитан загремел в полный голос:

– Не желаю, чтобы вы давали гвардейцам кардинала повод для насмешек! Они – я в этом уверен! – стояли бы насмерть. Они бы не сбежали!

Один из мушкетеров сделал шаг вперед и возразил:

– Капитан, вас угостили басней. А правда то, что мы попали в ловушку. Если Атос выживет после ранения, которое Жюссак нанес ему кинжалом, он сможет это засвидетельствовать.

Тревиль встревожился.

– Атос? Ранен?

– Если мы и бежали, то только ради спасения его жизни.

– Не знал об этом. И где он?

– В руках хирурга, капитан.

Услышав это, господин де Тревиль повернулся на каблуках и направился в особняк. Мушкетеры двинулись за ним. Д’Артаньян сообразил, что другого подходящего момента может больше не представиться, и побежал следом.

Де Тревиль поднимался по лестнице.

– Господин капитан! Господин капитан!

– Молодой человек?

– Я Шарль д’Артаньян. Отец дал мне для вас рекомендательное письмо.

Капитан мушкетеров остановился и оглядел с ног до головы юного гасконца.

– Д’Артаньян… Вы сын Ахилла?

– Да, господин де Тревиль.

Молодой человек достал из‐под колета маленькую Библию, пробитую пулей, а из нее письмо, тоже с дыркой, и протянул капитану. Тот пригляделся к бумаге.

– И что же с вашим письмом случилось?

– В нас с ним выстрелили из пистолета. По счастью, Библия спасла.

– Вам первому в этом году религия спасла жизнь, а не наоборот, – вздохнул капитан и двинулся по коридору дальше. – Скажите: чем могу помочь сыну своего старого боевого товарища? Отвечайте быстро, мое время принадлежит королю.

– Сколько себя помню, я мечтал стать мушкетером, – с жаром ответил д’Артаньян.

Взгляд господина де Тревиля, обращенный на молодого человека, потеплел.

– Сегодня же напишу директору королевской академии, – пообещал он. – Вы станете кадетом. Большего сделать не могу. И когда‐нибудь, возможно, станете мушкетером.

Взволнованный гасконец поклонился. Мечта всей его жизни вот-вот сбудется. Можно ли в это поверить?..

– Вы хотите убедиться, достоин ли я? Даю вам слово, долго ждать не придется!

– А пока, мой мальчик, разыщите лохань с водой и мыло, – посоветовал на ходу капитан, – от вас разит!

И удалился быстрым шагом.

Оставшись в галерее в одиночестве, д’Артаньян подошел к окну. Он был горд собой и не мог не улыбнуться, увидев на улице все ту же очередь просителей – они запаслись терпением и не теряли надежды получить аудиенцию. Но гасконец был прав, когда рискнул попытать удачи, – иногда полезно искушать судьбу.

Его взгляд упал на человека в кожаном плаще и треуголке, который пробирался сквозь толпу. Человек этот невольно привлекал к себе внимание – он будто опасался слежки. Фигура, лицо, шрам – да это же враг! Человек, который напал на карету в «Золотой стреле», добрался до Парижа!

– Бандит! – воскликнул д’Артаньян. – Сейчас ты у меня получишь!

Он ринулся к лестнице и помчался вниз. На бегу весьма чувствительно толкнул высокого худого мужчину. Тот отшатнулся и едва не вскрикнул от боли.

– Извините! – крикнул, не останавливаясь, нарушитель спокойствия.

Но ему пришлось остановиться – стальная рука схватила его за ворот колета.

– И это все? – насмешливо спросил высокий мужчина. – Вы считаете, этого достаточно?

– Я сказал «извините». Если не расслышали, я повторю – извините, я очень спешу!

Мушкетер смерил его неодобрительным взглядом.

– Вы крайне грубы.

Обидчивый д’Артаньян вспыхнул.

– Если гасконец извинился, то сделал вдвое больше, чем собирался!

Он попытался освободиться, но незнакомец держал его крепко.

Этот мушкетер был человеком благородной наружности с тонким аристократическим лицом, на котором лежала печать какой‐то отрешенности. Темные с проседью длинные волосы были собраны на затылке. Взгляд, устремленный на нетерпеливого юнца, – ледяной.

– Я не сомневался, что вы издалека.

– Откуда бы я ни приехал, предупреждаю – не вам, сударь, учить меня хорошим манерам! – снова вскипел д’Артаньян.

– И все же, господин торопыга, я предлагаю вам получить от меня урок, если, конечно, пожелаете.

– И где же, скажите на милость?

– У креста Сен-Сюльпис в одиннадцать часов.

– Буду непременно!

Вполне удовлетворенный ответом, мушкетер отпустил юнца, и тот помчался к главному входу. Желая сократить путь, д’Артаньян побежал по галерее, где размещалась столовая. На его беду, несколько мушкетеров остановились в проходе между столами, продолжая разговор. Говорил крупный величественный мушкетер с черной бородкой:

– Я был пьян, как сапожник, в глазах двоилось, поэтому один из двух ударов пропадал впустую, но хватало, поверьте, и одного!

Его мускулистая рука рассекла воздух и… не только. Д’Артаньян, получив удар в грудь, упал как подкошенный.

– Черт побери! Где вы оставляете свои глаза, когда пускаетесь в путь? – огорченно осведомился мушкетер, тоже взял молодого человека за воротник колета и поднял, словно куль с грязным бельем.

«Это у них такая мания», – мелькнуло в голове полузадушенного гостя столицы.

– Извините, я очень спешу, – с трудом выговорил д’Артаньян, – я кое‐кого догоняю.

– Неужели? И кого же?

Обратившись к товарищам, мушкетер добавил:

– Не будь он таким тощим, я бы им поживился. Поджарив, конечно, на вертеле!

Шутку встретили громким хохотом, который совсем не понравился гасконцу. При одной только мысли, что кто‐то может над ним смеяться, он вспыхивал, как огонь.

– Скажите, сударь, что вас так насмешило, и посмеемся вместе, – произнес он с явной угрозой.

– Я смеюсь, когда мне вздумается, и надо всем, что мне угодно, – заявил мушкетер-великан.

– А я не терплю, чтобы смеялись надо мной.

– Значит, нам не придется смеяться вместе, – заявил мушкетер. – Но я могу заставить вас замолчать.

– И где же?

– За Люксембургским садом, в полдень.

– В полдень? Отлично.

– Это улучшит мне аппетит. Один удар шпагой и… Что же вы стоите? Бегите бегом!


Две дуэли подряд! Новая жизнь д’Артаньяна начиналась непросто, но времени горевать или, наоборот, гордиться собой не было – он выскочил из главного входа и тут же заметил вдали кожаный плащ своего врага. Гасконец кинулся за ним со всей скоростью, на какую был способен, петляя среди прохожих, разносчиков и тележек с товарами.

Пока д’Артаньян обегал двух беседующих друзей, один из которых тоже был мушкетер, враг исчез позади груженой телеги. Молодой человек потерял его из вида – негодяй растворился в воздухе. Зато юный гасконец заметил у ног мушкетера кружевной платочек. «После промахов в особняке господина де Тревиля судьба посылает мне возможность произвести хорошее впечатление», – сказал себе простодушный молодой человек, поднял платочек и подал его хозяину.

– Думаю, сударь, вы очень бы огорчились, потеряв такую прелесть, – произнес д’Артаньян с поклоном.

Мушкетер, красивый молодой человек с черными глазами и тонкой талией, – д’Артаньян успел его заметить среди тех, кого распекал капитан де Тревиль, – нахмурил брови.

– Вы ошиблись, платок не мой, – сухо ответил он.

Его собеседник с понимающей улыбкой подхватил платок, собираясь расшифровать инициалы, вышитые на батисте.

– Но…Это же платок моей жены! – воскликнул он в недоумении.

– Вы его и потеряли, – тут же нашелся элегантный мушкетер и испепелил взглядом незваного помощника. А тот попытался исправить допущенную неловкость.

– Я увидел платок возле вас… Решил, что он ваш. Но, похоже, обманулся.

– Похоже, и я, – с раздражением произнес тот, кто объявил себя мужем владелицы кружевного платочка, рассерженно развернулся и ушел, не прощаясь.

– Вы поставили меня в крайне неловкое положение, – заявил мушкетер, продолжая сверлить молодого человека взглядом.

– Мне очень жаль, – искренне вздохнул д’Артаньян, – вот уж чего я не хотел, так это неприятностей.

– В том, что вы избегаете неприятностей, я не сомневаюсь, – ядовито ответил мушкетер на извинение.

И д’Артаньян снова закипел.

– С какой это стати? Вы что, подумали, я испугался? Напрасно вы хотите меня унизить!

– Лично я дерусь в редчайших случаях, только когда меня вынуждают обстоятельства, и делаю это с отвращением, – сообщил мушкетер. – Но это тот самый редчайший случай – по вашей вине скомпрометирована женщина.

– По моей? – воскликнул д’Артаньян, ошеломленный обилием неожиданностей, валившихся ему на голову.

– Не имея возможности научить вас жить, я надеюсь научить вас умирать.

– И где же?

– На улице де Карм, в полдень.

– Всегда к вашим услугам.

Краем глаза д’Артаньян вновь заметил вдали кожаный плащ: он мелькнул и скрылся. Три дуэли! А до этого ему нужно поквитаться с врагом. Но… В полдень? Черт! В полдень вторая дуэль… Если, конечно, он останется в живых после первой. И прежде чем пуститься снова в погоню, спросил:

– А если в час? Это возможно?

Мушкетер с покровительственным видом снисходительно улыбнулся.

– Вполне. Я охотно дарю вам еще один час, проживите его как можно полнее…