В новом учебном году наша бывшая классная Тамара Борисовна стала заместителем директора по воспитательной работе. Мы, конечно, немножко испугались. Она же нас знает с первого класса. Если точнее, то меня – с первого, Тимура – со второго. Все наши проделки помнит. Нас насквозь видит.
Она даже знает, как мы её за глаза называем: Арамат Сиробовна. Это если говорить на обратном языке, по Тимкиному методу.
Так вот, она это знает, но не сердится. Только есть проблема: это она не сердилась, когда нашей классной была, а теперь на большой должности вполне может и озвереть.
Родители тоже занервничали. И придумали у себя в чате вот какую штуку: вот уже скоро, пятого октября, устроить в школе перформанс на День учителя. Цветы подарить, стихи прочитать. Про что? Тоже про школу, конечно.
Да чтобы не простые были стихи, а оригинальные. Не как у всех.
Вечером накануне праздника собрались мы втроём в нашей конфе и стали обсуждать, кто чего не выучил. Никто ничего, как обычно.
– Я тут нашёл одно стихотворение, – это я говорю. – Короткое. Но дурацкое.
– Ну зачитай вслух, – предлагает Тим. – Обещаем не смеяться.
– ОК. Неизвестный автор, «Школа».
Что такое школа? Школа – это класс!
Помню, как пошёл я в школу первый раз.
За плечами ранец, а в руках букет.
С той поры прошло уж двадцать восемь лет.
– Букет за это время мог и завянуть, – задумчиво говорит Баралов.
Но я читаю дальше:
Много было грустного, много и смешного,
Но теперь я в школу возвращаюсь снова.
Сын шагает рядом – ранец за спиной.
Здравствуй, моя школа! Ты всегда со мной!
Тут я умолкаю. Сами посудите: вот как такое можно всерьёз читать? Да ещё с этими восклицательными знаками?
– Ага, ага, – посмеивается Тим. – Автор и сам с ранцем был, и сын у него такой же. Яблоко от вишенки недалеко падает.
Тут и Шурик Баралов хрюкает от смеха.
– Мне тоже вдруг вспомнилось кое-что, – говорит. – Как мы в детском саду стишок друг другу читали:
Нас рано, нас рано
Мама разбудила…
С ранцами, с ранцами
В школу проводила…
– Класс! – радуется Тимур. – Можем повторить!
– Не пойдёт, – я говорю. – Это недостижимое мастерство, уровень «бог». Зрители не поймут. Но двояки за поведение поставят.
С этим мы согласились. Поразмыслили ещё немного. Поискали стихи в интернете, но там всё сплошь какая-то шелуха болтается. Одни и те же пафосные песни, ничего оригинального.
Наконец Тим предлагает:
– Надо, короче, собственный трек сочинить. Это несложно. Я видел, как на всяких рэп-баттлах люди фристайлят, рифмуют прямо на ходу. Мы что, хуже?
– Не знаю, – говорю. – Никогда не пробовал.
– Тогда я сам начну.
– Начинай, – разрешает Баралов. – Я посижу послушаю. Я всё равно в поэтическом плане бездарный.
– Тогда ждите пять минут… я вернусь.
И вышел из конфы. Через пять минут присылает вот что:
Что такое школа? Школа это ад!
Вышел я из дома, развернул плакат,
На листе бумаги крупно написал:
Ненавижу школу,
Школа – это кал!
Я чуть чашку с чаем на себя не опрокинул.
– Смешно, – говорит Баралов, но сам на всякий случай не смеётся.
Ну да, ну да. Смешно, но не очень. Я так и представил себе Тимура Астахова на площади с таким плакатом. Это на него похоже. Я бы не вышел, наверно.
– А сейчас надо, – Тим продолжает, – чтобы кто-то на этот челлендж ответил. Как обычно на баттлах бывает.
– Ну давай я отвечу, – говорю.
Через минуту я тоже подгоняю флип:
Мимо ходят люди, говорят они:
«Что это за акция, давай-ка поясни!
Может быть, ты фрик, а может быть, ты псих,
Вот сейчас мы вызовем родителей твоих».
– Теперь моя очередь, – торопится Тим.
Я им отвечаю: «Вовсе я не фрик,
это не плакат, а мой безмолвный крик,
Пусть я буду гад, но я и сам не рад,
Что такое школа? Школа – это ад!»
– Мощно, – оцениваю я. – Типа промежуточный финиш. А сейчас опять мой куплет будет…
Школа – это место, где убивают время
На переповторение непонятной хрени,
Выбирай ответы – «а», «б», «в» и «г».
Здесь не надо думать, здесь надо сдать ЕГЭ.
– Подпишусь под каждым словом, – говорит Тимур. – Продолжаю.
Школа – это место, где очень много врут,
Это превратилось в интересную игру,
Вчера кого-то хвалят, а сегодня ругают,
Вчера одна история, сегодня другая.
– Вот вы разогнались, – завидует Баралов. – Дайте-ка и я чего-нибудь добавлю.
Школа – это место, где тебе не рады,
Все учителя здесь только ради зарплаты,
Морщится уборщица и смотрит со злобой,
Здесь давно сожрали все пирожки в столовой.
– Сразу можно понять, кто сочинял, – смеётся Тим. – По пирожкам.
– Вовсе я не толстый, – невпопад говорит Шурик. – Хорош меня троллить.
– Да ладно, кто тебя троллит… погоди… сейчас как раз об этом будет…
Школа – это место, где надо бить первым,
Жёсткое решение всегда бывает верным,
Сделай покер-фейс и вытри пот со лба,
Если улыбаешься, значит, ты слабак.
– Согл, – это я говорю. – Я тоже об этом часто думаю. Поэтому стараюсь никому не улыбаться…
Тимур не слушает. Сопит и что-то царапает карандашом на листе бумаги.
– Сейчас, сейчас, – бормочет. – Добавим ужаса и мрака…
Школа расположена в сумеречной зоне,
Школа – это место, где властвуют зомби,
Можно убежать, но только ты не смог,
Тебя загнали в угол и съели твой мозг.
– Неплохо, – говорю. – Только рифма в конце немного неточная. Дай-ка я опять отвечу…
Может быть, ты фрик, может быть, ты псих,
А может быть, ты просто стал одним из них,
Ты пришёл домой и написал плакат:
«Что такое школа? Школа – это ад!»
– Стоп! – восклицает Тим. – Записано! Вот ты молодец, Макс. Нормальная такая получилась коллаборация[4]. Потом Алису попросим какой-нибудь бит подобрать попроще – и начитаем втроём…
– Самое то для Дня учителя, – это я сомневаюсь. – Сиробовна будет в восторге.
– Это вряд ли, – говорит Баралов. – Ладно, пацаны. С вами было весело. Но меня ужинать зовут. Это важнее.
Мы смеёмся.
Наутро наступает День учителя. Все собираются в конференц-зале. Вручают цветы любимым педагогам. Я лично охапку роз принёс Тамаре Борисовне (это и была хитрая уловка наших родителей, как вы понимаете). Так она и сама порозовела от удовольствия, как цветок.
Потом надо стихи читать. Девочки что-то там такое приготовили старомодное, про первое сентября и про то, что конца урокам нет. Я даже загрустил немного. А что если и правда конца этому всему не будет?
Как вдруг Арамат Сиробовна к нам подходит и говорит:
– Что это у нас наши мальчишки скромничают? По глазам вижу, что Астахов с Белкиным что-то сегодня приготовили! И ты, Санечка Баралов, зря за спинами прячешься! Ну-ка, выкладывайте свои секреты – что вы вчера репетировали?
Можно было, конечно, тупо промолчать. Ну, во-первых, она больше не наша классная. Во-вторых, сейчас не урок, двояк за молчание не поставят. Но меня словно за язык кто-то потянул. Я и ляпнул:
– Мы сочиняли стихи.
Тамара Борисовна удивилась, но не очень.
– Никогда не сомневалась, – говорит, – в ваших талантах. Помню, один из вас даже диктант написал… на обратном языке… В отделе образования всем очень понравилось.
Тим даже застонал. И лицо рукой закрыл.
– Так что же, Белкин? Прочитаешь нам?
– Я текст забыл, – говорю.
– Ну зачитай по бумажке. Или где вы теперь шпаргалки прячете? В телефоне? Так воспользуйся. Сегодня это разрешается!
Ладно. Я достаю телефон. Срочно ищу стихи этого чудо-автора с его ранцем:
Что такое школа? Школа – это класс!
Только читать всё как-то не решаюсь. Стою и краснею. Ну не привык я звездой быть.
Арамат Сиробовна головой качает. Протягивает руку и забирает у меня телефон. У неё это всегда хорошо получалось, без шансов для противника.
Она подносит телефончик к самому носу.
Скорей бы уже, думаю. Надеюсь, она прочитает эту слащавую дурь и успокоится. И мне не придётся позориться перед всеми. Чёрт бы побрал эту вашу поэзию.
Арамат Сиробовна поднимает глаза. Оглядывает нас, всех троих, одного за другим. Возвращает мне телефон.
– Неплохо, – говорит она. – Актуально…
Разворачивается и идёт прочь. Я смотрю на экран, а там уже совсем другой текст открыт. А именно, наш рэп-баттл:
Школа расположена в сумеречной зоне…
– С-смотрите, – шепчу я Тимуру с Шуриком. – Она всё прочитала!
– Блин, что же теперь будет? – пугается Баралов.
– Она нас убьёт, – Тим отвечает. – Всех по очереди. Но тебя, Санёк, последним, потому что ты только один куплет сочинил.
– Очень радостно, – говорит Баралов.
Мы стоим и наблюдаем, как Тамара Борисовна на том конце зала обсуждает что-то такое с Евгенией Львовной, завучем. И обе на нас иногда из-под очков поглядывают.
А потом начинают движение к нам. И очкиу них сверкают, как боевые лазеры.
Мне хочется как можно быстрее провалиться сквозь землю. Правильнее сказать, на первый этаж, где гардероб.
– И кто же тут у нас школу возненавидел? – спрашивает Евгения Львовна. – Кто с плакатом выходил? Все трое вместе или по одному?
Мы смотрим друг на друга.
– Мы не выходили, – Тим отвечает. – Мы просто… фантазировали.
Евгения Львовна усмехается, но как-то невесело.
– Эх вы, болтуны, – говорит она. – Только болтать и умеете… а скажите-ка мне честно: вы всерьёз думаете, что школа – это ад?
Шурик Баралов мотает головой:
– Не-е… мы вообще ничего не думаем.
– Печально. В вашем возрасте пора бы уже иметь своё мнение… и уметь его защищать…
– От кого? – не понял Баралов.
Но завуч ничего не объясняет.
– Кстати, пока не забыла, – говорит Тамара Борисовна. – Что такое покерфейс?
Баралов для примера застыл и глаза выпучил. Правда, вышло не очень: у него лицо и так круглое, смотреть без смеха невозможно. Арамат Сиробовна тоже улыбается:
– Ясно. Так и держать. А за цветочки – спасибо. Красивые.
И они обе уходят. Даже не оглядываются.
Я до сих пор не могу понять, что это было. Двоек по поведению мы так и не дождались. Никто нас не мучил и мозги пожирать не пытался. Кстати, пирожков в столовой теперь хватает всем, так что Шурик набрал лишних два килограмма.
– Школа – это класс, – повторяет он.
И с трудом делает покерфейс.