Титаны

Мы, люди 20-го века, свято верили во всемогущество науки и силу знания. И по вере нашей воздалось нам. Врата источника силы удалось сдвинуть, и сила мутным потоком хлынула в наш мир, снося все преграды на своем пути. Человечество добилось успехов и в тонких технологиях, и в мегалитических инженерных творениях. Все проблемы, которые можно было решить созданием подходящего механизма или машины, так или иначе были преодолены.

Ах, 20-й век, 20-й век! Вера во всемогущество стала для нас религией. Земля нашего столетия сотрясалась от тяжелых и гулких шагов, упивавшихся силой Титанов. Камни превращались в щебенку под их поступью. Лаборатории были нашими Храмами, вытяжные шкафы – священными Алтарями, заводы – Великими Пирамидами. Мы учили физику и химию, верили в них и поклонялись им. Знание дало нам великую Силу. Мы уже держали ключ от божественности в руках, оставалось, найдя заветную дверь в рай, провернуть его в замке. Как-то глупо все получилось. Под конец того века наша сила была так велика, что нам даже не нужен был ключ. Мы бы в щепки разнесли любую дверь в рай одним тычком пальца, но мы ее не нашли.

20-й век ушел, в наших Храмах совсем другие люди, и мы свободны перед Вселенной. Огонь божественности все еще горит в наших сердцах, но мы, по непонятной мне причине, оказались неспособными передать его новому веку. Силу мы вам оставили, но вам больше не нужна ни божественность, ни дверь в рай. Вскоре мы все уйдем, и историки, как всегда, ничего не поймут. Археологи будущего откопают в пепле нашего, 20-го, века многие артефакты. Но они не найдут той сакральной божественной силы, которой горели наши сердца, и того страстного желания войти в рай, войти по праву, в лавровых венках триумфаторов. Малая частица крови Титанов все еще течет в наших венах. Не испив ее, вы не сможете ни понять, ни принять нас.

Возможно, читателя из нового столетия заинтересует, как я отношусь к вашему веку. Мне в нем хорошо и удобно. Я люблю комфорт, но есть разница между ним и обжорством. Простите за прямоту, но ваш, 21-й век, на мой взгляд, во многом ущербен. В этом нет вашей вины, вы просто родились во всем этом.

Ваш мир увяз в чрезмерном потреблении, и оно мешает вам мечтать. Конечно, вы очень много работаете, и это можно назвать подвигом, но ведь все это – бег в колесе, как у хомячка в клетке. Великие дела делаются по-другому. Капитан, бывший иудей, собирает команду из нескольких десятков матросов, бывших головорезов. Они берут провиант на два месяца пути, дюжину бочек пороха, десяток кремниевых ружей. Вся эта банда плывет на Запад… в Индию… (на самом деле хрен знает куда), и даже их капитан, как оказалось, имеет обо всем этом весьма расплывчатое представление.

Знаете что, оставим в покое великие дела. Лучше вспомните, когда вы последний раз поднимали глаза к небу и вглядывались в звезды, не через дисплей смартфона, а напрямую. Когда техника позволила людям нашего столетия совершить полет на Луну, они не пожалели на это ни денег, ни усилий. Вы давно уже можете создать поселения и на Луне, и на Марсе, но у вашего века нет на это желания.

Устраивая свой быт, вы все еще крутитесь в двух политических системах управления, демократии и диктатуре, одна из которых, как выразился Уинстон Черчилль, плоха, а вторая ужасна. Вы выбираете своих слабоумных и вороватых правителей либо из слезливой сентиментальности, ставя кандидатам лайки и смайлики, либо поддавшись на сумасбродные идеи шизофреников и параноиков. В результате к власти над миром приходит либо прекраснодушие, которое доводит любую идею до бредовых масштабов, либо просто откровенный буйный бред. Вам не стыдно? А вдруг прилетят чужие и увидят весь этот цирк.

Мы тоже барахтались в этой трясине, но надо же что-то наконец придумать. Я не говорю о кровавых экспериментах в масштабах целой страны, но что-нибудь скромное можно было бы уже попробовать. Впрочем, вероятно, вы – это старость мира, а старость надо уважать. Или мы с вами слишком опасные животные, чтобы выпускать нас на волю.

Хотя, знаете что, дамы и господа, рано радуетесь, мы еще вернемся. Пройдет время – и наши с вами правнуки улетят к звездам. Сначала они будут присылать вам весточки, а потом забудут стариков. Но в каком-то из звездных поколений, где-то там вновь проснется наша кровь…

И однажды из таинственного далека прилетит огромный межзвездный корабль размером с город. На подходе к Земле гигант начнет тормозить гипердвигателем, да так, что по пространству и времени пойдет рябь и застонут тектонические плиты нашей планеты. А в воздухе отчетливо запахнет серой, и из небытия начнут проступать силуэты чертей, гномов, эльфов и ведьм. Потом корабль осторожно встанет на орбиту, заглушит шайтан-машину, и наступит такая тишина, что Мир оглохнет.

Здравствуй, старушка Земля, извини что не навещали, наши пра-пра-пра-прадеды рассказывали нам про тебя, но было не до визитов. Сначала обустраивались, потом болело наше Солнце, затем начались терки с чужими. Была война, жуткое время, немногие любят об этом вспоминать. Мы теперь можем все, что открыто простым смертным, и немного сверх того. Вот, пролетали рядом, решили глянуть, как тут у вас. Знаете, ведь все демоны Вселенной давно работают на нас, но мы так и не нашли эту чертову дверь в рай. А вы?

Но вернемся в наш, 20-й, век. В 1940-е годы человечество научилось создавать электронные вычислительные машины. Волна изменений, порожденная этим изобретением, догнала меня на рубеже 2000-х, когда я стал зарабатывать себе на хлеб созданием информационных систем. Получив в руки компьютер, 256 значков, 4 арифметических действия и 3 логических, я решил, что это и есть долгожданные инструменты божественности. Что именно они позволят мне создать свои миры, наполнить их формами и смыслами и предписывать их пути. Пусть это будут поначалу маленькие миры, но надо же с чего-то начинать. Осталось только поудобнее устроиться на небесном троне.

Но божественность оказалась не совсем такой, как я бы хотел. Да, в системах, которые мы строим, мы кто-то вроде богов. Я могу за одну ночь создать реальность, а если они меня доведут, мне даже не надо их топить, я могу просто бесследно стереть саму реальность и всех ее обитателей с ткани бытия. Но я опять не могу понять, где там приделать дверь в рай. Мы в этих мирах – оккупанты, и никто нас там не хочет и не любит, даже творения наших рук. Едва проявившись из небытия, твари начинают упираться, капризничать и спорить. Если оставить им обходные лазейки, обязательно найдут их, пролезут и разбегутся. Если ограничить Мир, то он будет скучным, а если лишить тварей свободы, то они будут виснуть от любого пустяка и упрямо ждать чуда.

Единственный укор прошедшему веку состоит в том, что мы настолько любили отвечать на вопросы и кичились знанием, что разучились спрашивать. Оказалось, что умения задавать вопросы никто не отменял, это древнее искусство называется философией, но оно было забыто в наши дни. А между тем без него невозможно даже высказаться о элементах и элементарности, потому что в физике пока нет общей теории элементарности, а теории «всего» обычно имеют от десятка до 10500 (десяти в пятисотой степени) различных интерпретаций.

Мы привыкли относиться к людям древности и их примитивным понятиям с кривой усмешкой высокомерия. С ней же и я, сын великого 20-го столетия, начал с Платона, но она вскоре сменилась интересом. А когда я читал Аристотеля, мое лицо выражало уже глубочайшее изумление. Оказалось, что все вопросы, над которыми ломает голову современная физика, и те, что я придумал сам в процессе взросления и духовного озарения, были уже известны, по крайней мере, две с половиной тысячи лет назад. Я понял, что, получив величайшую силу и ключ к божественности, мы все еще не способны ответить ни на один из этих детских вопросов человечества.

Оглядевшись вокруг, я осознал, что любая цивилизация, выходя из младенчества, рано или поздно начинает задавать философские вопросы, и это по сути определяет заложенный в ней потенциал. В тот момент, когда она начинает ощущать, что накопленные ею знания, превышают ее незнания, она уже обречена, и ей только кажется, что она куда-то идет.

Вы спросите меня, почему обречена, да потому что, чем больше круг наших знаний, тем больше наше соприкосновение с непознанным, и тот, кто полагает, что знает больше, чем не знает, попросту начал терять зрение. Всезнание – это вовсе не знание всего, а первый звоночек старческого слабоумия. Этот феномен известен как Круг Анаксимена.

Как-то, гуляя в тенистой роще, Анаксимен беседовал со своим учеником.

– Скажи мне, – спросил юноша учителя, – почему тебя часто одолевают сомнения? Ты прожил долгую жизнь, у тебя богатый опыт, ты учился у великих эллинов. Как же так получилось, что столь многое тебе до сих пор неясно?

Философ начертил посохом на земле два круга, маленький и большой, и сказал:

– Твои знания подобны маленькому кругу, мои – большому. Вне этих кругов – неизвестность. Чем шире круг познаний, тем с большей областью неизвестного он граничит. И, чем больше человек узнаёт, тем больше вопросов у него появляется.



Ну что же, я готов спрашивать и готов внимать. Так получилось, что я долго работал с информацией и теперь хочу знать, с чем имею дело, но, для того чтобы получить ответы, нам придется пуститься в дальний путь.

Я уже немного знаю маршрут, наш путь пройдет по таким сложным и таинственным местам, где нам не справиться без опытных проводников. Физику и поэзию я постараюсь как-нибудь взять на себя, также попробую испытать себя в Белой и Черной магии, но ничего не обещаю. Если мне понадобятся научные знания, я их изучу. Если для власти над феноменом мне понадобится Демон, я вызову его и подпишу с ним контракт. Если в процессе заклятия я начерчу защитный меловой круг и пентаграмму, прошу не падать в обморок и заранее меня понять. Безопасность превыше всего.

Хотя, пожалуй, есть и у меня одно ограничение – обычаи предков. Мои родители считали, что философией можно заниматься только после обеда, на сытый желудок. Мы будем много общаться с древними, которые не прощали нарушения обычая, и я не хочу недоразумений. Своего – я буду придерживаться буквально: нет философии до обеда. Но после него я люблю поразмышлять на отвлеченные темы, и заранее прошу принять меня вместе с этой слабостью. Почему все время «я»? Знаете, я ведь в своем пути довольно одинок.

Нам понадобится еще настоящий математик. Сейчас у нас его нет, но, если мы встретим его по пути, я надеюсь, он не откажется составить нам кампанию в столь интересном путешествии.

И еще, изобилие умных слов совершенно не значит, что говорящий понимает, о чем говорит, скорее наоборот. Скажу вам по секрету, очень многих заковыристых выражений я и сам не понимаю и даже не могу толком выговорить. Поэтому я постараюсь избегать их там, где можно сказать по простому. А если уж начну употреблять умные термины, то либо перед этим, либо чуть позже постараюсь хотя бы внятно объяснить, что я сам под ними понимаю. Начну с попытки определить цель нашего путешествия.