Домработника я нашла у разделочного столика.
– Амара, – окликнула я его.
– Что, хозяйка? – подпрыгнул парень.
– Зови меня просто Даша, понял?
– Да, хозяйка!
– Амара!
– Что, хозяйка?
– Меня зовут Дарья! Но лучше Даша!
– Да, хозяйка, – покорно кивнул юноша.
У меня зачесались руки, но тут я вспомнила слова Кеши о белых плантаторах и, навесив на лицо широкую улыбку, сказала:
– Каждый человек совершает ошибки.
– Да, хозяйка.
– Когда я пришла преподавать на кафедру, на первом своем экзамене поставила «двойку» любимой внучке ректора. Оцениваешь, какой промах я допустила?
– Да, хозяйка.
– Прекрати звать меня «хозяйка»!
– Но вы же хозяйка! – чуть не заплакал Амара. – Меня предупредили, объяснили, велели быть очень почтительным, не мешать, не болтать, мыться каждый день…
Я потрясла головой.
– Что ж, тебе дали совсем неплохие советы. Человек, который регулярно принимает душ, держит язык за зубами и старательно выполняет просьбы нанимателя, имеет все шансы сделать карьеру. Начнет простым домработником, потом станет дворецким, понимаешь?
– Да, хозяйка, – закивал Амара, – все правильно говорите, хозяйка, йес, хозяйка!
– А теперь запомни! Ольгу дома зовут Зайка! Ни в коем случае не называй ее словом «Кролик».
– Да, хозяйка.
– Полковник Дегтярев обожает поесть, он не капризен, уничтожает любые продукты, но подавать ему к завтраку собачьи консервы не стоит! И не клади больше еду в кошачью миску! В принципе очень просто понять, какая посуда для людей, а какая для животных. Наша сделана из фарфора, а та, что для кисок и собак, – из блестящей стали. Никогда ее не бери, если собрался угощать членов нашей семьи!
– Вы сказали… банка со свиньей… – залепетал Амара. – Я вынул… просмотрел… там одни банки с нарисованными поросятами… штук сто…
Я постаралась не рассмеяться.
– На этикетке изображен мопс! Приглядись!
Амара покорно взял жестянку.
– Это свинья! Хвост крючком, нос пятачком!
– Мопс, – уперлась я, – у Хуча тоже закрученный хвостик, и то, что ты принял за пятачок, просто морда!
– Она черная!
– Верно, – закивала я, – окрас называется «маска», отличительный признак мопса.
– Я думал, это грязная свинская морда, – пояснил Амара. – Ну вылитый хряк! А черный, потому что извозился.
– Не все черное – грязное, – заявила я и прикусила язык. Сейчас Амара почувствует себя оскорбленным. Но он отреагировал на мое заявление иначе:
– Я видел мини-пигов, они вылитый Хуч!
– Правило номер три! Никогда не говори этого при Маше! Подведем итог: еда на кухне, там же вся посуда, металлическую не бери. Зайка не кролик! Хуч не свинья! Собачьи консервы в левом нижнем ящике, паштет полковника справа, Маша не пьет молоко, Кеша не любит рыбу, Ольга не притронется к хлебу. Утюг в гардеробной. Стиральная машина там же. На письменном столе у Кеши ничего переставлять нельзя! Понял?
– Да, хозяйка, – в полном ужасе прошептал Амара. – Йес, хозяйка, только не выгоняйте меня, хозяйка! Очень прошу! Запишу ваши указания! Выучу!
Наверное, я слишком загрузила юношу информацией.
– Амара, слушай. Можешь забыть все ранее сказанное. Главное: никогда не зови Зайку Кроликом! До сих пор не могу понять, каким образом ты сегодня остался жив.
– Ей не нравится именно «Кролик»? – неожиданно уточнил Амара.
– Тонко подмечено, – кивнула я. – Обратись ты к ней, допустим, «черепашка», Ольга бы просто посмеялась, но «кролик» – это нож в сердце!
– О’кей, хозяйка! – прижал руки к груди Амара. – Понял, хозяйка.
– Отлично, – улыбнулась я. – Ты молодец, прекрасно справляешься с работой. Сейчас убери со стола, помой посуду и займись спальнями. Я вернусь, очевидно, поздно. Ты сумеешь покормить собак? Надо открыть банку, положить содержимое в миски, размять вилкой и поставить на пол.
– Да, хозяйка, йес, хозяйка! – завел свой припев Амара.
Я, стараясь выглядеть приветливой, помахала ему рукой и пошла в холл. Конечно, Ирка бессовестная лентяйка, но она отлично знает, где что лежит, не угощает полковника лечебным кормом для ожиревших мопсов и помнит, как кого из нас зовут.
– Он дурак, – вдруг сказала Саша, выходя следом за мной, – полный идиот! Зачем брать на работу кретина? Хотите, я научу вашего негра уму-разуму?
Я открыла шкафчик, вытащила розовые балетки и ответила:
– Просто Амара неопытный, зато старательный. Опять надел свою идиотскую форму с золотыми пуговицами. Спасибо тебе за предложение, но лучше отдыхай, делай что хочешь! С хозяйством возиться не надо.
Саша обрадовалась.
– Супер! Аркадий обещал подвезти меня в город! Я правда могу делать что хочу?
– Конечно, – кивнула я.
Девушка вышла во двор, я быстро вернулась на кухню и сказала:
– Амара!
– Да, хозяйка.
– Я не настаиваю на непременном ношении формы!
– Не понял, хозяйка!
– Если тебе неудобно в камзоле, спокойно можешь надеть другую одежду! Главное, чтобы она была чистой!
Лицо Амары вытянулось.
– Это плохой сюртук?
– Очень хороший!
– Вам не понравился? Он лучший из всего моего гардероба… мне сказали… надо самое красивое… шикарное…
– Замечательная вещь, – согласилась я, – но узковатая. Жаркая. Оденься попроще, тяжело весь день рассекать в униформе. Ира носит джинсы и футболку. У тебя есть такие вещи?
– Да, хозяйка.
– Вот и замечательно, спокойно их носи.
– Да, хозяйка!
Неожиданно у меня началась мигрень. Я вернулась в прихожую, взяла ключи от машины и вышла во двор. Может, позвонить в агентство и попросить поменять парня на обычную девушку, украинку, допустим? Но в ту же секунду я выбросила эту мысль из головы. Представила, как буду выглядеть, заявив администратору:
– Мне не нравится Амара!
Сотрудник фирмы непременно спросит:
– Чем он вам не угодил?
А я отвечу:
– Хочу взять в прислуги женщину с белым цветом кожи.
И что обо мне подумают в «Подруге»? Что мадам Васильева отпетая расистка! Ладно, потерпим месячишко, и потом, Амара только приступил к исполнению обязанностей, первый день в чужом доме, конечно, он все путает…
– Тебя Аркадий довезет? – спросила я у Саши, сидевшей во дворе на скамейке.
– Ага, – кивнула она, – через четверть часика двинем, он доставит меня до метро.
– Разберешься в переходах?
– Конечно, – засмеялась Мироненко.
– У тебя есть деньги?
Саша замялась, я вытащила кошелек, отсчитала несколько купюр и спросила:
– Когда думаешь вернуться?
– Не волнуйтесь. Отлично доберусь назад, сяду на маршрутку от «Тушинской».
– Если заплутаешь, звони, – сказала я.
Саша помахала мне рукой. Я села в машину и посмотрела на девушку в зеркало. Не знаю, каковы ее голосовые данные, но внешность у нее для сцены подходящая. Правда, начинающая певица очень маленького роста, но стройная, с длинными густыми волосами, и походка у нее как у балерины.
Отчего-то у меня дрожали пальцы, аккуратно нажать на кнопку брелока, который открывает ворота поселка, я не смогла.
Из будки высунулся охранник.
– Дарь Иванна! – закричал он.
– Что? – спросила я.
– Вам письмо, курьер принес, – сказал парень. – Лежит у нас с утра. Обычно Ирина за почтой приходит, но сегодня не явилась! Она не заболела?
– В отпуск уехала, – пояснила я, забирая конверт.
При виде послания руки затряслись еще сильней. «Дарье Васильевой, Ложкино» – было выведено на конверте.
Отъехав километр от поселка, я припарковалась у обочины, вскрыла конверт и вытащила листок с текстом. Похоже, это был отрывок из рукописи Благородного.
«Прежде чем окончательно привести себя в порядок, Светлана побежала в пиццерию. Владимир обожает лепешки, сдобренные сыром, жалкий фастфуд бедняков, дешевое лакомство плебеев. Но ведь он скоро придет, а Светлана хотела рассказать Владимиру Мерзкому о своих чувствах. Слова не шли из горла, лучше всего было, протянув ему пиццу, сказать:
– Дорогой, ты много сделал ради нашего счастья. Но теперь, когда Барбара убита, можешь вздохнуть спокойно. Месть свершилась, ты опишешь ее в своей книге. Барбаре следовало умереть, ее аура, смешавшись с чистыми помыслами, посветлела. И это не убийство, нет, это спасение грязной души избалованной девчонки, дочери жадного волка продюсера. Ты совершил благое дело, это так же верно, как то, что меня зовут Светлана Лукашина.
Пицца, простая пицца, купленная за углом дома, значила для Мерзкого много, и она стала бы поминальной трапезой по Барбаре.
Светлана вошла в зал, кассирша вдруг спросила…»
Текст оборвался, у меня закружилась голова. Владимир убил Барбару. На странице указана фамилия мужчины, но это либо прозвище, либо фантазия графомана, маловероятно, что в Москве найдется хоть один человек с фамилией Мерзкий. Еще здесь идет речь о Светлане Лукашиной, пицце и какой-то кассирше…
Я схватилась за руль и нажала на педаль газа.
В продюсерском центре кипела работа, по коридорам носились шумные люди, у каждого в руке по три телефона. Никакого рецепшен тут не было, поэтому я толкнула первую дверь и чуть не задохнулась. В маленьком помещении клубился дым, на крохотном диванчике сидела тощая девица, размалеванная, как ярмарочная матрешка, в зубах у нее была зажата сигара, источавшая жуткий смрад. На подоконнике, болтая ногами, устроился парень в грязных джинсах.
– Выпускай дым красиво! – раздраженно сказал он. – Изобрази на морде удовольствие. Ты наслаждаешься!
– Больше не хочу, – канючила девушка.
– Надо, киса, надо!
– Меня тошнит!
– Учись! Сигара необходима для имиджа, она твоя фишка. Вам кого?
Я, едва сдерживая кашель, спросила:
– Подскажите, где найти Свету Лукашину?
Парень уставился на курильщицу.
– Ты Лукашина?
– Нет, – застонала несчастная и схватилась за горло, – моя фамилия Колпакова.
– Забудь ее, – посоветовал ей парень, – навсегда! Представляйся «Алмаза». Ну, раз, два, три, сигарка, дыми!
– Жесть, – скривилась Алмаза, – я сейчас умру.
– Что еще? – нахмурился парень, исподлобья глядя на меня.
– Ищу Лукашину, – повторила я.
– Она не она, и я не она! Что еще?
– Ничего, – пожала я плечами, – вашей подопечной сейчас станет плохо! Похоже, ее тошнит!
– Разберемся сами, идите по своим делам, – схамил юноша.
Я отправилась бродить по коридорам, вошла в другую комнату и на этот раз увидела даму, обвешанную браслетами, бусами, кожаными шнурками и разноцветными фенечками.
– Помогите мне, пожалуйста, найти Лукашину, – попросила я.
Мадам, звякнув бесчисленными подвесками, полистала свои записи.
– Ее нет в списках, – ответила она, не поднимая головы.
– А когда будет? – растерялась я.
– Понятия не имею.
– Может, подскажете, в какой комнате находится рабочее место Светланы? – смиренно попросила я.
Дама наконец-то соизволила посмотреть на посетительницу. Она обвела меня взглядом, задержалась на серьгах, часах и, очевидно, сделав некие подсчеты, расплылась в улыбке.
– Садитесь! Тут с этим конкурсом голова кругом идет. Люди невозможны! Объясняешь им: отбор производит комиссия! Нет, лезут сюда! Юрия довели до трясучки. Небось он сто раз пожалел, что ввязался в это дело. Вы хотите побеседовать о девочке Лукашиной?
Я на секунду заколебалась, по словам Риты, Светлана была любовницей Гинзбурга с самым длинным стажем. Вряд ли ее можно назвать девочкой! Но, с другой стороны, Лукашина и не мальчик!
– Да, – кивнула я, – очень хочу ее разыскать, но здесь творится нечто невообразимое. У вас всегда так?
– Почти, – согласилась дама, – но я никак не пойму: Лукашина ваше протеже или…
– Мэри, – заорал визгливый голос. – Мэри, папа приехал!
Дама подскочила над креслом.
– Скажи ему, что я уже в зале. Вот, держите!
Сунув мне в руки визитную карточку, женщина быстро вытолкала меня в коридор и резво побежала к группе людей, облаченных в грязные джинсы.
Я машинально посмотрела на визитку. «Мэри Амбарцумян. Координатор проекта „Старт звезды“ на канале „КТК“.
В голове стало проясняться. Понятно теперь, отчего тут сумасшедший дом: идет конкурс, победители которого выйдут на большую сцену и попытаются вскарабкаться на олимп шоу-бизнеса.
– Лукашина не пришла, – заорала в рацию толстенькая, похожая на свежевыпеченную булочку блондинка, одетая в рабочую униформу – замызганные синие штаны из корабельной парусины. – Блин! Вот сука! Опять запила!
Я схватила «булочку» за рукав.
– Вы знаете, где Лукашина?
Толстушка моргнула раз, другой, третий, потом на ее лице появилось осмысленное выражение.
– Кто? – с недоумением спросила она.
– Я ищу Светлану Лукашину!
– Пресса? Газета? Глянец?
– Нет. Я не имею никакого отношения к печатным изданиям, как, впрочем, и к радио вкупе с телевидением. Видите ли, Лукашина вела со мной переговоры о продюсировании девочки… э… Саши Мироненко.
«Пончик» посмотрела в блокнот.
– Мироненко нет в списках.
– Ой, правда? Я ее представитель и…
– Мы не работаем с посторонними, – перебила меня пампушка.
– Извините, наверное, я не так выразилась. Я не имею никакого отношения к шоу-бизнесу, владею мебельным салоном, – я на ходу придумала себе новую биографию.
– Супер, – обрадовалась пампушка, – меня зовут Ксю, я как раз квартиру обставляю! Скидки делаете?
– Непременно побеседуем с вами на тему скидок, – пообещала я, – но сейчас я озабочена поиском Светланы. Она собирается раскрутить Сашу, я готова вложить деньги в Мироненко.
В глазах Ксю мелькнул злой огонек.
– Стебно, – скривилась она, – Светусик лезет вверх! Не верьте ей. Кто вас надоумил связаться с этой алкоголичкой?
– Света пьет?
– Аки лошадь, – Ксю потерла руки, – она запойная. Может пропасть на неделю, потом является, рожа помятая, глаза, как у панды, в черных кругах, шатается, мятной жвачкой от нее за километр разит! Давайте пойдем ко мне, побеседуем спокойно. Вашей девочке сколько лет? Моложе пятнадцати мы не берем, и…
– Вы не дадите мне адрес Светы? – беззастенчиво перебила я Ксю.
Пампушка нежно заулыбалась.
– Забудьте Лукашину! Вам повезло, что встретили меня. Я, в отличие от Светки, человек дела, готова сразу четко обозначить бюджет и…
– Мне очень нужны координаты Лукашиной, – стояла я на своем.
– Ну елы-палы, – Ксю хлопнула себя рукой по бедру. – Хотите девочку в нормальные руки пристроить или нет?
– Сделать из Саши звезду – мечта всей моей жизни, – с жаром заверила я. – Дайте адрес Светы!
Ксю закатила глаза.
– Тебя как зовут?
– Даша, – представилась я.
– А я думала, ты Фрося из Урюпинска, – ухмыльнулась Ксю. – Сколько можно повторять одно и то же? Лукашина – это дохлый номер, ее тут из милости держат, давно бы выперли, но… впрочем, неважно! Пошли!
– Светлане уже заплачена определенная сумма, – кисло «призналась» я. – Ерунда, конечно, двадцать тысяч евро.
– Скока? – вытаращила глаза Ксю.
– Чуть-чуть, – подтвердила я. – Света сказала: надо отборочную комиссию подмазать, но Саши-то в списках нет.
– Нормально! – подпрыгнула Ксю. – Ты просто так бабки отдала? Без договора?
– Разве на взятки его можно оформить? – Я прикинулась клинической дурой.
– Нет, ты точно Фрося из Урюпинска. – Ксю даже покраснела. – Так дела не танцуют.
– Хочу получить деньги назад.
– Кто бы сомневался, но фиг у тебя это выйдет, – деловито заявила девица. – Даже если ты расписку с нее взяла, все равно гнилой вариант! По секрету скажу, и договор не всегда спасает. Поэтому надо обращаться только к проверенным людям.
– Таким, как вы, – не утерпела я.
Ксю кивнула.
– Конечно! О Ксении Гинзбург никто плохого слова не скажет.
– Вы родственница Юрия? Известного композитора?
Ксю взяла меня под руку.
– Вот была бы я мошенницей, сунула бы тебе сейчас под нос свой паспорт и запела: «Я Юрию двоюродная племянница». Но, повторяю, я никого не обманываю, а всем, кто задает этот вопрос, отвечаю правду: «Мы однофамильцы, Гинзбургов на свете много». Ой, тут такой прикол был. С Лизой, женой Юрия! Представляешь, приходит она в центр! Вся такая модная! Платье от дизайнера, шелковое, видно, дорогое! Туфли в комплекте! Фу-ты ну ты! Рассекает по коридору в шлейфе духов, ищет мужа. А у нас справа центр, а слева вход на канал «КТК», мы в одном здании сидим, вместе работаем. Я гляжу, Елизавета чешет по коридору, а навстречу ей Светка Лукашина. Ха-ха-ха!
– И что тут смешного? – не поняла я.
Ксю затряслась от хохота.
– Так на Лукашке точь-в-точь такой прикид, как на мадам Гинзбург! Цвет! Фасон! Туфли! Но только Лизка свою обновку в бутике за тысячи евриков купила, а Светка на рынке за копейки. Дешевый самострок, но издали не отличить. Наши бабы стали ржать. Светка живо смылась, а Лиза нос задрала и мне цедит:
– Ксения, увидите Юрия, немедленно ему скажите: жена в машине у входа ждет, он мне срочно нужен!
Раскомандовалась! Ишь! Я ей кивнула и по своим делам ушла. Наши про эти платья до сих пор сплетничают! И ржут! Ладно, хорош без дела языками трясти. Я вообще-то сплетни не распространяю, о коллегах, даже безответственных пьяницах, не судачу. Если решишь по-настоящему продвинуть протеже, обращайся.
В моих руках оказалась еще одна визитка. «Ксения Гинзбург. Продюсер. Группы „Аэроплан“, „Тигры“, „Пусики-кисики“ и др.».
– Вы занимаетесь такими известными коллективами, – преувеличенно восхитилась я.
Ксю явно понравился мой восторг.
– Точно. Я в тени, но без меня звезда не зажжется, а та, что горела, начнет чадить, – кокетливо ответила она, потом поднесла к губам рацию и велела: – Катька, немедленно добудь адрес Лукашиной. Мне насрать, где ты! Через три секунды я хочу иметь ее координаты.
– Жестко вы с людьми. – у меня так не получается, – я решила на всякий случай подлизаться к Гинзбург.
– Ты же сама в бизнесе, – удивилась девица. – Неужели своим работникам пряники раздаешь? У нас нельзя без втыкалова. Чуть отпустишь вожжи, на голову сядут.
– Я вот заходила в кабинет к Амбарцумян, та даже не стала со мной говорить.
– Мэри сейчас крутая, – фыркнула Ксю, – координатор! Власть почуяла, сквозь зубы цедит. Одно до нее не доходит: конкурс на полгода, потом проект закроют, и куда она денется? Пойдет работу искать, тут-то ей кривую морду припомнят: если у тебя за спиной нету мужика-депутата-бизнесмена и сама без гроша, не фиг выпендриваться. Я правильно говорю?
– Амбарцумян позвали к Юрию, – уточнила я.
– И чего? Гинзбург тут каждый день, это его шоу! Сам затеял, сам курирует.
– У него же дочь похитили!
Ксю попятилась.
– Гонишь!
– Нет, вчера в новостях объявили, по телику, сообщил тот канал, где ваше шоу идет.
– Я чертов ящик не смотрю, – пробормотала Гинзбург, – я в нем работаю, – и опять поднесла к губам рацию.
– Да, слышу… улица Бромская? Такая в Москве есть? Ага, дом шесть, квартира тоже шесть. Знаю! Вчера по телику сообщили.
Ксю сунула рацию в карман.
– Слышала?
– Спасибо, вы мне очень помогли.
– Я не про адрес! Уже слух про похищение покатился.
– А Юрий Гинзбург приехал на работу. Я бы в такой ситуации уже лежала с инфарктом.
Ксю кашлянула.
– В шоу огромные бабки заряжены. Девочка небось с мальчиком удрала. Они теперь молодые, да ранние. Надумаешь свою Сашу толкать, приходи.
Рация снова запищала. Ксения схватилась за нее и, забыв со мной попрощаться, пошла по коридору, ее голос, отчитывающий очередного сотрудника, потонул в общем шуме. Я пошла на выход. Как поведет себя обычный отец, у которого украли десятилетнюю дочь? Даже если папаша не очень любит ребенка, он будет нервничать, а Юрий Гинзбург благополучно прибыл на совещание.