Горящая красная кнопка свидетельствовала о том, что лифт занят. Я решила спуститься на первый этаж пешком, может быть, что-то интересное бросится в глаза. Правда, сначала поднялась наверх и убедилась в том, что квадратный люк чердака действительно заварен. Затем стала спускаться вниз.
На шестом этаже была опечатана квартира, находящаяся через этаж под той, в которой жил мой клиент. Разумеется, я не могла не остановиться и внимательно не рассмотреть пломбу. Дата, написанная от руки на маленьком клочке бумаги, говорила о том, что доступ в двадцать четвертую квартиру был прекращен восемнадцатого марта, то есть около трех месяцев назад.
«Таня, а не кажется ли тебе, что это удобное местечко для того, чтобы спрятаться от милиции? – спросила я себя и тут же ответила: – Кажется. И меня нисколько не смущает, что пломба не нарушена. При желании подделать ее ничего не стоит. Возможно, опера думали точно так же, но они не могли действовать против закона. Им обязательно была нужна санкция прокурора, чтобы войти в опечатанную квартиру. Почему же они ее не получили и не проверили – не было ли там кого? Пожалуй, надо исправить эту ошибку. И я смогу это сделать своими методами и без всякого разрешения, но не сейчас, а немного позже».
Едва я шагнула к лестнице, как чуть приоткрылась соседняя дверь.
– Здравствуйте, – сказала мне пожилая женщина, в которой я узнала ту, что утром сидела на скамейке у подъезда. Теперь она была уже без шелкового платка на голове, но все в том же пестреньком ситцевом халате, поверх которого был надет льняной фартук с вышивкой. – Вы, наверное, и есть частный детектив?
– Да. Вы хотите со мной поговорить?
– Хочу, – бодро ответила бабуля, потом вдруг потупила взгляд и спросила: – У вас документик имеется? Знаете: доверяй, но проверяй.
– Все правильно, – я показала бдительной старушенции лицензию, и она впустила меня в свою квартиру. – А как вы догадались о том, кто я такая?
– Так это Анатолий, мой зять, посоветовал Алексею обратиться к тебе, а ему кто-то на работе дал твой адрес. Ну, надо же – такая молодая, и частный детектив, – сказала жительница двадцать третьей квартиры, переходя на «ты» и с любопытством оглядывая меня с ног до головы. – Муж-то у тебя есть?
– Это не относится к делу.
– Значит, нет, – сделала вывод пенсионерка.
Приглашения пройти в комнату я не получила, поэтому спросила прямо у порога:
– Вы хотите мне что-то сказать по поводу убийства Ксении Демидовой?
– Дочка, убийцу непременно надо найти! – приложив руку к сердцу, сказала бабуля. – Мы же все боимся теперь в лифте ездить, а пешком ходить тяжело. Какое жестокое нынче поколение растет!
– Вообще-то, люди убивали друг друга во все времена, начиная с сотворения мира, – заметила я, рискуя потерять расположение свидетельницы. – У вас есть для меня какая-нибудь конкретная информация?
– Я вот видела в «глазок», что ты соседской квартирой интересуешься. Пустое! Там нет никого и не может быть, потому как она опечатана, – рассудительно заметила бабуля, в ее голосе так и сквозила твердая убежденность в своей правоте. – Да, там убийцу искать без толку – она опечатана. Продать ее хотели незаконно, вот теперь судебное разбирательство идет. Жила там одна женщина, в моем возрасте. Умерла, а сын, пока она болела, носа сюда не казал, а потом на себя все быстренько оформил и почти продал квартиру. Но у Нины Тимофеевны еще дочка есть, в Сибири живет, ребеночка родила и не смогла на похороны приехать, а теперь с братом судится за наследство.
– С этой квартирой все ясно, а вот по поводу убийства Ксении вы можете что-либо сказать?
– А что тут скажешь? Жалко бедняжку, и Алексея жалко, и Артема. Очень порядочная, можно сказать, идеальная семья была. Знаете, у них была редкостная способность, несмотря ни на что, жить счастливо, это со стороны сразу видно, – старушка тяжело вздохнула.
– Что значит – несмотря ни на что? У Демидовых все-таки были какие-то проблемы?
– Да какие там проблемы! Все житейское. Алексея на заводе сократили, он долго работу не мог найти, потом свой бизнес организовал. Только материальное благополучие наладилось, так новое горе, – женщина вытерла выкатившуюся из правого глаза слезу. – Когда это произошло, меня дома не было, я в поликлинику ходила, к эндокринологу. Возвращаюсь, смотрю – милиции полон двор, меня в подъезд не пускают, даже паспорт потребовали, но у меня с собой только «пенсионка» была. Со мной в квартиру вошли, все обыскали здесь, аж на антресоли лазали… Потом Ира, дочка моя, пришла с работы, за ней зять. У них тоже документы проверяли.
– Больше вы ничего не можете добавить?
– Так сразу и не сообразишь.
– Тогда я, пожалуй, пойду.
– Постойте, я могу вам сказать, кто в то время дома был. Это ведь вас интересует?
– Алексей Евгеньевич уже посвятил меня в это.
– Ну да, ну да, – по лицу пенсионерки было видно, что она разочарована моей осведомленностью на этот счет.
Кроме того, мне показалось, что она все-таки что-то знает, но не решается рассказать.
– Наверное, у вас есть своя собственная версия по поводу убийства Ксении? – спросила я как можно мягче.
– Есть, правда, я ни в чем не уверена, – бабуля перешла на заговорщицкий шепоток. – В тридцать третьей квартиранты живут, лица кавказской национальности. Семья вроде бы порядочная, трое детей, но к ним много таких же кавказцев ходит… Что у них на уме – неизвестно. А если тебе кто-то скажет, что это Полежаев из пятой квартиры, не верь. Санек парень хороший, добрый, уважительный, всегда со мной здоровается, как-то помог сумки тяжелые донести, лифт у нас тогда не работал. Вот, собственно, и все.
– Спасибо за информацию. Больше вы ничего не хотите добавить?
– Нет.
– Тогда я пойду. До свидания.
Общение с одной из «активисток» дало кое-какие результаты. Квартирантов из тридцать третьей квартиры стоило взять на «крючок». Однако разубедить меня в том, что преступник мог скрыться за опечатанной дверью, старушенция не смогла. Возможно, именно там он отсиделся, пока менты не уехали, поэтому проверить двадцать четвертую квартиру совсем не мешало. «А что, если спуститься на тросе с демидовской лоджии на лоджию этой квартиры? – подумала я. – Надо будет посмотреть с улицы – застеклена она или нет».
Я немного постояла около опечатанной двери и стала спускаться вниз. Кроме мусора на лестничных площадках и маршах, больше ничего не было.
Когда я спустилась на первый этаж, лифт был там. На всякий случай осмотрела кабинку, но разве спустя пять дней после убийства там могли остаться какие-нибудь следы? Конечно же, нет, и если преступник что-то и оставил, то оперативники наверняка это заметили. Я подумала о том, что надо будет получить доступ к уголовному делу, а пока попыталась представить себе трагическую сцену убийства. Мне показалось, что преступник, скорее всего, неожиданно спустился по лестнице сверху, зашел в лифт после Ксении для того, чтобы ограбить или изнасиловать ее. Если это сексуальный маньяк, то ему было абсолютно все равно, что это за женщина, он не ждал кого-то конкретно, а просто воспользовался подходящим моментом. Когда Ксения оказала решительное сопротивление, он ее убил.
Немного подумав, я выдвинула другую версию – преступнику нужна была именно Демидова, и он, возможно, ждал ее на восьмом этаже – когда дверцы раскрылись, он не дал ей выйти, сам зашел в лифт, а после того, как нанес ей смертельный удар, вышел, отправив лифт на первый этаж. Такое могло произойти только в том случае, если он точно знал, когда Ксения вернется домой, поэтому эта версия показалась мне маловероятной, ведь она возвратилась не тогда, когда обычно приходит с работы, а намного раньше, причем вполне могла подняться наверх вдвоем, с мужем.
Я вышла на улицу, но продолжала размышлять, оглядывая дом и его окрестности: «Допустим, убийца случайно увидел в окно, что Ксения зашла в подъезд одна, а поскольку давно хотел ее… пожалуй, конкретно утверждать, что именно он от нее хотел, пока рано, то мгновенно сориентировался, подкараулил ее и после нескольких минут общения ударил ножом, а цепочку сорвал для отвода глаз, чтобы сбить следствие с толку. Нет, такую версию можно принять только с очень большими натяжками. Судя по всему, преступник действовал не спонтанно, а очень хорошо подготовился и к преступлению, и к своему отходу, иначе его бы сразу взяли. Красный перец наверняка не случайно был рассыпан при входе. Лишить служебную собаку нюха – это очень умно, в находчивости преступника сомневаться не приходится».
С другой стороны дома я поискала глазами лоджию опечатанной квартиры. «Если там никого не было целых три месяца, то пол будет покрыт солидным слоем пыли, а если на этой неделе там кто-то побывал, то он наверняка оставил после себя следы. Пожалуй, сегодня же ночью я поиграю в человека-паука», – приняв такое решение, я пошла к машине.
Впрочем, мои планы на сегодняшнюю ночь не означали, что я не собираюсь искать преступника в других квартирах. Гадальные кости предвещали мне, что новое расследование потребует упорной и кропотливой работы. Так оно и выходило. Мне предстояло просеять всех, кто в момент убийства находился в этом доме, с первой квартиры по тридцать шестую, ведь теоретически убийцей мог оказаться каждый из них. «Научные труды» вдовца обещали дать много пищи для размышлений.
Вот ирония судьбы – еще вчера мечтала о расследовании преступления с ограниченным кругом подозреваемых и сегодня получила его, но в каком извращенном виде! Вместо фешенебельного особняка с колоннами, огромной гостиной и мраморной лестницей, ведущей к хозяйским спальням и комнатам для гостей, целый подъезд девятиэтажки, где на стенах нацарапаны нецензурные слова, полы оплеваны и загажены, где тридцать шесть квартир «совковой» планировки с проходными комнатами и маленькими кухнями. Такие малогабаритные квартиры – для многих приговор на всю жизнь. Давят эти стены на некоторых, давят, вот они и выплескивают свои отрицательные эмоции наружу. Там, где живут, там и сорят, там и убивают. Словом, чисто русское убийство в лифте. Много подозреваемых, но упорство поможет горы свернуть. Дерзай, Таня, дерзай! А мечтать, как говорится, не вредно…