01:00, 7 ноября 1996, Чешско-Австрийская граница, 5 км западнее г. Микулов.
Туман. Тяжёлые холодные капли воды свисают с веток колючего куста шиповника без листьев и периодически падают мне на голову. Хотя дождя и нет, всё кругом пропитано водой и влажностью, которая лезет прямо до костей. Видимость метров пятнадцать, не больше, температура где-то около нуля, сыро, гнусно, короче, типичная погода для этих мест в ноябре – самое оно. Я лежу на боку в большой мелиорационной канаве, сам даже не зная, если ещё в её чешской или уже в австрийской части, и пью «Финляндию» из поллитровой пластиковой бутылочки, купленной в «Duty-free», не потому, что мне холодно и мокро (хотя и поэтому тоже), и не потому, что сегодня праздник очередной годовщины Великой Октябрьской Социалистической Революции (в такое время как-то рановато начинать отмечать даже для русского), а потому, что если при переходе меня всё-таки сцапают или чехи или австрияки – могу оправдываться тем, что, мол, был пьян и заблудился… хотя «отмазка», конечно, слабая, но один раз мне это всё же помогло…
Да, мне надо на ТУ сторону. При этом я не шпион, не мафиози и даже не нелегальный беженец – просто я перегоняю иномарки из Швейцарии в «совок», а для русского, которому за разные мелочи не ставят нужные визы, единственная дорога на запад – «зелёная граница», как её называют местные жители. Этот этап самый трудный: надо пролезть несколько километров через достаточно открытое пространство – пашню – до маленького лесочка на горе, на другой стороне, там ещё километра три лесом до деревушки с телефонной будкой, оттуда звоню «своему» чеху, он переезжает границу «пустой», потом где надо подбирает меня, в машине обычно переодеваюсь в приличные тряпки, пока мы едем в Вену на вокзал (вся операция максимум за 150 «грин»[1]). Из Вены поездом до Брегенца у швейцарской границы, где меня перевозит друг-швейцарец в прекрасную страну Альп, шоколада и банков (на местных номерах они почти никогда не шмонают, главное правильно ответить на их локальном немецком диалекте, если что-то спросят, и не выглядеть нервозным, а это я, к счастью, освоил). Короче, план уже до мелочей отработанный, реально помешать его осуществлению может только пограничная полиция и только здесь: после Вены шанс, что меня проконтролируют по дороге, 1 процент из 100.
Теперь только дождаться, когда проедет джип австрийской жандармерии (чехи уже были минут пятнадцать назад) – они все ездят примерно раз в час-полтора – и тут же ломануться вперёд и уйти, чем дальше тем лучше, пока не поедет снова. Туман, тьма и тучи – мне только на руку… нам на руку…
…около меня лежит уже частично окоченевший Клим – кореш с детства, которого иногда беру с собой, если машин несколько. Клим имеет два хороших качества: классно водит автомобиль и не паникует по пустякам, короче, парень что надо для такой работы. Проблема в нелегальном передвижении за границей с ним только одна – как он умеет подобрать гардеробчик: в рыжей «обливной» дублёнке типично кавказского происхождения, сапогах на меху из магазина «Лейпциг» и вязаной шапочке-«петушок» он не то что за швейцарца, даже за болгарина не сойдёт. В таком прикиде его круглая добродушная физиономия даже чем-то напоминает герб Советского Союза, а самое страшное то, что он категорически отказывается весь этот ужас менять на более цивилизованную одежду. Короче, если перейдём здесь, Климу в Швейцарию дорога одна – в багажнике Йенсова бордового «Крайслера» (Йенс Шнитте – это наш швейцарский «связной», пожилой, но абсолютно классный мужик)…
Ещё ничего не видно, но из темноты уже доносится приближающееся рычание дизельного мотора, за пару секунд двумя размазанными лучами в тумане над канавой появляется свет фар, ещё полминуты – и на пригорок перед нами по узкой дорожке выползает «Опель-Фронтера» австрийской пограничной жандармерии. Остановился. Пощупал лучом фары-искателя окружающий густой туман и не спеша протарахтел в трёх метрах от нас, уезжая дальше.
Когда мы вылезли из укрытия и перебежали дорожку, от джипа осталось лишь мерное урчание дизеля, удаляющееся куда-то влево, вдоль границы, и красные пятна задних фонарей.
– Климентий, слышь, знач так: ориентируемся на столб света от заправки в Микулове – он должен быть всегда слева, впереди идём на свет деревни на австрийской стороне – вон то светлое пятно в небе. Идёшь всегда за мной метрах в двадцати, и если падаю, падай и ты, если побегу вбок – беги за мной, короче, понял?..
– Понял, понял, ты ж мне уже всё сказал и раньше…
– Если чё-нибудь не то, потеряешь меня, сцапают меня, просто что угодно – засеки тридцать минут, затарься где-то недалеко от места, где ты поймёшь, что меня нет, и жди. Ни в коем разе не ищи меня сам! Если за это время я за тобой не приду – вали обратно, чётко: деревня сзади, свет от заправки справа…
– Лады…
– Идём!
И мы побежали.
Мокрая распаханная глина быстро сделала ноги в три раза тяжелее, и через метров триста уже казалось, что силы на пределе. Сзади я слышал, как с присвистом тяжело дышит Клим, но не отстаёт. Направленные в небо крутящиеся прожекторы на приграничной чешской заправке давали классный ориентир в виде НЛО, видимый даже в такую погоду на несколько километров, а свет из первой австрийской деревеньки Поттенхофен постепенно тоже становился всё отчётливее.
Ещё сто метров, ещё сто и ещё…
Пробежав кое-как ещё около километра, я, тяжело дыша, перешёл на шаг: в беге я никогда не был силён, благодаря искривлению носовой перегородки с детства, и в нормальной-то ситуации пробежать километр по асфальту в удобных кроссовках для меня был подвиг, не говоря уже о свежевспаханном поле… Сзади я услышал, как облегчённо сопит и мой спутник Клим.
Так мы шли молча, подворачивая в липкой грязи ноги и спотыкаясь, ещё минут двадцать, и я, задумавшись, не заметил, как уже отчётливо стали видны светящие фонари на улочках Поттенхофена, который мы должны были обогнуть справа, не входя в него.
Первая пограничная деревушка была из тех, где каждый знает всех остальных и где чужакам и делать-то, в общем, нечего. Короче, каждая незнакомая личность – уже сама по себе подозрительна. А местные по натуре стукачи все от мала до велика.
Через минуты три я увидел, как по дорожке на краю деревни проехал автомобиль и остановился прямо у кромки поля, по которому мы шли. Как бы ничего особенного… но в этот момент я уже почуствовал, что «что-то не так» и достаточно быстро сообразил, что вблизи деревни туман уже начал рассеиваться, и теперь наши две фигуры, приближающиеся по открытому полю, были видны как на ладони в свете фонарей освещения, и те люди в машине наверняка сейчас смотрят прямо на меня.
А в два часа ночи, приближаясь по полю со стороны границы, я вряд ли похож на случайного пешехода. Ещё через секунду до меня также дошло, что и автомобиль, стоящий именно в это время и именно на этой дороге, тоже, скорее всего, не заблудившееся маршрутное такси…
«Так, если это полицаи, то почему сидят и не окрикнут меня хотя бы? Или думают, что сам приду?.. Наверняка кто-то из местных успел стукануть… Бессонница их, что ли, мучает… Не, были б полицаи, уже бы рыпались… С другой стороны, тут никому другому и делать нечего в это время…» – так я рассуждал, попадая в темп дыхания и спотыкаясь.
Мы продолжали идти вперёд как ни в чём не бывало. Я пытался рассмотреть стоящую машину, но расстояние и слепящие пятна фонарей мешали. Была легковая, комби, похоже, тёмного цвета…
С правого боку и сзади, с поля, по которому мы шли, вдруг послышался звук мотора, работающего на высоких оборотах. Я обернулся и увидел уже знакомую «Фронтеру», которая отрезáла нам дорогу назад.
Теперь я понял, чего они ждали, но поздно…
Я резко повернул налево и побежал туда, где ещё плавали спасительные клочья тумана и темнота.
Когда под ногами вместо мягкой глины вдруг неожиданно оказалась ровная и твёрдая поверхность, я, спотыкнувшись, растянулся на том, что оказалось старой узкой асфальтовой дорожкой (такой эффект обычно бывает, когда в темноте идёшь по лестнице, а она неожиданно кончается…), ободрав руки и ударившись носом о её шершавое потрескавшееся покрытие.
Сразу вскочил на ноги опять и, матерясь и прихрамывая, понёсся дальше, что было сил.
Хотя я и переходил здесь границу не в первый раз, нельзя говорить о том, что хорошо знаю местность. Всегда только в темноте и только по проверенному маршруту, и только его я знал в действительности до сантиметра. Целую приграничную полосу при дневном свете я мог видеть только с чешской стороны и только её первый +/− километр. Обычно я обходил Поттенхофен справа и шёл дальше, а что находится с левой стороны от него, даже не представлял…
Бежал я что было сил, на слух контролируя сзади присутствие Клима. Как только они увидели, как мы ломанулись в сторону, и те в деревне, и те сзади, в джипе, включили свои синие мигалки. Легковушка двинулась параллельно полю, а джип, съехав с просёлочной дорожки, прямо за нами. Расстояние между нами и «Фронтерой» было около полукилометра, но и действительно хорошему внедорожнику по мокрой пашне ездить не фонтан, а «Опель-Фронтера» сам по себе, как джип, вообще очень далёк от идеала. Тем не менее нам, бегом, это было ещё хуже, и он постепенно приближался. Раза три я упал, вскочил и бежал вперёд, не разбирая дороги. Климу было легче: там, где навернулся я, он уже знал, что яма или ещё что-то, и смотрел под ноги. Последнее приземление было наихудшим: в темноте я не увидел очередной глубокий дренажный канал и, после одного шага в воздухе, пролетев метра два, приземлился прямо на грудь мордой в траву, явно в очередной раз разбив нос, но самое страшное было то, что мне абсолютно перебило дыхание, как будто сильным ударом кулака в солнечное сплетение…
Чисто по инерции я вылез из канавы, сделал ещё несколько шагов и упал на живот, кашляя и пытаясь набрать в лёгкие хотя бы чуть-чуть воздуха. Наклонившемуся надо мной Климу я смог только махнуть рукой по направлению к показавшимся впереди тёмным кустам, и он побежал дальше.
Через несколько жутких секунд без кислорода и с выпученными глазами частично обновилось дыхание, но бежать уже было поздно. Я натянул рукава своей натовской цвета хаки куртки на руки, втиснулся в липкую глину и замер. Тёмно-синие джинсы «Levi`s» и коричневые кожаные кроссовки, так же как и куртка, уже покрылись земляными пятнами и грязью, создавая естественный камуфляж – мою последнюю надежду. Нос болел и явно кровоточил, поэтому голову я приподнял, натянув на неё куртку. Это и приближающийся сзади свет фар автомобиля дали мне возможность достаточно подробно рассмотреть сегмент местности перед собой. После канавы, в которую я так неудачно свалился, поле постепенно понижалось и, наверное, как результат всеобщей сырости и осенних дождей, буквально в паре шагов от меня, в низинке, начиналась огромная овальная, покрытая тонким протаявшим ледком лужа с берегами, состоящими из глинистой жижи и гнилой соломы. Мокрый и грязный лёд тускло поблёскивал в свете фар джипа, который, судя по урчанию мотора, сейчас остановился метрах в тридцати сзади от меня.
Легковушка на поле заехать не могла, и её мигалку я видел краем глаза справа на дороге, но на достаточно безопасном расстоянии. Я лежал прямо в свете фар, и, видимо, поэтому полицаи, даже не включая искатель, вылезли и сразу пошли ко мне. Я слышал, как хлопнули две двери, значит, их двое… Пока они молча приближались, я лихорадочно думал о том, что мне за всё это может быть.
«Ну, чёрный штамп в паспорт влепят – он у меня уже и так есть, ну, пару дней подержат, потом депортируют в Чехию, откуда пришёл, ну штраф возьмут… Или потому, что уже далеко не в первый раз, могут и посадить на годик-другой… Баля… Этого ещё не хватало… Но стрелять-то точно не будут, даже если побегу, права не имеют, переход границы – это даже не уголовное, а административное правонарушение (это я узнал, пока сидел два дня в каталажке в Австрии, когда меня сцапали в марте прошлого года)…»
«…стрелять не будут… не будут… – завертелось в голове, – впереди эта лужа, “Фронтера” её точно не переедет, сядет на все сто, так что если побегу – есть фора во времени; пока они вернутся в машину, если будут это болото объезжать – тоже мне в плюс, а если и я в этой луже завязну, то всё равно ничего не теряю: что так, что так меня сцапают…»
Я резко вскочил и рванулся вперёд – гениальное, как потом оказалось, решение пришло в голову как-то само собой уже по дороге: добежав до лужи, я прыгнул «рыбкой» вперёд, животом на лёд, и стал отталкиваться руками, скользя по нему лёжа и слыша чертыхание на немецком языке, когда разозлившиеся жандармы побежали обратно к машине. Тонкий талый лёд трескался и давился под моим весом, но всё-таки кое-как держал, так как под ним была скорее всего не чистая вода, а всё та же жижа, и это помогло мне не провалиться. Так я благополучно переехал на пузе примерно десятиметровую поверхность лужи и, чавкая ногами в липкой грязи, вылез на противоположный берег.
Как я и предполагал, джип сначала разогнался прямо за мной, потом, оценив лужу сблизи, они попытались повернуть в объезд, но поздно: передок уже цепанул скользкую жидкую глину на краю, и тяжёлая машина, с летящими из-под бешено вращающихся колёс комьями грязи, боком поползла по пологому склону вниз – мои преследователи безнадёжно сели «на брюхо» в этом мокром дерьме.
Через пару минут, с трудом ловя дыхание, я влетел в спасительные кусты, обрамляющие неширокую лесополосу, где меня сидя на корточках поджидал Клим.
– Круто, Лёха! Я уж думал, те конец! – начал радостно лопотать он. – Када они уж пошли, а ты там лежал так…
– Рано радуешься… – я обернулся на поле, освещаемое синими проблесками полицейского маячка и фарами завязшего джипа и подумал: «Этот без трактора уже не вылезет».
Хотя водитель раскачиванием взад-вперёд и пытался спасти ситуацию, эффект был явно обратный.
– Эту вот «Фронтеру»-то мы списали до завтра, это факт, но они терь злые на нас, как собаки, увидишь… у них терь вопрос чести нас сцапать… Тут де-то должна быть дорога асфальтовая на Оттенталь, её надо перелезть, пока не заблокировали, иначе мы в жопе… Оттенталь вон светит уже за лесополосой, кусты должны вести прямо к этой дороге… Они уж и чехам наверняка стуканули, так что обратно тоже нельзя… А как… – он осёкся.
Неожиданно прямо где-то совсем рядом появился свет и звук приближающегося автомобиля. Клим упал на землю, а я прижался к высокому мокрому пню, у которого сидел. Машина, казалось, вылетела из ниоткуда прямо на нас, и, проскочив буквально перед моим носом, снова растворилась в тумане и темноте, оставляя за собой только выхлопную гарь. В полном шоке я встал на колени, протянул руку вперёд и пощупал поверхность земли в метре от пня – это был асфальт! Кусты, в которых мы сидели, просто обрамляли невидимую в темноте дорогу, а реденькая лесополоса начиналась аж за ней. В два прыжка я перелетел опасное открытое пространство и очутился в канаве на другой стороне. Когда одновременно появился следующий автомобиль и на меня сверху свалился Клим, я дёрнул его за рукав, и ещё через мгновение мы скатились за линию невысоких насаждений на противоположном берегу придорожной канавы.
Эта машина двигалась медленно, с обеих сторон из открытых окон лучи мощных фонарей прощупывали каждый сантиметр по бокам дороги. Редкие веточки без листьев и тонкие деревца, за которыми мы лежали, при близком рассмотрении уже не казались таким надёжным укрытием. С приближением автомобиля я видел, как жёлтый луч мощного фонаря без труда прорезает хилые придорожные кустики, и всё находящееся за ними становится видно как на ладони. Нет сомнений – это по нашу душу. Туман уже совсем поредел, и в отражающемся от облаков освещении двух недалёких деревень впереди показался большой холм, покрытый невысокой растительностью. Я повернулся к своему тёзке:
– Лёх, мы тут без шансов, надо валить дальше. Там, на тот холм… Видишь?..
– Засекут, Лёх, сразу, как встанем, засекут, близко очень.
– 70 на 30. А как останемся, засекут на все сто… Смори, какой у них прожектор, я те говорю: тут – без шансов, подь…
И мы опять побежали… Я, даже не оборачиваясь, понял, что нас засекли: мотор взревел, через мгновение его замедляющийся звук бы уже прямо за спиной, и я увидел впереди свою тень в лучах света. Они что-то кричали, но я не слышал в шуме собственного дыхания.
По достаточно сухой невысокой траве мы быстро приблизились к подножию холма и, не останавливаясь, погрузились в покрывающие его густые колючие заросли, которые оказались практически непроходимыми. Пролезть можно было только лёжа и кое-где на коленях, материал куртки трещал и трескался, цепляясь за вездесущие шипы. Так медленно мы проползли примерно треть склона, и я в первый раз остановился, перевернулся на спину и поднял голову, чтобы посмотреть назад. Машина уже с включённой мигалкой стояла на том же месте, но нас явно никто не преследовал, два луча беспокойно ощупывали поверхность можжевельниково-шиповниковых джунглей, в которых мы находились, но явно безрезультатно. Пару раз свет скользнул, казалось, прямо по мне. Хотя кустарник был и низкий, но настолько густой, что давал нам абсолютно идеальное укрытие. Я решил передохнуть и сориентироваться.
«Судя по всему, мы на холме, за Оттенталем, его видно даже с чешской стороны, и он здесь один подобного размера», – я приблизительно вспомнил карту. От первоначальной цели, городка с жутким названием Вилдерндюрбах, откуда я должен был позвонить Вацлаву – чеху – и где он бы нас подобрал, мы удалились в другую сторону вдоль границы, на восток и вглубь австрийской территории. Всё, что я знал на данный момент, это то, что главная трасса «Брно – Вена» была где-то слева от нас, километрах в пяти, и разумнее всего было идти в том направлении. Полицаи наверняка того же мнения и устроят нам облаву на пути туда. Что там впереди, на холме и за холмом, я не знал. Тупик.
«Ничего, поживём – увидим. Единственный шанс – использовать вершину холма для ориентации».
Я тихо свистнул Климу, и мы поползли дальше вверх.
Достаточно скоро кусты поредели. Мы быстро достигли вершины, которая оказалось небольшой плоской поляной, поросшей редкими деревцами по краям. Где-то передо мной кусты неожиданно захрустели. Опять инстинктивно присев, я еле увернулся от не менее перепуганной косули, проскочившей мимо. На середине поляны очень кстати стояла охотничья вышка, видом с которой в другой ситуации я бы долго наслаждался.
Туман рассеялся, и все окружающие деревеньки были как на ладони, освещённые своими жёлтыми фонарями. Сзади, вдалеке, светила своими прожекторами в небо заправка на чешской стороне, иногда романтически выхватывая из темноты башни и стены средневекового Микуловского замка на горе, был виден и пограничный переход, белым неоновым светом заливающий автотрассу и прилегающее к ней озерцо, медленно ползли разноцветными змейками очереди грузовиков на переезд с обеих сторон… Впереди, за холмом, открывался вид на большой лесной массив, покрытый темнотой, а сзади, слева и справа от подножия холма, окрестности заливали своим мигающим дискотечным светом пять или шесть снующих во всех направлениях полицейских машин. Единственное, что не радовало – «дискотека» была явно в нашу честь и так быстро не кончится; если до рассвета не оторвёмся – конец.
«Так, сами отсюда не выберемся, надо как-то дать знать Вацлаву, где мы», – в этот момент я мысленно проклял свою жадность: давно собирался завести мобильный телефон, да всё денег жалко было, а теперь бы как раз пригодился – без машины они нас как пить дать рано или поздно поймают, значит нужен телефон и чем быстрее – тем лучше.
Ближайшая деревенька светила где-то в четырёх километрах справа, но светила как жёлтым, так и синим светом нескольких полицейских машин, а откуда-то слева тоже пробивались слабые отблески фонарей, судя по которым деревушка была чуть дальше и состояла буквально из пары домиков.
– Климыч, смори, там слева светится что-то, скорее всего, какая-то задница из трёх домов, но в рассчёте на западную цивилизацию, надеюсь, что будка там будет. Надо звякнуть чеху, без него не вылезем…
– Лёх, как скажешь, я те тут не советчик, идём знач идём…
– Да я в курсе, это просто мысли вслух – потребность индивидуума в коммуникации.
– Сам-то понял, чё сказал?..
На удивление, к своей цели мы доковыляли примерно за час, без лишних приключений, перейдя две дороги, на одной из которых стояли жандармы, но нас проворонили. Как я и предполагал, населённый пункт состоял из не более чем десятка домов и прилегающих хозпостроек, но – хвала Богу и цивилизованному западу! – на небольшом пятачке асфальта, который, видимо, являлся центральной площадью, стоял маленький костёл, автобусная остановка и, главное, телефонная будка. Всё было хорошо освещено. Кругом – ни души, и в домах везде тьма. Мы приблизились к большому сараю. Где-то близко пару раз лениво гавкнула какая-то сонная собака, но скорее для порядку, чем на нас. Время терять было нельзя, и я без лишних слов осторожно направился к будке, а Клим залёг в тени сарая, откуда был классный вид во все стороны и на небольшую площадь.
Я быстро набрал номер и на другом конце провода услышал знакомый голос:
– Халло…
– Это я, – начал я по-чешски.
– Алекс, где ты?! Что случилось? Я уже давно жду…
«Где я?..» – классный вопрос, если бы так знать, где. На чистых стенах телефонной будки не было никакой информации, из которой бы можно было понять её местонахождение. Пару визиток таксистов, объявление о богослужбе в Оттентале, распродажа ковров… номер телефона… Номер телефона в будке. Единственная зацепка.
– Слушай, мы тут попали в небольшие неприятности, попробуй нас вытащить…
Потом я кратко описал ему наши передвижения, описал площадь, на которой стою, будку, костёл и остановку автобуса, продиктовал телефон в будку – через международную справочную можно попытаться найти место. Вацлав задал ещё пару вопросов, явно положив перед собой карту, и тут же обнадёжил:
– Таких, как говоришь, деревни там только две, жди, если даже на границе помурыжат, максимум за час буду.
– Давай, и не забудь нам чистую одежду: в таком виде, как есть, уедем до первого полицая.
– О’кей…
Не успел я положить трубку, как на дороге у края деревеньки нарисовался полицейский автомобиль – со включённой мигалкой, но без сирены он медленно въехал на маленькую площадь. Прятаться было поздно, поэтому я, собрав нервы в кулак, шатающейся походкой как будто бы пьяного человека как ни в чём не бывало вышел из будки и плюхнулся на лавочку под навесом остановки. Отработанным «пьяным» жестом высоко вскинул руку и глянул на часы, после чего повесил голову на грудь и исподлобья посмотрел на полицейский «Опель-Комби», скорее всего тот самый, что я видел ещё с поля у границы. Внутри сидели два человека и пристально наблюдали за моими движениями, но не останавливаясь, всё так же медленно машина катилась мимо меня и автобусной остановки: явно не могли решить: я – тот кого они ищут, или просто запоздавший и явно перебравший спиртного гуляка, который только что вызвал по телефону такси и уселся его ждать? Я, призвав на помощь все свои театральные способности, вытащил из кармана сигареты, уронил их, поднял, потом, делая вид, что вообще игнорирую полицейский автомобиль, попробовал закурить и уронил зажигалку, потом повторил всё ещё раз и, в конце концов закурив, откинулся на стенку остановки. Я уже начал бояться, что переиграл, когда вдруг увидел, как они отвернулись, потеряв ко мне интерес, и, немного придав газу, поехали дальше. Пронесло!.. Но в любом случае оставаться на остановке на виду нельзя – полицаи наверняка скоро поедут обратно, а так как точно знают, что такси здесь и в такое время невозможно ждать более чем пятнадцать минут, во второй раз мне театр не поможет. Поэтому, подождав, когда они скрылись за поворотом, я встал и направился к сараю, за которым остался Клим.
Но ситуация опять изменилась гораздо раньше, чем я предполагал: неожиданно я увидел, что «Опель», развернувшись, на большой скорости возвращается назад. До сарая было ещё далеко, а на остановку обратно – поздно, единственным возможным вариантом спасения был небольшой ручеёк, протекавший прямо под площадью. Думать было некогда и, перегнувшись через перила, я буквально свалился в него и влез под мост, скорее, можно сказать, в бетонную трубу большого диаметра, проходившую под ним.
Глубина воды посередине была около полуметра. Как я ни старался раскорячиться и остаться частично сухим – не шло: мои ноги, скользя по покрытому мокрой слизью бетону, съезжали в обжигающе холодную воду. Смирившись с ситуацией, я замер, стоя по колено в жутко холодной воде под мостиком.
Очень скоро я услышал приехавший автомобиль, открылись двери, и жандармы, видимо, бегали вокруг остановки, потом, судя по их разговору, пошли осмотреть маленькую площадь. Один даже нагнулся и посмотрел на ручей – я видел его тень над перилами – но вниз, на моё счастье, не полез. Через некоторое время, явно ничего не найдя, они влезли в машину и начали говорить с кем-то по рации.
Прошло ещё полчаса, а машина всё ещё стояла прямо надо мной на мосту. Полицаи курили, тихо переговаривались между собой и иногда что-то коротко отвечали в хрипло попискивающую рацию. За это время я уже абсолютно окоченел и стал подумывать о том, что лучше: остаться пожизненным импотентом или приобрести воспаление чего-нибудь, стоя здесь в ледяной воде, или в конце концов сдаться и провести пару месяцев в тёплой и комфортабельной австрийской тюрьме без всякого риска для здоровья…
Неожиданно послышалось приближение другого автомобиля, который потом медленно проехал через площадь без остановки. Это, без сомнения, была старая красная «Альфа-Ромео» Вацлава – звук её мотора с характерным присвистом изношенных приводных ремней и жестяное постукивание глушителя было сложно с чем-то перепутать.
Но как ему дать знать, что мы тут?! Вся надежда на то, что догадается сам по описанию и вернётся ещё позднее. Я постарался хотя бы чуть-чуть размять в воде замёрзшие ноги, не делая лишнего шума, как вдруг полицаи завели мотор и тоже неожиданно сорвались с места и укатили в ту же сторону, что и «Альфа». Подождав для верности ещё три-четыре минуты, я уже начал выбираться из своего укрытия, когда неожиданно на мост влетел и резко затормозил третий автомобиль.
Примерно минуту ничего не происходило, затем открылась дверь и я услышал как кто-то, судя по всему, говоря по мобильному телефону, описывает площадь, мост и ручей… Человек наверху говорил по-немецки, но с сильным акцентом – я сразу понял, что это точно не полицай. Наверху пикнул при выключении телефон, что-то зашуршало, и в ручей прямо передо мной плюхнулся тёмный целлофановый пакет.
Автомобиль сразу тронулся, завизжав резиной на полном газу, в ручей сверху посыпались камешки и песок, а пакет почти моментально пошёл ко дну – видимо, был тяжёлый. Буквально сразу после этого окрестности опять осветили мигалки и послышались скрипы тормозов, крики, сирена, а потом опять рёв моторов на предельных оборотах. Все эти звуки постепенно удалились, и опять стало тихо. Там, наверху, происходило что-то, что явно не вписывалось в мои планы, если о каких-то планах в этот день вообще ещё можно было говорить…
Я нагнулся, опустил руку в ручей и, быстро нащупав под водой его скользкую пластиковую поверхность, вытащил пакет, даже не задумываясь о том, что делаю. Как только он оказался в моих руках, я сразу понял две вещи: внутри было несколько предметов – это раз, а два – одним из них был без сомнения достаточно большой пистолет, чёткий профиль которого я сразу почувствовал на ощупь – он наверняка и делал целый свёрток так тяжёлым.
Опять выждав пару минут в полной тишине, я, медленно переставляя мокрые окаменевшие ноги и трясясь от холода, вылез из-под моста и, осматриваясь, направился к сараю, где должен был сидеть Клим. Кругом опять царило спокойствие. Ни души. Ни звука. Но в домиках уже начал зажигаться свет, я посмотрел на часы – уже почти шесть – в деревнях встают рано, так что наше положение ухудшается, хотя до полного рассвета ещё минимум два часа. Клим был на месте, и первое, что он сказал, глядя на меня, было:
– Я так и знал, что ты это вытащишь! Чё там?
– Пист-толет…
– Да ладно… Факт?!
– Фак-кт. Кт-то эт-то был-т-то?.. – у меня не попадал, как говорится, зуб на зуб.
Впервые за всё это время вспомнив о водке в кармане, я вытащил пластиковую бутылку и сделал три больших глотка. Разливающееся внутри, как казалось, по всему телу, тепло сорокаградусного напитка частично возвращало меня к жизни.
Клим мне сообщил следующее: в то время, как я сидел под мостом, через площадь действительно проехал Вацлав, который, судя по всему, понял, что место, которое я описывал, именно здесь, но, увидев австрийских жандармов, не останавливаясь смылся. Жандармы почти сразу поехали за ним, может быть, что-то заподозрив. Потом на мосту появился большой тёмно-синий «БМВ» седьмой серии, и какой-то мужик выкинул вниз целлофановый пакет, перед этим наспех покидав в него вещи из «бардачка». Когда «БМВ» выезжал на дорогу, путь ему преградил другой приехавший полицейский автомобиль, из которого махали жезлом и требовали остановиться, но человек, выкинувший пакет, на полном газу обогнув их спереди, начал удирать, полицаи, понятное дело, пустились за ним.
Из всего этого явно следовало то, что или мы оказались в ненужное время в ненужном месте посередине какой-то полицейской акции, или человек в «БМВ», который тоже явно не был рад встрече с местными правоохранительными органами, попал под раздачу, пока ловили нас. Всё абсолютно запуталось. Мы не знали, что произошло с Вацлавом и вообще приедет ли он ещё, ситуация с «БМВ» тоже была как палка о двух концах: с одной стороны, если здесь что-то серьёзное, то скоро кругом всё будет кишеть полицией, с другой – может быть, они, переключившись на этого неизвестного, оставят нас в покое… А может и нет…
Подумав обо всём этом, я решил немного прояснить ситуацию и, размотав полиэтиленовый свёрток, щёлкнул зажигалкой. Клим присвистнул: содержание было на уровне хорошего детективного фильма: никелированный пистолет, запасная полная обойма, семь пакетиков с белым порошком, который, дураку ясно, наверняка не будет сахарной пудрой, и документ, похоже паспорт, засунутый в презерватив и завязанный для защиты от воды – комплект.
Правда жизни иногда бывает круче любого боевика. Мы явно влипали всё больше во что-то совсем не то. «Только этого нам для полного счастья и не хватало!» – первой моей мыслью было собрать всё и кинуть обратно в ручей: хотя пистолет мне сразу и приглянулся, иметь дело с наркотой я не хотел. «Да, но выкинуть обратно – это значит пройти с пакетом в руках через площадь, на которую в любой момент может кто-то выйти или въехать, а если австрияки меня “примут” с таким набором, то разговор точно будет долгим…»
Пока я размышлял, Клим проковырял ногтём дырку в одном из мешочков и, попробовав содержимое на язык, радостно заявил:
– Лёх, это ж герыч! Чистый! Белый гер, знаешь скоко это стоит?! Пакетики похоже по пятьдесят, а их тут семь – тристапятьдесят грамм!.. Это ж состояние!
Не верить ему не было оснований. В наркоте мой тёзка и сосед разбирался, к сожалению, превосходно, потому что, как мы все во дворе догадывались, иногда по тиху «брал» и сам.
Ещё через четыре года это «баловство» приведёт его к полной зависимости, а потом и в гроб, но в тот день ни я, ни он этого ещё не знали…
– Ну и чё? Только не говори, что хочешь это взять…
– Лёх!.. Скоко мы с этих тачек наварим? Штуку? Две? Ну три! А тут токо вывезем и даже если дадим под цену, знаешь скоко светит?!
– А кому ты дашь?! Под цену… Умник, баля! Как вывезем??? Я лично с гером через границы не поеду! Ты ваще подумай, как отсюда-то вылезти… И без героина сцапают – мало не покажется!
В этот момент, как бы в подтверждение моих слов, по дороге мимо деревеньки проехала, мигая аварийкой, старенькая «Альфа» нашего чеха Вацлава под полным полицейским конвоем. Клим скис. Мне тоже было не до смеха – теперь наши шансы таяли с каждой секундой… Грязные и мокрые, в приграничной полосе, мы выглядели более чем подозрительно. При дневном свете далеко не доберёмся, тем более когда нас ищут по всем окрестностям. К тому же ещё не было и денег – крупная сумма на покупку автомобилей была уже перекинута в Цюрих через банк из Чехии. С собой я деньги не носил на тот случай, если поймают при переходе и будут требовать, как обычно, гигантский штраф. В конце концов, не найдя ничего, кроме вонючих и мятых «железных» ста долларов, которые я всегда на всякий пожарный носил в носке, обычно злились, но отпускали и так.
Деньги на дорогу и чистая одежда – всё это было в приготовленной сумке на заднем сиденье красной «Альфа-Ромео», которую сейчас как раз наверняка прошмонали. Вацлаву в любом случае ничего не грозило – никакого криминала в сумке не было, а просто за недоказуемое подозрение в помощи в нелегальном переходе границы ему, конечно, австрияки мозги потрахают пару часов, но всё равно пустят где-то после обеда. Но нам-то это уже не поможет.
– А чё терь?
– Не знаю, Климентий, чё терь… Пословица «утро вечера мудренее» тут явно, баля, не к месту… – Я сгрёб мешочки с героином в обратно пакет и вытащил из него пистолет и завязанный презерватив. «Ствол» был хорош! Новенький никелированный чешский CZ-75, один из лучших европейских образцов, магазин на 16 патронов, калибр 9 мм, «Парабеллум» – одним словом, мечта идиота! Слабость к огнестрельному оружию провожала меня с самого детства, и поэтому я не мог не оценить красоту того, что держал сейчас в руках. Но, как бы в ответ на мою тираду о наркотиках, с пистолетом меня «обломил» Клим:
– Чё, нравится, да? А чё если он «мокрый»? Может, этот перец в «БМВ» завалил из него кого-то, может и полицая! А это, Лёха, уже те даже не героин! Это, твою туда, покруче… Выкинь его нахрен куда-подальше…У тя ж в Чехии корешей полно, достанешь себе и сам… Выкинь…
– Хм… – сказать было нечего, он был прав.
Отложив «ствол», я разорвал тонкую резину и извлёк из презерватива документ, которым оказался хорватский паспорт на имя некоего Горана Благовича, 1962 года рождения. В паспорте лежало также и водительское удостоверение на него же, кредитка, техпаспорт от какого-то «Фиата» и сложенный лист бумаги. На листе от руки была нарисована примитивная схемка, в которой я без особого труда узнал план одной из близлежащих пограничных деревенек на чешской стороне – одной из тех, где я сам пару раз переходил. Примечательна она была, собственно, тем, что после войны граница каким-то нелепым стечением обстоятельств разделила её надвое, после чего чешская часть – Новый Преров – продолжала существовать до сих пор, а на австрийской стороне – Альт Прерау (Старый Преров) – со временем опустел и превратился в медленно разлагающиеся руины, лишь иногда, по каким-то церковным праздникам, бывшие жители или их родственники приезжали к местному маленькому костёлу и на старое кладбище прямо за ним.
Содержимое пакета явно говорило о том, что его, скорее всего, не выкинули, а спрятали, и кто-то наверняка должен его отсюда забрать – тот кто-то, которому наш «мистер Х» на «БМВ» так подробно описал место, куда его бросил.
«Как долго могут оставить всё это лежать в ручье? Когда за этим приедут? Я бы на их месте постарался это сделать, во-первых, чем раньше, тем лучше, пока наспех сложенный пакет не протёк или его не нашёл кто-то другой, или, ещё хуже, полицаи, а во-вторых, не среди белого дня – с подобными вещами лишние свидетели не нужны. Если я прав, то наилучшее время – сегодня до рассвета, то есть в ближайшие два часа…» – в моей голове начал зарождаться план, который мог бы быть вполне достойным завершением этой сумасшедшей ночи. О последствиях в этот момент я не думал: главное было выбраться из этого опасного места, потом разберёмся, что к чему…
– Климентий, есть идея.
– Ну?..
– Баранки гну! Этот пакет – наш билет отсюда, они за ним точно приедут, сделаем «чендж»: мы им пакетик, а они нас отсюда до Вены отвезут и немного проспонсируют на новые шмотки. В городе потеряемся и кое-как перекантуемся, потом вызвоним Вашка или кого-то ещё из чехов, чтобы за нами приехали, а?..
– Ты чё, ёкнулся?! Это ж чистая авантюра! Кто «ОНИ»?! Ты ж даже не знаешь, с кем играем… Может, их там будет пять, или ваще две-три машины… – зашипел Клим.
– Маловероятно, толпой на такие дела не ездят, а к тому же не забывай, что у нас и «ствол» есть… А потом, мы с ними на одном корабле: всем надо отсюда быстро и тихо смыться, они ж тоже не идиоты, поймут кто мы такие… а русских тут все боятся! Главное, побольше самоуверенности – прорвёмся!
– Ты, твою туда… Я всегда знал, что ты отмороженный, но никада не думал, что настолько! Как я понял, выбора у меня нет?..
– Ну почему же, Климушка, выбор он всегда есть, можешь, например, остаться тут и подождать чуда… Ты ж когда на это шёл, ты ж знал, чё всё может стать!.. Ладно, не злись, того, что попадём в такую задницу, никто не ожидал, терь надо выбираться, а мы во всём этом уже и так по уши, так что ничего не теряем…
Внутри сарая что-то загрохотало, и вскоре с другой стороны выехал огромный зелёный трактор с надписью «John Deere» через весь капот. Практически одновременно с этим на площади появились два автомобиля – чёрный джип «Мерседес» и режущий глаз своей неповторимостью розовый «Фольксваген-Жук» на широченных хромированных колёсах и с белым откидным верхом. Я сосредоточил свое внимание на двух короткостриженых амбалах, вылезших их джипа. Оба были в чёрных куртках «пилот» и голубых джинсах, выглядели как братья-близнецы. Типичные мафиози, как с картинки. Один остался у машины, а другой подошёл к трактору и что-то закричал наверх, в кабину. «Отвлекает внимание!» – подумал я.
Тем временем из розового кабриолета вылезла девушка в рыжей «косой» кожанке и вошла в телефонную будку.
«Мафиози» вернулся к джипу. Потом оба влезли в него и, развернувшись, поехали куда-то за сарай, трактор потарахтел за ними… «Странно… я бы мог поспорить, что это они… или тракторист тоже?..»
Как только площадь снова опустела, девушка вышла и закурила, оперевшись о перила моста. При этом смотрела вниз! Теперь я ещё разглядел, что «Жук» был к тому же на немецких номерах. Клим тихо толкнул меня в бок:
– Лёх, она, по-моему, его ищет…
– Ё-моё! Этого ж быть не может! Ты мне хошь сказать, что она припёрлась за всем ЭТИМ в РОЗОВОМ кабриолете на немецких номерах, на который и просто так-то на улице только слепой не обернётся?!! Бред, баля!.. В жизни не видел ничё более идиотского!
– Ну-ну… – Клим высморкался, а в это время она, как бы неловко повернувшись, уронила сумочку вниз, под мост, и, оглянувшись по сторонам, обошла перильца и направилась к ручью. – А это чё? Совпадение?
Прошло ещё три минуты. На то, чтобы вытащить что-то, что просто упало, более чем достаточно времени, но девушка всё ещё была внизу. Сомнений быть не могло: она искала ЭТО, всё сходилось, и каким бы глупым не казалось мне происходящее, за пакетом приехала именно она. Времени было мало. Я, предварительно на всякий случай дослав патрон в патронник, засунул пистолет за пояс, кинул Климу пакет, и мы пошли к нелепому розовому «Фольксвагену». Подруга как раз обескураженно вылезла из-под моста и теперь, вытаращив глаза, замерла на краю асфальта, поняв, что мы направляемся к её машине – ничего другого на площади просто не было…
– Гут морген, фройляйн! – я, видя, что она в полном шоке, старался быть милым, насколько позволяла ситуация и мой внешний вид, и перешёл на ломаный немецкий. – Если вы искать это… – я дотронулся до пакета в руке Клима, – то мы это очень случайно найти чуть-чуть раньше вас, но если вы нас быстро отвезти до Вена, то мы вам это без проблем сразу дать… Мы тут тоже иметь проблема и очень-очень хотеть отсюда быстро-быстро уехать… Ферштейн? Я думать, что ваш друг, который вам позвонил по телефон и сказал, где это лежать, будет очень нехорошо, если это видеть полиция, если полиция видеть нас – это для нас тоже не хорошо… Так вы идти сюда, и мы отсюда сейчас вместе уехать… или всем нам будет нехорошо… Да?!.. – я очень старался, но она стояла, как примороженная и с приоткрытым ртом пялилась на меня. На дороге показался какой-то ещё автомобиль, а в домах уже всюду горел свет, чем ситуация начала осложняться. Поняв, что светский диалог может затянуться, а на это времени мы не имели, я просто вытащил пистолет и зашипел на неё: – Шайсе![2] Иди сюда, лезь в машину и едем! Ферштейн?! Или я стрелять, брать ключ и ехать сам! Но так я не хочу!
Это сработало лучше, и через секунду я сидел за рулём «Жука», она рядом, а Клим с пистолетом и свёртком на заднем сиденье. Мотор резво затарахтел, и розовый «Фольксваген» рванулся с места. За рулём я сразу почувствовал себя увереннее…
Прямо за деревенькой, которая, как я узнал из таблички на её конце, оказывается называлась Штютзенхофен, стоял полицейский пикет и выборочно проверял проезжающие автомобили. К счастью, наш клоунский «Жук» вызвал у них только улыбку, и мы благополучно проехали мимо.
Через каких-то полчаса уже показались предместья Вены. Мы оторвались и были в безопасности. Я повернул направо, на маленькую пустынную парковку возле проходной какого-то промышленного предприятия, затормозил и повернулся к нашей спутнице, которая всю дорогу сидела без движения, не проронив ни слова.
«Очень даже ничего!..» – пронеслось в голове, как только я впервые посмотрел на неё вблизи и в спокойной обстановке: стройненькая, где-то метр семьдесят, волосы цвета красного дерева подстрижены в ровное каре, серо-зелёные глаза, длинные, красиво накрашенные ресницы, правильные черты лица, чуть подчёркнутые косметикой. На вид года 22-23. Благодаря коротенькой жёлтой замшевой юбке было видно и то, что с ногами тоже нет проблем, а обтягивающая водолазка в разрезе полурасстёгнутой кожаной куртки давала прекрасную возможность оценить небольшую, но высокую и пропорциональную стройной фигуре грудь… «…совсем, совсем не плохо!..»
– Как тебя зовут? – я уже абсолютно успокоился и старательно подбирал и произносил немецкие слова.
– Катя… – Она посмотрела на меня и тихо спросила: – Что… что будет дальше?..
– Послушай, Катя… Красивое немецкое имя… Э-э… Мне очень жаль, что мы должны были таким способом тебя похитить… но в той ситуации не было времени на разговор… а теперь, теперь мы все, в общем-то, в безопасности – и ты, и мы…
– Я – в безопасности?!.
– Подожди… Нам надо было только перейти границу и подальше от неё уехать, вот и всё… А этот твой героин и пистолет мы нашли абсолютно случайно, и вообще будь рада, что мы, а не жандармы и… – в этот момент я увидел, как у неё округлились глаза, и дрожащими губами она прошептала:
– Какой героин?.. Какой пистолет?.. Ничего не понимаю… Кто вы такие?..
– Кто мы такие? Ха! Для начала будь рада, что мы не полицаи! – я начал злиться. – Не играй тут комедию… Ты приехала за этим мешком, полезла под мост его искать, и только не говори тут, что не знаешь, что в нём лежало!..
– Какой… героин?.. – в этот момент её нервы, видимо, сдали, и по щекам потекли слёзы, оставляя за собой дорожки размазанной туши. – Я не знаю ни о каком героине… Чёрт…
Я, конечно не психолог, но её эмоции выглядели достаточно правдоподобно. Сзади на меня вопросительно глядел Клим.
– Послушай, – я продолжил, – мне в принципе нет никакого дела до твоих проблем с этими наркотиками и Бог весть чем ещё… Театр играй в другом месте… Как сказал, я тебе дам то, за чем ты лезла под мост, скажем так, а за это от тебя нам нужна небольшая услуга по транспортировке нас в город и небольшое количество денег, чтобы мы могли поменять одежду – в таком виде по Вене прогуливаться мы не можем… Скажем, три-четыре тысячи шиллингов вполне хватит, а учитывая… хм… содержимое твоего пакетика, думаю, что сумма не стоит за разговор… Как?.. Идёт?
– Я не знаю ничего о наркотиках… А денег… у меня денег столько тоже нет… – Слёзы потекли ещё сильнее, а руки у неё начали дрожать.
Нет, она явно не играла! Теперь уже испугался я: «Неужели мы ошиблись? Неужели я, к чёрту, с пистолетом в руке, взял в заложники невинного человека?! Чёрт, чёрт, чёрт, баля!.. Тогда мы попали!.. Если даже я извинюсь и просто отпущу её, она тут же, наверняка, пойдёт в полицию, и нам крышка, а возить с собой по городу похищенную девчонку в этом невозможном розовом кабриолете, да ещё со всем тем, что у нас есть… Чёрт!..»
– Послушай… – я старался говорить как можно спокойнее, потому что женская истерика, на грани которой она, похоже, уже была, это то, что нам сейчас было нужно меньше всего. Вокруг начинали ходить люди, а экстравагантный «Жук», без сомнения, привлекал внимание. – Главное, пойми: мы тебе ничего плохого не сделаем… Давай-ка ещё раз по порядку: мы сейчас отъедем куда-нибудь в сторонку и поговорим, просто поговорим, не бойся, пожалуйста… Просто, сама видишь, свидетелей много нам не надо… – Я кивнул на оборачивающихся любопытных пешеходов, включил первую передачу и медленно выехал обратно на дорогу.
Через пару километров я увидел большую стоянку перед каким-то супермаркетом и повернул на неё: лучше всего затеряться среди множества автомобилей, чем стоять где-то на отшибе, да и она наверняка тут будет поспокойнее, чем если бы я её завёз куда-то в лес.
– Так, Катя, значит, о наркотиках ты ничего не знаешь, о пистолете, предполагаю, тоже…
Она уже перестала плакать и, казалось, немного успокоилась. Я, обернувшись назад, извлёк из пакета паспорт и, глядя в него, продолжал:
– И ни с каким мистером Гораном Благовичем из Хорватии, предполагаю, ты тоже не знакома? – я развернул паспорт с фотографией так, чтобы девушка могла её увидеть.
– А где карта? – вдруг неожиданно спросила она, к тому же, судя по реакции, человека на фотке тоже узнала.
«Ну, слава тебе, Господи! Так всё-таки мы не ошиблись!» – камень свалился у меня с души. Я вытащил из кармана маленькую схемку, что была в паспорте:
– Эта?
Она кивнула и протянула руку, чтобы взять лист бумаги, но я быстро спрятал его обратно под куртку.
– Но-но-но!.. Так что же, Катя, за пакетиком приехала всё-таки ты? Я рад, что мы не ошиблись. – Одновременно я подумал: «Что же там такое на этой схемке, что это для неё это явно важнее трёхсот пятидесяти грамм чистого героина, «ствола» и т. д.?». – Повторяю ещё раз: мне нет дела до вещей в этом пакете, наркота это или карта, я тебе отдам ВСЁ вместе, и этот пистолет, кстати, тоже твой… Но на условиях, которые уже сказал, идёт?..
– Отвезу вас куда хотите, но денег у меня таких с собой нет. С этим героином и всем остальным делайте тоже что хотите, мне дайте только эту карту и всё, она моя. В полицию не пойду, не беспокойтесь… – Она, казалось, уже снова держала себя в руках.
– Подожди, подожди… – такого поворота я совсем не ожидал. – Мне чужого добра не надо, а с этим и вообще не хочу иметь ничего общего, а к тому же твой друг, этот Горан или как его там, тебя за это явно по головке не погладит… Тут товар на хороших пару тысяч долларов и ещё несколько вещей, которые ему явно небезразличны…
– Шайсе! Эта свинья меня так подставила! Я не знаю ничего ни о его наркотиках, ни о вас, ни обо всём остальном!.. Он меня просто попросил там это взять и… зачем я только связалась… Этот кретин!..
– Ну… С этим разберёшься как-нибудь потом, а сейчас, извини, когда мы так хорошо поняли друг друга, думаю, что нам остаётся просто помочь друг другу взаимно и мирно разойтись… Кредитная карта у тебя есть?
– Да…
– Хорошо. Вот видишь, всегда есть выход: кредитная карта – запад, сладкий запад!.. Просто купишь каждому штаны и какой-то свитерок, Карден нам не нужен, просто что-то, чтобы не бросаться в глаза… А мне ещё сухие носки и какие-нибудь ботинки…
– А где гарантия, что потом вы меня просто отпустите? – она, открыв зеркало в солнечном козырьке, утёрла бумажным носовым платком растёкшуюся тушь.
– Гарантии нету, но если бы мы что-то против тебя имели, то, согласись, ты бы уже давно тут не сидела, а я бы не тратил столько сил на разговоры. В данный момент, Катя, ситуация такова, что мы просто нужны друг другу… В мои планы на сегодня, поверь, это всё тоже не входило, и чем раньше эта история закончится, тем лучше для нас всех…
– Пусти меня за руль, машина всё-таки моя…
Я, поколебавшись, вылез и обошёл «Фольксваген» с другой стороны, а она проскользнула на водительское сиденье.
Вену Катя явно знала хорошо: через минут пятнадцать мы оказались на гигантском складе «сэконд хэнд» шмоток.
– Ты, как я смотрю, особо раскошелиться не собираешься, – обернулся я к ней, когда мы вошли вовнутрь.
– Сам сказал, что Карден вам не нужен, денег у меня и на карте много нет, а к тому же в приличном месте в таком засранном виде, думаю, что вас бы быстро вычислили… А тут всем наплевать, – она уже окончательно пришла в форму и вела себя уверенно и даже удивительно спокойно.
Сказать нечего, она была права: между длинными рядами вешалок, полок и контейнеров с «бэушным» барахлом никого не было, а на входе на нас никто даже не обратил внимания – видимо, мы вполне подобали обычным клиентам этого заведения. «Умненькая, однако!» – отметил я мысленно.
Через полчаса мы вышли наружу, полностью экипированные во всё чистое, «новое», а главное – сухое. Грязная одежда была сложена в купленный здесь же большой армейский рюкзак, а Клим, насколько это было возможно, улучшил свой имидж. Теперь мы оба были как из инкубатора: в потёртых голубых джинсах, одинаковых пуховых безрукавках и балахонах «fleece» с разными лыжными надписями. А я ещё «намыл» себе стильные оранжевые кеды «Конверс», видимо, 70-х годов. Звонить чехам уже не было нужды, и поэтому мы поехали сразу на вокзал.
На венском Западном вокзале я положил пакет со всем первоначальным содержимым в автоматическую камеру хранения под шифром года своего рождения – 1972, – а карту вернул, как и обещал, Кате. Шифр к камере, написанный на клочке бумаги, тоже дал ей и сказал:
– Как видишь, слово держим, а с этим, – я ткнул пальцем в написанный шифр, – поступай как знаешь, можешь выкинуть, можешь оставить себе, можешь передать своему хорвату или кто он там такой…
– Вчера я ещё думала, что итальянец…
– Хм! Всякое бывает… Короче, теперь это твоя проблема, а нам ты сейчас купишь два билета второго класса до Брегенца, и… будем прощаться… – я посмотрел на неё. – Мне очень жаль, что так всё вышло, поверь… А… а если дашь свои координаты, то я бы тебе твои деньги с удовольствием вернул… Понимаешь?..
– В чудеса не верю, – она впервые улыбнулась и вдруг неожиданно предложила: – Я сейчас еду домой, в Ганновер, так что могу вас прокатить, как минимум до Линца нам всё равно по пути, а этим и частично сэкономлю, как я понимаю, себе самой, денежки на ваши билеты…
Я, естественно, быстро согласился, и через пару минут мы опять сидели в розовом кабриолете. На этот раз все вместе абсолютно добровольно и в уже не напряжённой, чуть ли не дружеской обстановке. Эта Катя начинала мне нравиться всё больше и больше… Данный факт заметил даже флегматичный Клим:
– Чё, Лёх, нравится тёлка-то? – он усмехнулся, ёрзая на заднем сиденье. – Ты только не влюбляйся нам тут опять, а то у тебя, я ж знаю, это быстро…
– Да ладно те…
– А чё, я ж сразу заметил, как ты на неё пялился, да я бы на твоём месте тоже, если б язык знал…
– К счастью, не знаешь…
– Не, я в натуре… Она ничё… Клёвая…
Было уже около девяти, когда, продравшись сквозь обычные пробки утренней Вены, розовый «Фольксваген» наконец-то вырвался на кольцевую объездную трассу австрийской столицы, а с неё, повернув под огромный указатель «Линц – Зальцбург – Мюнхен», на автобан Е60, в западном направлении. Через пару километров Катя повернула к сине-зелёной заправке «OMV» и запарковала перед входом:
– Хочу есть… вы как?
Два раза предлагать не надо было, и очень скоро мы сидели в небольшом кафе, попивая горячий бодрящий кофе с бутербродами, естественно, за её счёт – девчонка оказалась просто золотая! Хотя я до сих пор не мог понять, почему она всё это делает – может быть, как говорят, совместно пережитая опасность сближает… Я протянул ей руку, с опозданием поняв, что мы во всей этой суматохе забыли даже представиться:
– Алекс, а он, – я кивнул на Клима, – тоже Алекс.
– Очень приятно, Катя… – она пожала нам обоим руки. – Поляки?.. Русские? Югославы? Мафия?..
– Русские… Из Москвы… И никакая не мафия, машины из Швейцарии гоняем, а с визами проблема – вот и лазим через границы, как партизаны… Что касается мафии – это скорее к тебе: я как этот мешочек открыл, так и подумал, что, мол, влипли мы в какую-то мафиозную игру…
– Я… Я об этом правда ничего не знала, клянусь, мне надо было там найти одно место, у границ где-то, а Джино сказал, что там всё очень хорошо знает, и что у него там какие-то ещё свои дела, и что всё найдёт, а потом просто позвонил мне ни свет ни заря, про мешок какой-то говорил, что не хочет просто проблем с полицией, какую-то ерунду нёс, что ничего страшного, но просто он бы не хотел, чтобы у него нашли какое-то порно… Да и про пистолет этот теперь тоже вспоминаю, что-то говорил, мол, разрешение на него забыл дома, в Германии, или так, что-то, а о героине, свинья, ни словом не обмолвился…
– Джино этот… Он же Горан, или как?.. Это приятель твой?..
– Нет, его все называют «Джино», он говорил, что итальянец, он, я же говорю, просто узнал, что мне сюда надо, к чешским границам, и сам предложил помощь… Он у нас в пиццерии поваром работал когда-то, а сейчас не знаю, что делает… То есть теперь уже догадываюсь… А я просто болтала много чего не надо… Вот так… А друг твой почему молчит всё время?
– Не говорит по-немецки, а ты, как я предполагаю, по-русски, так что придётся общаться только со мной.
Мы доели и вышли на парковку.
– Кстати, Катя, а этот твой Джино нашёл там то, что ты хотела?
– Когда звонил, сказал, что нет… А что?
– Если это, то что ищешь, на той твоей нарисованной схемке, или карте, как ты её называешь, то я знаю, где это место абсолютно точно, я его сразу узнал, так что… если бы…
– Нет-нет, ерунда это всё, забудь… – быстро прервала меня она. – Уже не хочу об этом и слышать! Поехали…
Я пожал плечами. В её глазах точно промелькнула какая-то искра, когда я сказал, что знаю, где это, но в конце концов это её дело… Хотя ещё в Вене было ясно, что схемка эта, видимо, какую-то ценность имеет, раз она о ней так переживала… Я попытался вспомнить рисунок. Богом забытая деревенька Преров: половина в Чехии – половина в Австрии, граница, костёл, речушка, какие-то крестики, пара чисел на краю… Чёрт, интригующе, как будто какой-то клад или что-то типа того… Ну ладно, на сегодня приключений было более, чем достаточно!.. Хрен с ним, с кладом!
Через два с чем-то часа Катин «Жук» затормозил перед железнодорожным вокзалом в Линце. Она, как мы договорились, купила нам два билета на «Интерсити-экспресс» до швейцарских границ. Мы подали друг другу руки и попрощались. Неожиданно она вытащила из сумочки маленькую бумажку, что-то на ней написала и протянула мне:
– На тот случай, если чудо всё-таки случится: вы мне должны восемь тысяч шестьсот шиллингов… Для меня это много денег… Счастливого пути, – она быстро развернулась и пошла к выходу.
Я провожал её красивую фигуру и точёные ровные ноги взглядом до самых дверей вокзала, волосы в каре красиво переливались, колыхаясь в ритм шагов, коротенькая обтягивающая юбка подчёркивала каждое движение бёдер. В самом конце зала она обернулась на секунду и помахала мне рукой.
На жёлтом листочке было написано: «Katja Stoll, Edenstrasse 8, Hannover, Deutschland» (Катя Штолль, Еденштрассе 8, Ганновер, Германия). В этот момент я уже понял, что из Швейцарии, видимо, поеду прямо в город Ганновер… Клим был прав…