Происшествие, о котором намеревалась поведать мужу очаровательная хозяйка особняка, имело самое непосредственное отношение к событиям пятимесячной давности и, можно сказать, было даже продолжением всего, что тогда случилось, хотя об этом еще мало кто догадывается. Впрочем, не будем забегать вперед, не будем отвлекать вас пересказом того, что стало уже историей, скажем только для тех, кто еще не знаком с четою Карозиных, что с некоторых пор оба они под влиянием таинственных обстоятельств вынуждены были раскрывать довольно запутанные дела, соперничая в этом с профессиональными сыщиками. Однако давайте послушаем, что же так взволновало Катерину Дмитриевну Карозину на этот раз.
– Никита, – начала свой рассказ Катенька, – ты помнишь Галину Сергеевну Морошкину?
– Вдову генерал-майора? – уточнил Карозин.
– Ее, – подтвердила Катенька. – Я встретила нынче после церкви ее племянницу, Наташу, что живет у Галины Сергеевны, и она мне рассказала ужасную новость. Галина Сергеевна вчера ездила в банк, чтобы обменять векселя, и что же ты думаешь?.. – Катерина Дмитриевна расширила глаза и замолчала.
– Катя, рассказывай, не надо театральных пауз, – чуть поморщившись заметил супруг.
– Хорошо, mon cher, – вздохнула Катенька. – Обойдемся без пауз, – и легко улыбнулась мужу. – Векселей, которые собиралась обменять Галина Сергеевна, было на несколько тысяч, она хотела сделать Наташе подарок на день рождения. Однако, когда Галина Сергеевна предъявила их к оплате, выяснилось, что векселя поддельные.
– Вот как? – вскинул густые темные брови Никита Сергеевич. – А каким же образом они ей достались?
– В том-то и дело, Никита, – все с той же легкой улыбкой продолжила Катерина Дмитриевна, – что векселя эти ей никак не доставались, то есть они хранились у нее уже пару лет. А до этого, кажется, ее покойный супруг получил их от кого-то за проигранную партию в карты.
– И что же, он их даже не проверил? – хмыкнул Никита Сергеевич, подивившись такой глупости со стороны генерал-майора.
– Галина Сергеевна уверяет, что он их проверял и они были настоящие. А теперь вот выяснилось, что…
– Та-а-ак, – многозначительно протянул Карозин. – Вариантов может быть два. Либо еще в тот раз Морошкина обманули, заявив, что векселя не подделка, либо… Либо настоящие выкрали из дома Галины Сергеевны и подменили их поддельными.
– Вот именно, – довольно кивнула Катенька и взгляд ее зеленых глаз как-то незаметно изменился.
– Катя, – тут же отреагировал чуткий к своей супруге Карозин, – почему ты так на меня смотришь?
Катерина Дмитриевна промолчала, а Никита Сергеевич спросил снова, но уже подозрительней:
– Катя, что еще? Только не говори мне, что мы должны…
– Мы должны, – кивнула Катерина Дмитриевна.
– Нет, – покачал головой профессор. – Нет, нет и еще раз нет. Мы ничего не должны, Катя. Ты ведь не обещала никому, что мы с тобой…
– Я бы не пообещала, Никита, – вздохнула Катерина Дмитриевна и пухленькие губки ее сложились в лукавую улыбку, – если бы меня не попросили.
– Как? – растерянно пробормотал профессор. – Когда?
– Вот! – Катерина Дмитриевна поднялась из кресла и взяла со стола розовый конверт. – Сам почитай, – и она протянула конверт Никите Сергеевичу.
Карозин нехотя взял конверт у супруги и, бросив на нее недовольный короткий взгляд, достал сложенный вдвое надушенный лист бумаги, на котором чрезвычайно красивым почерком со множеством завитушек было написано вот что:
"Уважаемые Никита Сергеевич и Катерина Дмитриевна! Поверьте, ни за что не осмелилась бы вас беспокоить, но обстоятельства, вынуждающие меня это делать, таковы, что никто кроме вас мне не в силах помочь! Прошу принять меня нынче, в шесть часов вечера. Выслушайте мою просьбу, умоляю!
Карозин дочитал эту коротенькую записку, посмотрел на часы и вздохнув, заметил:
– Полагаю, ты ей не отказала.
– Нет, – подтвердила Катенька. – Она приедет через три четверти часа.
– Полагаю, что более того, ты ее даже обнадежила, – все в том же тоне проговорил супруг.
– Никита, ну, пожалуйста, – Катерина Дмитриевна порывисто обняла мужа, – ну, не начинай же заново! Разве мы с тобой не обсуждали это уже не единожды?
– Обсуждали, – кивнул супруг, однако ни тон его, ни выражение его породистого лица с крупными чертами не изменилось и не смягчилось ни на чуточку. – И все-таки я снова тебе скажу, мой ангел. Одно дело – соглашаться теоретически с тем, что мы можем принимать участие в расследованиях, а совсем другое – принимать это участие! Я этого делать не намерен, – добавил он холодно и, отстранив жену, поднялся, чтобы покинуть кабинет.
Катерина Дмитриевна не сделала, вопреки ожиданиям, ни малейшей попытки его остановить, вместо этого она села в кресло с самым безмятежным видом. Карозин вышел из кабинета, а его миловидная, более того – красивая супруга только пожала плечиками и подумала про себя: «Упрям, как всегда! Ну да ничего, еще успокоится и одумается!» И она, как мудрая жена, хорошо знающая своего супруга, оказалась права, поскольку Никита Сергеевич, поднимавшийся в этот момент по лестнице в свою спальню, подумал вот о чем: «Неужели снова ссориться из-за этих расследований? Не пора ли тебе, Никита Сергеевич, примириться со своею судьбой окончательно?!» Однако подумать-то он так подумал, но шагу не сбавил и к жене не вернулся.
Более того, когда подали обед, он ни словом не обмолвился о давешнем разговоре, а Катерина Дмитриевна, опять же зная уже по опыту, что данная сцена неминуема, ничуть не огорчалась его молчанием. Она же, не в пример угрюмому мужу, была весела, улыбалась, пыталась его разговорить и кушала с завидным аппетитом, обед у нее удался на славу.
Закончив с трапезой, Никита Сергеевич, сердито вздохнув, посмотрел на Катеньку и спросил с самым строгим видом:
– Что же, я согласен выслушать Морошкину. – Катенька при этих его словах потупила взгляд, не желая выдать невольное торжество, которое она испытала в этот момент, и просто кивнула. – Однако, – поспешил добавить тут же Карозин, – это не говорит о том, что я соглашусь ей помочь. Не вижу, что мы вообще способны сделать в данной ситуации.
– Хорошо, – только и сказала супруга, понимая, что последнее было добавлено просто так, для порядку, и уж если Никита Сергеевич согласился принять и выслушать Галину Сергеевну, то и дело ее расследовать согласится. Иначе и быть не может.
В назначенное время оба супруга сидели в малой гостиной, отделанной в фиолетовых тонах, и ожидали гостью. Галина Сергеевна Морошкина появилась в дверях комнаты без доклада, как то и было велено слугам. Вдова генерала была дамой довольно тучной комплекции, лет сорока с небольшим, с круглым розовощеким лицом, с натурально рыжими волосами, ресницами, бровями и россыпью веснушек, обильно припудренных, впрочем, с небольшими синими и живыми глазками, с носиком пуговкой и пухлыми детскими губами. Всякому, кто хоть раз взглянул бы на ее открытое лицо, стало бы тотчас ясно, что Галина Сергеевна неисправимая хохотушка, о веселом нраве ее характера свидетельствовала даже ее манера одеваться – ленточки чепца игриво развевались, а обилие рюшечек на полосатом платье, сшитом по модному и крайне неудобному в ношении фасону, словно бы говорили, что ж, мол, поделать, приходится соответствовать строгим требованиям, хотя вообще-то… Одним словом, Галина Сергеевна была существом презабавным и это тоже всякому было ясно. Оттого сейчас опечаленное – и несколько, должно быть, намеренно опечаленное – выражение добродушного лица ей явно не шло и уже через несколько мгновений сменилось привычным и задорным.
Ее сопровождала крайне бледная и высокая девица лет девятнадцати с черными косами, убранными в невысокую прическу, с задумчивым лицом, на котором особенно выделялся ее остренький подбородочек и остренький носик, с круглыми и умными серыми глазами, с тонкой ленточкой губ, одетая просто и строго, хотя и тоже по моде, и являвшая собою поразительный контраст с шумной и веселой генеральшей. Это и была Натали, племянница Галины Сергеевны.
Никита Сергеевич приложился к ручке, дамы пролепетали приветствия и, заняв фиолетовые изящные кресла, приступили наконец к делу, по которому явились.
– Перво-наперво разрешите вас поблагодарить, – заговорила Галина Сергеевна. Хозяева сделали жест, означающий, что не стоит благодарностей. – Вы ведь знаете уже кое-что?
– Только в самых общих чертах, – согласился Карозин, поощрив вдову на рассказ с подробностями.
– Векселя эти, пропади они пропадом, достались мне от покойника мужа, а ему, в свою очередь, отданы были за проигранную партию в карты. Любил покойник-то, Михаил Иванович, земля ему пухом, в картишки переброситься, – Галина Сергеевна отчего-то перекрестилась, отыскав взглядом в углу гостиной образок. – Все мы грешны, Господи… – Она вздохнула, вернулась взглядом к хозяевам и, словно скинув с себя воспоминания, продолжила: – Было это за год до его смерти, а кто там в должниках у него ходил… Уж простите меня, Никита Сергеевич, но мне того не ведомо. Однако Михаил Иванович проверил векселя-то, за это я вам могу поручиться, он знал, как поступать в таких делах… Так вот и лежали они, векселя-то. Сумма-то не ахти какая, всего-то пять тысяч, я бы до них и не дотронулась, ведь, слава Богу, деньгами не обделена. Но вот решила племяннице подарок сделать, присмотрела даже кое-что, – Галина Сергеевна не без нежности посмотрела на скромно сидящую рядом Натали и, приласкав ее взглядом, проговорила: – И тут вот какая оказия! – воскликнула в сердцах Галина Сергеевна, видимо, припомнив неприятную сцену в банке. – Оказалось-то, что векселя эти поддельные! И чья это, мол, подпись на них, и кто это такой, никому не известно! Что делать-то, батюшка, Никита Сергеевич? – спросила она с той интонацией доверчивости, с какой обычно обращаются к духовнику, полностью и заранее принимая его совет.
Никита Сергеевич вздохнул, а затем заговорил мягко и осторожно, но вполне все-таки твердо, хотя заметила это только его жена:
– А может, ну их, векселя-то? Сами ведь говорите, что деньгами, слава Богу, не обделены?
– Так ведь это же… – попыталась было слабо запротестовать Морошкина, но смотрела она на Никиту Сергеевича взглядом, полным совершенного доверия, а потому фраза, должно быть, так и осталась недоговоренной.
Наташа же только тихонечко вздохнула и потупилась, а Катерина Дмитриевна, оглядев присутствующих, остановила свой взгляд на супруге. Карозин мягко улыбнулся. Мол, давайте лучше оставим все так, как оно есть, стоит ли ради такого пустяка волноваться.
Еще несколько мгновений в комнате висела тишина, а потом Галина Сергеевна, словно бы очнувшись от какого-то забытья, промолвила, все еще глядя на Никиту Сергеевича:
– Стало быть, полагаете, что и волноваться не о чем?
– Не о чем, уважаемая Галина Сергеевна, все с той же мягкой убедительной ноткой подтвердил Карозин. – Если для вас эти деньги не так уж и важны, да и не сказать, что слишком необходимы, то о чем же беспокоиться? Пусть останется все на совести тех, кто смошенничал. У каждого из нас свои счеты с Богом, – заключил он, и Катенька при этих его словах удивленно вскинула бровки.
Нельзя сказать, чтобы Никита Сергеевич был человеком неверующим вовсе, но до женитьбы на молодой барышне Бекетовой, считал, как и все прогрессивные и передовые люди, что есть, обязательно должно быть во вселенной нечто такое, что человеческому уму не подвластно, но только предпочитал над этим не задумываться, а называть не иначе как Судьбой или Высшим Разумом, хотя и воспитывался в православной семье, и молитвы знал с детства, и церковь ходил, как и всякий. Но искренняя религиозность его жены, которую Никита Сергеевич обожал нежно и безмерно, зажгла и в нем искру истинной веры, и теперь он при случае сопровождал Катеньку в церковь, да и самого туда тянуло, что он уже вполне признавал. Воистину «неверный муж верною женой освящается». Возможно, происходило это из глубокого его опасения, что с Катенькой, не приведи Господи, может что-то случиться, и Господь, пославший ему такую жену, о которой только и можно мечтать да грезить, возьмет да и отнимет ее… И чтобы такого не случилось, Никита Сергеевич вроде как пытался умилостивить Всевышнего, хотя в таком течении мысли не признался бы даже на исповеди.
– Что ж, – повторила Галина Сергеевна, – вы, должно быть, правы, батюшка мой, – и она вздохнула уже свободней и облегченнее. Бог простит и нам велит. Так тому и быть, а то уж я распереживалась, думаю, да как же тут отыскать злодея? Да и что его отыскивать? Верно? – Карозин все с той же улыбкой кивнул. – И что с него взять? Да и нам-то что с того? – Галина Сергеевна недоуменно пожала плечами и, кажется, окончательно успокоилась. – Ох, спасибо, что надоумили! – с искренним чувством воскликнула она и даже, кажется, прослезилась.
Было заметно, что ей и правда легче простить да и забыть, чем пытаться что-то выяснять, что-то доказывать и мучиться от сомнений и переживаний, ожидая, чем все это обернется.
– Ну, не будем больше вас задерживать, – спохватилась она, широко и довольно улыбнувшись, а ее небольшие веселые глазки вновь наполнились выражением довольства и безмятежности.
– Быть может, не откажетесь от чаю? – подала голос Катенька, до этого с интересом наблюдавшая сцену, происходящую между супругом и генеральшей.
– Да что вы, душечка! – всплеснула пухленькими, затянутыми в ажурные перчатки ручками Морошкина. – Конечно же, не откажемся!
– Минутку, я распоряжусь, – улыбнулась Катенька и выскользнула из гостиной.
За дверью Катенька не сдержала все-таки смешок, подозвала Груню и велела подать чай, а в комнату вернулась, когда там уже перешли к обсуждению предстоящей коронации Императора. Говорила, конечно, Галина Сергеевна, причем говорила с таким жаром, с каким дети обычно обсуждают предстоящие праздники, а Никита Сергеевич, легко и как-то даже блаженно улыбаясь, кивал головой или то и дело вставлял какую-нибудь фразочку, что еще больше подзадоривало генеральскую вдову. Одна только Наташа была по-прежнему задумчива и больше смотрела на носки своих ботинок или разглядывала узор ковра, но так и не проронила ни единого словечка. Катенька хотела было и ее занять разговором, но быстрый и остерегающий взгляд, брошенный Наташей, остановил этот ее порыв. Она только подумала, что вот этакая задумчивость не свойственна Наташе, надо полагать, ее что-то весьма тревожит.
Подали чай, за которым опять-таки больше всех говорила Морошкина, что, впрочем, нисколько никого не смущало и не тяготило, каждый из присутствующих по сути был занят своими мыслями, хотя Карозины вежливо поддерживали и направляли монолог Галины Сергеевны. К концу этого вечера стало ясно, что об неприятном инциденте с векселями их незадачливая хозяйка, кажется, вовсе забыла и более того, испытывала, судя по всему, чувство облегчения. Это чувство наверняка разделял с ней и Никита Сергеевич. Прощаясь с гостьями, Катенька все же улучила минуточку и шепнула Наташе, пожимая ее тонкую руку:
– Natali, вас что-то мучит. – Наташа бросила на Катю такой же предостерегающий взгляд. – Если вам захочется это рассказать, вы можете мною располагать, – сказано это было самым дружеским и участливым тоном, и Наташа это поняла и осторожно пожала Катенькину ручку в ответ.
Когда гостьи покинули особняк Карозиных, Катерина Дмитриевна подошла к супругу и спросила, с лукавой улыбкой заглянув ему в глаза:
– Ну, что Никита Сергеевич, вы собою, надо полагать, довольны?
– Весьма! – искренне согласился Карозин.
– И не жаль вам бедняжку? – уточнила Катенька.
– Бедняжку? – не понимая, переспросил Карозин. – Это генеральшу-то?
– Ох, Никита! – покачала головой Катя. – Ну при чем же здесь Галина Сергеевна? Я про Наташу говорю!
– А что с ней? – слегка нахмурился супруг, увлекая за собой по лестнице Катеньку. – По-моему, очень милая барышня. Правда немного бледна и молчалива, да и худовата на мой вкус чересчур…
– На твой-то вкус… – с непонятной интонацией проговорила Катенька.
– Да что с ней? – Никита Сергеевич остановился у дверей спальни и при свете лампы, вгляделся в Катино лицо.
– А ты не понял, Никита? – осторожно спросила она, отвечая таким же внимательным взглядом. – Эта девушка несчастна. Она очень страдает.
– Ну, Катя, все барышни в ее возрасте несчастны, – не без облегчения вымолвил супруг. – Все страдают от напридуманной любви, или от недостатка этой любви, или…
– Все-то все, – окликнула Катенька, отводя взгляд, – но она несчастна по-особенному… Впрочем, – Катя посмотрела на мужа лукаво, – тебе и впрямь было не до нее. Ты старался очаровать Галину Сергеевну!
– И, кажется, в этом я преуспел, – по-гусарски крутанув усы шутливо похвалился супруг. – Теперь посмотрим, удастся ли мне очаровать собственную жену! – и, подхватив Катеньку на руки, отчего она не сдержала легкий удивленный возглас, Никита Сергеевич вошел со своей драгоценной ношей в спальню.
Дверь за ними закрылась, и что было дальше – осталось совершеннейшей тайной, хотя на следующий день вся прислуга в доме замечала, что супруги оба так и светятся от счастья.